31

Когда Михаил ушёл, Марина спряталась в ванной. Ей хотелось отмыться для сына. Прежде чем Женя вновь увидит её, она должна выглядеть идеально чистой. Никогда раньше она не тёрлась мочалкой так сильно, не смывала шампунь с волос бесконечное множество раз. И всё равно, выходя из ванной, ей казалось, что сперма Михаила по-прежнему густой маской лежит у неё на лице. Марина зашла в комнату сына и плюхнулась на кровать. Женя сидел за компьютером, даже не повернулся к ней.

Тогда она нервно постучала пальцами по коленным чашечкам. Привычка с некоторых пор прицепилась к ней, как назойливый комар.

— Ты его любишь? — неожиданно спросил Женя.

Марина встрепенулась: сын хочет поговорить.

— Не знаю, сынок, — жалостно произнесла она.

Она тысячу лет не называла его сыном, притворяясь тётей Марией. Но последние события заставили её вернуться к материнской роли.

— Иногда от любви до ненависти один шаг. Наверное, я люблю его, потому что ненавижу, — сказала она, удивляясь противоречивой сущности отношений с Михаилом.

— А меня? — Женя повернулся на стуле и уставился на неё. — Меня ты тоже любишь, потому что ненавидишь? — он смотрел ей прямо в глаза, осуждающе, с сомнением.

— Ну что ты такое говоришь? — она горестно сжалась, на лице проступила боль.

Марина сползла по кровати на пол и, обхватив колени сына руками, шморгнула носом, захлопала ресницами.

Женина рука легла ей на плечо. Он гладил её, нежно вёл мягкой ладонью по мокрым волосам, стянутым в хвост.

— Это из-за квартиры? — спросил он. — Это его квартира?

Марина кивнула, и внезапано слёзы пырснули из глаз. Она накрыла лицо руками, плечи задёргались от немых всхлипов.

Женя опустился рядом, обнял её, прижал к себе. Она инстинктивно нашла его руку, поцеловала, прижимаясь мокрой щекой.

— Мамочка, не плачь, пожалуйста, — шептал Женя, тревожно вглядываясь в мамины дрожащие руки. — Ну если хочешь, давай переедем куда-нибудь.

Марина отрицательно помотала головой:

— Я не хочу никуда переезжать. Просто мне стыдно, что ты видел меня.

— Не стыдись, — Женя кинулся целовать её в лицо — то самое, на котором ещё недавно лежала сперма Михаила. — Я ведь уже взрослый. Извини, что я не пошёл гулять. Там такая грязь, — он гладил маму по голове, опустившись перед ней на колени, нежными поцелуями покрывал солёные щёки, подбородок.

Впервые в жизни Женя видел маму слабой, плачущей, угрызения совести засвербили в его душе. Он поступил нехорошо, заставил её испытать стыд. Сейчас он несёт ответственноость за неё. От его слов и действий зависит, будет она счастлива или нет.

— Я знаю, — она целовала фалангу его пальца, обсасывала её губами, как ребёнок. — Здесь тоже грязь, и я не смогла тебя уберечь, потому что я ужасная мать, — слёзы хлынули из глаз.

Женя сильнее обнимал маму. Заглядывая в её глаза, он видел там страх и отчаяние. Мама словно прощалась с ним.

— Не смей так говорить, — строгим голосом произнёс он. — Мне нужна мама, которая улыбается.

— Да, сынок, — Марина выдавила улыбку. — Я буду улыбаться, — на красном распухшем лице застыл испуг.

Она облизнула губы, томно выдохнула, приглашая к поцелую.

Женя отлично знал этот жест: вялый шоколадный взгляд следит за губами, веки медленно опускаются, смыкаются ресничками, её пухлые губки пересохли, горячее дыхание выливается длинными струйками.

Тётя Мария соблазняла его.

Он послушался: наклонил голову и накрыл мамин рот своим. Нежные поцелуи успокаивали. Он вдыхал её, рассасывал родное тепло, греющее детским уютом.

Отчуждение, страх отступали перед магией любви.
writеrmаximе@gmаil.cоm chpоk. club/аuthоr/mаximе/

32

В коридоре стоял трёхстворчатый шкаф. Бежевый, лакированный, с зеркальной гладью волокон древесины. Мамины платья, пиджаки висели в средней секции, внизу в выдвижных ящиках лежали носки. На антресоли вперемешку с новогодними игрушками валялись шляпки, старые рулоны обоев. Складная ёлка пылилась в прозрачном мешке.

Обычно Женя брал чистые выглаженные трусы и майки со своей полки, расположенной в крайней левой секции шкафа. В день, когда он впервые обнаружил там женские трусики, мама уже ушла на работу.

Женя держал в руках необычно мягкие розовые трусики с розочками, растягивал их, понимая, что в этом не могло быть ошибки. Мама действительно подложила ему новые трусы, которые при большом желании могли сойти за мужские, но они явно были куплены с намёком.

«Возможно и есть парни без комплексов, которые носят розовые трусы», — думал Женя, хмурясь.

Покопавшись, он с изумлением обнаружил комплект белья, который не вызывал сомнений по поводу намерений мамы: белые кружевные трусики-стринги и такой же белоснежный бюстик с чашечками-вставками, подпирающими грудь. Всё это было явно подобрано с расчётом.

«Размерчик совсем не мамин», — Женя вздохнул, опускаясь на пол. Он держал находки в руках, гладил ткань, думал о себе, как о девушке, и отказывался верить. И всё же, щупая ливчик, он возвращался к реальности, убеждался, что мама действительно хочет сделать из него девочку.

Не смотря на соблазн, Женя не стал надевать девчачьи трусы. Вместо этого он разложил подарочки на самом видном месте в маминой комнате — на идеально застеленной кровати.

«Пускай сама и носит, раз такая умная!» — ухмылялся он, выходя из комнаты.

Вечером за ужином Женя сразу перешёл в наступление:

— Я не чувствую себя девушкой. Так что не думай, что трусы всё изменят.

— Я и не думаю, — Марина встрепенулась, перевела взгляд по столу, и они помолчали, пока она собиралась с мыслями. Наконец, украдкой взглянув на сына, она робко заметила:

— Но ты попробуй. Может, тебе понравится.

— Попробовать быть девушкой? Мне вообще-то девушки нравятся, — он смерил её презрительным взглядом.

Марина испуганно хлопала глазами. Её план провалился, сын обиделся.

— Одно другому не мешает, — неуверенно произнесла она. — Ты можешь стать девушкой и любить девушек. Пол и ориентация — разные вещи.

Она смотрела на него добрым ласковым взглядом, взывая к пониманию. У Жени голова шла кругом, разрыв шаблона вызвал ступор.

— Я не понимаю, — он нахмурился. — Я ведь останусь парнем. Ничего не изменится, ты понимаешь это? — он гневно зыркнул на маму.

— Ты станешь тем, кем захочешь, — Марина приняла оборонительную позу: села ровно, упёршись локтями в стол. Теперь она стояла за кафедрой, доказывая первую теорему счастья: — Девушки не рождаются девушками. Это качество нужно заслужить. Если бы всё было просто, мы бы не старались выглядеть красиво. Нами движет природа, инстинкт. Мы хотим, чтобы нас любили, хотим нравиться себе. Поэтому стараемся выглядеть красиво. Каждый человек хочет, чтобы его любили. А любовь — это прежде всего духовная связь с другим человеком. Нельзя мыслить о любви, оставаясь в рамках одного пола, назначенного природой. Девушки, которые понимают это, не ограничивают себя только парнями и только сверстниками. Любовь гораздо шире, и это нормально.

Женя ненавидел маму, когда она втирала подобную чушь. Словно ересь читала.

— И какая девушка по-твоему полюбит другую девушку, которая на самом деле парень, а? — он яростно стиснул челюсти, глаза сверкнули злобой на хмуром лице.

— Лесбиянка, например, — Марина откинулась на стуле, сложила руки на груди. Она тоже смотрела на сына непоколебимым взглядом: — Или та, что боится стать лесбиянкой, но хочет попробовать. Или та, которую изнасиловали в детстве, отчим или двоюродный брат. Та, которая устала от мужской грубости, хамства. Которая достаточно умна, чтобы понимать смысл любви.

— И много таких? — Женин гнев уступал место апатии, лёгкому любопытству.

— Каждая вторая. Каждая четвёртая подверглась насилию со стороны мужчин в той или иной степени. Психологическое насилие над женщиной тянется из средневековья, закрепилось в нашем обществе как норма. Отсюда и феминизм.

Мама говорила спокойно, не спорила. Её уверенность, усталое выражение лица вернули Женю к логическому мышлению. Мама не пыталась ничего доказать, она только озвучивала факты и была права.

— Я не хочу быть геем, — буркнул он, ковыряя вилкой в тарелке. Они закончили ужинать, но оставались за столом, ставшим местом проведения переговоров.

— Тебе это не грозит, — мама устало откинула назад волосы. — Геи — это мужчины, которые и внутренне и внешне живут как мужчины, но при этом любят мужчин, а не женщин. А ты можешь стать девушкой, чувствовать себя девушкой и при этом любить девушек, а не парней. Хотя в парнях тоже ничего страшного нет.

— Легко рассуждать, когда ты девушка и у тебя все органы женские, — Женя понурил голову.

— Счастье не в том, что у тебя между ног — пенис или влагалище, — Марина выдавила улыбку, понимая намёк сын на половые органы. — Счастье начинается с гармонии с самим собой. А кого любить, человек сам решает. Сейчас я вижу, как ты мучаешься, потому что не можешь заняться сексом как мужчина. Но ты отлично целуешься, твои пальчики доставят удовольствие любой девушке. Ты можешь стать девушкой, нежной и симпатичной. Тогда тебе не нужно будет оправдываться. Ты освободишься от вины. Ты будешь счастливой, Женя. Я только этого и хочу — чтобы ты была счастливой.

Мама затаила дыхание, ожидая реакции сына на резкий переход.

— Я счастли-ва-я? — он хмыкнул. Последние два слога застряли в горле. Женя впервые примерял женскую грамматику.

— Знаешь, когда я только забеременела, я хотела девочку, — Марина набрала полные лёгкие воздуха, взволнованно заломила пальцы. — Но потом родился ты, и я всё равно очень обрадовалась. Теперь я понимаю, что нельзя желать пол ребёнка, — она задумчиво жевала губы. Взгляд улетел куда-то в окно. — Что-то я не так сделала, наверное, не того захотела. Не так повела себя, подумала. Даже мысли материальны, — она вернулась мыслями к Жене, виновато улыбнулась: — Можно я пойду прилягу?

Женя кивнул.

Мама тяжело поднялась и вышла из кухни, а он остался наедине со странными фантазиями о смене пола, лесбийской любви, сексе с мужчинами.

writеrmаximе@gmаil. cоm chpоk. club/аuthоr/mаximе/