ВТОРАЯ ГЛАВА
ПРОДАТЬСЯ
I
ПАРИЖ
Луиза де Беске слышала крики встречающих на вокзале Аустерлиц. Облокотившись на дверь, она дала волю сменявшим друг друга чувствам, обуревавшим её. Какое-то гипнотическое опьянение затуманило ей мозг.
Купе первого класса опустело. Все пассажиры вышли. Поезд отправился в Орсе.
Взгляд Луизы блуждал по стенам тоннеля вдоль Сены, где буксир тащил баржу. Прошли под мостом Сан Мишель, и поезд вошёл в огромный белый шумный вокзал д Орсе. Луиза встала и пошла к выходу. Она приехала.
После того, как Луиза де Беске отдалась молодому каменщику в камере пыток, её охватило мрачное отчаяние. Поведение её стало эксцентричным и непредсказуемым. За короткое время она отдалилась от всех прежних друзей.
Что особенно мучило, так это страх беременности от безвестного любовника. Воспоминание об акте, где она предложила себя, как баба, жгло её день и ночь. К ней вернулись прежние строгость и холодность. Но ужас от того, что ей придётся, может быть скоро, объвить о беременности отцу, не покидал её.
Луиза осунулась, стала изящнее и привлекательней. Её ежедневная внезапная раздражительность за несколько дней наполнила дом кошмаром. Сначала её брат Зани сказал:
— Луиза, ты стала утомлять!
На следующий день отец тихим голосом раздражённо произнёс слова, в которых вроде не было угрозы, но девочку охватила паника:
— Луиза, твоя назойливость перешла все границы. Похоже, ты просишься в новый карцер.
Напоминание о месте, где она бесстыдно отдалась, прозвучало, как хлёсткое оскорбление. Она поверила в угрозу, её растущая растерянность лишила её способности отличать реальность от химер.
Обиженная на весь мир, злая и раздражённая, она в конце концов нашла выход из положения.
Мысль о беременности преследовала её из-за задержки предполагаемой менструации на 48 часов.
Тогда в панике, вообразив себя в пресловутой темнице, или что работник явится просить её руки, заявляя, что получил её согласие, почувствовав окончательно себя в ловушке и испытывая жестокие страдания, она взяла у отца в офисе десять тысяч франков и пошла пешком через лес за пять миль на станцию Тремп-Исла. Она ушла в десять, зная, что около полуночи проходит поезд на Париж. В означенное время она ехала в купе, увозящем её в столицу.
Двух-этажный поезд в десять утра привёз её на вокзал д Орсе. Слегка подавленная с тяжёлой головой и уставшими ногами она вышла на перрон. Люди оборачивались на её бледность. Луиза знала Париж, хотя никогда не приезжала одна. Сейчас она хотела отдохнуть. Она перешла на другой берег Сены, прошла вдоль Тюильри, вошла в отель и сняла комнату. Оставшись одна, она легла и уснула.
Проснулась она голодной в девять вечера. Спустилась на ресепшн, зарегистрировалась под вымышленным именем, заплатила за пятнадцать дней вперёд, вышла и пошла наугад.
Подвернулось кафе-кондитерская. Она набросилась на торт, заказала бокал портвейна и почувствовала себя лучше. Ощущение одиночества в таком оживлённом лихорадочном городе одновременно было и сладостным и тягостным. Никогда ещё девушка не чувствовала такого безразличия к тому, чем закончится её жизнь. Ей казалось, что судьба началась с этого дня. Радость осознавать себя свободной от всех обязанностей и стремлений приводила в восторг.
Она вернулась в полночь, побродив по Парижу в попытке понять этот огромный город. Любопытная вещь — всё то, что тревожило Беске, пропало. Ей представился абсурд прошлых поступков, гнев по пустякам и вечные капризы, и она пожалела всех, кому принесла боль. Она знала, что вовсе не беременна.
Луиза не жалела об этом отъезде, похожем на бегство. Наоборот, сердце её радовалось. Несколько часов принесли ей открытие вершин человеческого счастья под названием свобода и независимость.
Завтра и последующие дни Луиза проводила время в блуждании по городу. Постепенно она обзавелась всем необходимым. Выбранный отель был весьма подозрительным, потерявшим все лицензий, как и остальные поблизости. Это был полный восторг.
Вскоре, освоившись в Париже, ей пришлось подумать о работе. Тратилась она без счёта. Ела в дорогих ресторанах. Заложила чемоданы и дорожные сумки — вещи дорогие.
Вскоре, через месяц, у неё осталось три тысячи франков. Это ещё не нищета, но надо было начинать сокращать расходы. Прошёл ещё месяц. Не смотря на ограничения в желаниях, у Луизы де Беске, не умевшей обращаться с деньгами и не знавшей торговых ловушек Парижа, осталось семьсот франков. Она читала газеты и думала, что хорошо, что полицейские и частные сыщики ещё не напали на её след. Казалось невозможным без точной наводки найти кого-то в городе, где ежедневно пересекаются миллионы жизней.
В своих бесцельных скитаниях Луиза сходилась в основном с девочками своего возраста, которых встречала в метро, в автобусе, в ресторане. Хотя мужчины тоже обращали внимание на рослую юную девушку, словно с подиума, но она не желала и слушать никаких предложений, даже завуалированных, так как мужчины вселяли в неё непреодолимый ужас. Как-то случайно она услышала в баре, как бармен сказал девушке на вопрос, где бы подработать, что новые магазины Ля Тур де Несле набирают сотрудников, продавщиц и бухгалтеров.
Луиза отправилась в Ла Тур де Несле на Елисейские поля, где в большом квартале размещался американский магазин. Луизу, владевшую английским, тут же приняли. Толстый бритый мужчина с кривыми ногами после пятиминутного интервью отвёл её к другому, очень высокому и костлявому, похожему на хитрого слащавого азиата. Тот посадил её за пишущую машинку и начала сразу диктовать письмо.
— Я не умею печатать, — сказала Луиза.
— О! — Сказал этот другой. — Зачем же ты сюда пришла?
— Я рассказала о себе и не сомневалась, что меня взяли для другой работы.
— Что ж, тогда я отошлю тебя в торговый зал.
Коридоры показались ей бесконечными. Шеф парфюмерии отказался со словами:
— Слишком толстая. Она перебьёт мне все флаконы.
В кожгалантерее желчный старик сказал со злостью:
— Нечего в моём отделе поправлять.
В цветах, казалось, она подошла, но после проверки было решено, что она распалит мадемуазель Путе, хозяйку зама, что может привести к стычкам.
— А что, если нам пойти в ткани? — спросил её сопровождающий.
Ткани рассмотрели Луизу де Беске и отвергли.
— Видно же, — сказал персонаж, который был там боссом, — что этот ребёнок пере заразит триппером всех моих сотрудников.
— Стало быть, канцтовары.
Шеф канцтоваров вскричал:
— Вы, должно быть, шутите! Мне нужны тётки старые и страшные, которые предлагали бы мои ручки всем своим любовникам. А эта, маленькая шлюха, …
— Давай посмотрим корсеты, сказал упавший духом инспектор.
В корсетах после стольких неудач был успех. Надушенный модный мужчина с широкой улыбкой и округлыми жестами, увидев такую новенькую, бросил клиентку, которую завлекал, и подскочил к Луизе.
— Хотите её? — Спросил сопровождающий надушенного спесивца.
— Ещё как! — Ответил тот, улыбаясь во весь рот. — Давайте мне таких каждый день, и я сделаю отдел самым крупным в магазине.
— Вот папка. Я вас оставляю.
Мужчина внимательно рассматривал Луизу. Он думал: девушка, высокая, горожанка, вынуждена зарабатывать на хлеб. Любовница, не более. Если умеет торговать, он станет здесь тузом. Но… надо проверить.
— Мадемуазель, я рад, что вы пришли. Надо было отправить вас сразу ко мне вместо того, чтобы обходить весь магазин. Это, должно быть, вам надоело.
Луиза ответила откровенно:
— Если бы я не нуждалась в еде, конечно, я бы плюнула на всё это. Мне уже приписали все пороки и изъяны.
— Да, я знаю, мои коллеги совсем не деликатны. Но я вижу, какая вы, я вас в обиду не дам. Идите сюда!
Он повёл её в какой-то закуток посередине отдела, вокруг которого разворачивалась продажа корсетов для дам. Размером метра с два он служил охранникам местом наблюдения за продавцами и покупателями. Это место невозможно было разглядеть, если только случайно не разбить витрину.
— Мадемуазель, сюда, я должен посмотреть…
— Что, месье?
— Почти ничего, вашу фигуру для корсета, вам придётся померять сотни. Простите, я вижу, вы хорошо сложены, и это будет безупречным шаблоном.
Он сбивал с толку своей непринуждённостью. Луиза догадалась, что обхождение в той или иной степени похотливое, ей часто говорили, что женщина, которая отказывается от ласки, не сможет заработать себе на жизнь, и ей захотелось подавить в себе инстинктивное отвращение. Очевидно, на публике это не могло далеко зайти.
— Хорошо, месье, что надо делать?
— Снимите свой корсет.
— Но, месье, у меня нераздельная одежда.
— Снимайте.
Он говорил спокойно, не выдавая яростных желаний, которые обычно читаются у мужчин по глазам и по нервозности в руках.
Луиза скинула платье.
— Боже мой! Как вы прекрасно сложены!
Он легонько провел рукой по округлой груди, потом по талии, потом по бедрам. Он спустился к ягодицам, осторожно приподнял резинку трусиков, чтобы скользнуть пальцами по плоти. Луиза запротестовала.
— Но, месье…
— Мадемуазель, вы очаровательны. Ах! Позвольте мне коснуться маленькой…
— Нет, месье! Я не хочу, чтобы вы меня трогали. Оставьте меня!
— Тихо! Тихо! Моя милая… Он сильно прижал её. Я люблю тебя!
— Оставьте меня! Оставьте меня!..
А тот, присев на корточки, быстро сдёрнул за резинку трусики и положил руки на свежую попку. Он схватил Луизу за бёдра.
— О, моя красавица! Какая ты возбуждающая!
Через корсеты в двух шагах Луиза видела проходящих покупателей и работающих продавцов. Неведомое ей смущение сковало уста.
Ах! А если их увидят!..
Глупо выглядеть голой посреди огромного магазина, где туда-сюда ходят люди. Луиза защищалась изо всех сил от этих проворных рук. И исступления стоявшего перед ней похотливого шефа отдела. Он засунул палец ей во влагалище, вынул, опять вставил, потом зажал ей руки одной рукой, а второй стал мастурбировать, глядя на неё.
— Слушай! — Сказал он. — Я хочу тебя, не говори нет, я тебя хочу…
Она всё повторяла:
— Нет! Нет!
Мужчина выпустил её. Она была растрёпана, трусики лежали на каблуках, сорочка задрана на живот. Он победно смотрел на неё.
— Если откажешь, я закричу, что ты воровка, и я тебя задержал…
Он просунул руку и втащил в закуток два корсета.
— Видишь, ты украла товар.
Он скомкал и бросил их на пол.
Я скажу, ты засунула их под юбкоу, и потому я должен был тебя раздеть. Я ничего не боюсь, ты можешь говорить, что угодно, у меня самая красивая женщина в Париже. Никто не поверит, что я позарился на цыплёнка вроде тебя. Выбирай: или тюрьма, или… это… выбирай скорее. Я хочу тебя!..
Она почувствовала сильное желание закричать «держи вора» сама, не взирая на опасность. Он предупредил:
— Я считаю до трёх. На счёт три, если согласна, стань в позу, мне не нужно твоего «да».
И он вытащил из штанов маленький половой орган, тоненький, длинный и кривой, который должен вызывать смех у женщин опытнее Луизы. Однако, он вызвал изумление. Пародоксально, но это напомнило негра Джулии Селигман, принцессы Сплигарси…
— Я считаю: раз…
Мужчина напряжённо смотрел ей в глаза.
— Я считаю: два… Я предупреждаю, если я тебя задержу, ты проведёшь в тюрьме шесть месяцев — я скажу, что мы за тобой гоняемся уже год, и что ты украла уже тысячу корсетов по сто франков. Я говорю: три…
И мужчина уверенно направился к выходу из закутка. Он собирался сделать, что обещал. Это, должно быть, не в первый раз. Выходя, он повернулся и добавил:
— И ты пойдёшь под суд, как работник, так как тебя уже зачислили сюда, а это ещё серьёзнее.
Он открыл дверцу и, прикрыв рот, стал звонить продавцу, чтобы тот позвал инспектора по безопасности.
Луиза с обезумевшими глазами на пурпурном лице, зная, что это за поза, наклонилась и подставила зад шефу отдела. Он увидел, закрыл телефон и подскочил. Он был настолько зол на её сопротивление, что никак не мог вставить свой член.
— Помоги мне! — Сказал он свирепо.
Но девушка скорее бы умерла, чем притронулась к этому органу. Он сам достиг цели. Она почувствовала проникновение крошечного члена. Этот момент не был болезненным потому, что смехотворный писюн вряд ли бы встретил препятствие даже у пятилетней девочки. Мужчина замахал задом. Одновременно он щупал попку, покрытую нежной гладкой кожей.
Наконец он эякулировал. Луиза почувствовала растёкшийся жар, заливший всю промежность до копчика. Она не почувствовала момента извержения. А к шефу отдела вернулось дружелюбие, он спокойно сказал:
— Ты поняла? Я спустил наружу потому, что не хочу обрюхатить тебя, сделав ребёнка.
Так как она оставалась неподвижной, почти без сознания, он взял её за плечи.
— Идём, милая, я вижу, ты любишь это. Хочешь, чтобы я повторил? Невозможно! Каждую ночь моя жена проверяет размер моего пёрышка, чтобы узнать, была у меня ходка днём, и, если я сейчас повторю, она поймёт ночью, и я получу…
Она слушала с пунцовым лицом, не понимая. Чуть ли не благодарность возникла у неё к этому козлу за то, что он спас её от тюрьмы.
— Оденься! — Произнёс он мягко.
Машинально она натянула назад трусики и надела платье. Липкая холодная жидкость из его маленькой трубочки на её ягодицах была отвратительной печатью. Она стекала, как тогда кровь после каменщика.
Но тогда она сама отдалась, а сегодня…
Когда она оделась, мужчина, снова став корректным, сказал:
— Вы можете уходить. Приходите завтра в пол-восьмого, и я научу вас всему необходимому, как получать хорошие барыши.
И добавил:
— Я буду отдавать вам всех клиентов, которые будут ко мне обращаться.
Когда уже Луиза пошла, он её удержал:
— Поверни налево, и выходи через дверь. Держи, малышка…
Он сунул ей в руку пятьдесят франков.
Луиза машинально взяла и вышла.
Ненависть и страх перед мужчинами росли в ней, как ураган.
А под юбкой нечто жирное высохло и стягивало кожу.
