Часть 3

На кухне, куда стремглав вбежала Наташка, сидели бабка с Зинаидой. Прервав разговор, Анна Егоровна указала на ведёрко с тёплой водой и велела снести его в сарай к деду, наказав долго там не задерживаться и скоренько возвращаться, – пора начинать готовить ужин на вечер. Подхватив ведро со скамьи, Наташка поспешила через двор к сараю.

– Деда, бабушка тебе воду прислала, – отворив скрипучую дверь крикнула внучка.

– Неси сюда, – отозвался Николай Степанович за переборкой загона, – давай подсоби, девонька, лей сюда по – маленьку – приказал дед Наташке, подставляя толстый, сникший член, лежащий у него на ладони.

Наталья озорно глянула на лысеющий затылок Николая Степановича и хихикнув произнесла.

– Чего ж сноху не попросил, иль постеснялся?

– Поговори мне ещё, очередь и до тебя дойдёт, – сурово предостерёг дед, обмывая член под струёй тёплой воды из ведра.

– Ну, каков красавец – богатырь, скольких баб я этим орудием уложил под себя, уму представить не возможно. Возьми – ка в руку, когда ещё доведётся такое чудо подержать…

Наташка протянула руку и обхватив пальцами тяжёлый ствол с восторгом уставилась на дедовский орган.

– Ты им мамку гонял в молодости, она мне рассказывала и Зинаиду тоже, мощная штука, недаром она через столько лет опять приехала…

– А ты спробуй, может и не доведётся больше, вишь, как он тебя хочет, – указывая глазами на приподнявшийся член, усмехнулся Николай Степанович.

– Вдруг мамка заругает, ладно давай, только в меня не кончай, – поставила условие Наташка, стягивая трусики и ложась на дедовский кожух.

– Знамо не в тебя, ещё погуляешь малость, а там ежели захочешь, как Зинка, приедешь ко мне, может и подмогну с дитём, – оглаживая голые ноги Натальи пообещал дед, наваливаясь на девчонку своим грузным телом.

– У наших пацанов такие же, только размером чуть поменьше будут, не сравнять с твоим, – сообщила Наташка, вспомнив о братьях.

– Подрастут, по более моего отрастят – одна кровь, наша, Суровиных.

– Дед, бабка ждёт, ещё заявится сюда, все волосья нам повыдергает, – напомнила Наталья, раздвигая шире колени.

– Не страшись внучка, бабы в нашем роду все до одной мои, а мужиков я ей оставил, – пояснил дед, продавливая своим членом прорезь вагины Наташки. При этом девчонка закряхтела, силясь пропустить в себя дедовский таран и свободно выдохнула, лишь когда всё достигло полного проникновения. Жёсткие пальцы помяли твердеющий сосок внучки и накрыв приоткрытый рот девчонки своими жёсткими губами, он долго не отпускал свежие губы Наташки, щекоча своим языком нёбо девичьего рта.

Постанывая, с закрытыми глазами, девчонка крепко вцепилась в могучий торс деда. Поршень тесно, облегаемый стенками нежного влагалища с усилиями проникал в его глубину. Наталья, захватывая большими глотками воздух, захлёбываясь в судорожном дыхании, устав от тяжёлых ударов в промежность, разрывающих внутренности, желая лишь поскорее избавиться от мощных проникновений в нежное лоно, терпеливо ждала окончания своих мучительных познаний в дедовской науке. Наплывающая волна мерзкой похоти заставляла девушку ещё более интенсивнее оказывать сопротивление ускоряющимся толчкам в слабеющую промежность.

– Кончай скорее деда, сил больше нет, несносный! – выкрикнула Наташка, в очередной раз, принимая в себя массивный ствол. И откинувшись прочь от своего любовника, затянула в голос всхлипывающий вой, задушенным прерывающим голосом.

Очнулась она от тёплой струи из ведра, сливаемого дедом.

– Вот и ладно внучка, всё путём. Сомлела поди с непривычки. Попривыкнешь, по другому заговоришь. Вот возьми тряпицу, оботрись.

Пригоршней воды Николай Степанович отёр взмокшее от пота лицо девчонки и приподняв, посадил к доскам перегородки.

– Слабовата пока для взрослого мужика, ну, да подрастёшь в самый раз будешь, – заключил дед, раскуривая трубку, пустив кольца тягучего дыма продолжил, – помнится в войну, в Польше мы стояли в резерве, в Познани, кажись, определили нас на постой к одной бабёнке. Дородная такая, справная полячка. Я тогда совсем зелёным был, однако при внушительном достоинстве. Смущало оно меня поначалу, как старшина определит помывочный день, да сгонит в помещение, где с десяток мужиков с тазами по лавкам жмутся, так нет, да найдётся какой балагур, любитель поиздеваться над тем, чего у самого нет.

– А, что Суровин, сможешь ты, скажем на своей оглобле ведро с водой поднять и ступить шагов пяток, к примеру, – и ржёт скотиняка.

– Может и смогу, только ты мне его отсосёшь для подготовки, – говорю, тут уж все ржать принимаются над этим умником. Так вот, эта наша хозяйка значит, проявила ко мне живой, бабий интерес. Толи сама намётанным глазом узрела, толи кто подсказал, какого красавца по фронтам таскаю, только вижу она с меня глаз не сводит и всё находит причины меня поближе к себе держать. Тут помоги, там подсоби, бойцы с пониманием посмеиваются. Подошла как – то к нашему старшине и на своём птичьем языке просит отпустить меня с ней на подводе на хуторок, съездить за провиантом для своей торговой лавки. В накладе мол не останусь, выделю что – то по хозяйству. Старшина не дурак отказываться от провианта, меня подозвал и говорит:

– Рядовой Суровин поступаешь в распоряжение нашей хозяйки, сделаешь, что скажет, в порядке помощи населению, пострадавшему от оккупации фашистов.

А ехать до того хутора до вечера не вернёшься, заночевать непременно придётся. По дорогам немецкие недобитки шляются. Взял я автомат, сел на подводу, рядом моя полька Гелена уселась и поехали по брусчатке из города. Дороги у них знатные, даже после дождей колёса не вязнут. Выехали засветло, а приехали уже в темноте. Гелена нашла нужный дом под черепицей, я тогда впервые увидел черепичную крышу. У нас сельсовет до войны и тот соломой был крыт, правда, на школу кровельной жести не пожалели, а тут у них на хуторах считай что ни дом, тот под черепицей, богато паны и до немцев и после них жили. Немчура после себя хутора не жгла, а может и не успела. Знакомые Гелены встретили нас насторожено, но она их ввела в курс дела и попросилась на ночлег. Выделили нам место на сеновале, в доме вроде как места не было, а может сама Гелена попросила хозяйку об этом, только забрались на верх, устроились на душистом сене, развязала она свой узелок с провиантом, там и бутылка со шнапсом или какой – то дрянью была, я тогда не пил даже положенные сто грамм не употреблял, отдавал сослуживцам. А тут дама преподнесла, не смог отказать, правда, хватанул с дури и закашлялся, но не глядя на закуску в башку всё же вдарило порядочно. Гелена хохочет глядя на меня, что – то лопочет на своём, добже, добже Панове, ничего понять не могу, а она платок с головы сняла, узел волос распустила, они и рассыпались по плечам. И до того она показалась мне тогда красивой, что хоть женись, коли не война, а то что ей за тридцать и старше меня на деяток лет, то мне и невдомёк по тому времени. Спрашиваю Гелену, есть ли у неё муж? Она лишь плечами жмёт, не понимает, я ей показываю на палец правой руки, где кольцо носят, только она поняла мой вопрос иначе. И смеясь, покачивая головой, хватает меня за моё хозяйство и щупая, определяет его истинные размеры, брови её взлетают вверх, смех обрывается и расстегнув на себе кофту она словно в горячке теребит меня, показывая на гимнастёрку. Хоть и был я тогда дураком в этих делах, но мой член дорогу себе нашёл сам, во всяком случае мне тогда так казалось. Впервые я нашёл своему члену достойное применение. Моя полька уже на третьем заходе так хрипела, будто не коняка нашу телегу сюда прикатила, а она в оглоблях бежала. Пот с неё я платком утирал, только она забывалась, как я опять разваливал ей ноги и в два, три толчка загонял своего красавца на всю длину в нутро своей Гелены. Она молча, жалобно смотрела на меня уже не могла толком не отказать, не помочь. Влил я в неё за ту ночь с жестяную кружку наберётся. Полагаю, что и в Польше моя кровь гуляет в панах. К утру она спустилась с сеновала едва передвигая ноги. Хозяйка дома, в раз сообразила, чем её знакомка занималась наверху и зазвав к себе Гелену дала ей выпить какую – то дрянь, на полчаса уложила её на лежак. Прямо сказать, я тоже был не в лучшей форме, но мне пришлось к обеду загрузить ещё полную подводу набитую до верху узлами, коробками, тюками. Взгромоздившись на повозку, мы тесно прижавшись среди поклажи тронулись по дороге в Познань. Скажу не хвастая, но пару раз мы давали коняке передохнуть, а сами предавались любовным ласкам тут же у повозке на траве у обочины дороги. Уж сколько времени с тех пор минуло, а свою первую женщину вспоминаю с благодарностью.

Наташка заворожено смотрела на Николая Степановича, слушая его рассказ. Её рука поглаживала бугристый член с увесистой головкой на конце. Он словно котёнок, выгибающий тельце под рукой хозяйки, вскидывал головку от женской ласки и в изнеможении приникал к тёплой ладони девушки.

– Ну, довольно, милая. Тебя бабка, поди, заждалась, скажи дед задержал своей болтовнёй, ступай родная.

* * *

Сидя на кухне, Анна Егоровна вела неторопливую беседу со снохой.

– Я ж тебя не виню, дочка, что второго ребёнка от свёкра хочешь. Коли у вас с Саней детей не выходит, а ты от чужих мужиков тяжелеть не желаешь, то я тебе благодарна за это. А ежели не случится забеременеть, что делать станешь? – сочувственно взглянула свекровь на Зинаиду.

– Остается грех на душу принять, последняя надежда на Мишу. А если и с ним не получится, знать не судьба, стара я для таких желаний, с грустью отозвалась Зинаида.

– Не паникуй голубка, я тебе вот, что скажу. Коли у тебя дни сейчас благостные для тебя, не пытай судьбу, дай Мишке, всё одно он тебя положит под себя, днём раньше, днём позже, а затяжелеешь, так спишем на Николая Степановича, ему приятно будет это знать, а нам – то любое дитя в радость от кого из них получится.

– Может Вы и правы, я думала об этом и Саша, вроде не против. Ему ведь неприятно, когда я на других мужчин смотрю, а рожу всё и успокоится, только Мишка не отстанет. Даже не знаю, как с ним быть, с сомнением произнесла Зинаида, глядя на свекровь.

– И тут есть выход, родная. У тебя в подругах хорошая девка. Умная, красивая, с правильными понятиями, ты посмотри на неё, как на сноху, лучше поискать, не сыщешь. А уж вдвоём, как – нибудь поделите парня. И я не откажу, ежели захочет. Жаль редкие гости вы у нас с отцом. Не уж – то не скучаешь по Николаю Степановичу. Он ведь тебе и за место свёкра и отца Мишки. Ты наведывайся почаще, мы тебя любим дурёху и всегда рады тебе.

Анна Егоровна потянулась к Зинаиде и поцеловала сноху в высокий лоб.

– Где же Наташка, вот ведь бедовая девка выросла, глаз да глаз нужен за этой шлёндрой. Надо решать, чем народ кормить будем. А ты Зина вот что, сходи в ближний лесок, поищи грибков и Мишку с собой прихвати, там и дело сделаете и грибов на ужин наберёте.

Сноха благодарно улыбнулась и захватив корзину в сенях, вышла во двор. На козлах у сарая сидели Мишка и Юрка.

– Миша, сына, ты мне не составишь компанию за грибами? Вон до тех посадок, Анна Егоровна наказала собрать немного грибов к ужину, а мне одной идти скучно. Пойдем, давно тебя толком не видела, поговорить бы надо, – Мишка с готовностью соскочил с козел и пошёл за матерью.

Юрка окликнул брата, – Миш, можно с вами? – тот лишь неопределённо пожал плечами и прибавил шагу, чтобы догнать вышедшею за калитку мать.

* * *

– Чего Юра хотел? – спросила Зинаида у подбежавшего сына.

– С нами просился, отмахнулся Мишка, – а что?

– Пусть дома посидит, Вера найдёт ему занятие, хочу спросить, ты, полагаю уже взрослый… – она замялась и взглянув на сына, спросила:

– Кроме бабушки ты ещё с кем тут успел, с Софьей было чего?

– Со всеми, кроме тебя, – вздохнув подтвердил Миша.

– То есть, как со всеми? – всерьёз испугалась Зинаида, останавливаясь напротив сына, – и с Верой и Натальей тоже?

– Ещё в прошлый приезд, равнодушно признался Мишка, а сегодня тётку Веру вместе с Юриком в бане…

– И, что она дала вам? – изумилась Зинаида с нескрываемым любопытством взирая на Мишку.

– Не только дала, но и получила пару раз от каждого.

– Ну и Верка, с детьми связаться не побоялась, шалопутная. Хотя, в её положении чем одной, да с кем – то… А Наталье зачем позволила? Рано ей ещё с вами, дураками.

– Мы с ней осторожно, сама понимаешь. А тётку в её годы наш дед ещё не так охаживал, откуда, думаешь Юрик так на деда похож, да и члены у нас с ним копия родного дедуни, при этом Мишка оттянув штаны выпустил наружу слегка напряжённый член и наивно спросил:

– Ну что мам, один в один? Ты ведь была с ним?

– Видать я одна осталась для тебя без взаимности, Мишенька. Подумать страшно, что я говорю это своему сыну… Собственно я не против, коли у тебя такой опыт, то мне и отказываться глупо…

Они вошли в лесополосу и оглядевшись по сторонам, Зинаида раскинула на траву лёгкое покрывало. Нерешительно она сняла с себя под просторной юбкой трусы, свернув их положила белый комок в корзину. Сняв с себя летнюю пёструю кофточку, она продемонстрировала отсутствие лифчика и качнув из стороны в сторону большими шарами белоснежной груди опустилась на покрывало. Трудно отдаваться дважды в день разным мужчинам, один из которых твой родной сын, но начало положено, а отказываться – не стоило и начинать.

– Иди ко мне Мишенька, с сегодняшнего дня для нас многое может измениться.

– Мы станем часто заниматься сексом? – спросил Миша.

– Врят ли, но у тебя всегда будет Софья. Бабушка хочет, чтобы у вас получилась семья, но это вам решать. Мы с тобой всегда найдём время друг для друга, было бы желание.

Мать села на покрывало и обняла сына, – ты меня поцелуешь или без этого обойдёмся?

Мишка поспешно прижал к себе Зинаиду и прихватив губами нижнюю губу матери замер, поглаживая голое колено женщины. Откинувшись на спину мать не спеша подтянула под себя юбку, открывшийся тёмный лобок уходил острым треугольником в сомкнутые ляжки женщины. Парнишка наклонился к груди Зинаиды и коснулся языком твёрдого соска матери. Лёгкий стон сорвался с её губ и руки женщины легли на голову сына. Ноги согнувшись в коленях словно колеблясь развалились на две стороны призывно маня к темнеющей промежности.

– Иди ко мне сына, люби меня, родной. Ведь у меня никого ближе тебя нет. Возьми меня, мой мальчик.

Мишка лёг в оставленное для него место между материнских раскинутых коленей и пристроив своё копьё к женской промежности надавил им в раскрывшиеся наружные губы, проскользнув в глубину влагалища матери. Начав движение внутрь женского лона Мишка стремительно погружался в Зинаиду, вызывая глубокие вздохи и томные стоны. Процесс проникновения продолжался до бесконечности долго и Зинаида отчаялась уже завершить его поскорее, их могли обнаружить местные грибники в молодом ельнике. Ей даже показалось, что кто – то высматривает двоих полуголых людей из – за кустов, наблюдая её телодвижения под молодым парнишкой. И всё же финальный момент не заставил себя ждать. Тело Мишки напряглось и свершив заключительные броски в глубину материнского лона она ощутила выброс спермы в своё уставшее влагалище. Едва сын отвалился рядом с матерью, как из – за кустов ежевики появилась угловатая фигура Юрки, жадно всматриваясь в обнажённую мать друга, в раскинутые белоснежные ляжки с темнеющей в глубине промежностью. Зинаида в испуге инстинктивно сдвинула круглые колени и возмущённо вскрикнула:

– Юрка, ты чего, поганец здесь шляешься? Не стыдно подсматривать за тёткой, или своих баб тебе мало? – рукой прижимая к оголённой груди брошенную рядом кофтёнку.

– Тётя Зина. Я никому не скажу, я своих не закладываю, да и Мишка тоже кремень, никогда зря языком не болтает, моя мать ему доверяет и ни разу не пожалела об этом. Тётя Зина, а можно мне тоже с Вами разок, никто не узнает, честное слово. Ведь мы же родственники все Суровины, одна кровь, – наткнувшись на хмурый взгляд Зинаиды Юрка внезапно осёкся, полагая что сболтнул немного лишнего.

Но слова Юрки Зинаида истолковала по – своему, – а что ведь и правда одна кровь, за ней она сюда спустя 18 лет лет вернулась. Может и впрямь дать ему, кто знает, чья кровь сильнее окажется.

– Чёрт с тобой, охальник, но смотри, коли кто узнает, я своими руками у тебя в штанах все неровности сведу, глаже чем у девки будет. Миша, отойди за кусты на время. Давай Юрка, доставай Суровинский инструмент, хочу убедиться, что не врёшь, – откинув прочь кофту, прикрывающую тяжёлую грудь скомандовала Зинаида.

Мишка с досадой взирал из – за кустов на происходящее между матерью и его двоюродным братом. Смотрел со стороны, словно на себя самого. Всё происходило в той же последовательности, с таким же интервалом: глубокий поцелуй, ласки груди, интенсивные раскачивания в разведённых ногах у матери. Те же захлёбывающие вздохи, постанывания, затянувшийся оргазм и уже знакомый финал. Дождавшись заключительных возлияний между ними, Мишка решительно вышел из – за кустов и прихватив бёдра матери, поставил её на колени придавив к земле, сходу вдавил возбудившийся член в сырую промежность их общей любовницы. Возмущённый возглас Зинаиды тут же осёкся от вложенного в рот Юркиного члена. Братья безжалостно повторили то, что пару часов назад сделали с Верой в баньке. Зинаида пыталась пресечь грубое надругательство над собой, но подростки крепко удерживали женщину в цепких руках. Какое – то время она сопротивлялась, но осознав свою беспомощность смирилась и ждала завершения экзекуции от наглых братьев. Видать и Верке от них изрядно досталось, ну пусть только паскудники освободят, уж я им пропишу извращенцам. Но не прошло и трёх минут, как в ней начались те же признаки нарастающей тяжести в глубине промежности, она задохнулась и выпустив Юркин возбуждённый член изо рта стала медленно заваливаться на бок, ощущая тот же удар струи спермы внутри себя от Мишкиного члена.

– О! как хорошо, – бессвязно шептали её губы в уплывающей из под ног опоры. Убью гады…

Самое время этим двум мерзавцам сматываться, но они оба находились в том же расслабленном состоянии, что и Зинаида. Излишки спермы медленно выползали из открытой вагины женщины, куда сын успел добавить уже принятое ранее матерью, а Юрке ничего не оставалось как довести себя с помощью всем известного способа удовлетворения у мужчин.

Минут двадцать они лежали по обе стороны от своей любовницы, пощипывая соски на её груди. Зинаида равнодушно смотрела на проплывающие над головой скученные облака, вяло соображая над тем, что ей пришлось впервые пережить, да ещё с кем – со своим сыном и её племянником. Такого эффекта от подобного прелюбодеяния ей испытать ещё не привелось. И странно, что по началу это её возмутило и оскорбило, но потом она перенесла чудесное состояние от нарастающего оргазма...

Придя в себя Зинаида приказала ребятам набрать грибов, а сама зажав снятые ранее трусы между ляжек, попыталась лёжа удержать содержимое наполненного влагалища. Когда они вернулись домой, Анна Егоровна удивлённо приподняв брови окинула вошедших и слегка качнув головой сообщила:

– Юрка, ты чего с ними увязался, тут помощников не дозовёшься, мать обыскалась тебя, бездельника. Ступай к ней, она, поди, замаялась одна в баню воду таскать.

Братья тут же скрылись за дверью, бабка вопросительно уставилась на Зинаиду и получив утвердительный кивок, ещё более изумляясь переспросила:

– Что, втроём? Ну, ты всё же точно шалава, Зинк! Ладно, один другому не помеха. Хоть не сильничали?

– На третьем разу уже вместе набросились, перетерпела, кровь молодая, горячая – дурачьё… Я что думаю, Верку они тоже вдвоём разложили, и Софью, поди не пожалели, мерзавцы?

– Не ругай, они своё дело сделали и на том спасибо, а Соньку уже твой муж терзает с час, слышь, как убивается подруга твоя? Сходи, милая к ним, может наш кобель в замок с ней вошёл?

– Как вошёл, так и выйдет, – равнодушно отозвалась Зинаида, разбирая принесённые грибы, – что с грибами будем делать?

Перехватив недовольный взгляд Анны Егоровны пояснила:

– Да уговор между нами, не вмешиваться в эти дела друг другу, чего мешать, не впервой уж. Если уж начала бы, то с Вас, но я не лезу. И он ко мне. Разводиться всё равно не станем, не бойтесь, лучшего мужа я себе не найду и ему я вполне подхожу.

– Ну, как знаете, вам жить…

* * *

Вера с дочерью несли через двор по ведру воды, спускаясь к баньке. Завидев пацанов, остановились и поставили вёдра на землю.

– Где вас нелёгкая носила? Все руки отмотали с этими вёдрами, – взвилась Наташка, – пошли мам, пусть сами таскают, оболтусы.

– Поговори мне, – строго оборвал её брат, – на тебе только воду и носить.

Вера плюнув под ноги ушла в дом, оставив их пенять друг на друга.

– Тебе на своём крючке сподручней будет, сразу по три ведра можешь носить.

– Мишка, тащи вёдра в баню, а я её…, – Юрка подхватив сестру через плечо, потащил девчонку к баньке.

Сообразив к чему идёт дело, Наташка задрыгала ногами и принялась ожесточённо молотить брата кулаками по спине, требуя отпустить её на свободу. Но брат был непреклонен. Усадив её на скамейку в предбаннике, Юрка кинул через плечо брату:

Мне, что одному воспитывать эту стервозу? Давай, подходи сюда.

Сбросив с себя шорты, Юрка развернул сестру к себе спиной и пригнув к скамейке, закинул короткую юбчонку ей на спину, стянул на колени трусики сестры. Нащупав прорезь в открывшейся вагине он резко вогнал свой член во влагалище и качнувшись пару раз обратился к Мишке:

– Мишук, где вёдра с водой, поставь их ко мне, – подхватив их в руки он спросил Наташку, – так будем воду таскать, два ведра на руках и ты на кючке?

Девчонка возмущённо дёрнулась и у брата ледяная колодезная вода плеснулась из вёдер ей на ноги, от чего та коротко взвизгнула и плаксиво заверещала, что просто пошутила.

– Много болтаешь, Миш, закрой ей рот своим крючком, пусть повертится как барашка на вертеле.

В тишине баньки тихо поскуливая раскачивалась Наташка, широко расставив стройные ножки и вцепившись в стоящего перед ней Мишку со вставленным ей в рот, знакомым по деду, крупным суровинским членом. Помучив сестру, Юрка опустил расплескавшиеся вёдра на пол и ухватив Наташу за бёдра продолжил поступательные движения ей во влагалище. Когда пытка была завершена и Юрка расписал попку сестры белёсыми потёками спермы, а Наташка поперхнувшись Мишкиной спермой гулко закашлялась, утирая ладонью перемазанное лицо слезами и тем, что не смогла проглотить, брат пощупав грудь Наташки вытер с неё все остатки обильных выделений и посадив себе на колени наставительно произнёс:

– Теперь поняла, кто в семье хозяин и как надо себя вести с мужчиной? С мамки бери пример, она мне давно не перечит и ты не забывай об этом.

– Больше не буду Юрочка! – жалобно всхлипнула Наташка, утирая набегающие слёзы.

Продолжение следует