Капли дождя стекают по стеклу. За окном ночь, и огромный бездушный город, город который я люблю и ненавижу одновременно. Город не спит, этот город, никогда не спит. Даже глубокой ночью. В мутной пелене ночного дождя, тускло мерцают рекламы, мигают огни машин, ползущих по мокрой улице, медлено моргают светофоры, во многих окнах многоэтажек, все еще горит свет. Город не спи, и я не сплю. Я вспоминаю.

— Дашка уснула. Вот сколько я ей говорила не сиди допоздна в интернете. Нет, все равно до глубокой ночи торчит. Еле в постель загнала. — Марина уселась на кровати по-турецки и уставилась на меня. — Ты как отец должен с ней поговорить. Меня она уже совсем слушать перестала. Да знаю, знаю, возраст такой, но делать что-то надо. А то совсем от рук отобьется.

— Завтра поговорю. Мариш, а куда мы в отпуск поедем? — Разговор о будущем отпуске всегда отвлекает ее от не самых веселых мыслей. Моя Маришка любит строить планы на будущее.

Она встряхивает пшеничными волосами и вопросительно смотрит своими васильковыми глазами. Моя Маришка.

— А ты куда хочешь? Ты знаешь, я к морю хочу. Где море пальмы и песочек.

Загореть хочу. Целиком. Мы ведь сходим на нудистский пляж? — Она лукаво смотрит на меня. Заводит.

Я плюхаюсь рядом на кровать, и кладу руку ей на бедро. Полы шелкового халатика разъехались и гладкая, теплая, и такая живая кожа оказывается под моей ладонью. Смотрю в любимые глаза, они слегка потемнели, то ли свет так падает, то ли и правда глаза могут менять цвет. Но главное не это, главное что глаза эти зовут меня, зовут к себе.

Я приподнимаюсь и мои губы ловят ее чуть приоткрытые, такие податливые губы. Они такие послушные, стоит моему языку вторгнутся внутрь как они покорно раскрываются и ее язык сплетается с моим.

Мои руки развязывают пояс халатика, вишневый шелк струиться по плечам, скользя по нежной коже. Обнаженные руки тянут вверх мою футболку, а мои ухватили резинку трусиков. Она откидывается на спину и приподнимает попку, я стягиваю последнюю преграду и бросаю их на тумбочку, свои штаны вместе с трусами кидаю на стул.

Она лежит на кровати обнаженная, груди раскинулись в стороны, соски в темных ореолах напряжены. Левая нога полусогнута, руки бродят по животу и бедрам, ноги слегка раздвинуты, на губах зовущая полуулыбка, язык скользит по губам. Я готов к бою, странно мы столько лет вместе, а я все равно ее хочу. Не так как в молодости, но желание не угасло. Просто я уже не тот. Пылу поменьше, здравого смысла, побольше.

Я ложусь рядом, мой язык играет с сосками, рука скользит по бедру приближаясь к сокровенному. Марина выгибает тело мне навстречу. Моя рука ныряет между бедер. Там все знакомо до мельчайших деталей, каждая складочка изучена многократно, реакции известны. Я точно знаю что ей нравится, а что нет. Может в этом то и беда. Бутончик отзывается на мои прикосновения сладким стоном хозяйки. Пальцы ведут свою партию.

Марина выгибается всем телом и опрокидывает меня на спину. Она приближает свое лицо к моему и длинные волосы падают мне на грудь, блядские глазищи пожирают меня, волосы медленно скользят вниз, легонько щекоча кожу. Жена перекидывает пряди на одну сторону, что бы мне было лучше видно. Она прекрасно знает, до чего я люблю смотреть на то, как мой член погружается в любимый рот.

Ласковое колечко губ опускается на головку. Мягкое прикосновение, язычок щекочет нежную кожу. Рот жены все глубже и глубже принимает мою возбужденную плоть. Там так влажно и приятно, ротик моей, Маришки родной дом для моего члена. Остальные квартиры он тоже не забывает, но Марина так любит минет, что там он бывает чаще всего. Против вкусов супруги у меня возражений никогда не возникало.

Это был наш последний раз. Я до сих пор люблю ее, люблю и ненавижу. Не могу забыть и простить тоже не могу. Мы не вместе и не врозь. Наши пути постоянно пересекаются. Она не отпускает меня, она всегда, где то рядом.

Капли дождя стекают по стеклу, за окном ночь и дождь, капли на стекле и на щеке, это просто дождь.

Дверь в прошлое, так и не закрылась. Жизнь в коридоре.

Я прижимаюсь щекой к стеклу.

Три года...