Часть 4

Появление этой милой пары у меня в комнате было вполне предсказуемо. Мы с сестрой лежали под одеялом, в некотором неглиже, когда в распахнутой двери возникла возмущённая мать в накинутом на плечи халате. За её спиной маячил голый Лёнька с любопытством заглядывая через её плечо.

– И тут пострел уже успел! Всех баб в доме перетрахал, мерзавец? Я сейчас подниму твоего отца и тётку, а ты нам объяснишь мотивы своих интриг.

– Зачем тревожить счастливых людей? – Предупредил я благородный гнев своей мамы, – образовались три чудесных пары, Две из них, пребывают в состоянии эйфории. И только одна из них мечется по дому в голом виде и тревожит их покой. Идите к себе и продолжите начатое, надеюсь, оно того стоило.

– Вера, мы с тобой позже поговорим, – сдерживая своё возмущение прошипела маман и, пихнув Лёньку в грудь, рявкнула на племянника:

– А ты, чего с голым задом за мной бегаешь – марионетка долбанная? Марш ко мне и только попробуй мне….

Дверь захлопнулась, мы переглянулись с Веркой и прыснули со смеху, сочувствуя братцу. Одна надежда на его молодой и стойкий организм. Мы обнялись и Верка задумалась.

– Дим, а он меня собирался трахнуть или это только твои фантазии? Похоже, что мама не против, чтобы это он сделал. Конечно, я не стану возражать если это будешь ты, но мне бы хотелось, что бы первый раз у меня было с ним.

* * *

После нашего разговора отец ушел к тётушке, и мне бы хотелось оказаться там, чтобы насладиться их первым общением. Разумеется, ничего потрясающего, романтического я не ожидал. Всё было намного прозаичнее. Сима с ожесточением тёрла полотенцем металлические шарики на спинке кровати, доводя их до зеркального блеска, иногда, нервно взглядывая на дверь. На ней был домашний зимний халат с позолоченными пуговицами, Чуть ниже высовывалась кромка ночной рубашки, уверен, что трусы непременно входили в комплект сексуального белья, чтобы было чем занять руки в преддверии первого совокупления пожилых любовников.

Постель заранее подготовлена, одеяло в белоснежном пододеяльнике, взбитые подушки лежат рядом, дожидаясь пылких влюблённых. Всё было готово к вакханалии. Наконец скрипнула дверь и на пороге нарисовался Фёдор Петрович в клетчатой фланелевой рубашке и трениках, бывших когда-то синего цвета, с давно вытянутыми коленками.

– Сима, к тебе можно? – промямлил папенька.

– Проходи, раз уже вошел, – пряча глаза откликнулась Сима, складывая полотенце.

– Ты меня ждёшь? Я вот пришел…

– Меня особо и не спрашивали, Фёдор Петрович. О чём-то говорить будем или сразу к делу?

– По мне, так оно бы лучше… сразу, – охотно признал подсказку батя, плотоядно охватывая масляными глазами фигуру моей Симы.

– Ну, как скажешь – вздохнула, потупившись хозяйка, –  Фёдор, ты свет пригаси, неловко как-то, после стольких лет.

Отец, не прекословля, ткнул пальцем в выключатель и комната погрузилась в кромешную тьму. Сима, не мешкая сбросила тяжёлый халат, скинула трусы и вытянув из густых волос гребень, оставив всё на столе, поспешно легла на постель, прикрывшись одеялом.

– Фёдор Петрович, ты сам-то укладывайся, в потёмках не заплутаешь?

– Я сей момент, Симочка, погоди минутку, – отец путаясь в спущенных трениках запрыгал на одной ноге, пытаясь скорее сбросить штанину с поднятой ноги.

Покидав одежду на спинку кровати, он, откинув край одеяла, придвинулся к Симе, жадно вдохнув запах своей свояченицы.

Широкая ладонь легла на грудь женщины и, найдя прореху в вырезе рубашки проникла под её ткань. Сжимая твердеющий сосок пальцами, мужчина поглаживал грудь, которую давно уже мечтал помять без опасения быть отвергнутым или обнаруженным своими домочадцами.

– Слушай, сними ты этот мешок, – попросил он Симу и не дожидаясь её согласия потянул подол к животу тётушки.

Та лишь уступчиво поспешила помочь своему зятю, про себя вспомнив племянника, который не пустил её в постель в этом балахоне. Пожалуй, он был прав, не принимая в расчет её возрастные комплексы. Общими усилиями рубашка покинула аппетитное тело моей тётки. Возбуждённый до крайности папенька, пренебрегая необходимыми правилами последовательности обладания своей любовницей, отказывая ей в подготовке, уже по свойски взгромоздясь на бедное тело моей милой Симы, раздавил сомкнутые ноги и, пытаясь найти вход в её промежность, с усилием надавил, причинив своей партнёрше резкую боль. Она вскрикнула и, поймав рукой его дёргающийся член, направила его в нужном направлении, почти в сухую вагину, морщась от резкой боли от частых и грубых толчков партнёра. Не стоит пересказывать весь ход этого мучительного процесса в достижении оргазма, который, наверняка, был знаком моей матери, потому так без особых сожалений был отдан в пользование своей сестре. Хорошо, что его продолжительность не заняла много времени и вдоволь намаявшись, раскачивая под собой Симу, он тяжело закончил, напоследок чмокнув её в плечо. Смрадно выдохнув ей в лицо, любовник свалился с тётушки и спустя минуту сладко захрапел, причмокивая во сне. Если бы не изведав мучительного и сладостного  оргазма нашей с ней жаркой ночи, Сима не слишком бы сожалела об отсутствии подобного секса со своим супругом. Тихая обида на меня осталась в её душе, что так коротка была её радость от греха и лучше отказаться от своего нового любовника, сославшись на физическую невозможность заниматься с ним этим не нужным ей процессом, от которого ни один мускул внутри её не содрогнулся от сладкого чувства нежной страсти к нему. Нет, лучше ничего, чем это с ним, решила про себя Сима, пусть оно будет первый и последний раз.

* * *

Лёнька прошествовал в комнату моих родителей под конвоем моей матери, с опаской оглядываясь на неё.

– Иди вперёд пособник. Надо же на тётку залез, засранец, и не стыдится даже. Кудряшки свои на уши развесил овца невинная. Он тебя, что за писюн притащил ко мне? Сам прибежал. Сейчас увидим, чем ты там Ирку покорил. Попробуй только не удовлетвори свою тётку, месяц из дому не ногой, охламон!

Мать захлопнула за собой дверь, не запирая её, прошла к кровати и скинула с себя халатик.

– Чего глаза отводишь? Не нравлюсь что ли? Вот Димка другого мнения на мой счет. Ему я очень нравлюсь, даже для брата не пожалел меня. Ну показывай, мерзавец, чем вы своих девок ублажаете.

Лёня робко подошёл к тётке и присев на край кровати обнял стоящую передним женщину……

* * *

Приказав Верке дожидаться её ненаглядного Лёньку, я поспешил вслед уходящей паре. Подбежав, резко дёрнул дверь спальни родителей и широко распахнул её. Я успел во время, Лёнька с расслабленным членом между ног и с болезненной гримасой смотрел на дверь, ожидая невозможного чуда и это чудо появилось в моём лице. Мать, вспыхнув от моего нахальства, потеряла дар речи и смотрела на меня, как на мужа, заставшего её с любовником, молоденьким «батаником».

– Ты сегодня баб не попутал, братка? Я тебя к Верке отправил, а ты мою женщину оттрахал, говнюк! Пошёл к ней и чтобы я вас до утра не видел и всё сделай, как она скажет.

Лёнька, не веря в своё спасение, пулей выскочил из комнаты. Я подошёл к матери и с размаху отвесил ей увесистую пощёчину.

– Я твой мужик, кому позволю, с тем и будешь спать – сучка!

Глаза матери округлились, рот раскрылся в немом крике, но звука не последовало, словно на старой киноленте. Не давая ей прийти в себя, я схватил мать, и с ожесточением, повалив на кровать, впился губами в её перекошенный рот. Мой язык беспрепятственно проник в её рот и попеременно втягивая и отпуская её язычок, я наслаждался затуханием её дикой ярости. Ощутив сменившую её покорность перед моим насилием, я раскинул ей ноги и принялся массировать припухшие валики губ промежности. Невольно её ноги искали упора, но ступни разъезжались на простыне, не позволяя сжать колени и сдержать моё проникновение во влагалище. Я вновь и вновь приближался к её губам, и она уже не препятствовала их поцелуям. Глаза блуждали по моему лицу и томно закатывались в ответ на мои успокоительные слова. Разминая её пышную грудь, я жестко теребил твердеющие соски, отчего дыхание у матери становилось прерывистым. Перейдя к её раскрывшемуся влагалищу я поочерёдно вылизывал его стенки, пальцами расправляя лепестки внутренних губ и всасывая фасолинку возбуждённого клитора. Матушка стонала и прижимала к промежности мою голову, стараясь погрузить мой язык в свою жаркую глубину. Её сок обильно стекал из вагины на моё лицо и каплями сбегал на ягодицы. Я распрямился, сев на сложенные под собой ноги и перенёс её голову к своему возбуждённому члену. Она, словно угадав моё намерение, попыталась избежать сближения с ним, замотав головой, но сдерживая её сопротивление, мне всё же удалось сломить последнюю преграду в её упорстве. Она приоткрыла рот и с брезгливым выражением на лице приняла мой член в себя. Её рука, придерживая ствол моего члена иногда совершала поступательные движения по нему и язык слегка щекотал его головку. Когда он достиг должного размера и твёрдости, я отпустил голову мамы и влажный рот она утёрла припасённым платком, из чего я понял, что сегодняшний секс со мной для неё был делом решённым. Откинувшись на подушку, она тяжело дыша гладила мою грудь и постепенно притягивая мои плечи к себе и разводя шире колени, словно приглашая войти в свою вагину этого развратного сына, столь грубо подчинившего её строптивую и сильную натуру. Теперь она поняла, что в семье появился настоящий мужчина, способный проявить не только волю и характер, но и изобретательность в желании добиться своего, вплоть до жёсткого насилия по отношению к ней. Я приступил к последнему этапу обладания своей матерью, уже сдавшейся своему новому хозяину. Я поднёс своё орудие к расширенному входу в алой вагине и она, надвинув на меня свои бёдра поймала своим углублением головку моего члена, поглотила её с лёгким вздохом и протяжно застонала, нанизываясь на него. Долгие ласки своим ртом моего орудия привели к долгим неоднократным её оргазмам, от которых она слабела, сбивалась в дыхании, умоляя меня дать ей кратковременный отдых. Наконец, достигнув тупого наслаждения в своих яйцах, я излился в её горячую вагину. Мы, измождённые бесконечным наслаждением, отвалились друг от друга. Моя рука лежала на её лобке и гладила его по коротким волосам, сбегающим узкой дорожкой к промежности. Мы долго лежали молча, приводя своё дыхание к нормальному ритму лёгких.

– Сынок, что это было сейчас, со мной никогда такого не было. Ты с Симой это тоже делал? Представляю, что этот горе-любовничек ей устроил.

– Может ей это больше подходит, чем со мной, – предположил я, – хотя,   кровь у нас одна. Думаю, что он скорее разочаровал её. Ничего, меня одного на вас хватит.

– А что это с Лёнькой было, – спросила мама, – он как-то испугался меня и если бы не ты, я бы его просто разорвала. Как он решился ко мне в душ залезть?

– Ну, ты действительно с ним жестко, он слишком мягок с женщинами и для него оттрахать кого-то, просто немыслимо, одно слово – романтик. Может со своей мамулькой у него и получится… Тебе как со мной? Я не слишком был груб?

– Ты настоящий мужчина, Тебе и грубость позволительна. А с Лёней я как-нибудь повторю, но помягче. Так ты Веру сам сделал женщиной? Как тебя только хватило на всех?

– Нет, Верочка предпочла нашу тихоню, хотя я и предлагал, но смог ли он без твоего разрешения – сомневаюсь.

– Даже не знаю, сможет ли он дать ей то, что ты дал нам с Симой, – с сомнением произнесла мама, – если у них не пошло дело, то ты уж исправь ситуацию. Лучше начинать с хорошего, будет с чем сравнивать в дальнейшем, а лизуны хороши до поры до времени, потом надоедают. Мужик в постели должен, в первую очередь, быть мужиком. Утром выясни, если он ничего не смог, то езжайте вместе, а ему я найду занятие. Поцелуй меня ещё раз, ты это очень хорошо умеешь и спать давай, завтра у тебя может быть день не лёгким, третью ночь подряд с бабами сложно.

* * *

Лёнька, выскочив из спальни моих родителей, прошлёпал босыми ногами по коридору до своей комнаты и скрылся за её дверью. Надев рубашку и штаны, парень поплёлся в мою комнату, в надежде, что Верка не дождавшись его, ушла к себе спать. Но открыв дверь, натолкнулся на её настороженный взгляд, поняв, что объяснений не избежать, он присел на диван и, напустив на себя строгий вид, завёл душеспасительную речь.

– Чего не спишь? Завтра ехать в город, а ты ни какая будешь. Тётя Лариса оставит тебя дома и правильно сделает. Что уставилась? Ты Димана не слушай. Я твой брат и не смогу с тобой…. Коли вы надумали глупости творить, то без меня. Со взрослыми тётками – одно дело, а на тебя у меня даже не стоит, я себе такое не прощу.

Верка обижено поджав губы отвела в сторону глаза и зло произнесла:

– Ну и дурак. Тебе дают сломать девчонке целку, а ты ещё умничаешь. Да у нас в классе любой мечтает меня трахнуть, я одна осталась девственница. С тебя, что убудет если я тебя сама прошу. Или Димку просить, он уж точно ломаться не станет, но я хочу тебя.

– Спасибо, Верунчик, не обижайся, но я не могу!

– Ну и чёрт с тобой! Тоже мне, брат ещё! Жалеть будешь, что девчонка сама предлагала, а ты кобенился, найду с кем. Трахай наших мамок если разницы не видишь….

Вера с досадой вскочила с дивана и направилась к себе. Лёнька, посидев с минуту, встал и тяжело вздохнув, отправился спать.

На утро был выходной, все поднялись с не выспавшимися лицами. К завтраку вышли, когда Сима вернулась с фермы, собрала на стол и созвала всех в кухню. Моя мамочка, не вдаваясь в причины Лёнькиного залёта, произнесла обличительный вердикт в его адрес, из чего следовало, что брательник остается дома и идёт с Симой на вечернюю дойку на ферму. Тётушка в недоумении взглянула на сестру и на вопрос с чего так? Получила короткий ответ – есть с чего, пусть сам расскажет – баловник. При этом, Вера мстительно взглянула на Лёньку и показала ему средний палец на правой руке. Пора было собираться к автобусу и мы с сестрёнкой пошли за вещами. Отец маялся бездельем, слоняясь по дому и решив скрасить скуку, отправился к своим корешам. Пока Вера получала наставления от матери, составляла список необходимых покупок и выслушивала рекомендации по безопасному сексу, я зашёл к Симе. Разумеется, меня интересовало насколько я не ошибся в действительности своего прогноза, в ходе минувшей ночи у этой пары. Сима гладила бельё на столе, прыская изо рта на пересохшие простыни, ворочая тяжёлым утюгом. Особой приподнятости в её облике и разговоре я не нашел. Отвечала мне обыденным, деловым тоном, не входя в подробности проведённой ночи. Из всего того, что я услышал от неё – это сожаление о согласии пойти на ненужное ей баловство с некудышным мужичком, неспособным удовлетворить женщину в постели. Но больше этого не повторится.

– Чем я для тебя плоха, ты меня подстелил под него, не спрашивая моего согласия на то. Коли я тебе без надобности, так и мне без него лучше, а приспичит, сама найду с кем душу отвести и плоть позабавить. Всё, кончим на этом!

Её слова меня весьма огорчили и привели к факту крушения, созданной мной концепции всеобщего благоденствия в отдельно взятой семье. Ведь в моё отсутствие может произойти непоправимое. Я потеряю двух замечательных любовниц, папенька лишится своего гарема, Лёнька останется не охваченным сетью разврата, т.к. с мамками у него не сложится, а от Верки он уже отказался, хотя дураку жениться на ней никто не предлагал, полный облом и это после всех моих импровизаций, уловок и ухищрений! Чувствуя, что земля уходит из под ног, я инстинктивно уцепился за соломинку, в лице Симы. На что она проявила такой категорический отказ, что даже проверенный шаг к физическому принуждению не возымел действия. Что же, знать не судьба и я положился на случай, и он меня не подвёл, но об этом позже.

К отправлению автобуса мы с Верой пришли за минут пятнадцать. Нас провожал Лёня.

Он явно сожалел о своём просчете с моей матерью и я чувствовал за собой некоторую вину. Но возможность подправить ситуацию с дефлорацией Веры он также успешно просрал. В результате ему остается жалкий удел помощника по хозяйству в доме.

– Ты завтра вовремя приходи к автобусу, сумок будет навалом.

Вера сидела в автобусе и демонстративно не глядела на Лёньку, упёршись взглядом в лобовое стекло. Докурив, я вошёл в автобус и плюхнулся в глубокое кресло рядом с сестрой. «Икарус» хлопнул дверью и, качнувшись, медленно, набирая скорость, поплыл по центру нашего посёлка, мимо правления, клуба молодёжи, магазина, выезжая на бетонку, ведущую в город.

Продолжение следует