Идя на подвиги, не алчут орденов,
Не бредят благодарностью державы,
Не узнают примерный вес чинов,
Достойных стать эквивалентом славы.

Идя на подвиги, не ведают о том,
Насколько щедрость Родины огромна,
И называют чрезвычайно скромно
Все то, что станет подвигом потом.

Пройдя по просёлочной дороге километров пять, я решил немного перекусить и заодно и передохнуть в лесу — всё же девчата меня немного «загоняли». Но зато полностью сняли моё «напряжение» — чувствовал я себя просто чудесно. Прекрасно перекусив, а то из моего «сидора» просто одуряюще свежим хлебом в свёртке, собранном девушками, я устроился полежать под огромной сосной. Это видимо меня и спасло. Сквозь дремоту я услышал тихие шаги. Несколько человек в маскировочных костюмах советского образца быстро и почти бесшумно двигались по предрассветному лесу.

Иногда, повинуясь команде, они на несколько минут замирали, настороженно прислушивались к лесным звукам, а потом снова продолжали движение. Выйдя к поляне с одиноко стоящим раскидистым дубом, группа распалась. Несколько бойцов заняли позиции среди деревьев, а остальные принялись в бинокль изучать округу. Удостоверившись, что все тихо, один из них бегом достиг дуба и, засунув руку в дупло, что-то в нем поискал, а затем вернулся к остальным. На немой вопрос старшего он показал испачканные в «тавоте» пальцы и отрицательно покачал головой. Нет привета и ответа? Странно! Точно наши бойцы так не будут поступать! Немецкие диверсанты?

Так как нашим воинам на своей территории прятаться незачем — это точно «Бранденбург-800»! На лекциях на курсах «Выстрел» я много слышал о них — эти головорезы, неплохо знающие русский язык, действовали пятёрками. Тут же «Грач» скользул мне в руку и тихие хлопки отправили троих плечистых прибалтов, как я понял по их выговору, в «страну счастливой охоты». Двое среагировали похвально, прыгнув в стороны, но молодая реакция и опыт подполковника спецназа — один через секунду был на Валгалле, а второй зажимал простреленное правое плечо. Ничего, потерпи немного и я тебя «успокою»!

9 миллиметров имеют очень сильное останавливающее действие! Ну что поговорим и не пытайся молчать! С моим-то опытом экспресс-допроса он «поплыл» почти сразу. Я быстро собрал их документы и аптечки из ранцев — сильна всё же у гансов медицина! А у одного две коробки со шприц-тюбиками! Ну вот это вообще точный подарочек! Хитрожопые амеры — тут в аптечке есть и их лекарства, точнее такие, тонизирующие. Так что шоколадного вкуса таблетка «Колы» быстро под язык и вскоре я был как огурчик! Как на нашем значке пишут — «Готов к труду и обороне!» А оставшийся диверсант вскоре был готов предстать перед входом в чистилище! На Валлгале его точно заждались и прогулы уже ставят! Зачистка должна быть полная! Так уж меня учили — зато никто в спину не выстрелит!

Прошёл я ещё немного, но уже настороже и тут тихие женские голоса. Выглянул — какая передо мной чудесная идиллия! Две девушки лет двадцати в одном нижнем белье грузят на телегу скошенное сено — они видимо с близлежащего хутора. Вот такие дела — тут рядом воюем с немецкими диверсантами, а вот тут, на этой небольшой поляне — такая мирная картина. Так что я смело вышел к девушкам и вежливо с ними поздоровался, типа: «Бог в помощь!» Ну вот сам помочь не могу, мои юные красавицы, вот у меня направление в часть — служба! А они расцеловали меня и пригласили пообедать! И явно не собираются одеваться, так и сидят в нижнем белье, мол им жарко...

Но вот разделить с девушками-проказницами обед я сразу согласился. Они совсем не спешили одеться, да и я разделся до пояса — не могут же кругом бегать эти головорезы из этого «Бранденбурга». От девушек так чудесно пахло разогретой кожей, молодостью, они были такие соблазнительные, что вскоре я уединился с одной из них в кустах, раз она так настойчиво зовёт. Зовут её, как ни странно — Ева. Ну а я тогда — Адам! Она засмеялась и сладко меня поцеловала. Я целую Еву, то робко, то требовательно, и вкус ее губ дурманит мне голову похлеще, чем самый выдержанный коньяк. Я обнимаю ее, за плечи, за талию, за попку, вторгаюсь под лифчик, под краешек шёлковых трусиков, и влага меж складок, воздействуя через кончики пальцев на верхний и нижний мозг, заставляет дрожать от нетерпения и изнывать от желания. И моё страстное желание вскоре исполнилось — она сама стащила свои трусы и гостеприимно раздвинула свои полные ножки. Это был восторг! После скоротечного боя с немецкими диверсантами мне так хотелось «разрядиться»! Кончил я быстро, но Ева была довольна — её давно так никто не ласкал! Они обе точно с хутора, женихи уже год в армии и девушки сильно скучают. Так что вскоре и вторая девушка легла с нами рядом! Быстро сняв свои кружевные трусики, она вопросительно посмотрела на меня... Взяв её на руки, я аккуратно положил девушку на покрывало, а она страстно впилась в меня своими пухлыми губками. Я был немного удивлён, хотя... Именно вот в такие моменты напряжённого предвоенного времени материнский инстинкт у женщин возобладает. Тем более, что рядом с ними такой бравый защитник Отечества! Вот с ней наш чудесный контакт длился долго и вот наконец сдавленный сладкий стон удовольствия огласил всю поляну — она бурно кончила. Так что вскоре, умывшись до пояса и помыв своего «бойца», заодно смыв с себя почти все грехи, я расцеловался с этими весьма довольными девушками и бодро двинул вперёд — мне нужно и в часть прибыть с направлением из округа и срочно доложить в Особый отдел об уничтоженных диверсантах. Вперёд!

Ещё полчаса я шёл как на пружинах, вслушиваясь и принюхиваясь. Да, для спецназовца в лесу запах важнее всего. Вот прошло полчаса, вроде тихо и тут громкий женский вскрик. Да что тут такое? Бросив «сидор» и чемодан, я рванул туда. Бежать пришлось недолго, звуки раздавались рядом. Иначе бы они до меня не донеслись. Буквально в тридцати метрах от опушки по роще проходила лесная дорога, ведущая куда-то вглубь леса, но генеральская «эмка» далеко не поехала. На подножке сидел генерал-лейтенант и получал по своей обритой голове весьма хорошие тумаки.

Крепкий такой красноармеец с пудовыми кулаками использовал голову генерала как грушу, довольно профессионально боксируя. Тот ещё пытался закрываться руками, причём тоже с немалым умением, но, похоже, «поплыл» и уже пропускал некоторые удары. Фуражка генерала валялась в дорожной пыли рядом с телом убитого водителя. Это такая наглость — бить нашего генерала! Поэтому амбал, получив пулю в висок, медленно опустился на землю — пистолетный хлопок был едва слышен. Ну и прекрасно, а где остальные? Их же должно быть пятеро! Нам так на курсах «Выстрел» об этой организации ассказывали...

Ну что, амбал, захотел нашей землицы, как тебе Адольф обещал? Получишь точно, но метра два, не больше. Но может быть и нет — оставим тебя тамбовским волкам! А тут рядом ещё такое! Трое других волокли молодую девушку под деревья, срывая с неё одежду, юбку уже порвали, содрали с неё рейтузы, открывая вид на довольно красивые ноги, сейчас френч рвали, отчего отлетали пуговицы, и нательную рубаху. Судя по краснеющей скуле и разбитой губе, та пыталась сопротивляться, но сейчас находилась явно без сознания, похоже, одним из ударов её вырубили. О, какая у неё грудь шикарная! Хороша Маша, да не ваша, господа диверсанты! Сейчас будет вам «разбор полётов»!

До всех действующих лиц было от десяти метров до пятнадцати — совсем рядом, так что рассмотрел всё в подробностях. Как ни странно, но мне повезло в том, что эти трое собрались насиловать девушку под подбадривающие возгласы их старшего. Они все отвлеклись на это захватывающее зрелище. Но вот старшему отвлекаться никогда нельзя! Поэтому он умер быстро, но возможно, что успел полюбоваться на свои мозги, полетевшие на сосну — я сразу так аккуратно выстрелил ему в затылок. А эта «несвятая троица» вся на эмоциях, один уже и галифе приспустил! Ну это просто перебор! Я этого не допущу! Нашу девушку на нашей земле! Это просто аполитично!

Вот так же быстро умерли и двое помощников насильника. И как чудесно — только что они с вожделением любовались на аппетитную чудесную фигурку молодой женщины, видимо давней любовницы этого генерала, да вот они уже докладывают Одину, что прибыли на небесный пир. И, несмотря на такую ситуацию, я тихо заржал — последний «мачо» резко подскочил, а его галифе упали вниз. Стоит он почти по стойке смирно и всё шарится, да кобура валяется рядом. Отвечал он на мои вопросы чётко, но это его не спасло — я ловко выстрелил ему в самый низ живота. А нечего насиловать наших красоток! Своими тощими фрау можете пользоваться, а любоваться Марикой Рокк на экране. И вот теперь можешь смело умирать от болевого шока.

Генералу я сунул таблетку «Солпадеина» из своей аптечки, брызнул водой в лицо и он быстро пришёл в себя. Встав по стойке смирно, всё же генерал, я доложил — это не первая мной встреченная группа диверсантов. В первой я тоже пленного взял, допросил. Говорит, из немецкого диверсионного полка «Бранденбург», задача — захват одного из стратегических мостов, но 22 июня, в три с половиной часа утра они начнут. А сейчас они ловят «языков» для последующих допросов и приобретения настоящих документов. Точно и именно 22 июня, товарищ генерал. Второй тоже самое сказал! Это же немчура, раз их Генштабом установлена такая дата, то всё — дата будет именно такая. Немецкий орднунг!

— Дочка, — наконец очнулся и сообразил генерал. — Где моя дочка? Что с ней?

— Эта голая девица? Да в принципе ничего страшного. Изнасиловать её не успели, так как я был категорически против. А за попытку изнасилования — всем расстрел! И за избиение нашего генерала — им всем тоже была положена высшая мера нашей социальной защиты. Приговор всем уже приведён в исполнение!

— Ну у тебя и нервы, ещё и шутишь. А мне, кстати, намного легче стало, боль ушла.

Сунув генералу заодно и таблетку «Колы», я принёс к нему эту девушку, его дочку. Она была немного тяжела, эта великолепно сложённая молодая женщина. Посадив её на руки к отцу, я достал её чемодан из багажника и стал одевать эту красотку. Ах, как она хороша, ничего не скажешь! В чемодане было всё, что нужно, но форма только парадная. Натянул ей чистые трусы, пояс, шёлковые чулочки, красивый лифчик, сапожки хромовые — дочь генерала всё же! Затем форму — вот теперь всё отлично! Сунул нашатырь ей под её хорошенький носик — наконец она пришла в себя и, взвизгнув, громко взвыла:

— Я была перед вами голой? Зачем меня раздели?

— Мадмуазель, — я щёлкнул каблуками, как гусар, а генерал только хмыкнул. Раздели Вас не мы, а наглые немецкие диверсанты. Хотели Вас изнасиловать. Потом они поняли, что так нельзя и от стыда застрелились. Вон все пятеро лежат. Но не ехать же Вам голой, вот я Вас и приодел. И, скажу вам честно, что и одетой Вы смотритесь также просто великолепно!

Она взвизгнула и кинулась на меня с кулаками, но я перехватил её руки и, крепко обняв, с удовольствием поцеловал в её пухлые сладкие губы. А потом обратился к генералу, извинившись, целую его дочь на его глазах:

— Товарищ генерал, прошу меня извинить. Ваша дочь, Константин Иванович, немного в шоке, так что я был вынужден так поступить. Сейчас она вся кипит, но уже почти забыла, что с ней могли сделать немецкие диверсанты, — генерал усмехнулся и пожал мне руку. Ваши документы я видел — генерал Ракутин Константин Иванович.

А я вручил ему документы, найденные в планшете немецкого командира — старший лейтенант Панков, Михаил Юрьевич, дополнительные рубиновые кубики я снял с петлиц разорванной формы Ольги Ракутиной. Генерал вдовец и поэтому его дочка постоянно с ним. И я ещё чуть схохмил, нежно поцеловав ручку Ольге:

— Товарищ генерал, как порядочный мужчина, я теперь просто обязан жениться на Ольге Константиновне, особенно после того, что было и что я видел и что я делал. Вы согласны. товарищ генерал, — а он тихо засмеялся, мол, какой я наглец.

Потом я усадил Ольгу на заднее сидение, дал ей таблетку успокоительного и она вскоре уснула на заднем сидении «Эмки». А вот мне предстоял трудный разговор с генералом! Очень трудный!