Глава двадцать вторая.

После акта любви почему-то мне всегда так есть хочется, другим курить, а мне есть. Хотя, сейчас, покурить я тоже бы не отказался. В ДОТе возможно и был положенный военным табак, но, во-первых, я не умею сворачивать «козью ножку», во-вторых, в полукапонире было мало воздуха, а со мной находилась женщина. В-третьих, табак и сухари хранились под деревянным щитом с лежавшей на нем Алисой, поднимать которую мне было по-доброму жалко. Пусть еще хоть немного не думает о войне.

Я вздохнул, откинул сидение, что было прилажено к казематному станку пулемета на складных шарнирах. Сел и задумался, тупо смотря на подвод воды к кожуху и отвод пороховых газов в виде толстых прорезиненных шлангов, как у домашнего пылесоса. Осмотрел небольшие окна вентиляционных шахт.

Мои думы были мрачными. Никогда я даже не предполагал, что придется вот так, как говориться «из огня да в полымя», «с корабля на бал» из бабников, циников и эгоистов в герои уже далекой от меня войны. Герои или в предатели? Мня все время мучил этот вопрос и я не находил на него ответа.

Вот и сейчас, я снова вздохнул и огладил ручки пулемета. Где-то вдалеке, разрывая тишину, прогремел выстрел из танка. Василий с Аглаей приняли бой. Сейчас немцы попытаются их обойти, значит, скоро появятся и на грунтовке.

— Все, Алиса! Кончился наш медовый месяц, начались военные будни, — проговорил я, осматривая дорогу в узкую амбразуру прикрытую бронированным листом, словно печь заслонкой.

Алиса соскочила и стала одеваться. Видимо, за последние дни, находясь в госпитале, она настолько поднаторела подниматься, как солдат по тревоги, что у нее на это ушло чуть больше минуты.

— Посмотри в перископ, а то через закрытую бойницу совсем ничего не видать.

— Есть, товарищ командир! — расправляя под ремнем гимнастерку, произнесла она и прильнула к окуляру. Страха в ней не было. Видно, Алиса его победила, пока молчаливо лежала на щите из досок, на ее лице была решимость и даже отвага. Я устыдился своих недавних мыслей.

— Докладывай!

— Вижу немцев. Два мотоцикла с колясками и бронемашина... Чуть позади, танки, — она посмотрела на меня и на вопрос в моих глазах растеряно ответила: — Сколько? Не могу сказать, больше трех. Из-за поднятой на грунтовой дороге пыли, не разглядеть.

— Стало быть, они решили обойти наш КВ-2 по грунтовке!

Я встал, отстранил Алису от перископа и осмотрел местность. На дороге стояла пыль, но один танк я все же хорошо разглядел. Это был Т-2 к 1941 году уже довольно устаревшая немецкая техника Панцерваффе с 20 мм пушкой и пулеметом МГ-34. Он был головным, остальные пять, видимо, были трофейные, чехословацкие или французские и польские, примерно, того же класса и вооружения.

Было понятно, почему они избегали встречи со сталинским монстром КВ, он им был просто не по зубам. Но, и с одним пулеметом «Максима», изобретеньем начала двадцатого века, их было не остановить. Я усилено вспоминал, что вообще знал о танках времен Великой Отечественной войны. Легкие трофейные и устаревшие танки, но состоявшие на вооружении в Панцерваффе обычно использовались как сопровождение крупных пехотных соединений.

— Танки пропускаем, ждем, — проговорил я Алисе, вызвав у нее бурное негодование. В ее глазах я уже был предателем, на меня это подействовало успокаивающе, я обнял ее и стал целовать. Какое-то время она пыталась вырваться но, потом успокоилась, без сопротивления отдавая свои губы моим.

— Танки нам нечем останавливать, есть гранаты но нет бойцов. За ними пойдут соединения пехоты, тогда мы их и встретим, — тихо проговорил я, когда наши губы наконец-то разомкнулись. — Заранее не стоит себя обнаруживать.

— Значит, у нас есть немного времени? — радостно произнесла она.

— Совсем немного!

— Но успею же побыть твоей кошечкой! Ты смотри в перископ, а я буду делать тебе «minou», французский поцелуй.

Алиса запустила руки мне под гимнастерку, растянула поясной ремень, спустила галифе на сапоги вместе с трусами и поцеловала мой член. В ее глазах было стольное счастья и страсти, что я не мог сопротивляться. То, что минет переводиться с французского, как «кошечка», я знал, но сейчас она действительно превратилась в кошечку, хотя минуту назад была тигрица.

Почувствовав на своем члене тепло ее влажных губ, я прильнул к перископу. Наблюдая за дорогой, я слышал, как сладко чмокала Алиса, и чувствовал, что мой вялый, мягкий член от ее пылких ласк увеличивается, становимся твердым. Выпустив его из своего рта, она поцеловала свое творение и стала дрочить, быстро доводя меня до оргазма. Тоже почувствовав его приближение, она снова заглотила член полностью, прижавшись губами к моему лобку.

Перед моими глазами все поплыло, я потратил последние свои силы, чтобы устоять на ногах, от наслаждения закрыл глаза и громко простонал...

*****

Очнулся или проснулся, я на перине рядом с Тиной, что спала и по-прежнему меня обнимала. За столом, на лавке сидела обнаженная Аглая и внимательно рассматривала платочек, сотворенный ею из моей спермы.

— Зачем ты меня разбудила? — спросил я, отходя ото сна.

— Затем, соколик, что пока ты с Алисой половую оборону держал, я твое ДНК внимательно изучала. Отец твой, откуда родом? Какого года рождения? Кто его родители?

Я словно внезапно оказался в НКВД, но все же ответил:

— Отец мой с детдома, ребенок войны. Год рождения 1942 месяц неизвестен, записан на 22 июня, день начала войны. Кто его родители тоже почти неизвестно, только то, что оба военные. А причем здесь мой отец?

— А в том, сокол, в ДОТе, летчику, старшему лейтенанту РККА, французскую кошечку делает твоя бабка. А совсем недавно тот же самый летчик, заделал ей сына, твоего отца получившего в детдоме имя, другую фамилию и ничего не знавшего о последних часах жизни героического деда.

От такой новости я соскочил с кровати подбежал к Аглаи, сел рядом и обхватил голову руками.

— Стало быть, это мой дед?! Это он погиб в пулеметном ДОТе, сталинской оборонительной линии среди берез у грунтовой дороги?

Аглая кивнула.

— Но, если мой отец родился, то моя бабушка Алиса Сергеевна Сполохова, военврач третьего ранга осталась жива? По крайней мере, до весны 1942 года и не погибла вместе с дедом?

— Теперь это твоя задача. Вы-то с Тиной думали, что ты в образе летчика — ее деда, а нет! Твой дед тоже был летчиком и в первые дни войны в госпитале познакомился с твоей бабушкой. Потому у вас и не состыковка случилась, дед Тины попал к староверкам в августе 1941 года, к тому времени твой дед уже погиб смертью храбрых. Придется тебе все как есть рассказать Алисе, иначе она ни за что не уйдет от тебя перед боем и не родит сына, следовательно, не станет и тебя. Она должна четко понимать, что своим упрямством она все равно не спасет свою любовь и убьет в себе сына от этой любви, тогда не родиться ее внук похожий на деда как отражение воде.

— Получается, я сам был своим дедом? — попытался уложить на полочки в своей голове обрушенную на меня информацию.

— Глупый, там, в ДОТе твои дедушка и бабушка. И отца твоего зачали они. Гены у вас с твоим героическим предком предельно одинаковы, поэтому даже спустя много лет ты его чувствуешь как свою руку, ногу, голову и все остальное в придачу — понятно?

— Не совсем!

— Потом, осознаешь, осмыслишь, сейчас тебе нужно вернуться и уговорить Алису покинуть полукапонир до боя, — произнесла Аглая и взмахнула платком, на котором была четко видна веревка моего рода — ДНК.

*****

Я снова оказался у перископа в пулеметном ДОТе, Алиса усердно трудилась над моим членом собирая ртом с него остатки спермы. Мысль что любовь моих дедушки и бабушки длилась всего три дня, никак не покидала меня. Я поднял ее с корточек, обнял, поцеловал, но это был не поцелуй страсти, так обычно встречают родственником, которых давно не видели.

Смотрел на Алису стараясь запомнить лицо своей бабушки, каждцю черту, даже имя которой я не знал. Алиса Сергеевна Сполохова, военврач третьего ранга — моя бабушка! И старший лейтенант РККА мой героический дед. Это отразилось на моем лице, и это заметила Алиса.

— Не понравилось? — с печалью в голосе произнесла она, по-своему поняв мой престольный взгляд.

— Что ты! Очень... Я вот о чем подумал. А если у тебя будет ребенок от меня? Тебе тогда нужно жить!

— Без тебя? Не хочу! — резко ответила она и отвернулась.

Я ее обнял и ласково снова повернул к себе. Не решаясь сказать Алисе всю правду, которую ей будет тяжело осознать и принять, перешел к более мягкому варианту разворачивания дальнейших, возможных событий.

— Просто поверь мне, ты медик и знаешь, для того чтобы забеременеть женщине нужен всего лишь один половой акт с мужчиной. Он у тебя был! Очень скоро ты сама убедишься в моей правоте. У тебя родиться мальчик, сын. Иди и главное выберись от немцев живой, во что бы то ни стало — выберись. Я знаю, у тебя получится.

Мы долго прощались, пока снова не прогремел выстрел из танка КВ, словно оповещая нас — время закончилось. Заплаканная Алиса, последний раз поцеловала меня и выскользнула наружу, я закрыл железную дверь своей славной могилы и посмотрел в перископ.

Колонна немцев шла по дороге. Наблюдая за движением врага, немного подождал пока Алиса подальше отбежит от полукапонира, сел к пулемету, открыл бронированную заслонку амбразуры и нажал на гашетку. Отмечая в прорезь прицела, как немцы разбегаются по разным сторонам дороги, я чувствовал себя Чапаевым, мои губы шептали: «Врешь, не возьмешь!». Пустые гильзы сыпались в гильзосборник, несмотря на вентиляционные шахты, стало дымно, запахло отработанным порохом.