Джулия погасила настольную лампу и сладко потянулась, откинувшись на спинку кресла. За окном сгустились сумерки, был поздний вечер. Мелкий дождь, моросивший весь день, прекратился. Ветра почти не было. На почерневшем небе стали видны звезды.

— Пора домой, — подумала Джулия, — Спать.

Она, не торопясь, выбралась из-за стола и собиралась уже надеть пальто, как в дверь кабинета тихо постучали.

— Войдите, — спокойно сказала Джулия.

Дверь медленно открылась, На пороге стоял высокий молодой человек в медицинской белой куртке и зеленых штанах.

— Вы уже уходите, мэм? — с некоторым сожалением в голосе спросил он.

— Что случилось, Рик? — Джулия внимательно посмотрела на парня.

— Одна из ваших пациенток хочет поговорить с вами, — ответил он.

— До завтра подождать нельзя? — усталым голосом спросила женщина.

— Видите ли, мэм, — немного смущаясь, начал парень, — Саманта уже давно меня просила об этом, но в последний момент отказывалась. А сегодня настояла, чтобы я вас привел к ней в палату. Но, если вы не желаете...

— Нет-нет! — Джулия поспешно повесила пальто обратно на вешалку и надела халат, — Я готова.

Они поднялись на третий этаж и быстро зашагали по длинному больничному коридору, устланному мягкой ковровой дорожкой.

— Сюда, пожалуйста, — Рик указал на узкую дверь палаты, обшитую жестью.

Джулия открыла заслонку смотрового окошка и заглянула внутрь. На кровати, свесив вниз ноги, сидела молодая миловидная девушка, сложив руки на коленях, и, не отрываясь, смотрела на противоположную стену. Густые тщательно расчесанные каштановые волосы плавно спадали на плечи и дальше к лопаткам. Глаз девушки Джулия сейчас не видела, но точно знала, что они зеленого цвета, чуть раскосые, а уголки чуть приподняты вверх. Такие глаза иногда называют «кошачьими». Девушка была среднего роста, стройная, но не худышка. Формы тела — пропорциональные. Разве что грудь была развита чуть больше, но, в прочем, это её не портило. Джулия внимательно оглядела больничную палату и повернулась к парню, до сих пор тихо стоявшему сзади.

— Открой, — попросила Джулия и добавила, — И подожди за дверью.

Рик нашел нужный ключ и вставил в скважину. Дверь тихо заскрипела, при этом девушка медленно повернула голову.

— Добрый вечер, Саманта, — докторша прошла в палату и уселась на стул против кровати, — Как ты себя чувствуешь? Тебя что-нибудь беспокоит?

— Здравствуйте, мисс Джулия, — почти шепотом ответила девушка, еле заметно растянув уголки губ — Всё хорошо. Просто я хотела вас кое о чем попросить, если это возможно.

— Слушаю, — Джулия внимательно посмотрела на свою пациентку.

— Мне нужен ноутбук и настольная лампа, — сказала Саманта.

— Ты хочешь стать писательницей, — Джулия немного опешила.

— Н-нет, — покачала головой девушка, — Это, скорее, для вас. Возможно, мой рассказ поможет вам найти причину моего теперешнего состояния. А значит, и лечение будет более действенным.

— Ты полагаешь? — задумчиво сказала Джулия, — Ну, что же. Давай попробуем. Я сейчас же распоряжусь.

— О! Благодарю вас! — Саманта склонила голову в поклоне, не лишенном изящества.

ПОХИЩЕНИЕ

Тем, кто будет читать эти строки, вероятно, покажется, что с моей головой не всё в порядке. Но это единственная возможность донести до широкой публики тот кошмар, который мне пришлось испытать, и который до сих пор гнездится в моём сознании. Будем считать, что моё повествование — это предупреждение человечеству.

Итак, с вашего позволения...

Меня зовут Саманта Стоун. Хотя, я могла бы назваться и любым другим именем. Мне двадцать два года. Когда-то я была студенткой одного престижного учебного заведения, но, в связи с событиями, произошедшими со мной за последнее время, на дальнейшей моей учебе, скорее всего, придется поставить большой и жирный крест.

Моя внешность не настолько хороша, чтобы её стоило подробно описывать, но мои друзья и знакомые утверждают, что я — красива или, хотя бы, привлекательна. Ну, видимо, им со стороны виднее.

Родители мои умерли, поэтому, мне приходилось самой зарабатывать деньги на учебу. От работы я не отказывалась, только, если эта самая работа не была связана с нарушением законов и отступлением от моих принципов. Я работала и судомойкой в маленьком ресторанчике, и сиделкой в больнице, разносила письма по адресам. Короче, крутилась, как могла.

И вот однажды после занятий ко мне подбежала моя подруга Джина.

— Сэм! — сказала она, хватая меня за локоть, — Есть одна неплохая работёнка. Два часа и в результате — куча денег.

— Так не бывает, — ответила я.

— А вот и бывает! — не унималась Джина, — Сама увидишь!

— Что за работа? — спросила я, хотя была абсолютно уверена, что это — какая-нибудь очередная афера.

— Фотосессия, — коротко сказала подруга.

— Я голой сниматься не буду! — твердо заверила я.

— Почему сразу голой? — Джина надула губки, — В бикини! Ну, может, чуть более открытых. Это же шанс! Представляешь? А если тебя заметят? А там и контракт предложат на кругленькую сумму. Да ты таких денег за всю свою жизнь не заработаешь!

— Ну, я не знаю, — заколебалась я, — Мне надо подумать.

— Да чего там думать! — вскипела Джина, — Вон, лимузин ждет! Короче, или едешь со мной, или ты — мне больше не подруга!

Конечно, перспектива потерять подругу меня не сильно огорчила. Мы с Джиной не были так дружны. Возможно, сыграло, скорее всего, чувство солидарности. И я махнула рукой.

В машине кроме нас и шофера был еще один человек. Он сидел на переднем сидении и всё время молчал. Одет он был в строгий черный костюм, белую рубашку и черный узкий галстук. Волосы его были коротко подстрижены, и из-за этого я успела разглядеть на макушке пробивающуюся плешь. Лица я не видела, потому что, во-первых, на нем была черная узкая повязка, закрывавшая левый глаз, а. во-вторых, и второй глаз был спрятан под широкими солнцезащитными очками.

Еще я успела заметить, что, не смотря на жаркую погоду, на левой руке у этого человека была черная кожаная перчатка. Скорее всего, или вместо руки был протез, или кисть была сильно изуродована. По крайней мере, больше ничего в голову мне не приходило.

Минут сорок мы крутились по городским улицам, но, наконец, остановились около двухэтажного особняка с широким крыльцом. Дверь нам открыл высокий стройный молодой парень, одетый в узкие черные брюки и белую рубашку с «бабочкой» и широким кружевным жабо.

— Прислуга, наверное, — весело проговорила Джина, которую всё это действо очень радовало.

Парень галантно помог нам выбраться из лимузина и предложил пройти в дом. Сам же пошел вперед, указывая дорогу. Мы последовали за ним и вскоре очутились в огромном зале, увешанном дорогими коврами и обставленном красивой мебелью «под старину». Парень попросил нас немного подождать, указав на мягкий диван с высокой спинкой и гнутыми ножками, а сам скрылся за небольшой дверью в дальнем углу комнаты. Мы остались одни, и я решила осмотреть зал получше.

Судя по убранству и обстановке, здесь должен был жить весьма состоятельный человек. Мебель из дорогих сортов дерева, инкрустированная перламутром и золотом, дорогие «пушистые» ковры, не только висевшие на стенах, но лежавшие под ногами. На окнах — роскошно вышитые золотом гобелены. Да и сами окна представляли художественное произведение. Огромные витражи и мозаичные панно из цветного стекла.

Я с любопытством разглядывала помещение и не заметила, как в комнату вошел высокий мужчина в сером костюме и белых туфлях. Длинные черные волосы его падали на плечи, а низ лица закрывала черная красиво подстриженная борода, уходившая к вискам двумя симметричными полосками. Сопровождали этого человека двое широкоплечих охранников, облаченных не в костюмы, а в узкие кожаные сапоги со слегка задранными к верху носами, просторные штаны темного цвета и черные рубахи с расстегнутыми воротами. Каждый в руке держал сложенную пополам плетку, свитую из тонких кожаных ремней.

Человек в сером костюме подошел к нам и стал внимательно рассматривать, иногда даже немного наклоняясь вперед. Поглазев на нас несколько минут, он махнул рукой снизу вверх и снова уставился на нас удивленным взглядом. Мы продолжали сидеть, не понимая, чего он хочет. Мужчина слегка кивнул головой, и тут его охрана сорвалась с места и кинулась на нас. Подскочив со спины, они схватили нас за плечи и рывком поставили на ноги.

— Эй, полегче! — возмутилась Джина, но тут же получила хлесткую аплеуху.

— На колени! — рявкнул человек в костюме.

— Чего? — Джина выкатила от удивления глаза.

— Я не привык повторять, — уже более спокойно произнес человек.

— А я никогда и ни перед кем на коленях ползать не буду! — парировала подруга, — Тоже мне господин нашелся. Нас на фотосессию пригласили, между прочим!

— На фотосессию? — человек взглянул на девушку и внезапно разразился громким раскатистым смехом.

Смеялся он долго и громко. И до того откровенно, что на глазах появились слезы. Охранники же, к тому времени переместившиеся из-за наших спин и вставшие по бокам, даже и не улыбались, а сохраняли олимпийское спокойствие.

Отхохотав минут пять, человек достал из кармана брюк белоснежный носовой платок и вытер им слезы.

— Я никого не приглашаю, — став серьезным, сказал он, — Я всегда беру то, что мне понравится.

— И мы вам понравились, — решила уточнить я.

Охранник, стоявший рядом со мной, схватил меня за руку, но тут же отпустил, уловив еле заметный жест хозяина.

— Особенно понравилась мне ты, — спокойно сказал человек в костюме, — А твоя подружка — это так, бесплатное приложение. Но я и ей найду занятие. А фотосессия...

Он вынул из внутреннего кармана пиджака небольшую пачку фотоснимков и протянул нам.

— Мои люди уже провели эту фотосессию, — улыбнулся человек, — Мне понравилось.

— А вы мне не нравитесь! — я смело посмотрела ему в глаза.

— Это не имеет значения, — спокойно ответил человек, — Рабыне её господин понравится рано или поздно. Она его даже будет любить.

— Рабыня? — снова взвилась Джина.

— Именно рабыня, — уже строго сказал человек, — И хватит об этом!

— Подождите! — попросила я, — Мы ничего не понимаем. Может быть, вы нам объясните, а то шутка слишком затянулась.

Человек внимательно посмотрел на меня и строго сказал:

— Я никогда не шучу! А вы сами со временем всё поймете. И чем скорее, тем лучше для вас.

Он быстро кивнул головой, и в ту же секунду к моему лицу огромная лапища охранника прижала платок с какой-то вонючей гадостью. От неожиданности я сделала глубокий вдох, и сразу же перед глазами поплыли радужные круги, глаза закатились, закружилась голова, и я потеряла сознание.

Я открыла глаза, но всё равно ничего не увидела. Может быть, я умерла? Нет, не похоже. В носу ощущалось легкое пощипывание и отдаленный запах той дряни, которой меня усыпили. Да! Меня же усыпляли! От этой мысли мне стало страшно. Я попыталась пошевелиться, но тоже ничего не вышло. Я начала дергаться, но какая-то неведомая сила удерживала меня в почти неподвижном состоянии. Я даже не могла крутить головой. Что-то держало меня в области макушки. Я дернулась еще пару раз и затихла, лишившись сил.

Тогда я начала прислушиваться к своему телу. Голова немного побаливала, но тошноты не было. Это меня порадовало, потому что, если начнет тошнить, то у меня есть все шансы захлебнуться. Я ничего не вижу и не слышу, но чувствую присутствие запаха кожи. Ну, конечно! Мне на голову натянули плотный кожаный мешок. Я попробовала пошевелить руками, но какому-то незначительному движению поддались только пальцы, которые поскребли меня по спине. Попробовав развести руки в стороны, я убедилась, что сделать этого не могу, потому что их завели за спину и крепко зафиксировали чем-то, напоминающим плотный рукав, при этом на кисти надели маленькие мешочки, на ощупь напоминающие тонкую резину. «Латекс! — догадалась я, — Насмотрелись порнухи из серии бондажа, теперь на практике решили применить».

Исследуя своё положение, я поняла, что лежу на спине. Но почему тогда руки, связанные сзади таким вот образом, не давят на позвоночник? Тут я почувствовала, что лежу-то я на спине, а руки утоплены в какой-то ложбинке и находятся чуть ниже. Вот они мне и не мешают. Шея плотно обвита чем-то толстым, но дышать не мешает, а голову поднять не могу, потому что, скорее всего, на макушке есть кольцо, которое пристегнуто к тому, на чем я сейчас лежу.

Я попыталась сказать что-нибудь, но вместо членораздельной речи услышала тихое мычание. Скорее всего, рот мне заткнули основательно. Я попыталась вытолкнуть языком кляп, но он уперся во что-то жесткое, и все мои попытки закончились ничем. Тогда я начала отчаянно мычать, надеясь привлечь к себе внимание. Тот же результат.

Продолжая свои исследования, я пришла к выводу, что крепко связана, но не веревками и не цепями, а широкими ремнями по рукам и ногам. Кроме этого, помимо кожаного мешка на голове, меня переодели в другую одежду. Вернее, раздели догола и засунули в узкий мешок, вероятно, из того же латекса. И, напоследок, крепко привязали к какой-то фигурной лежанке, утопив связанные за спиной руки в специальное углубление.

А если я вдруг захочу в туалет? Тут я почувствовала, что и эту проблему мои похитители успешно решили. Они просто надели на меня памперсы.

Находившееся в неподвижности тело, начало понемногу деревенеть. Я попробовала изменить позу, но ничего не вышло. Тогда я стала напрягать и расслаблять мышцы. Стало легче, но лишь не надолго. Тогда я попробовала отвлечься.

«Интересно, — стала размышлять я, — А эта дура Джина тоже здесь? И в таком же виде? Или для неё придумали что-нибудь особенное?» Но предаваться таким размышления долго мне не дали. Я вдруг почувствовала небольшую тряску и даже услышала слабый шум, похожий на скрип катящихся колес.

Через некоторое время шум и потряхивания прекратились, и вокруг меня началась какая-то непонятная возня. Я почувствовала, что с меня снимают ремни и отстегивают от лежанки. Я заерзала и замычала, но сразу же получила несильный шлепок по щеке и услашала строгий женский голос: «Тихо ты, рабыня! Очухалась, мать твою! Лежи и жди!»

Ничего другого не оставалось. Я притихла и стала ждать. Но ждать пришлось недолго. Вскоре я почувствовала, как чьи-то руки подняли меня за плечи и усадили на лежанку, при этом развернув и свесив мои ноги вниз. Задеревеневшее от долгой неподвижности тело стало наливаться кровью, и я почувствовала облегчение. Та пара рук, что усадила меня и продолжала поддерживать за плечи, чтобы я не упала, постепенно переместилась немного вниз и стала поглаживать мою грудь, обтянутую тонким латексом.

Эти руки нежно скользили по полушариям моих грудей, а пальцы, нащупав соски, аккуратно начали сжимать их и слегка теребить. Неожиданно для меня по телу пробежала горячая волна, и я тихо застонала. При этом, я почувствовала, что мои памперсы слегка намокли. Я попыталась расслабиться, но всё испортил голос.

— Хватит её тискать! Помоги мне! Еще успеешь наласкаться.

Руки, гладившие меня по груди, переместились снова на плечи, а оттуда — к шее и стали копаться с ошейником, а вторая пара в это время что-то стаскивала с моих щиколоток. Это «что-то» поскрипывало и чавкало, как будто с меня стягивали узкий резиновый мешок.

— Распакуй ей голову! — приказал голос.

Тут я почувствовала, что мне расстегивают ворот. Руки, снявшие ошейник, стали аккуратно стаскивать с моей головы мешок, стараясь при этом не дергать за волосы.

В глаза ударил яркий свет, на мгновение ослепив меня и лишив ориентации. Передо мной возникла белая пелена, в которой еле уловимо проглядывались какие-то силуэты. Я стала энергично моргать, пытаясь разогнать это молоко, и услышала уже надоевший мне грубый голос:

— Поставь её на ноги! У нас еще возни с этой девкой.

— Да подожди ты! — ответил второй голос, до сих пор молчавший, — Дай ей в себя-то придти.

Второй голос тоже был женским, но, в отличие от первого, он был мягким и спокойным. Скорее всего, этому голосу и принадлежали руки, которые меня ласкали. Интересно, кто это? «А какая разница, кто? — неожиданно для себя подумала я, — Если такой человек есть, может быть, он мне облегчит жизнь».

— Добрая, да? — прогнусавил первый голос, — Ну, ладно. Давай немного подождем.

— Моргай, моргай, девушка! — посоветовал второй голос, погладив меня по голове, — Сейчас привыкнешь.

И действительно, через пару минут молочная пелена стала растворяться, и я смогла различать предметы. Я сидела на узкой доске, к которой прикрепили длинные тонкие ножки с колесиками, как у медицинской каталки. Рядом со мной в том месте, где раньше лежала моя спина, было небольшое углубление, в котором, видимо, и помещались мои руки, связанные за спиной, кстати, традиционным для БДСМ способом — ладонь одной руки к локтю другой, только без привязывания к телу. На мне был надет узкий мешок из тонкого латекса, обтягивавший всё тело от шеи до пяток, а рядом со мной лежал еще один маленький мешочек, который, наверное, и сняли с моих ног. Рот у меня был заткнут чем-то большим и плотным, но не материей, и зажат кожаной, как я определила по запаху, широкой накладкой, упиравшейся мне в нос и затянутой ремешком на затылке. Кстати, увидела я свою экипировку в зеркале, висевшем на противоположной стене.

А происходило всё это в небольшой ярко освещенной комнате, пол которой, а так же стены и потолок были облицованы нежно голубым кафелем. В углу этой комнаты, похожей на процедурную, я разглядела большое кресло, напоминающее гинекологическое, а рядом с ним — унитаз. У стены стоял невысокий металлический шкаф со стеклянными дверцами, за которыми виднелись различные баночки, пузырьки и голбочки.

— Ну, хватит глазеть! — раздался голос.

Тут я увидела обладательниц этих голосов. Передо мной стояли две высокие девушки в обтягивающих комбинезонах из черного блестящего латекса, с точностью повторявшего все изгибы их крепких молодых тел. Эти комбинезоны доходили им до подбородка, плотно обхватив горло. Ноги были обуты в высокие черные сапоги на широком каблуке, и доставали до половины бедра. Кисти рук были затянуты в перчатки из того же латекса. На талии каждой девицы выделялся широкий ремень, проклепанный серебряными накладками, и застегнутый на большую квадратную металлическую пряжку.

Лица у обеих девушек были бронзовые от загара, но ухоженные и даже в меру накрашенные. Отличие заключалось в их волосах. У той, что всё время грубила, была огромная рыжая копна волос, рассыпавшаяся по плечам, а у напарницы я увидела прекрасную прическу из совершенно черных волос, едва достававших до плеч.

Девицы быстро подошли ко мне, схватили за руки выше локтя и, сдернув с каталки, поставили на ноги. «Черная» продолжала меня держать, а «Рыжая» расстегнула застежку «молнию» моего мешка и стала его с меня стаскивать. Меня удивила конструкция этой, с позволения сказать, одежды. Она и в самом деле походила на резиновый мешок. Вместо рукавов на спине имелся широкий карман, в котором и помещались мои связанные руки. Застегивался этот мешок спереди от низа живота до горла.

Когда «Рыжая» стащила мешок до щиколоток, я увидела, что мои щиколотки обмотаны обычным эластичным бинтом. Такой же бинт был затянут и под коленями. Как я и предполагала, на меня были надеты обычные памперсы, которые «Рыжая» сразу и сорвала одним движением, при этом ухмыльнувшись.

— Смотри! — сказала она, показывая на промежность, — Твои ласки заставили её потечь. Видно, быстро заводится. Надо запомнить.

— Ага, — согласилась «Черная» и как-то странно посмотрела на меня.

«Рыжая» обхватила меня за талию и немного приподняла вверх, а «Черная» вытащила из-под моих ног мешок и положила на каталку, предварительно вывернув его на левую сторону. Затем, они подтащили меня к креслу и усадили в него таким образом, что мои руки оказались заведенными за спинку. «Рыжая» схватила меня за шею и, плотно прижав к спинке, зафиксировала металлическим ободом и закрыла его на защелку. Моя голова снова потеряла возможность полноценно двигаться.

Дквицы размотали мне ноги и развели их в стороны на такую ширину, что у меня заныло в паху. Я застонала и замычала, но это их нисколько не затронуло. Привязав ноги широкими прочными ремнями за щиколотки к выступавшим штырям, они отошли на пару шагов и внимательно меня осмотрели. Внезапно, словно вспомнив что-то очень важное, «Рыжая» зашла сзади и притянула меня к спинке кресла широким ремнем, обхватив моё тело немного ниже груди. И, наконец, она привязала мои ноги выше колен к тем же выступавшим штырям. Теперь я была почти полностью обездвижена и могла только мотать головой и хлопать глазами.

— Принеси мазь, — обратилась она к «Черной» и повернулась в мою сторону, — Сейчас мы тебя освободим от растительности.

Я испугалась и начала биться в своих путах, но «Черная», подавая баночку с мазью своей напарнице, засмеялась и ласково сказала:

— Не бойся, девушка! Это не больно. Даже приятно. Успокойся.

Я не поняла, какой растительности меня будут лишать, и в первую очередь, почему-то, подумала о голове. Но потом вовремя сообразила, что для этого девицы зафиксировали бы её, а не ноги.

Тем временем «Рыжая», зачерпнув из склянки какую-то студенистую массу, начала втирать её мне в лобок и кожу вокруг лона. Делала она это медленно и аккуратно, сильно не надавливая и не причиняя мне лишних неудобств. Хотя, о каких неудобствах можно вообще говорить, если ты сидишь, крепко связанная и заткнутая. Не сама же я попросила это со мной проделать?!

Втирая мазь, «Рыжая» то и дело искоса поглядывала на меня, чему-то улыбаясь, а «Черная» поглаживала мои волосы, стоя у меня за спиной. Я снова почувствовала тепло, которое постепенно начало разливаться по телу. Меня вдруг охватила нега, с которой я не могла справиться.

Я начала постанывать и неожиданно для себя двигать низом живота в такт движениям руки «Рыжей». Амплитуда поглаживания её руки постепенно расширялась, а мои движения были ограничены привязью, от чего возбуждение стало нарастать с еще большей скоростью. Дыхание моё участилось, стоны усилились, и я почувствовала, что постепенно подбираюсь к той наивысшей точке сладострастия, о которой мечтает большинство девушек моего возраста.

«Черная» незаметно переместила свои руки сперва мне на плечи, а потом и на полушария грудей. Я почувствовала, как мои соски твердеют и до неприличия задираются вверх, и от них по всему телу расходятся волны блаженства. Я и забыла уже, что крепко связана. Я будто парила в облаках, наслаждаясь ласками моих партнерш. Мои глаза были прикрыты, губы — расслаблены и совсем не ощушали кожаную накладку, плотно к ним прижатую, и кляп, до предела загнанный в мой рот.

«Черная» не сильно защемила пальцами оба соска и начала медленно перекатывать их, а «Рыжая» стала медленно вводить в мою щелочку сперва один палец, за ним второй до тех пор, пока не засунула в меня всю ладонь. И тут я «взорвалась» хриплым стоном и вся выгнулась навстечу её ладони. Меня окатила такая волна наслаждения, что в один миг я стала мокрой не только от пота, но и от выделений смазки. В следующее мгновение мне показалось, что из моей пещерки извергся целый водопад.

Я посмотрела на «Рыжую», но она спокойно вытащила руку из лона и вытерла салфеткой. «Черная» тоже убрала руки и отшла в сторону.

— Понравилось? — хитро улыбаясь, спросила «Рыжая», — Это — кредит. Потом отдашь, когда попросим. Поняла?

— Не пугай девушку, — сказала «Черная», — Отдаст, никуда не денется!

Я лежала в кресле расслабленная и обессиленная бурным оргазмом, что не могла даже мычать, а девушки, стоя передо мной со сложенными на груди руками, рассматривали меня с таким любопытством, как будто впервые видели.

Но, наконец, игра в молчанку им надоела, и «Рыжая», ухмыльнувшись, сказала:

— Пока мазь действует, моя подруга тебе кое-что объяснит. Слушай её внимательно и не перебивай. А я скоро вернусь.

Я кивнула, так как не хотела изъясняться, как корова, а другой возможности у меня не было. «Рыжая» удовлетворенно кивнула и вышла из комнаты. Мы остались вдвоем с «Черной». Девушка подождала, пока её напарница закроет за собой дверь, и стала медленно прохаживаться по комнате.

— Значит, так! — сказала она ровным голосом, — Запомни следующее. Ты — рабыня, предназначенная для продажи нашим клиентам. Кто они такие, я тебе говорить не буду. Как они будут с тобой поступать, мне не известно. Скажу лишь, что в твоих интересах быть поскорее проданной. Здесь — не курорт, и долго тебя держать никто не будет. Если не продадут с третьего раза, зашьют в мешок и скинут в море.

Я распахнула глаза и содрогнулась. А девушка спокойно взглянула на меня и продолжила:

— Я и моя напарница будем о тебе заботиться, пока ты здесь. Кто мы такие, и как нас зовут — тебе знать не положено. Кстати, и у тебя теперь нет имени, а есть только номер. Будет у тебя имя или нет, зависит от твоего будущего господина. Именно, господина, а не хозяина. Это ты должна усвоить крепко. От него будет зависеть твоё будущее. Он может тебя избить, убить, продать кому-то еще. Но ты сможешь попытаться повлиять на его желания. Если будешь примерной рабыней, возможно, он и не захочет с тобой расстаться. А какой должна быть примерная рабыня — ты, я думаю, догадываешься. Но я напомню. Беспрекословное подчинение и покорность. Ясно?

Её слова меня вогнали в ступор. Я перестала что-либо соображать и сидела, как восковая фигура из музея мадам Тюссо. Из этого столбнячного состояния меня вывел окрик моей наставницы:

— Я к кому обращаюсь? Ты меня слушаешь, девушка?

Я рассеянно кивнула ей в ответ и почувствовала, что на глаза навернулись слезы. Она это заметила и тихо сказала:

— Твоя беда в том, что ты оказалась не в том месте и в неподходящее время. И можешь сказать спасибо своей подружке. Это ведь она тебя за собой потащила?

Я пробурчала что-то невнятное, а «Черная» невозмутимо продолжала:

— Пока есть время, я коротко расскажу, что с тобой будет. Запоминать не нужно. Всё будет протекать само собой. Сначала тебя поместят в карантин. Это — не самое приятное место. Не буду рассказывать, что это такое, чтобы заранее не пугать тебя. Минимальный срок карантина — десять дней, если будешь себя хорошо вести. Но и вечно карантин длиться не будет. Если станешь ершиться — переведут в карцер. Это еще хуже. Обычно, после карцера рабыни становятся, как шелковые.

Потом тебя переведут в группу подготовки, где ты будешь учиться и дожидаться продажи. Там тебе поставят клеймо на левую ягодицу. Это больно, но не смертельно. Если рабыня восприимчивая и очень чувствительная к боли, ей делают слабую анестезию.

Ну, а там и первые твои покупатели появятся. Постарайся им угодить. Обычно потенциальный товар проверяют в специальных комнатах. Но это случается не всегда. Иногда рабыню сразу покупают без проверки. Пока оформляют покупку, рабыню упаковывают так, чтобы она даже не смогла догадаться, куда и как её повезут. При этом её не усыпляют, как может показаться логичным. Ей просто затыкают все органы чувств, кроме обаняния. Таким образом, если даже произойдет чудо, и рабыне удастся сбежать, она не будет знать, где находится. Наши клиенты очень строго охраняют свою собственность. Я не знаю ни одного случая, чтобы рабыня сбежала. А вот с жизнью пытались покончить даже здесь. Только ничего не вышло.

Я тихо мыкнула и заплакала, Девушка подошла ко мне и, наклонившись к самому лицу, сказала:

— А вот плакать не надо. За это будут наказывать.

Я раскрыла глаза от ужаса. Неужели меня будут хлестать плетью? А «Черная», будто прочитав мои мысли, сказала:

— Бить тебя никто не будет, наказание будет другого рода. Не советую экспериментировать. И последнее. Про тебя всё известно. Все твои слабости, пристрастия, элементы возбуждения. Так что учти.

Она отошла в сторону и задумалась. Но вдруг, вспомнив что-то, повернулась ко мне:

— Всё время, до самой продажи ты будешь связана и с кляпом во рту. Так что полноценно общаться с другими рабынями ты не сможешь. Рот освобождать будут только на время кормления. Но говорить всё равно нельзя. А если попытаешься сделать что-то недозволенное, тебя накажут. Всё поняла?

Я тяжело вздохнула и кивнула головой.

«Черная» посмотрела на дверь и состроила недовольную гримасу. Наверное, напарница задерживалась, что совсем не входило в её планы. Но вот дверь открылась, и появилась «Рыжая». Скорее всего, она очень быстро бежала, потому что тяжело дышала, а со лба капал пот.

— Сколько ждать-то можно? — недовольным голосом сказала «Черная».

— С Хозяином разговаривала, — отмахнулась та, — Что с девкой?

— Всё нормально, — пожала плечами «Черная».

— Люкс! — воскликнула «Рыжая», — Дай шланг. Смывать буду.

Они встали у меня за спиной и начали поливать мою промежность теплой водой. Вскоре на полу образовалась лужа, в которой я разглядела остатки моей шерски. «Черная» взяла мягкое махровое полотенце и промокнула у меня между ног. Потом медленно провела рукой и сказала: «Как у новорожденной!» А «Рыжая» рассмеялась, но смех у неё на этот раз был естественный, даже приятный, не пугающий.

Она начала меня отвязывать от кресла, а её подружка надела мне на ноги резиновые тапочки и помогла слезть на пол. Потом они снова натянули мне на голову мешок, но я уже не сопротивлялась. Я слышала, как щелкнул замок у меня на шее, видимо, снова надели ошейник и пристегнули поводок и мягко дернули его. Я пошла за ним, как собачка, а одна из девиц шла рядом и поддерживала меня, не давая споткнуться.

Я тихо промычала.

— В карантин, — услышала я голос «Черной», — Здесь не далеко. Сейчас оденем тебя, и будешь отдыхать. И помни, что я тебе говорила.

Шли мы действительно недолго. Наверное, «Рыжая» не один раз вот так на поводке водила девушек. Чувствовался опыт. Она не дергала меня за шею, когда было необходимо, придерживала, а «Черная» указывала направление, подхватив меня под локоть.

Я услышала, как отпирают какую-то дверь, но обратила внимание, что замок был хорошо смазан, а дверные петли не скрипели, как это часто показывают в фильмах. Мы вошли, но я не почувствовала ни холода, ни сырости. Действительно, если хочешь продать товар подороже, зачем его портить с самого начала.

Тут с моей головы сняли мешок. Свет был не слишком яркий, и я очень быстро привыкла и стала разглядывать своё новое «жилище». Комната и в правду походила на тюремную камеру, только была светлая и чистая. Вот только окон я не заметила. На потолке в толстом стеклянном плафоне горела небольшая неоновая лампа, рассеивая мягкий голубоватый свет. Ни стола, ни стульев в комнате не было, зато была узкая низкая лежанка, затянутая черной клеенкой, а с боков с неё свисали какие-то ремни. Головная часть была чуть приподнята и жестко зафиксирована. В том месте, где должна была находиться шея, был сделан круглый вырез. Такой же вырез был и в ногах.

А в дальнем углу я увидела еле заметную панель, видимо, выдвижную. Но для чего она может здесь находиться, и что за ней скрывается, я даже смутно не могла себе представить.

— Вот здесь и будешь проходить карантин, — сказала «Черная» и положила на лежанку сверток, — Это — твоя одежда и все необходимые принадлежности.

— Я, пожалуй, пойду, — почему-то сказала «Рыжая», — Думаю, сама справишься.

— Что сказал Хозяин? — спросила «Черная».

— Ничего, — отмахнулась «Рыжая» и скрылась за дверью.

— Ну, вот и отлично! — «Черная» повернула меня к себе спиной и начала разматывать бинт, которым были связаны руки, — Когда почувствуешь свободу, не торопись. Потряси руками, разомни, потому что я тебе их снова свяжу. Поняла?

Я кивнула, а она продолжала:

— А если захочешь на меня напасть, то я предупреждаю — будет еще хуже. А я совсем не хочу тебе делать больно.

Когда руки оказались свободными, мне очень захотелось избавиться от кляпа, но девушка легонько шлепнула меня по кисти.

— Нельзя! — строго сказала она и добавила, — Накажу!

Из вороха одежды она достала широкую кожаную полоску и шнурок и велела мне снова сложить руки, как прежде. Я подчинилась, а девушка обернула их этой полоской и стала зашнуровывать. Потом она зафиксировала концы шнурка по краям. Теперь мои руки находились в плотном саркофаге и были лишены всякой возможности двигаться.

«Черная» вытащила следующий предмет и показала мне. Им оказался лифчик, сделанный из латекса с застежками на спине и шее. Только он ничего не закрывал. На месте чашечек для грудей была пустота. «Черная» стала надевать на меня этот лифчик и подтягивать бретельки до ткх пор, пока мои груди не приподнялись, а соски не встали торчком. Этот предмет туалета был таким легким и тонким, что я его почти не чувствовала на теле.

А «Черная» уже рылась в «моих» вещах, пытаясь найти следующую деталь «одежды».

— Ах, да! — воскликнула девушка и тряхнула головой.

Она подошла к панели и легко отодвинула её в сторону. За панелью оказался самый простой туалет из нержавеющей стали. «Черная» взяла меня под локоть, повела туда и усадила на унитаз.

— Давай по максимуму, — сказала она, — следующее посещение только утром перед кормлением. А всё это время ты будешь заткнута.

Я недоуменно выпучила глаза, но девушка, поймав мой взгляд, улыбнулась и сказала:

— Увидишь! И потом, тебе не до этого будет.

Не знаю, сколько времени я сидела на этом чертовом толчке, но «Черная» меня не торопила. Хоть на этом спасибо. Но ничто не вечно. Мне пришлось встать. Девушка подвела меня к раковине и подмыла теплой водой.

— Продолжим. — сказала она и снова вывела меня в камеру и подвела к лежанке.

Я почувствовала, что беспрекословно подчиняюсь ей. А ведь всегда сопротивлялась тому, что мне не нравилось или происходило против моей воли. Я дернулась в сторону, пытаясь вырваться из захвата, но «Черная» сжала мою руку еще крепче и резко посадила на лежанку.

— Не дергайся, — спокойно сказала она, — Даже, если ты от меня вырвешься, дальше этой камеры не уйдешь. Ты не понимаешь этого?

— У-у! — замотала я головой.

— Ну и дура! — ухмыльнулась девушка.

Увидев моё замешательство, она отпустила мою руку и погрозила пальцем. Я обмякла, сидя на лежанке, и тихонько заплакала. «Черная» даже не обратила внимания на мои слезы, и продолжала действовать. Из вороха она извлекла... обычные колготки в мелкую сетку и стала натягивать на мои ноги, предварительно сняв тапочки. Колготки оказались моего размера, но в них была, всё же, одна особенность. Огромная дыра между ног, оставлявшая открытыми попку и низ живота.

— Встань! — приказала девушка.

Я повиновалась, и она до предела натянула на меня колготки, расправив складки. Теперь она достала что-то черное и блестящее, которое при ощупывании издавало «резиновый» звук. Это были миниатюрные трусики из латекса. Девушка растянула их и приказала мне всунуть ноги в дырки.

Она подняла трусики до колен, и я вдруг увидела, что к перемычке пришиты два резиновых фаллоса: в передней части толстый и короткий, а сзади — тоньше и длиннее. «Черная» взяла в руки маленький тюбик и смазала эти «веселые игрушки» кремом.

— Присядь и раздвинь ноги, — последовала команда.

Затычки легко вошли в мои дырочки, а трусики плотно зафиксировали их. И следом девушка надела мне на ноги высокие до половины бедра сапоги из тонкой кожи и без каблуков. «Какую проститутку из меня хотят сделать?» — подумала я.

Моя модистка хихикнула и повернула меня к себе спиной. Я почувствовала, как она собрала в хвостик мои волосы, сильно оттянув их назад, а потом закрепила их на голове. Покопавшись в районе шеи, «Черная» расстегнула пряжку и, наконец, раскупорила мне рот. Я вздохнула с облегчением и хотела что-то сказать, но она прижала к губам палец и строго сказала:

— Ни звука, рабыня!

Сказала она это таким тоном, что я быстренько захлопнула рот и выкинула из головы все вопросы. Всё равно никаких ответов я не получу. А кастелянша продолжила меня упаковывать.

Собрав волосы и освободив меня от затычки, она натянула мне на голову резиновый шлем с прорезями для глаз и рта и двумя маленькими дырочками для носа. Шлем плотно обхватил моё лицо и голову, а снизу заканчивался широким воротником до ключиц.

— Открой ротик, — попросила «Черная», держа в руке большую грушу, напоминавшую клизму. К узкой части этой затычки бвла пришита мягкая накладка, широкая и длинная.

Я стиснула зубы, но девушка ловко схватила мой нос, лишив меня возможности дышать, и я инстиктивно распахнула рот, в который она начала вталкивать кляп. Придерживая грушу пальцем, она заправила накладку под шлем и расправила её. Потом взяла еще одну с ремешками и, приложив к ротовой щели, затянула ремни на шее, а один раздвоенный подняла вверх и, пропустив через петлю на макушке, соединила с шейным.

Я замотала головой, пытаясь освободиться, но ремни держали крепко. Я в отчаянии замычала и задергалась, но быстро потеряла силы и обмякла. А девушка снова посадила на лежанку и стала связывать мне ноги широкими плотными ремнями. Сначала она стянула мне щиколотки, потом под коленками, и в конце застегнула ремень над сапогами. При такой тщательности связывания я даже удивилась, почему мне не связали пальцы на ногах.

Но и это еще был не конец. Девушка стала на меня надевать тонкий мешок из того же латекса, при этом пояснив, что этот мешок тоньше, и мне в нем будет удобнее. Мешок был очень узкий, и ей пришлось его накатывать, как презерватив. Но в верхней части мешок имел спереди застежку, а сзади — такой же карман для рук, как и тот, в котором меня привезли.

Застегнув «молнию» не до конца, «Черная» заправила под мешок клапан от невольничьего шлема и дотянула застежку до верха. Наверное, со стороны я была похожа на мумию, только черную и блестящую. Мешок обхватил моё тело, выделив грудь и ягодицы, туго стянул талию и плечи, плотно обвил шею. Но дышать мне не мешал. И завершал мой гардероб широкий кожаный ошейник с пряжкой и металлическим кольцом сзади.

— А теперь наденем фартучек, — мяукающим голосом сказала «Черная», — Ты же любишь фартучки и переднички?

Я дернулась, как от разряда тока. Она была права, когда говорила, что знает про меня всё. Любая женщина эту деталь одежды воспринимает вполне нормально. Спецодежда. Но только не для меня.

Впервые отвращение к одежде такого рода я почувствовала в раннем детстве. Если не ошибаюсь, был День Благодарения, и к нам должны были приехать родственники. Мама решила меня нарядить в новое платьице, которое недавно сшила специально для такого случая.

Платье действительно было очень красивым. Я долго вертелась перед зеркалом, рассматривая вышивки на подоле, фонарики на рукавах и еще что-то. Мама подошла ко мне, повернула к себе лицом и надела на меня белый фартучек. Потом она развернула меня лицом к зеркалу и завязала сзади большой бант.

Я оцепенела, а потом начала хныкать и пытаться дотянуться до банта, чтобы его развязать. Мама смотрела на меня, широко раскрыв глаза от удивления, а я продолжала дергать за кончики лямок, пока их не порвала. Стащив с себя фартук, я бросила его на пол и убежала в свою комнату, где просидела до позднего вечера.

Потом пришла мама, и пообещала, что больше никогда не наденет на меня фартук, если я сама не захочу этого. Скорее всего, ей подсказал отец.

Шло время, я взрослела, но эта странность меня не только не покинула, а только усилилась. Доходило до того, что я даже не могла смотреть на девушек-официанток, когда мы с подругами заходили в какой-нибудь ресторанчик попить кофе и поболтать. Меня сразу же начинало колотить, и я, выдумав какую-нибудь причину, убегала домой.

А однажды мы с мамой поехали в гости в Россию. У неё в Ленинграде жили родственники. У этих родственников была дочь, которая училась в десятом классе. Мы сидели за столом, когда эта Аня вернулась из школы, как это там называется. Сняв своё пальто, она вошла в комнату, и я увидела, что на ней поверх коричневого платья надет черный матерчатый фартук.

Я уже умела контролировать свои эмоции, но сдержаться мне стоило огромных усилий. А эта Аня спокойно села за стол и начала есть. Её мама посоветовала ей пойти в свою комнату переодеться, но Аня отмахнулась. Потом, когда надо было мыть посуду, она, к моему великому удивлению, поверх своей формы надела другой фартук.

Сейчас я уже не помню, о чем мы с ней говорили. И говорили ли вообще. Но тему одежды даже не затрагивали. А когда спустя неделю мы уже летели в самолете, мама сказала, что, когда я смотрела на Аню, особенно, когда она была в школьной форме, глаза у меня были шальные. Я только пожимала плечами.

И вот сейчас на меня хотят надеть фартук. Я замычала и замотала головой, но девушка только рассмеялась, а потом строго сказала:

— Прекрати выть, рабыня! Знаю, что не любишь, но будешь носить! И твоего мнения здесь никто не спрашивает!

С этими словами она накинула мне на шею лямку и, расправив фартук, туго завязала его на моей талии. У меня закружилась голова, и я чуть не потеряла сознание, но «Черная» несильно хлестнула меня по щеке и только ухмыльнулась.

Оставив меня стоять, она откинула в сторону черное покрывало, закрывавшее выемку для рук, расстелила на лежанке какую-то белую короткую простыню и помогла мне лечь. Когда руки утонули в этой выемке, я лишилась возможности двигаться, а девушка зачем-то запеленала меня этой простыней, оставив неприкрытыми мои торчавшие груди, которые плотно облегал нагрудник фартука. Затем, она натянула на меня еще один мешок, только по свободнее. У этого мешка не было никаких карманов, но зато я заметила огромный капюшон.

Приподняв голову, я увидела, что эта девка натягивает мне на ноги маленький мешок.

— Почти всё! — торжествующим тоном сказала она, — Осталось только привязать.

С этими словами она продела снизу в дырку ременную петлю, накинула её на ноги и затянула где-то внизу. Потом пристегнула ошейник, продев тонкий поводок в отверстие в головах этой адской кровати, и зафиксировала его где-то внизу. Ремнями, которые свешивались с лежанки, она обхватила меня в области талии и туго стянула их.

— Лежи и отдыхай, — сказала девушка, накидывая мне на голову капюшон и завязывая его на шее, — Смотреть тебе не на что и не зачем. А чтобы совсем скучно не было, я тебе развлечение приготовила. Затычки в твоих трусиках я смазала специальной мазью. Скоро она начнет действовать.

Я оказалась в полной темноте обездвиженная и лишенная возможности говорить. Да и одно сознание, что на мне этот проклятый фартук, привело к тому, что я разрыдалась.

Вскоре я начала чувствовать те «радости», о которых говорила «Черная». Обе мои дырочки начали зудеть, но это была не чесотка. Мазь, впитываясь, возбуждала меня, то накатываясь волнами, то затихая, будто давая передохнуть. Но с каждым разом, с каждой волной зуд становился сильнее, а перерывы — короче. Вскоре перерывы совсем исчезли, слившись в один нестерпимый зуд. Он распространялся по телу, не давая забыться, отрешиться. Моё дыхание стало глубже, груди напряглись, а соски стали чувствительнее и при каждом вздохе терлись о нагрудник фартука, еще болше раздражаясь. Тут я заметила еще одну неприятность: нагрудник, как и весь фартук, был сшит из клеёнки, обратная сторона которой была шершавой, что только добавляло непрмятностей.

Возбуждение нарастало, зуд становился невыносимым. Не имея возможности шевелиться, я не могла поменять положение своего тела, и это сильно действовало на сознание. Неужели все десять дней карантина меня будут преследовать эти мучения?! Я думала, что не вынесу этой пытки. Я стонала и корчилась в этой проклятой резине, спутанная по рукам и ногам и с заткнутым ртом.

Груша, выполнявшая роль затычки, придавила мой язык, слюни текли ручьем по щекам, образовав под шлемом мерзкое скользкое болото, избавиться от которого я не могла. Слезы отчаянья залили глаза, которые и так ничего не видели из-за надетого на голову капюшона. Я даже не знала, день сейчас или ночь.

Но постепенно зуд начал стихать, возбкждение ослабло. Тело, ставшее липким от холодного пота, постепенно расслаблялось. Эта «радость» высосала из меня все оставшиеся силы, и я провалилась в тяжелый мучительный сон.

— Просыпайся, рабыня! — кто-то тряс меня за плечо.

Я с трудом открыла глаза. Капюшона на голове не было, и я смогла рассмотреть тех, кто меня будил. В прочем, никого нового я не увидела. Перед моим «Прокрустовым ложем» стояли те же девицы, которые меня сюда определили. Почему-то они улыбались, хотя, мне совсем было не до смеха.

— Как спалось? — слащаво улыбаясь, спросила «Черная».

Я бы ей сказала пару комплиментов, если бы они раскупорили мой рот, но в ответ я смогла лишь тихо промычать.

— Это — профилактика, — сказала «Рыжая», — Для ознакомления. В следующий раз, если провинишься, эффект будет сильнее, и в твоих миленьких дырочках будут не простые затычки, а вибраторы. Вот тогда поймешь, как надо себя вести рабыне.

— Кончай пугать! — толкнула её в бок «Черная», — Она же умная девочка! Будем считать, что первый урок она усвоила и будет послушной.

— Посмотрим, — протянула «Рыжая».

Переглянувшись, они принялись за дело. Отстегнув от лежанки, они ловко распеленали меня, освободив от мешков и фартука, развязали ноги и стащили трусики, к этому времени ставшие мокрыми от выделений, и повели в туалет. Там девицы меня обмыли, протерли и дали время опорожниться. Потом подмыли и вытерли мягким полотенцем. Руки оставались связанными, а рот заткнутым. Но накладку и шлем они с меня сняли и протерли лицо, освободив от засохших слюней и слез.

Я почувствовала себя намного лучше и даже поыталась улыбнуться в знак благодарности. Девицы это заметили и тоже улыбнулись. Но мне показалось, что улыбки были не искренние, а скорее протокольные.

«Няньки», против моих ожиданий, снова связали меня и натянули нижний мешок и, конечно, этот противный клеёнчатый фартук, от которого мне сразу стало хуже. Верхний мешок они надевать не стали, но маленький мешок на ноги натянули. Уложив меня на лежак, они привязали к нему мои ноги, но шею не стали фиксировать. «Черная» нянька приподняла меня за плечи и села за спиной, поддерживая меня в полусидячем положении. «Рыжая» достала откуда-то небольшой столик и поставила передо мной на мою постель. Не спша, она выставила на него аллюминиевую миску с кашей и стакан с чем-то ярко красным. Рядом она положила ложку и протянула своей напарнице большую матерчатую салфетку, которую та сразу же заложила за нагрудник моего фартука. К слову, этот нагрудник своими шейными лямками был поднят почти до подбородка, так что салфетка вполне выполняла свои функции.

Аккуратно вытащив изо рта затычку, «Рыжая» промокнула губы салфеткой и дала мне немного попить. После этого начала кормить меня с ложечки, терпеливо ожидая, когда я проглочу очередную порцию. Девушка за моей спиной тоже не сидела без дела. Время от времени она промакивала мне губы, а между этим занятием гладила меня по грудям, лаская соски, еще с ночи, остававшиеся в возбужденном состоянии. Не могу сказать, что мне это сильно нравилось, но уж во всяком случае, не мешало.

Каша, которой меня кормили, была непротивной, даже вкусной, поэтому, я и съела её всю. Меня напоили красной жидкостью, оказавшейся клюквенным морсом.

Покончив с кормлением, «Рыжая» поставила передо мной другую миску и поднесла ко рту кружку с пахнувшей мятой жидкостью.

— Полоскать! — приказала она и прижала к губам край кружки.

Я прополоскала рот, и девушка стала вытирать мне губы салфеткой, которая была у меня на груди. Вытирала она медленно и долго, как будто наслаждалась этим действом. Убрав салфетку, она провела пальцами по щеке, затянутой резиной невольничьего шлема, который уже успела натянуть на меня «Рыжая», потом потрогала губы.

— Открой ротик, рабыня, — прошептала она чуть сдавленным голосом.

Я решила не сопротивляться и открыла рот, в который «Рыжая» вставила большой красный шар, протолкнув его за зубы, и застегнула ремешок на шее. Потом приложила к моему рту широкую накладку, крепившуюся к этому ремешку четырьмя пряжками и зостегнула с другой стороны. Теперь нижняя часть моего лица была заключена в дополнение к шлему в плотный кожаный чехол.

Девушки уложили меня на лежанку и пристегнули за ошейник. Я приготовилась к долгому лежанию, но мои «няньки» пока не собирались уходить. Моё ложе не было плотно придвинуто к стене, и «Черная» подсела ко мне с другой стороны.

Так они сидели и смотрели на меня минут пять. Наконец, «Черная» вздохнула и сказала своей подруге:

— Ладно, пойду я, а ты не обижай нашу девочку.

Она наклонилась ко мне и поцеловала в лоб, еле дотронувшись губами. «Рыжая» только усмехнулась, но ничего не сказала. Она спокойно дождалась, пока дверь камеры закроется, и только тогда пробурчала что-то нечленораздельное, и нелицеприятное.

— Чем займемся? — хитро улыбаясь, спросила девушка.

Я отвернула голову. Как будто я могла что-то ответить?! «Рыжая» настойчиво повернула мою голову обратно и наклонилась ко мне. Впервые я смогла разглядеть её глаза. Зеленые, как у дикой кошки, зрачки. Чуть раскосые. Длинные густые ресницы. Таким глазам могла бы позавидовать любая девушка.

Удерживая мою голову обеими руками, «Рыжая» прижалась к моей щеке губами и вдруг стала лизать мой шлем. При этом она тихо постанывала и прерывисто дышала. Было понятно, что я её возбуждаю. А может быть, её завел мой вид? Есть такие, которые млеют от одного вида хорошенькой девушки, связанной, заткнутой кляпом или закованной и полностью беззащитной в своих путах.

— Я хочу тебя! — прошептала она еле слышно.

Я замычала и задергалась, давая понять, что ничем помочь не могу. Но, видимо, у этой девицы было другое мнение по этому поводу. Она быстро подошла к двери, и выглянула наружу. Убедившись, что всё спокойно, она закрыла дверь и заперла на ключ.

Вернувшись ко мне, «Рыжая» извлекла из-под лежанки небольшой сверток и положила его мне на грудь.

— Сейчас я покажу тебе одну игрушку, — заговорщеским тоном сказала она и подмигнула.

Развязав мешок, она вытащила оттуда длинный черный искусственный член, к которому были прикреплены узкие ремни. Я уже видела такие «игрушки», когда наши девчонки в колледже баловались лесбийскими играми. Они цепляли на себя эти штучки и игрались, визжа, как поросята.

Но эта рыжая лахудра задумала что-то иное. Прежде всего, она развернула эту систему ко мне тыльной стороной, и я увидела большую резиновыю грушу, о назначении которой я не могла догадаться. Приложив палец к своим губам, «Рыжая» быстро распаковала мне рот и тут же вставила в него эту затычку, не дав мне даже опомниться, и быстро затянула ремни на макушке и шее. Теперь этот член торчал у меня прямо изо рта.

Проверив надежность креплений, девушка расстегнула молнию своего комбинезона и быстро скинула, предварительно избавившись от обуви. Нижнего белья на ней не было, и моему взору открылось превосходное обнаженное тело. Хихикнув и зажмурив глаза от предстоящего удовольствия, она просто оседлала меня, усевшись на грудь, и стала медленно водить членом у себя в промежности, сладостно постанывая.

Через минуту я увидела, что девочка уже «течет». «Рыжая» чуть приподнялась на коленях, вставила себе в вульву кончик члена и стала медленно насаживаться на него, придерживая обеими руками мою голову. Член был длинный и толстый, и девушка смогла засунуть его в себя лишь до половины. Но, видно, и этого ей хватило. Она начала мерно раскачиваться и постанывать. Держа меня за голову, она стала производить легкие толчки, то вгоняя эту игрушку в себя, то выпуская.

Наверно, по её представлениям, я тоже должна была получать удовольствие от этого действа. Какая самоуверенность! Меня стало подташнивать от того, что затычка при каждом толчке проникала мне глубоко в глотку, вызывая рвотные рефлексы. Я сдерживалась изо всех сил, но понимала, что надолго меня не хватит. Лишенная возможности сопротивляться, я начала молить Б-га, чтобы эта похотливая самка «кончила» быстрее, чем я захлебнусь собственной рвотной массой.

Но вот девица задергалась и издала протяжный стон, при этом вогнав член в себя до предела. Содрогнувшись всем телом, она слезла с меня и уселась на пол, тяжело дыша.

— Отдохни и ты, рабыня! — прохрипела она, — У меня еще одна дырочка ласки хочет.

Я замычала и заплакала, задергавшись на лежанке, но «Рыжая» только рассмеялась. Отдышавшись, она поднялась с пола и сладко потянулась. Подойдя ко мне, она вытащила из моего рта эту дъявольскую затычку и обтерла мои губы салфеткой.

— Лизать! — властно сказала «Рыжая» и снова забралась на меня.

Встав на четвереньки, но лицом вверх, она прижала к моим губам свою лоснившуюся от выделений щелку и стала тереться об моё лицо. Я попыталась отвернуться, но девица резко хлестнула меня по щеке ладонью.

— Не будешь слушаться, я тебя намажу и в карцер засуну! — крикнула она, — Работай, рабыня!

Вспомнив про адскую мазь, которой меня намазали, я судорожно заработала языком, вылизывая обе дырочки. «Рыжая» при этом стала энергично подмахивать низом живота и стонать громче и надрывнее.

— Засунь язычок внутрь поглубже, — последовала новая команда.

Я подчинилась и чуть не захлебнулась обилием выделяемого сока. Я лизала и сосала, а девушка стонала и извиваясь в экстазе. Не знаю, сколько времени это продолжалось, но я была вымотана до предела.

«Рыжая» слезла на пол, но не опустилась вниз, как в прошлый раз, а наклонилась ко мне, вытерла салфеткой губы и шлем, который был обильно залит ставшей тягучей и ощутимо вонючей жидкостью, и закупорила мне рот.

— Ты сегодня хорошо поработала, — проворковала она, — Госпожа тобою довольна.

Погладив меня по щеке, она ушла в туалетную комнату, прихватив свою одежду. Поплескавшись минут тридцать, «Рыжая» вернулась в комнату при полном параде. Осмотрев меня со всех сторон, она, молча, вышла из камеры и заперла дверь.

Я осталась одна. Наступила тишина. Свет лампы на потолке был приглушен, создавая легкий полумрак. Я попыталась задремать и не заметила, как заснула. Обычно после сильных переживаний мне снится всякая ерунда, но в этот раз я спала без сновидений. Видимо, давала себя знать бессонная ночь.

Вечером пришли обе мои тюремщицы. Они провели необходимые процедуры, накормили меня, хоть я и не была голодна, потом упаковали так же, как и прошлым вечером, и ушли.

***

Прошло четыре дня, похожие один на другой, с той лишь разницей, что мои «няньки» развлекались со мной попеременно, не отличаясь особой изобретательностью и выдумкой. После таких игр я была чуть жива, но это, понятное дело, никого не волновало.

Но на пятый день произошло что-то особенное. После завтрака мои мучительницы сообщили мне, что весь день будут очень заняты, но уж вечером они насладятся моим обществом в полной мере. И вообще всю ночь я проведу с ними. Именно я с ними, а не они со мной. Так что, по логике вещей, вся эта оргия будет происходить не здесь, а в другом месте и с обеими девицами.

— Так что советую до ужина поспать и морально подготовиться, — посоветовала «Рыжая», скривив рот в отвратительной гримасе.

Я недоуменно посмотрела на этих двух похотливых сучек, которые мне осточертели до тошноты. Но что я могла сделать?! Весь день ворочалась, на сколько мне позволяли ремни, но поспать хоть немного так и не смогла.

Вечером явились девицы, одетые в длинные до пят узкие плащи, застегнутые до самой шеи. Плотоядно улыбаясь, они отстегнули меня от лежанки и пересалили в кресло на колесах, очень похожее на инвалидное. Не забыли даже привязать меня к этой каталке. Видимо, боялись, что я сбегу по дороге.

Мы вырулили из камеры и покатили по длинному узкому коридору. По обеим сторонам я увидела такие же, как и у моей комнаты, двери, обитые жестью и с маленькими откидывающимися заслонками, скорее всего, для наблюдения. Освещение было тусклым, но большего, я думаю, и не требовалось. На всём пути мы не встретили ни одного человека.

Наконец, мы свернули в боковую галерею без дверей и вскоре очутились около широкой раздвижной ниши, так же обшитой железом. «Рыжая» нажала кнопку на стене, и ниша бесшумно разъехалась в стороны, освободив путь в лифт.

Мы поднялись на нужный этаж и выехали в широкий холл, пол которого был застелен ковровым покрытием непонятного цвета. Вскоре мы оказались перед высокой резной двустворчатой дверью с большими бронзовыми гнутыми ручками.

«Черная» щелкнула замком, распахнула обе створки и вкатила мою коляску в просторную светлую комнату, тоже устланную пестрыми коврами с толстым ворсом. Девицы выкатили меня на середину комнаты, а сами исчезли за потайной дверью в дальнем углу.

Комната была большая и почти квадратная. Стены её были обшиты, как мне показалось, шелком очень красивой расцветки с павлинами и цветами. Два больших окна были на половину завешены тяжелыми бархатными шторами, расходившимися волнами к краям, и закрепленными там толстыми шнурками с золотой нитью, а на концах свешивались тяжелые кисти.

Я очень удивилась. Откуда здесь могут быть окна, когда мы находимся под землей? Но потом я поняла, что всё это — чистой воды декорация.

Потом я увидела, что в углу стояла огромная широкая низкая кровать с балдахином, скорее всего, тоже шелковым с золотой бахромой. Это уже была не бутафория.

Предметы мебели были выполнены под старину из редких и дорогих сортов дерева с инкрустацией из перламутра и металла с позолотой. Но обстановки было мало, что меня сначала удивило. Но постепенно я поняла, что в таких дворцах, естественно, имеются отдельные гардеробные комнаты и отделения для обуви и других мелочей. Я вдруг подумала, что похожую обстановку где-то уже видела и совсем недавно, но никак не могла вспомнить, где это было и когда именно.

Пока я рассматривала комнату и ломала голову по поводу мебели, совсем не заметила, как появились девицы. Одеты они были уже по-другому. «Черная» держала в руках небольшой сверток, вероятно, предназначавшийся мне. Девушки встали передо мной, и я смогла оценить их одежду. В прочем, мне было достаточно взглянуть на одну, потому что наряд второй ничем не отличался.

Итак, обе красавицы были одеты в тонкие длинные пеньюары, пошитые из тончайшего шелка, наверное, очень дорогого. На тонких талиях они были подхвачены широкими поясами, завязанными сбоку на легкий узел, который можно было распустить одним движением руки. Нижнего белья девушки не надели. Ноги были обуты в элегантные узенькие туфельки на низком каблучке, выполненные с таким изяществом и мастерством, что в такой обуви не отказалась бы пройтись и королева.

Девицы отвязали меня от каталки и грубо столкнули на пол.

— Сейчас мы тебя оденем, рабыня! — прорычала «Рыжая».

Они начали «распаковывать» меня и развязывать ремни. Когда мои руки оказались свободными, девицы приказали мне самой снять с себя всю оставшуюся «одежду» и самой освободить рот.

Затекшие от долгого бездействия пальцы плохо слушались, но мне удалось справиться, и через несколько минут я уже стояла перед ними совсем голая.

— На колени! — крикнула «Рыжая», — Рабыня должна стоять на коленях!

— Я стала опускаться на колени, но «Черная» хлестнула меня по щеке и прикрикнула:

— Быстрее, лентяйка!

— Да пош... , — хотела огрызнуться я, но «Черная» снова отвесила мне пощечину.

— Молчать, дрянь! — заорала она, — Не сметь разговаривать с госпожой без разрешения!

Я сглотнула слезы и опустила голову.

— Подними глаза! — приказала «Рыжая».

Я посмотрела на неё и содрогнулась. Девушка не была похожа на себя. Лицо покрылось пунцовыми пятнами, глаза налились кровью, рот приоткрылся, обнажив два ряда хоть и великолепных, но зубов, словно она хотела броситься на меня и вцепиться в горло. Роскошная грива огненно рыжих волос была растрепана, как будто эта психопатка только что дралась с кем-то. «Черная» же была спокойна и даже улыбалась, наблюдая эту сцену.

— Надевай! — прошипела «Рыжая», швырнув мне в лицо сверток.

Моя новая одежда предназначалась для любовных игр, в которых я должна была изображать рабыню-служанку. Почему изображать? Ведь я и так была, или должна была стать рабыней! Я начала надевать всю эту амуницию, а мои «госпожи» строго следили за процессом и переговаривались между собой, комментируя, подходит ли мне та или иная тряпка или нет.

Наконец, я предстала перед ними в надлежащем виде. На мне была короткая и узкая юбочка из черного блестящего латекса, закрывавшая верхнюю треть бедра, белый передник и, опять же, невольничий шлем. Никакого нижнего белья и обуви мне не выдали. Да оно и понятно.

«Рыжая» критически осмотрела меня со всех сторон и затянула моё горло широким кожаным ошейником. Потом достала из маленькой тумбочки мешочек из тонкой кожи, завела руки за спину и надела его, стянув кисти тонким ремнем. Следом, из того же ящичка она извлекла кандалы с широкими браслетами и защелкнула на лодыжках.

Цепь, соединявшая браслеты, была такой длинны, что я могла делать лишь короткие шажки. А при быстрой ходьбе мне пришлось бы мелко семенить ногами, как восточные невольницы в гареме.

«Черная» довольно улыбнулась и завершила эту картину, вставив мне в рот шаровидный кляп, закрепив его на шее. Я опять была лишена возможности внятно говорить.

Пристегнув к кольцу ошейника тонкую цепочку-поводок, она подвела меня к кровати, поставила на колени и пристегнула второй конец поводка к кольцу, вмонтированному в ножку. При этом мне пришлось сесть на пятки и согнуть вперед спину. Такая поза для меня оказалась очень неудобной, и через короткое время начала ныть спина.

Я предположила, что это один из пунктов программы по моему укрощению, но из разговора девиц я поняла, что сегодня Хозяин куда-то уехал по делам, а девушки решили «развлечься со свежей девочкой», а, за одно, и провести внеочередную воспитательную работу.

— Поужинать бы не мешало, — сказала «Рыжая», разлегшись на кровати.

— А нашу гостью кормить будем? — поинтересовалась «Черная».

— Еду заслужить надо, — философски ответила «Рыжая».

Она хлопнула в ладоши, и через мгновение нища отъехала в сторону, и в комнату вошла девушка, толкая перед собой сервировочный столик, заставленный всякой всячиной. Я разглядела и ветчину, нарезанную маленькими ломтиками, и кусочки мяса, и фрукты. В центре столика возвышался изящный хрустальный графин, очевидно, с вином.

Девушка сделала глубокий реверанс и подкатила столик к кровати. Одета она была так же, как и я, только без шлема, а рот был закрыт кожаной накладкой. Руки не были связаны, а закованы в легкие наручники с короткой цепочкой спереди, позволявшими держаться за ручку столика и толкать его в нужном направлении. Её светлые длинные до лопаток волосы были туго перехвачены тонким шнурком на затылке и напомнили мне конский хвост.

«Рыжая» небрежно махнула рукой, будто отгоняла комара, и девушка, повторив приседание, удалилась, семеня по ковру босыми ногами и звеня кандалами.

В мой нос ударили такие ароматы, что желудок, до этого времени переваривавший только кашу, заскрипел на все лады. А девицы, рассевшись на кровати, с наслаждением поглощали все эти деликатесы, ехидно поглядывая в мою сторону. Такое унижение я не испытывала сроду, но мне оставалось только сидеть, прикованной к ножке кровати, скрючившись, и молчать.

Наевшись, девицы откинулись на подушки и несколько минут лежали неподвижно. Потом «Рыжая» потянулась к своей подружке и медленно распахнула её пеньюар. Её рука начала путешествовать по телу напарницы, задерживаясь то на одной груди, то на другой. Но партнерша лежала, как деревянная, никак не реагируя на эти ласки. Видно, приелись они ей. «Черная» ждала новых ощущений. И я не ошиблась.

Резко соскочив с кровати к очевидному недовольству своей подруги, она отцепила поводок от моего ошейника и потащила меня в другой конец этого огромного ложа, держа за петлю шлема на макушке. Грубо швырнув меня на кровать, она расстегнула ремешок кляпа и отбросила шарик в сторону. Раздвинув свои ноги, она схватила мою голову и прижала её губами к промежности.

— Ласкать госпожу! — приказала «Черная», откидываясь на спину.

Я принялась вылизывать её щелку, согнувшись и подтянув колени к животу. Девица начала тихо постанывать и двигать низом живота в такт моему языку. Постепенно её дырочка увлажнилась, и из лона начала выделяться теплая смазка. Я обхватила губами вздувшийся бугорок клитора и начала обсасывать его, теребя языком.

«Черная» прерывисто задышала и сильнее прижала мою голову руками. Её разведенные в стороны крепкие упругие бедра начали подрагивать от нарастающего возбуждения, а живот покрылся потом.

Внезапно я почувствовала, как чья-то рука приподняла вверх мою и без того короткую юбочку, обнажив обе пещерки. Я заёрзала на коленях и услышала голос «Рыжей»:

— Знаешь, что такое «осьминог»?

Не отрываясь от лона «Черной», я только смогла издать слабый противно хлюпающий звук, на что девушка рассмеялась и сказала:

— Сейчас узнаешь!

И я вдруг почувствовала, что в мою щелку входит какой-то шершавый стержень. Через пару секунд он начал увеличиваться в диаметре, при этом, я почувствовала, как в стенки влагалища впиваются острые иголки. В следующее мгновение в мой задний проход вошло что-то толстое и твердое, упрямо растягивая мышцы. На секунду оторвавшись от «Черной», я увидела, что «Рыжая» стоит сзади на коленях и запихивает в мой зад длинный искусственный член, пристегнутый к её передку, И тут меня неожиданно пронзила резкая боль, когда эта «красавица» с силой вогнала свою чертову игрушку в меня до упора. Я взвыла от боли и хотела откинуться назад, но рука «Черной» держала мою голову мертвой хваткой.

— Работай, сучка» — прохрипела она, — Не останавливайся!

Превозмогая боль, я стала яростно сосать вздыбившийся клитор, а «Рыжая» усердно накачивала меня сзади, сильно шлепая по выставленным ягодицам. Моя бедная попка разрывалась от двигавшейся внутри палки, а в стенки влагалища при этом получали сотни уколов.

Сколько продолжалось всё эта пытка, я не знаю. От боли и унижений я просто потеряла счет времени. Перед моими глазами прыгали какие-то неясные силуэты, я слышала чьи-то приглушенные голоса, неразборчивую речь. Боль неумолимо растекалась по всему телу. Чья-то рука пару раз хлестнула меня по щеке. Скорее всего, я была на грани потери сознания.

Внезапно всё вокруг меня закружилось, и наступила полная темнота.

Когда я открыла глаза, то увидела девиц, склонившимися надо мной с сосредоточенными лицами и расширившимися от испуга глазами. Еще я почувствовала, что обе щелки мокрые, но не от смазки. Скорее всего, меня здорово поранили, разорвав мышцы.

— Что будем делать? — спросила «Рыжая».

— Да-а, — протянула «Черная», — А я-то думала, что девка крепкая. А ты еще ей такую дубину в задницу загнала. Вот она и вырубилась.

— Делать что будем? — уже раздраженно повторила «Рыжая».

— Пусть пока здесь полежит, — предложила её подружка, — Только рот ей заткни и ноги свяжи. Очухается, там посмотрим.

— Смотреть уже нечего, — злобно буркнула «Рыжая», — Надо её обратно в камеру тащить.

— Оставь её, — настаивала «Черная», — До утра время есть.

«Рыжая», крепко выругавшись, ударила меня ногой в живот, от чего я начала раскрывать рот, как рыба, выброшенная на берег. Девица схватила меня за плечи и перевернула лицом вниз. Я чувствовала, как она стягиваеи мне ноги ремнем, не удосужившись снять кандалы. Потом, схватив меня за волосы, она задрала голову и с силой вогнала в мой открытый рот огромный кусок тряпки. Я жалобно заскулила, но моя мучительница схватила со стола большую матерчатую салфетку и завязала мне рот так, что и стоны стали глухими.

Я, наверное, заплакала, потому что эта гадина, опять схватив меня за волосы, с силой стукнула лбом об пол. И я снова потеряла сознание.

Я открыла глаза от страшного крика. Рядом со мной стояла миловидная блондинка, широко расставив ноги, и что-то орала во всё горло. Девушка была одета в черные высокие сапоги на шпильке, сетчатые чулки и короткие кожаные шорты. Её узкую талию обхватывал широкий ремень с огромной металлической пряжкой, по всей длине сверкавший металлическими заклепками.

Верхняя часть её одежды состояла из кожаной полумайки с глубоким вырезом, из которого выглядывали два аппетитных шара грудей. И в довершение, на ней была короткая кожаная блестящая куртка, так же усеянная неимоверным количеством заклепок. Волосы девушки были распущены и образовывали огромный веер, спадавший на плечи.

В одной руке блондинка держала хлыстик с резиновым лепестком на конце, а вторую она уперла себе в бок.

— Идиотки! — кричала она, — Кто вам позволил портить товар?

— Да мы и не думали, что она отключится, — бестолково оправдывалась «Рыжая».

— А вы вообще ни о чем не думаете! — напирала на них девушка в коже, — Только про свои забавы думаете, шлюхи паршивые!

— А за это можно и схлопотать, — пригрозила «Черная»

— Что ты сказала, падаль? — блондинка сделала шаг вперед.

Я услышала свист и следом вскрик.

— Заткнись! — проорала блондинка, — Скажи спасибо, что Хозяина нет.

— А то пошла бы докладывать? — усмехаясь, спросила «Рыжая».

— Нужны вы мне очень, — ответила блондинка уже спокойнее, — Захочет, сам обо всем узнает.

— Не узнает, — заверила её «Черная».

— Молитесь, — посоветовала крикливая девушка, — А то сами знаете.

Немного помолчав, блондинка сказала властным тоном:

— Ладно! Развязывайте! Я её забираю.

— Куда это? Еще пять дней! — возмутилась «Рыжая», но поймав суровый взгляд блондинки, опустила глаза и замолкла.

— Что сказано? — девушка в коже стегнула хлыстиком по сапогу, — Живо! И аккуратно.

Мои няньки-мучительницы стали аккуратно развязывать мне руки и ноги.

— И тряпьё своё с неё снимайте, — приказала блондинка.

Девицы не стали спорить и стащили с меня всю эту резину и сняли цепи и ошейник. Блондинка встала передо мной на одно колено и тихо сказала, обращаясь уже ко мне:

— Обхвати меня за шею, девушка.

Я послушалась, а она удивительно легко подхватила меня на руки и вынесла из комнаты.

— Спасибо, — тихо сказала я, — Вы спасли меня.

— Молчи, — прошептала она, — Здесь нельзя говорить.

Несла она меня долго, или мне это только показалось. Девушка, то ускоряла шаг почти до бега, то останавливалась, озираясь по сторонам и принюхиваясь, как дикий зверь. Мы свернули в какой-то очередной коридор и остановились перед узкой дверью.

Блондинка тихонько засвистела, и из-за угла появилась темнокожая девушка в коротенькой кожаной юбочке и узком лифчике. Ноги и руки её были закованы в кандалы, темные волосы были собраны в «конский хвост». На шее я заметила тонкий металлический хорошо отполированный ошейник.

Девушка присела в реверансе и склонила голову в поклоне.

— Открой! — тихо приказала блондинка.

— Да, госпожа, — ответила негритянка.

— Принеси мою сумку, — распорядилась моя спасительница, — Только сильно не греми.

— Да, госпожа, — девушка кивнула головой и исчезла.

Блондинка внесла меня в комнату, но дверь оставила открытой. Помещение было маленьким, а из обстановки я разглядела только две узкие кровати, но без свисавших ремней и отверстий. Одна кровать была аккуратно застелена мягким покрывалом, на котором в головах лежала большая подушка. Вторая лежанка была разобрана, как будто здесь кто-то только что спал.

— Вот! — негромко сказала девушка, — Теперь здесь будешь жить.

Я тяжело вздохнула, но промолчала.

Вскоре вернулась девушка в кандалах и подала блондинке сумку.

— Ложись спать, — кивнула та на кровать, — Я сама справлюсь.

— Да, госпожа, — девушка послушно легла на свой место.

Устроившись на лежанке, она подперла голову рукой и стала наблюдать. А блондинка уложила меня на свободную койку лицом вниз. Шумно выдохнув, она стащила с себя куртку, и я увидела крепкое мускулистое тело атлетки. Видимо, девушка долго и упорно занималась спортом.

— Что смотришь? — прошептала блондинка и улыбнулась, — Бицепсы мои удивили?

— Да, — честно призналась я.

— Добавляй «Госпожа», — сказала она, — Так положено.

— Да, госпожа, — ответила я.

— Вот и хорошо, — атлетка начала доставать из сумки какие-то скляночки, коробочки и пакетики, — Сейчас полечим тебя, и через пару дней будешь, как новая.

Видимо, я затряслась так, что это стало заметно. Блондинка улыбнулась и сказала:

— Я вижу, ты уже познакомилась с мазью.

— Да, госпожа, — кивнула я головой, — Не надо.

— Не бойся, — вдруг подала голос девушка с соседней койки, — Госпожа Селина тебя только полечит.

— А тебе, Ма, госпожа заткнет ротик, чтобы не встревала, — с усмешкой ответила блондинка, — Я кому сказала спать?

— Да, госпожа, — хихикнула девушка, но осталась лежать в той же позе.

Селина намотала на тонкую палочку вату, смочила её в какой-то тягучей жидкости и склонилась надо мной.

— Ма, — позвала она, — Подложи подушку под живот.

— Да, госпожа, — девушка соскочила с кровати, схватила мою подушку и сказала, — Приподними попку.

Я с трудом приподнялась, корчась от боли, а Ма пропихнула подушку под низ живота, скрутив её валиком. Селина стала медленно смазывать обе мои дырочки, бормоча что-то себе под нос. Смазывала она долго, то и дело, макая палочку в банку.

— Ну, как? — спросила блондинка, — Легче стало?

— Да, госпожа, — ответила я, — Благодарю вас.

— А теперь, девушки, — обратилась она к нам обеим, — Спать и ни звука. А то рассержусь.

Ма хихикнула и снова залезла к себе в кровать. Селина вытащила из-под меня подушку, хорошенько взбила её и подложила мне под голову. Потом вытянула покрывало и укрыла меня. Быстро собрала свою аптечку и подошла к двери.

— Ма, — повернулась она к моей соседке, — Не приставай с расспросами и всякой ерундой. Дай девушке отдохнуть. Наговоритесь еще. Поняла?

— Да, госпожа, — хитро улыбаясь, ответила Ма.

Дверь тихо закрылась, щелкнул замок и свет погас. Комната погрузилась в темноту. Наступила тишина, было лишь слышео, как позвякивают цепи на моей темнокожей соседке. Я закрыла глаза, но сон не шел.

— Ты спишь? — услышала я шепот.

— Нет.

— Как тебя зовут?

— У меня нет имени, — грустно ответила я, — Есть только номер, но даже его я не знаю.

— Но ведь тебя как-то звали! — удивленным голосом сказала Ма, — Без имени никак нельзя!

— Саманта, — грустно ответила я, — А тебя — Ма?

— Это меня так госпожа зовет, — пояснила девушка, — А вообще-то меня зовут Мариэлла.

— Понятно, — я попыталась лечь на бок, но резкая боль пронзила всё тело, и я застонала.

— Не шевелись, — посоветовала мне Ма, — Лежи спокойно.

Я услышала, как девушка, звеня кандалами, вылезла из своей постели и подсела на край моей койки.

— Давно ты здесь? — спросила она, поправляя моё одеяло.

— Похоже, что пять дней, — неуверенно ответила я, — А ты?

— Не знаю, — сказала Ма, — Я сбилась со счета.

— Откуда ты? — поинтересовалась я.

— Я родилась на острове Мальта, — не без гордости сказала Ма.

— А как ты оказалась здесь?

— Так же, как и ты, — спокойно ответила девушка, — А ты откуда?

— Соединенные штаты, Бостон, — я почувствовала, что меня начали душить слезы.

Ма заметила это. Я почувствовала, как её маленькая ручка пробежала по моим волосвм.

— Не надо плакать, — она нагнулась к самому моему уху.

— Твоя госпожа приказала нам спать, — сказала я, — А то накажет. А с меня уже хватит.

— Во-первых, госпожа Селина — не только моя, но теперь и твоя госпожа, — спокойно ответила Ма. — А во-вторых, госпожа Селина добрая. Но ты права. Давай спать.

Ма ушла на свою лежанку. Я снова попыталась заснуть, но, как только я закрывала глаза, передо мной вставала та ужастная картина, в которой меня насиловали. Уткнувшись в подушку и обхватив голову руками, я зарыдала, как ребенок. Я — свободный человек, гражданка свободной страны, сейчас находилась во власти каких-то извергов, которые меня и за человека-то не считают. И не я одна! Сколько здесь таких, как я, как Ма? Почему эти люди решили, что могут распоряжаться чужими судьбами? Возомнили себя Богами? Или Демонами? Это — скорее всего. Незаметно я провалилась в тяжелое забытье.

***

Кто-то тронул меня за плечо. Я с трудом разлепила глаза и увидела, что рядом с моей кроватью стоит высокая стройная девушка в узких потертых джинсах и просторной белой рубашке с широкими рукавами и расстегнутым воротом.

— Как ты себя чувствуешь, — ласково спросила она.

— Голова очень болит, — вяло ответила я и, спохватившись, добавила, — Госпожа.

— Голова болит — это плохо, — задумчиво сказала девушка, — Но поправимо.

— Простите, госпожа, — насторожилась я, — Кто вы?

— Марта, — девушка медленно откинула моё одеяло, — Меня прислала Селина. Не бойся меня.

— Что вы со мной хотите сделать? — испуганно спросила я.

— Тебе нужно встать и умыться, — пояснила она, — Я тебе помогу.

Я с трудом поднялась с кровати. Тело болело уже меньше, но ощущалась сильная слабость. Я попыталась встать на ноги, но голова закружилась, и я бы упала, если бы Марта не подхватила меня под руки.

— Не торопись, — сказала она.

Бережно поддерживая меня за талию одной рукой, она помогла мне надеть тонкий халатик, едва закрывавший мои прелести, и повела в туалетную комнату. Я умылась, а Марта большой гребенкой расчесала мои волосы. Вернувшись в комнату, которую я никак не могла назвать тюремной камерой, она усадила меня на кровать и принесла завтрак. Еда существенно отличалась от той, которой меня кормили в «карантине». Не буду описывать все кулинарные изыски, но я получила наслаждение.

— А теперь полечимся, — сказала Марта, — Ложись на животик.

— Простите, госпожа, — робко начала я, — Могу ли я вас спросить?

— Конечно, — улыбнулась девушка, — Спрашивай.

— Где моя соседка Ма?

— На работе, — обыденно ответила Марта.

— Как это? — не поняла я.

— Где-нибудь пол моет или на кухне помогает.

— А я?

— А ты пока болеешь, — снова улыбнулась Марта, — Будешь здорова — тоже пойдешь на работу. Только за неё ничего не платят.

— А еще можно вопрос, госпожа? — осмелела я.

— Да, — Марта легонько хлопнула меня по ягодице.

— Со мною вместе сюда привезли мою подругу Джину.

— Знаю, — девушка начала смазывать мои щелки.

— Что с ней?

Видишь ли, — Марта присела на край кровати и прикрыла покрывалом мою попку, — Ведь твоя подружка чернокожая. Так?

— Да, — согласилась я.

— Боюсь, что её отдали в другое ведомство, — сказала Марта.

— Куда это? — встревожилась я.

— Здесь таких называют «сосками», — грустно ответила девушка, — Их используют для спецуслуг по распоряжению хозяина. Но тебе пока не надо бы об этом знать. Может быть, позже тебя отведут к ней.

Я хотела еще что-то спросить, но промолчала. Марта собрала лекарства и внимательно посмотрела на меня. Потом, порывшись в своей скмке, достала оттуда узкий ошейник, такой же, какой я видела на шее у Ма.

Она обхватила им мою шею, но застегивать пока не стала.

— Так не душит? — спросила она.

— Нет, — сказала я, поморщивщись от одного сознания, что эта штуковина будет находиться на моей шее.

Марта усмехнулась, и я услышала тихий щелчек. Ошейник сел на своё место.

— Когда ты будешь совсем здорова, — сказала она, — На тебя наденут цепи.

— Как у Ма? — задала я глупый вопрос.

— Как решит хозяин, — как-то грустно сказала девушка.

Посидев еще немного рядом со мной, она медленно поднялась.

— Я сейчас вернусь, — сказала Марта.

Она вышла и вскоре вернулась, держа в руках самый обычный ночной горшок. Я даже усмехнулась, а девушка очень серьезно посмотрела на меня и сказала:

— Далеко ты пока ходить не можешь, так что пользуйся пока этим.

Она сунула горшок под кровать и ушла. Дверь за ней глухо закрылась. Я осталась одна.

***

Сколько я просидела взаперти, даже трудно представить. Но вот дверь открылась, и в комнату, еле переставляя ногами и всхлипывая, вошла Ма, а следом за ней, постукивая хлыстиком по ноге, шагала госпожа Селина. Я поглядела на свою соседку и увидела её разбитый в кровь нос и пунцовую щеку, на которой отпечаталась чья-то пятерня.

Ма плюхнулась на свою койку, а госпожа Селина подошла ко мне.

— Разрешишь? — спросила она.

— Да-да, садитесь, госпожа, — я немного подвинулась, освобождая ей место.

— Я вижу, тебя уже окольцевали, — Селина ткнула хлыстиком в мой ошейник, — Не жмет?

— Нет, госпожа, — буркнула я.

— Ладно, — Селина посмотрела на сидевшую напротив Ма, — Хватит хныкать! Сама виновата. Ложись на спину и запрокинь голову.

— А что я такое сделала? — захныкала Ма.

— А ты не догадываешься? — строго спросила Селина.

— Нет, госпожа, — сквозь слезы ответила Ма.

— Скрлько раз я тебе, дуре, говорила, — назидательным тоном заговорила Селина, — Держи язык за зубами. Сойдешь за умную. Ведь доиграешься, а меня рядом не окажется.

Ма не стала возражать, и легла, как советовала госпожа. Я осторожно тронула Селину за плечо.

— Что-то хочешь спросить? — она повернулась ко мне.

— Да, госпожа, — я посмотрела в большие серые глаза девушки.

— Я сейчас приду, и мы поговорим, — пообещала Селина, вставая с моей кровати.

Когда за ней закрылась дверь, я посмотрела на Ма. Соседка неподвижно лежала на своей койке, и слезы тоненькими струйками стекали из её глаз.

Вернулась Селина с сумкой и каким-то белым кульком.

— Положи себе на нос, — велела она Ма, протягивая кулек — Кровь быстрее остановится.

Потом повернулась ко мне.

— Ложись, девушка, — мягко сказала Селина. — Вечерняя процедура. А потом я отведу вас ужинать.

Я разлеглась, выставив попку, словно просила, чтобы мне всыпали, и госпожа принялась мазать меня какой-то вонючкой, которая сразу же начала щипать.

— Полежи так, — велела Селина, — Пусть мазь впитается.

Я послушно кивнула. Селина убрала всё в сумку и посмотрела на меня.

— Что ты хотела спросить?

— Госпожа, — начала я, — Вместе со мной привезли мою подругу. Где она, и что с ней сделали?

— «Соской» её сделали, — серьезно ответила госпожа, — Не самое приятное занятие.

— Госпожа Марта сказала мне, что я смогу увидеть её, когда поправлюсь, — я с надеждой посмотрела на Селину.

— Попробуем, — ответила та, — Хотя, я ничего обещать не могу. Я тоже не всесильная, а ты — рабыня. Понимаешь?

— Да, госпожа, — тихо ответила я.

— Всё! — Селина быстро встала, — поднимайтесь и следуйте за мной, рабыни!

Она протянула Ма тонкий поводок и приказала:

— Возьми её на цепочку.

Мы вышли из комнаты и направились в столовую. Впереди шла Ма, держа в левой руке цепочку от моего ошейника, а я плелась сзади, стараясь не отставать и не натягивать цепь. Госпожа Селина шла сбоку от нас, поигрывая хлыстиком. Шли мы не слишком долго и вскоре добрались до большого зала со столами и скамейками, на которых могли уместиться сразу шесть человек.

Народу было немного, и госпожа Селина повела нас в дальний угол за небольшой стол.

— Стоять! — вдруг раздался резкий женский голос, — Ты кого привела?

Я от неожиданности даже вздрогнула, а Ма съёжилась и втянула голову в плечи. Я посмотрела на Селину, не зная, что мне делать.

— Этой еще здесь не хватало, — буркнула та.

— Что вылупилась, тварь поганая? — крикнула женщина, — Отвечать!

— Сидите тихо, — прошептала Селина и направилась в середину зала.

Мы сели за стол, и мне удалось немного рассмотреть горлопанку. Женщина была высокой и стройной, но не худой. Одета она была в короткий черный приталенный мундир, стянутый портупеей, и белую рубашку с черным галстуком, на котором я заметила белый кружок с фашистской свастикой. Вместо юбки на ней были обтягивающие черные брюки-лосины, по краям которых хорошо просматривались широкие белые лампасы. Ноги были обуты в высокие кожаные тупоносые сапоги на среднем каблуке с позолоченными шпорами.

Волосы этой приверженницы нацизма были, скорее всего, коротко подстрижены и запрятаны под форменную кожаную фуражку, на которой вместо какарды ясно проглядывался череп с перекрещенными костями. Из-под короткого козырька на нас смотрели маленькие глазки, излучавшие необузданную злобу.

В руках эта крикунья держала длинную кожаную плётку, всю усеянную металлическими заклепками, а на самих руках у неё блестели лаковые перчатки.

Меня поразила фигура этой эсэсовки. То ли мундир ей был узковат, то ли бюст был слишком большим, но выглядела она уж очень сексуально. Её груди торчали, как буфера у старого паровоза. А бедра образовывали широкий эллипс. Я даже усмехнулась, подумав, что такие пропорции могли бы подойти самой крутой порнодиве.

Селина повернулась к эсэсовке и что-то сказала. Узкое веснущатое лицо скандалистки сразу же покрылось пятнами, а торчавший, как шило, нос стал пунцовым. Мымра взмахнула рукой с плетью, но бить не стала, а резко оттолкнула нашу госпожу в сторону и уставилась на нас.

Мариэлла тут же сползла со стула, встала на колени и опустила голову. Я хотела проделать то же самое, но не успела. Эсэсовка вытянула руку с плетью и уперла рукоять мне в живот.

— Так, так, так! — криво улыбаясь, процедила она, — Никак, вонючая америкашка почтила нас своим визитом! Так, так, так!

Она подошла ко мне ближе и вдруг рявкнула не хуже цепной собаки:

— На пол! Пузом! Лизать мне сапоги, мразь!

— Прекрати, Эльза! — попросила Селина, — Добром это не кончится.

— Заткнись, вонючка! — огрызнулась эсэсовка и снова повернулась ко мне, — Я кому сказала, свинья!

Я оцепенела от ужаса и обиды. Еще никто не осмеливался обвинить меня лишь в том, что я — американка. Видно, моё замешательство распалило эту фурию, и она решила всё же поиграться плетью. Но, как только эта психичка подняла руку, перед моим лицом вдруг выросла белая рубашка Марты. В следующую секунду Эльза откинула голову назад, а её ноги полетели вверх. Раздался глухой шлепок и следом за ним протяжный стон.

Выглянув из-за плеча Марты, я увидела распластанное на полу тело эсэсовки.

— Уведи девчонок! — резко сказала Марта, не сводя глаз с Эльзы.

Госпожа Селина быстро подхватила нас под руки, выволокла из комнаты и увела в нашу комнату. Ма сразу же забилась в угол, но Селина, к моему удивлению, ей ничего не сказала. Вскоре пришла Марта. Медленно опустившись на кровать Ма, она обхватила голову руками и сказала:

— Пора валить отсюда. Эта стерва так просто не отстанет.

— Мы-то уйдем, — задумчиво сказала Селина, — А девчонки? Что с ними будет, ты подумала?

— Вместе уйдем, — Марта вскочила на ноги и стала нервно ходить по комнате.

— А внешняя охрана? — Селина пристально посмотрела на подругу.

— Придумаем что-нибудь, — Марта подошла к двери и стала прислушиваться.

— Ну? — Селина от нетерпения даже привстала.

— Не знаю, — пожала плечами Марта, — Тихо пока.

— И что? — спросила Селина, — Девушки остались голодными.

— Зато живыми и здоровыми, — Марта каким-то образом сумела открыть дверь изнутри, — Селина! Воспользуемся моментом. Пошли со мной.

— Куда? — удивилась Селина, — А они?

— Пошли, говорю! — настойчиво сказала Марта и повернулась к нам, — Сидеть тихо, не шуметь и ждать нас. Всё ясно?

Мы с Ма дружно закивали головами. Наши госпожи осторожно выбрались из комнаты и тихо закрыли за собой дверь, а вскоре погас и свет. Ступая на ощупь, я добралась до своей кровати и легла.

— Мне страшно, Сэм, — услышала я шепот Ма, — Можно, я приду к тебе?

— Ну конечно, — прошептала я, — Только тихонько. Не натолкнись на кровать.

— Постараюсь, — услышала я сквозь тихий перезвон цепочек радостный возглас девушки.

Ма присела ко мне на кровать и нащупала мою руку. Я поняла, что ей действительно было страшно. Дышала она учащенно, а её ладонь была холодной и подрагивала.

— Обними меня, — попросила Ма, — Мне холодно.

Я прижала её к себе, и она, перебросив свою ручную цепь через мою голову, обхватила меня за шею. В комнате была кромешная темень, и я могла ориентироваться только на ощупь. Я почувствовала вдруг, как к моим губам прижались губы Ма, а её язычок настойчиво стал прокладывать себе путь в мой рот.

Я никогда не испытывала пристрастия к лесбийским играм. Даже когда наши девчонки в колледже начинали лизаться друг с другом, я старалась уйти. Но сейчас мне вдруг стало приятно, и я немного раздвинула губы, пропуская её язык в свой рот. Почувствовав, что преграды нет, Ма обхватила мою голову обеими руками и завалила меня на спину.

Я тоже её обняла, хотя, не так страстно, и мы начали целоваться. Ма оказалась более опытной в этом деле, и вскоре она стала доминировать, что меня вполне устраивало. Тем временем Ма уже ласкала губами мою шею, незаметно расстегивая верхние пуговицы халатика, обнажая плечи.

На миг она замерла и шепотом спросила:

— Тебе нравится?

— Да, — выдохнула я, постепенно расслабляясь.

— Можно, я расстегну твой халатик еще больше, — умоляюще прошептала она, — Я хочу поцеловать твои грудки. Они такие сладенькие, упругие. Можно?

— Расстегни, — согласилась я.

Пальчики Ма забегали по пуговицам, и халатик, соскользнув с моих плеч, оказался полностью распахнутым. Девушка осторожно вытянула свою ручную цепь из-под моей шеи и, обхватив своими маленькими, почти детскими ладошками мои груди, стала осторожно их облизывать язычком, при этом слегка сжимая.

Я закрыла глаза, отдавшись ласкам партнерши, и почувствовала, как низ живота начал намокать, а соски стали наливаться кровью и вскоре превратились в твердые горошины. Ма это тоже почувствовала и, обхватив их губами, стала втягивать в ротик, лаская языком.

От нарастающего возбуждения моё дыхание превратилось в тихий хрип, постепенно перешедший в легкий стон. А моя любовница уже спустилась ниже и устроилась между моих разведенных ног. Своими маленькими мягкими пальчиками она гладила меня по животу, а губами, нащупав бугорок напрягшегося клитора, обхватила его и стала теребить, помогая себе языком.

Я выгнулась, на сколько позволяла моя гибкость, и еще шире развела ноги в стороны. Тут я почувствовала, что пальчик Ма раздвигает губки моей щелки, к тому времени уже изрядно намокшей.

— Какая ты вкусная, Сэмми, — еле слышно сказала она, — Так и хочется тебя скушать.

— Не надо меня есть, — простонала я.

— Я шучу, — успокоила меня Ма, забираясь в мою пещерку всё глубже, — Тебе не больно?

— Нет, — сказала я, — Ты делаешь всё очень аккуратно.

Ма начала двигать пальцами внутри моего лона взад-вперед. По телу разлилась волна сладострастия, неумолимо подводя меня к пику наслаждения. Девушка, неверное, это знала или чувствовала, потому что ускорила действия.

И тут на меня обрушился оргазм такой мощи, что закружилась голова, а дыхание на мгновение перекрылось. Скорее всего, я закричала, потому что почувствовала, как рука девушки зажимает мне рот.

— Тише, Сэмми, — сказала она, — Не надо кричать.

— Ох! — только и смогла я ответить.

А Ма, вылизав мою щелку, подтянулась на локтях и улеглась рядом, положив свою головку мне на грудь. Её мягкие длинные волосы рассыпались по моему телу, приятно согревая его. Ма стала осторожно поглаживать мою грудь самыми кончиками пальцев, а потом положила на неё всю руку, как ребенок, сосущий мать. Подрагивающими губами она обхватила сосок и стала посасывать его.

— Сэми! — вдруг сказала она, оторвавшись от груди, — Как ты думаешь, что с нами будет?

— Не знаю, — прошептала я, Но думаю, наши госпожи не дадут нас в обиду.

— Я очень на это надеюсь, — почему-то грустно ответила девушка.

— Ма, — сказала я после небольшой паузы, — Можно мне тебя спросить?

— Да, — тихо ответила она.

— Кто такая Эльза?

— О! — застонала Ма, — Мне совсем не хочется о ней вспоминать. Это именно она расквасила мне сегодня нос. Хорошо, что госпожа Селина оказалась рядом. А то и хлыстом бы отходила.

— А кто она? — не отставала я.

— Старшая надсмотрщица, — Ма подняла глаза, — Самая жестокая из всех, кого я знаю.

— Она немка?

— Говорят, — пожала плечами подруга, — Сама она утверждает, что её предок — какой-то бывший чин в СС. И она этим гордится.

— Я слышала, как она разговаривала с госпожой Селиной, — сказала я, — Как она её обзывала.

— А ты заметила, как она одета? — спросила Ма.

— Заметила, — вздохнула я.

— То-то! — Ма улеглась удобнее, — Только госпожа Марта может с ней справиться.

— Почему? — удивилась я, — Но ведь госпожа Селина тоже умеет драться!

— Госпожа Марта — тоже немка, — объяснила Ма, — Здесь вообще много немцев. Один Шеер чего стоит!

— А кто он такой?

— Говорят, что Шеер помог создать этот комплекс. Вроде бы, на его деньги был куплен этот остров и все постройки и оборудование. И вообще, мне кажется, что именно он тут главный. Да ну их! Приласкай меня, Сэмми!

Я улыбнулась и обняла Ма. Она подалась ко мне всем телом.

— Расстегни лифчик, — прошептала девушка.

Я нащупала застежку на шее и раскрыла её. Ма издала протяжный стон. Я пробежала пальцами по её спине и раскрыла застежку. Узкий резиновый лифчик сжался и слетел с тела девушки. Ма приподнялась на локтях, подставляя моим губам свои плотненькие грудки.

— Пососи их, — простонала она.

Я подалась вперед и прижалась губами к соску.

— О-о! — простонала Ма, — Поласкай меня!

Я принялась нежно целовать её грудь. А Ма обхватила мою голову и запустила пальцы в волосы. Её тело стало подрагивать от моих прикосновений, а дыхание участилось. Девушка стала целовать мои волосы и что-то шептать.

Я поймала себя на мысли, что мне это начинает нравиться, что я не хочу выпускать из своих объятий эту маленькую темнокожую красавицу. И еще я поняла, что хочу большего.

Не отрывая губ от её груди, я нащупала молнию на юбке и потянула вниз. Ма приподняла свою попку, дав понять, что готова быть раздетой. Я спустила юбочку к коленям, а когда моя партнерша приподняла ноги, и вовсе стащила её.

— И трусики, — попросила Ма.

Я потянула за тоненькие тесемки, и узлы сами собой разошлись. Её трусики тоже были из тонкого латекса, как и лифчик. Издав характерный звук сокращающейся резины, они отскочили в сторону. Я погладила упругие ягодицы девушки. Они были восхитительны.

Ма откинулась назад и развела ноги, насколько позволяла цепь. Я перевернулась и улеглась между ними. Щелка маняще раскрылась, и любовный сок выступил на краях. Её запах меня притягивал, как магнит, и я прижалась губами к этому чуду наслаждения.

Мариэлла стала плавно двигать низом живота, а я принялась целовать её губки. Постепенно ласки стали настойчивее, и вот уже Ма бьётся в припадке сладострастия. Еще миг, и из её горла вырвался стон, наполненный счастьем и страстью. Дернувшись еще раз, Ма затихла. Её великолепное тело расслабилось, только плоский животик вздымался от учащенного дыхания.

Я улеглась с ней рядом, обняв девушку и целуя её лицо. Ма лежала неподвижно, прикрыв глаза.

— Спасибо тебе, Сэми, — прошептала она.

— И тебе спасибо, — довольно улыбаясь, ответила я.

И, крепко обнявшись, мы обе заснули.

Я проснулась от яркого света, ударившего мне в лицо. Ма потирала кулачком заспанные глаза и тоже, кажется, ничего не могла понять. Дверь в комнату была приоткрыта, а рядом с ней стояла госпожа Марта. Госпожу Селину я не видела.

— Быстро одевайся! — сказала Марта, протягивая мне сверток.

— А где госпожа Селина? — моргая глазами, спросила Ма.

— Где надо! — резко ответила Марта.

Я натянула на себя черные трикотажные рейтузы и черную майку с длинными рукавами. Нижнего белья не было, но это меня не смутило. На ноги я надела мягкие полукеды, которые оказались мне в пору.

Марта подошла к Ма, держа в руках какие-то щипцы внушительных размеров. Она ловко выдавила заклепки из браслетов и протянула девушке одежду. Отойдя к двери, Марта стала прислушиваться.

— А ошейник? — спросила я.

— С ним возни много, — буркнула Марта, — Потом снимем. Тихо!

В коридоре не было слышно ни звука. Марта осторожно выглянула наружу.

— А теперь за мной! — приказала она, — И не отставать!

Мы вышли в коридор и пошли за госпожой Мартой, стараясь не создавать лишнего шума. Дойдя до поворота, мы остановились.

— Черт! — ругнулась госпожа, — Этого еще не хватало! Стойте здесь!

Марта скинула свою куртку и шагнула за угол. В следующий момент я услышала громкий визжащий голос.

— Что? Кто? Молчать! — заорал голос.

Распираемая любопытством, я не удержалась и заглянула за угол. Марта стояла посреди проема, расставив ноги и согнув руки в локтях. Перед ней, постоянно дергаясь и размахивая рками, стояло существо, напоминавшее человека с лчень большой долей условности.

Представьте седе большую деревянную бочку, из которой сверху торчит голова, полностью лишенная волос. И эта бочка, как избушка на курьих ножках, только обутых в высокие сапоги, раскачивается из стороны в сторону, при этом размахивает длиннющими руками, торчащими по бокам.

Бочкообразное существо было облачено в черный мундир, увешанный какими-то бляхами и перетянутый широким армейским ремнем. Чуть позади него стояли двое рослых парней, сложив руки на груди. Видимо, это были личные телохранители бочкоподобного коротышки.

— Куда? — в очередной раз рявкнуло существо.

Вместо ответа Марта молниеносно выкинула правую ногу вперед и вверх. Голова коротышки откинулась назад, и он отлетел к стене, по которой медленно сполз вниз, закатив свои поросячьи глазки. Его телохранители кинулись на Марту, но вскоре оказались на полу, корчась от боли. У одного изо рта и ушей текла кровь.

— Быстро за мной! — обернувшись к нам, крикнула девушка.

Мы со всех ног побежали по коридору. Потом мы свернули еще куда-то и очутились около вертикальной трубы с металлической лестницей, ведущей наверх.

— Лезьте! — приказала Марта, — Постучите там.

Первой полезла Ма. Оказавшись наверху, она пару раз стукнула по крышке, закрывавшей люк. Крышка заскрипела и открылась, и Ма выбралась наружу. Следом за ней поднялась и я.

Было темно и сыро. Звезд и луны не было видно совсем. Я огляделась по сторонам, и вдруг меня кто-то схватил за локоть. Я хотела закричать, но мне зажали рот. И тут я услышала знакомый голос.

— Тихо! — прошептала Селина, — Нас могут услышать, и тогда всё пропало.

Я только мотнула головой. Наконец, на поверхность выбралась и Марта. Вместе с Селиной они осторожно закрыли люк.

— Что так долго? — шепотом спросила Селина.

— На Шеера напоролись, — отмахнулась Марта.

— Убила?

— Кажется, нет.

— Значит, сейчас поднимут тревогу, — справедливо заметила Селина, — Надо торопиться.

Мы побежали в темноту и оказались у обрыва. Внизу шумело море, наверное, был шторм. Я посмотрела вниз и отскочила назад. Высота была такая, что у меня сразу закружилась голова.

— Плавать умеешь? — спросила Марта.

— Д-да, — заикаясь ответила я.

— Тогда порядок! — обрадовалась девушка, — Спускаемся.

Мы подошли к самому обрыву, и в эту же минуту вокруг нас вспыхнули прожектора.

— Стоять, сучки! — заорал в мегафон женский голос.

— Эльза! — прорычала Марта, — Уходите! Я их задержу!

Я видела, как со всех сторон к нам бегут вооруженные автоматами люди. Селина схватила меня за руку, но вдруг раздалась короткая очередь. От испуга и неожиданности я дернулась, а Селина выпустила руку.

— Прыгай! — крикнула она.

Но было поздно. Подбежавший ко мне охранник крепко ухватил меня за волосы и оттащил от обрыва. Двое громил набросились на Селину, но сразу же отлетели в сторону. Обернувшись, я успела заметить, как гибкое тело девушки на секунду зависло в воздухе и исчезло за камнями.

Меня грубо поволокли подальше от карниза и поставили на колени. Охранник, заломив мне руки за спину, туго связал их ремнем и встал с боку. Через минуту рядом со мной оказалась и Ма.

— Где эта тварь? — раздался голос эсэсовки.

— Здесь, госпожа! — доложил один из охранников.

Я повернула голову и увидела Марту, лежавшую на земле в изорванной одежде с окровавленным лицом. Девушка тяжело дышала. Руки её были скованы наручниками за спиной, ноги — широко разведены в стороны.

— Очень хорошо! — довольно улыбаясь, проговорила Эльза, — В камеру пыток её!

— Слушаюсь! — гаркнул охранник.

Забросив автомат за спину, он вместе с напарником попытался поставить Марту на ноги. Но её ноги то и дело подгибались, и девушка оседала вниз.

— Встать, свинья! — заорала Эльза и хлестнула Марту плетью по лицу.

— Пошла в задницу, — огрызнулась та.

Эльза чуть не задохнулась от злости. Она начала пинать пленницу ногами, но кто-то из охранников оттолкнул эту психопатку в сторону.

— Что? — заревела эсэсовка, — Да как ты смеешь, вошь?

— Её еще допрашивать надо, — спокойно ответил парень, — А после ваших сапог она уже ни на что не будет годна.

— Убрать! — сказала Эльза, отдуваясь.

Здоровенный детина взвалил лежавшую уже неподвижно девушку на плечо и унес.

— А с этими что делать? — спросил подошедший здоровяк.

— Эту, — Эльза указала на Ма, — К «соскам». Там сейчас некомплект. Одна окочурилась сегодня ночью.

— А вторую?

— А эту вонючую америкашку, — эсэсовка сделала паузу, — Пока в подвал в строгую камеру. Я ею потом лично займусь.

— Понятно! — буркнул детина.

Я видела, как двое охранников схватили извивавшуюся Ма и поволокли в сторону комплекса. Ко мне подошел еще один, пристегнул к моему ошейнику поводок, но дергать не стал.

— Вставай, — спокойно сказал он.

Я неуклюже поднялась на ноги, и он повел меня в другое крыло, поддерживая за локоть. Отойдя на почтительное расстояние, он приблизился ко мне и тихо сказал:

— Селине удалось уйти. Я видел, как она нырнула в воду. Если её подберет какое-нибудь судно, возможно, скоро здесь будет помощь. Надо только потерпеть.

— А что будет с госпожой Мартой? — осмелилась спросить я.

Охранник немного замедлил шаг и посмотрел на меня.

— Я ей не завидую, — грустно сказал он, — Если её будет допрашивать эта стерва, долго девушка не выдержит.

— Она сильная, — возразила я.

— Будем надеяться, — парень чуть заметно улыбнулся.

Мы подошли к небольшой бетонной коробке с тяжелой железной дверью. Охранник нажал кнопку звонка, и через несколько секунд дверь со скрипом отъехала в сторону.

Мы спустились по каменным ступенькам в узкий коридор, тускло освещенный маленькими засаленными лампочками. С одной стороны этот коридор был глухим. Зато с другой даже при таком скудном освещении я сумела разглядеть несколько тяжелых дверей, висевших на полозьях.

Пройдя в самый конец, мы оказались в небольшой грязной комнатке. За обычным конторским столом сидел человек с очень мрачным лицом и сосредоточенно ковырял у себя в носу. Одет он был в клетчатую рубаху, которая забыла, когда в последний раз была в стирке, и широкие парусиновые штаны, от которых несло смесью пота и мочи. Ноги были обуты в тяжелые ботинки на шнурках.

— И что дальше? — посмотрев на меня с явным безразличием, спросил человек, — Номер?

— Какой у тебя номер? — спросил охранник, заметив моё замешательство.

— Я не знаю, — честно ответила я, — Мне не сказали.

— А кто распорядился? — пробубнил человек, доставая из стола толстую конторскую книгу.

— Госпожа Эльза, — коротко ответил охранник.

— Тогда понятно, — вонючий человек засунул книгу обратно в стол, — Тогда в седьмую.

— А получше нет? — вдруг спросил охранник.

— Здесь — не дом отдыха, — человек в грязной рубашке широко зевнул, — Пошли, поможешь.

— Не могу я смотреть на это, — поморщился охранник, — сам справишься.

Он передал человеку в рубашке поводок и быстро вышел.

— Чистоплюй! — брезгливо бросил ему вдогонку человек, — Искал бы тогда другое занятие.

С этими словами он дернул меня за ошейник и, больше не говоря ни слова, потащил обратно по коридору.

Строгая камера

Дверь со скрежетом откатилась в сторону, и мы вошли внутрь. Я стала оглядываться. И чем больше я смотрела на эти мрачные стены, тем меньше у меня оставалось оптимизма.

Это была самая настоящая тюремная камера. Стены были выложены тяжелыми каменными блоками, только на них я не заметила плесени, и воздух был чистый, хотя и холодный. Освещался этот каземат маленькой замасленной лампочкой, убранной в толстую решетку, и расположенной под потолком.

В противоположную от двери стену на уровне шеи было ввинчено большое железное кольцо, с которого свисала тяжелая цепь. На конце этой цепи болтался широкий металлический обруч, скорее всего к ней приваренный. Я поняла, что его наденут на мою шею.

У меня неприятно засосало под ложечкой. Человек в рубашке толкнул меня в спину, развязал руки и прогнусавил:

— Раздевайся.

Я начала стаскивать с себя трико, но этот мужик явно не страдал излишним терпением. Подойдя ко мне, он одним движением разорвал мою майку. Такая же участь постигла и штаны.

— Обувь снимай, — приказал он.

— Пол холодный, — возразила я, — Я же простужусь.

— Снимай, — устало произнес он, — Простудишься — твоё счастье! Скорее загнешься.

От этих слов я содрогнулась. Неужели отсюда никто не выходил живым?! Я стащила кеды. Теперь я была совершенно голая и босая. Человек достал из кармана какой-то инструмент и отомкнул мой ошейник.

— Стой смирно, девка, и молчи, — посоветовал он.

Порывшись в карманах своих вонючих штанов, он извлек два широких железных кольца, соединенных между собой толстой заклепкой. Я протянула ему руки, но мужик, криво усмехнувшись, повернул меня и завел руки за спину. Он надел их на запястья и сжал почти до предела. Потом тем же механизмом, которым отмыкал ошейник, он заклепал кольца. Я попробовала пошевелить руками. Кольца сидели прочно и не давали рукам даже малейшей свободы.

Следом настала очередь ног. Мужик отошел в угол камеры и вернулся, держа в своих ручищах тяжелые ножные кандалы, соединенные короткой цепью. Встав передо мной на колени, он приладил их на мои лодыжки и подергал за цепь.

Потом он подвел меня к стене и поставил лицом к себе. Ошейник туго обхватил моё горло. Я почувствовала всю тяжесть этого аксессуара и, в который раз, содрогнулась. Мужик внимательно осмотрел меня и тяжело вздохнул.

Поняв полную безысходность своего положения, я вдруг осмелела.

— И долго мне здесь сидеть? — самым наглым тоном спросила я.

Мужик крякнул и достал из кармана шаровидный кляп. Наскоро обтерев своей немытой пятерней, он затолкал этот шар мне в рот и затянул ремешок.

Еще раз крякнув, он отошел на пару шагов.

— Значит так! — сделав важное лицо, сказал он, — Запомни, дура, что я тебе скажу. Дура, потому что сюда попала. Кормежка — два раза в день. Меню — сухой хлеб и вода. Не волнуйся, не окочуришься. Раз в неделю — баня, если не провинишься. В туалет будешь ходить сюда.

Я проследила направление его пальца и увидела маленькое сливное отверстие. Я сделала шаг к нему, и кандалы тутже впились мне в ноги.

Мужик криво усмехнулся и поучительно сказал:

— Делай короткие шаги, дура! Цепь короткая.

Прислушавшись к его совету, я засеменила к отверстию и убедилась, что длины шейной цепи с трудом, но хватает, чтобы только подойти. О том, чтобы присесть, не могло быть и речи.

Увидев это, мужик ухмыльнулся и сказал:

— Вот так, дура! Захочешь опорожниться — вывернешься. Будешь безобразничать — себе же хуже сделаешь. Поняла?

Я нагло уставилась на него, пытаясь улыбнуться.

— А ты — молодец, — вдруг тихо сказал мужик, — Мне такие нравятся.

Подойдя ко мне почти вплотную, он делая вид, что проверяет цепи, тихо сказал мне на ухо:

— И помни, девка. Пока ты здесь, я для тебя самый главный, а ты — в моих руках. Что захочу, то с тобой и сделаю. И никакие Эльзы не помогут. Поняла?

С этими словами он прищемил мне сосок своими немытыми пальцами и усмехнулся.

— Поняла, я спрашиваю?

Мне в ответ оставалось лишь кивнуть, что я и сделала.

«Вонючка» опять отошел на пару шагов, еще раз осмотрел меня с ног до головы и вышел из камеры. Тяжелая дверь опять заскрипела и закрылась. Вскоре погас и свет. Моё узилище погрузилось в кромешную темень, полностью подтверждая своё название.

И тут вся моя смелость испарилась в один миг. Мне стало страшно. И чем больше я стояла, прикованная к стене, тем больше этот страх меня жег. Я вдруг ясно ощутила весь трагизм своего положения, всю беспомощность. Слезы сами собой заволокли глаза, но я даже плакать по-человечески не могла из-за этого проклятого кляпа, забитого в мой рот. Вместо рыданий из меня вырывалось мерзкое мычание. Я развернулась лицом к стене и, уткнувшись в неё лбом, стала скулить.

Сколько я так простояла, не имею понятия. Окон в этой камере не было, что происходило снаружи, я не слышала. Ноги закоченели так, что я их уже не чувствовала, руки затекли от тяжелых браслетов, шея нестерпимо ныла от тяжеленной цепи и тесного ошейника, давившего на плечи.

— Ну и пусть, — думала я, — Пусть я умру. Только кому от этого будет легче? Нет, легче будет этой сволочи в эсэсовской форме.

Я присела на корточки, потом осторожно опустилась на холодный пол, облокотившись о каменную стену. Вскоре от тепла моего тела камень немного нагрелся. Или мне это только показалось?! Я никогда не увлекалась бой-скаутскими походами, но слышала от опытных в таких делах людей, что именно камень вытягивает из человека всё тепло.

С трудом развернув ладони, я прижала их к каменным блокам. Странно, но закоченевшие пальцы вдруг согрелись. Вскоре я почувствовала, что и спине не холодно, и попка не мерзнет. Что за черт? У них здесь что, индивидуальный подогрев?

Но это тепло оказалось иллюзией. Через несколько минут я почувствовала сильную ломоту в спине «Вот и радикулит пожаловал», — горько подумала я и снова зарыдала. Только рыдать всё равно было бесполезно, поэтому, я попробовала лечь. Шейная цепь натянулась, но ошейник не врезался в шею. Я закрыла глаза и вскоре уже спала.

***

— Эй, девка! — услышала я сквозь сон, — Ты жива?

Я с трудом разлепила глаза и увидела, что передо мной стоит мой вчерашний тюремщик. Только вид у него был совсем другой. Вместо грязного и вонючего тряпья сейчас он был одет аккуратно и даже приятно пах дорогим одеколоном.

— Может, мне это снится? — подумала я, но этот тип нагнулся ко мне и тронул за плечо.

— Вставай, красотка, — слащаво улыбаясь, сказал он, помогая мне подняться, — Я тебе завтрак принес.

Я что-то промычала, а мужик снова раззявил свой огромный рот проговорил:

— Только еду надо заслужить, сучка.

Я удивленно посмотрела на него, а он опустил меня на колени и стал медленно расстегивать штаны. Слезы так и брызнули из моих глаз.

— Все так в начале хнычат, — сказал мужик, — А потом чуть ли не в очередь становятся. Я же им десерт подаю, причем, бесплатно!

Я забилась на цепи, как рыбка, пойманная на удочку, а этот гад схватил меня за волосы и уже грозно сказал:

— Будешь упрямиться, дрянь, не только еды не получишь, а я тебя еще намертво к стенке прикую и расширитель вставлю в твой поганый ротик.

Он выждал пару мгновений и спросил уже более дружелюбно:

— Ну? Надумала или будешь дергаться?

— Угу, — ответила я и опустила голову.

— Вот и умница!

Он спустил штаны до колен, и я увидела его «сокровище», от вида которого меня чуть не стошнило. Член был таких размеров, что я сильно засомневалась, влезет ли он в мой рот. Кроме того, он был весь скрюченный и пронизан синими пульсирующими жилками. Но одно меня радовало: пах этот монстр приятно.

Тюремщик ухватил меня сзади за волосы и вытащил изо рта кляп. Ехидно улыбнувшись, он шлепнул меня по щеке и посоветовал:

— Разомни ротик. А то прикусишь еще.

Я начала двигать челюстями и языком. Стало немного легче, а мужик снова схватил меня за волосы и прижал губами к головке члена. Я раскрыла рот и принялась ласкать его языком. Слезы снова полились из глаз, и я уже не могла с ними справиться.

Я сосала и ласкала, а мужик довольно крякал. Внезапно он издал звук, очень напоминавший конское ржание, и в ту же секунду сильная струя спермы ударила мне в глотку, будто внутри у этого негодяя был самый настоящий брансбойт.

Мой рот при всём желании не мог вместить в себя такое количество исторгаемого семени, и часть её стала вытекать на грудь. Мужик, не вынимая свой член из моего рта, уже благодушно сказал:

— Чего ждешь, дуреха? Глотай!

Я сделала пару глотательных движений, и густеющая масса проскочила мне в желудок. Я думала, что тутже выхлестну её вместе с рвотой, но этого к моему удивлению не произошло.

— Теперь хорошенько вылижи моего красавца, — приказал мужик, не отпуская мои волосы.

Я исполнила его приказание. Тюремщик не спеша натянул свои портки.

— Ты сегодня хорошо поработала, — сказал он, ставя передо мной миску с водой, в которой плавали уже размякшие кусочки хлеба.

Я уставилась на него, но мужик весело сказал:

— А теперь чего дожидаешься? Никогда не видела, как собачка кушает?

— Но я же не собака, — возразила я.

— Ты теперь вообще никто! — заржал мужик, — Жри и не возникай!

Мне пришлось согнуться в три погибели, и только тогда я смогла дотянуться до миски. Никогда не думала, что опущусь до этого, но голод диктовал свои условия, и я вылакала всё до последней капли.

— Так бы давно, — сказал тюремщик.

Он вытащил из кармана целофановый пакетик, в котором я разглядела пару долек апельсина и несколько маленьких кусочков яблока. Всё это он высыпал в миску и пододвинул ко мне.

— Это — премия за хорошую работу, — сказал он, — Если будешь хорошей девочкой, я тебя еще чем-нибудь угощу.

Я с жадностью набросилась на лакомства. Мужик, терпеливо дождавшись, когда я закончу трапезу, снова закупорил мне рот и ушел, прихватив с собой мой столовый сервиз. Опять с диким визжанием здверь закрылась, но свет не погас. Наверное, днем пленницам давали возможность наслаждаться светом, пусть даже таким скудным.

***

Так прошло дня три, как мне кажется. Перед каждым приемом пищи я должна была ублажать моего тюремщика-благодетеля, потом проглатывала обязательную трапезу, и, напоследок, угощалась чем-нибудь вкусненьким: долькой апельсина, кусочками груши или яблока, а однажды он принес мне ломтик дыни.

И с каждым днем я чувствовала, что действительно становлюсь НИКЕМ, что ради еды я готова унижаться, ползать на коленях и ублажать своего господина, каким бы омерзительным он ни был. Хотя, вполне возможно, что это тоже входило в программу «обучения».

Допрос

Но утром четвертого дня в мою камеру пришел тюремщик, а с ним тот охранник, который привел меня сюда после неудавшегося побега. Оба они были серьезными и на всякие шалости не отвлекались.

Тюремщик распаковал мне рот, но на колени не поставил, а поднес миску с баландой к моему рту.

— Ешь быстрее, — озабоченно сказал он, — Тебя ждут.

Я ничего не стала спрашивать, а быстренько выхлебала свой завтрак. Дождавшись завершения трапезы, тюремщик снял с меня всё железо и тихо сказал:

— Ну, вот так, девка. Жаль с тобой расставаться, но ничего не поделаешь.

Тут он неожиданно подошел ко мне и поцеловал в лоб, как зто делал отец, когда я была совсем маленькой.

— Забирай! — пробубнил тюремщик и быстро вышел из камеры.

Охранник тяжело вздохнул, но не произнес ни слова. Взяв под локоть, он вывел меня из камеры в коридор. Там я увидела уже знакомое «инвалидное кресло», сиротливо стоявшее у стены.

— Садись, девушка, — сказал охранник, — Я должен тебя привязать и заткнуть рот. Ты уж не обижайся на меня.

— А одежду вы мне дадите какую-нибудь? — спросила я, — Холодно и неудобно.

— Извини, — смущенно ответил охранник, — Но одежду давать не велели.

— Понятно, — вздохнула я, — Но можете хотя бы сказать, куда меня повезут?

Парень осмотрелся вокруг и, понизив голос до шепота, сказал:

— У нас есть немного времени, и я должен кое-что сказать. Только ты должна дать мне слово, что не выдашь. И не удивляйся тому, что услышишь.

— Даю слово, — решительно сказала я.

— Хорошо, — охранник кивнул головой, — Когда поедем по коридорам, я тебе всё расскажу, а пока сиди тихо.

С этими словами он достал небольшой кожаный мешок, который лежал в нижнем ящике каляски, положил его мне на колени и стал поочедно доставать оттуда ремни, необходимые для моего связывания. Первым делом он завел мне руки за спинку каталки, связал запястья и привязал к спинке. Вторым ремнем он привязал руки выше локтей.

— Не очень жмет? — осведомился парень.

Я мотнула головой. Он удовлетворенно кивнул и широким ремнем притянул меня к спинке в области живота. Подойдя спереди, он занялся моими ногами. Связал щиколотки, натянул на них кожаный мешок и привязал к нижней раме. Потом стянул ремнем и коленки.

— Открой, пожалуйста, рот, — вежливо попросил охранник, явно стесняясь своих действий. Я послушно открыла рот, и он протолкнул за зубы тоже хорошо знакомую резиновую грушу, насаженную на кожаную накладку. Зафиксировав эту конструкцию ремешком на шее, он отошел на пару шагов и внимательно осмотрел меня.

— Ты очень красивая, — улыбнувшись, сказал охранник, — Даже в таком виде.

— Угу, — ответила я, но улыбаться не стала.

Покопавшись у меня за спиной, он затянул на моей шее широкий кожаный ремень-ошейник.

— Вот теперь всё, — сообщил парень, — Можем ехать.

Он встал сзади меня и медленно покатил каласку по коридору.

— У меня для тебя плохие новости, — начал он, — Мне приказано отвезти тебя к госпоже Эльзе. Я так понял, что она тебя купила. Если это так, то теперь ты — её рабыня. А госпожа Эльза — очень жестокая женщина. Да она просто садистка. Так что будь с ней поаккуратнее. Не зли её. Хотя, от тебя ничего не зависит. Эта гадина всегда делает то, что ей взбредет в голову. Уже не одну рабыню в могилу загнала, а двух девушек довела до сумасшествия. Но это — не самое страшное. Эта немецкая дрянь хочет при тебе допрашивать Марту. Собери нервы в кулак. Марта — сильная девушка. Она сможет долго выдержать пытки. Помоги ей. Не кричи и не дергайся, когда будешь сидеть там. Советую думать о чем-нибудь отвлеченном. Иногда помогает. Я, правда, не знаю, зачем ты там нужна, но, думаю, Эльза хочет сломить волю Марты. Только сомневаюсь, что у неё это получится. Но эта стерва будет лезть вон из кожи. Дело в том, что Марта — тоже немка, только добрая и справедливая. Вот эта тварь и бесится, а сейчас подвернулся подходящий случай отомстить. Они враждуют с того времени, когда Марта появилась здесь. На второй же день произошла драка. Марта так отделала эту фашистку, что та неделю из своей квартиры не вылезала. Раны зализывала. Чтоб она сдохла!

Я, словно, погрузилась в плотный туман, слушая охранника. Конечно, мне предстоят великие испытания, находясь в рабстве у этой редкостной стервы, но присутствовать при пытках — этого я могу и не выдержать.

— Так вот я и говорю, — продолжал парень, — Будь осмотрительна и осторожна. Я тебе уже говорил, что Селине удалось уйти. Я очень надеюсь, что она не будет сидеть без дела и вернется сюда не одна. Конечно, будет бойня, много крови, но, я думаю, погибнуть за свободу лучше, чем жить в рабских цепях. Надо надеяться, и всё будет хорошо.

— Хороший парень, подумала я, — Только что он сам здесь делает? Надо будет при возможности спросить его. А может, это такая у него маска? Странно!

Парень замолчал. Мы въехали в просторный хорошо освещенный коридор и остановились у высокой резной двери.

— Вот и на месте, — как-то грустно прошептал охранник, — Ты это, не держи на меня зла. Может, еще встретимся при более приятных обстоятельствах.

Я пожала плечами. Он еще раз вздохнул и постучал в дверь. Створка распахнулась, и я очутилась в большой светлой комнате. Первое, что я увидела, это был огромный тяжелый письменный стол, на котором с правой стороны стоял старый телефон, а с левой — настольная лампа со стеклянным абажюром.

За столом, развалившись в огромном кресле, сидела сама госпожа Эльза, моя хозяйка, чтоб её черти разорвали! В этот раз её фуражка лежала сбоку на столе, и я без проблем рассмотрела прическу. Хотя, честно говоря, смотреть там было не на что. Волосенки у этой, с позволения сказать, красавицы были жиденькие. Короткая, почти под «ноль» стрижка белесых волос очень смахивала на «Гитлер-югент».

За креслом Эльзы на высокой подставке из чорного отполированного гранита красовался бюст её кумира Адольфа Гитлера, а на стене висел портрет её, видимо, родственника-эсэсовца в парадном мундире и с тупым выражением того, что принято называть лицом.

— Ага! — моя новая госпожа даже подпрыгнула в кресле, — Вот и наша америкашечка!

Она небрежно махнула рукой, и охранник направился к двери.

— Стоять! — рявкнула немка, — Ты что, свинья, дисциплины не знаешь?

— Я знаю дисциплину, — спокойно сказал парень, — Но перед всякой нечистью тянуться не собираюсь.

— Что ты сказал, свинья? — госпожа Эльза побагровела.

— А за свинью, — охранник вышел вперед и встал между мной и немкой, — Я тебе твою плетку в жопу засуну.

— Хватит, — вдруг услышала я голос позади меня, — Роберт, спасибо! Можете идти.

Оказывается, этого парня зовут Роберт! Он обернулся. Чуть наклонив голову вперед, парень направился к двери. Проходя мимо меня, он положил свою руку мне на плечо и слегка сжал пальцы.

— Да, Роберт, — сказал тот же голос, — Не забудьте. Сегодня вечером я вас жду у себя.

— Я помню, — спокойно ответил охранник, — До вечера.

Дверь захлопнулась. Госпожа Эльза, красная от злости, уселась в кресло и уставилась на меня сверлящим взглядом. Я услышала за своей спиной шаги, и следующее мгновение увидела того самого коротышку, на которого мы натолкнулись в коридоре.

Да! Это был Шеер. На этот раз он выглядел совершенно по-другому. Его несуразная фигура была облачена в великолепно сшитый из дорогой материи костюм, на ногах были тоже не дешевые туфли на невысоком каблуке. Вместо рубашки он надел тонкий синий свитер со стоячим воротником.

Шеер подошел к столу и медленно опустился в приставное кресло. Достав из внутреннего кармана кожаный портсигар, он извлек оттуда тонкую черную сигару. Покрутив её в пальцах, он, бросив на меня короткий взгляд, снова сунул её в футляр.

— Послушайте, Эльза, — сказал он по-немецки и снова посмотрел в мою сторону..

Я еще в колледже делала успехи в изучении этого языка, поэтому, без труда понимала, о чем они говорили.

— Послушайте, Эльза, — повторил Шеер, — Мне начинают надоедать ваши выходки. Вы выглядите смешной. И уберите, наконец, всю эту ерунду.

— Это — не ерунда! — взвизгнула Эльза, но Шеер властно поднял руку, и немка покорно замолчала.

— Кроме того, — как ни в чем не бывало, продолжал коротышка, — Мне не нравится ваша излишняя жестокость.

— Я их ненавижу! — прорычала немка, — Я мщу им за моего дядю, которого расстреляли в сорок пятом.

— Об этом пора бы уже забыть, — из груди Шеера вырвался вздох сожаления, — Я ведь вам уже объяснял...

Лицо потомственной эсэсовки вытянулось в недоумении.

— Гер Шеер! — пропищала она, — Вы же сами ввели меня в этот круг! Вы же были моим первым наставником в учении нацизма! Как же вы теперь можете так говорить? Значит вы сами не верите в идеи возрождения великой нации!

— Я вижу, что ошибся, — опять вздохнул Шеер, — Ошибся, что связался с вами. Вы — обычная тупая фанатичка. А фанатизм ни к чему хорошему не приводит.

— Вам просто нужны были мои деньги! — взревела немка, покрываясь красными пятнами, — Вы — ничтожество, Шеер! Жадное и корыстное ничтожество! Вы высосали меня до предела, а теперь не знаете, как от меня избавиться и ищете любой предлог для этого!

— Успокойтесь, Эльза, — улыбнулся Шеер, — Будь у меня хоть малейшее желание уничтожить вас, я бы уже давно это сделал, и никто не смог бы мне помешать.

— Что вы от меня хотите? — неожиданно спросила Эльза.

— Ответов на пару вопросов, — невозмутимо сказал Шеер.

— А если я не захочу отвечать?

— Это несущественно, — коротышка снова взглянул в мою сторону.

— И что это за вопросы? — немка перехватила его взгляд, — Зачем я купила эту девку?

— Это — один из них, — улыбнулся Шеер.

— Мне так захотелось, — криво улыбнулась Эльза.

— Вы хотите эту девушку погубить, используя ваши садистские методы, — утверждающе произнес Шеер, — Я вам не позволю этого сделать. Так же, как и не позволю замучить Марту.

— И как же вы сможете мне помешать? — Эльза нагло уставилась на него.

— Я вас отправляю в западный блок для контроля над строительными работами, — Шеер резко встал.

— А... , — хотела возразить Эльза, но промолчала.

— Вы приступаете к своим новым обязанностям с завтрашнего утра, — сказал Шеер, — А сегодня вечером я заберу у вас девушку.

— Я всегда знала, — гаденько улыбнулась немка, — Что вы неравнодушны к молоденьким сучкам. Забирайте, только верните мне деньги, которые я заплатила за эту америкашку.

— Вечером, — коротко ответил Шеер, — А сейчас мне надо уехать.

— Хайль Гитлер! — вскочив с места, Эльза выбросила вперед правую руку в нацистском салюте.

Шеер бросил на неё брезгливый взгляд и быстро вышел из комнаты. Немка проводила его сузившимися от гнева глазами. Пробурчав какие-то ругательства, Эльза повернулась в мою сторону.

— Я приготовила для тебя небольшое развлечение, — сказала она мне, перейдя на английский.

Подойдя к двери, эсэсовка выглянула в коридор и гаркнула во всё горло:

— Эй вы, двое! Ко мне! Бегом!

В комнату влетели двое парней двухметрового роста и вытянулись в струнку.

— Ты! — Эльза ткнула первого охранника в грудь рукояткой своей плетки, — Приготовь к допросу арестантку.

— Марту, что ли? — не понял парень.

— Да, идиот! — заорала Элбза, — Её! И живо!

— Да, госпожа! — ответил парень и выскочил в коридор.

— А ты повезешь её, — немка махнула головой в мою сторону, — Я хочу, чтобы эта свинья присутствовала при дознании. Выполнять!

— Слушаюсь, госпожа, — ответил второй парень без особого энтузиазма.

***

Мы вьехали в небольшую камеру, расположенную на самом нижнем уровне. Окон там не было, а освещалось это помещение парой самых настоящих факелов, вставленных в металлические упоры, закрепленные на стенах. Я огляделась по сторонам и почувствовала, как меня пробирает озноб.

Это была самая настоящая камера пыток времен средневековой инквизиции. На каменной стене, противоположной от входа, висели цепи с браслетами, ошейники самой разной модификации, плети, хлысты, кляпы и другая мелочь. В углу стояло кресло, на которое вряд ли кто-то усаживался, чтобы отдохнуть. Сидение этого дьявольского «трона» было сделано из единого металлического листа, усеянного небольшими отверстиями, а высокая спинка была утыкана шипами толщиной в палец и длиной дюйма полтора, не меньше. В верхней же части был жестко закреплен металлический ошейник, который, вероятно, надетый на горло жертвы, не давал ей возможности опрокинуться вперед. С высоких подлокотников свисали вниз толстые кожаные ремни, тоже сплошь усеянные мелкими иголками.

Такие же ремни были и снизу и предназначались, скорее всего, для фиксации ног.

В углу камеры я заметила небольшой стол и мягкое резное кресло, обитое красным бархатом. Понятно, что на нем дложен был сидеть дознаватель. Правда, я не очень поняла, зачем там же стояла небольшая табуретка, но это уже не имело значения.

Еще я заметила одну особенность: все звуки, раздававшиеся в этой комнате, были приглушенными. Это тоже можно было понять, потому что пытаемые при допросах громко кричат, а дознавателю совсем не хочется ходить оглохшим. Вот и приходится выдумывать разные хитрости.

Инквизиторша установила мою каталку таким образом, чтобы мне хорошо была видна вся комната. Походив по комнате, любовно ощупывая руками предметы пытки, словно здороваясь с ними, она приказала доставить арестантку на допрос.

И тут я увидела Марту. В первые секунды я даже не поняла, кто это. Охранник вкатил в камеру высокую металлическую раму, внутри которой на цепях висело обнаженное тело. Когда эта садистка развернула раму, я с трудом узнала госпожу Марту.

Девушка была буквально распята на этой раме. Руки были подняты вверх и разведены в стороны к самым углам, где за запястья были прикованы к верхней перекладине. То же было и с ногами. Кроме этого на её талии был укреплен железный обруч, от которого к боковым перекладинам рамы тоже тянулись цепи. Шея Марты была заключена в высокий металлический ошейник, от которого поднималась цепь к середине верхней перекладины. Этот ошейник был настолько широк, что не позволял несчастной опустить голову вниз. И, вместе с тем, всё тело девушки было доступно любым действиям.

А тело... Совсем недавно красивое тугое тело её сейчас превратилось в сплошную кровоточащую рану. Когда я представила себе, какую боль испытывает она, у меня закружилась голова.

Когда Эльза сняла со стены огромный бич, покрытый мелкими шипами, я вся сжалась в комок. Но на лице Марты не дрогнул ни один мускул. Она только ухмыльнулась.

— Итак, — изрыгнула немка, — Вопрос тот же: на кого ты работаешь?

— Пошла в задницу! — прохрипела Марта.

— Это мы уже слышали, — глаза садистки сузились до еле заметных щелочек, — Тогда начнем с начала!

Раздался свист, и бич обмотал истерзанное тело девушки. К моему изумлению, она не издала даже тихого стона. Я подумала, что сама орала бы благим матом, а она... Бич свистел, оставляя всё новые и новые кровавые отметины, а госпожа Марта лишь закусила губу. Тут я заметила, что её глаза закатились, но ошейшик не давал голове упасть на грудь. Наверное, Марта уже была без сознания, когда эта немецкая тварь остановилась, тяжело дыша и отплевываясь от заливавшего лицо пота.

— Ну, погоди! — прошипела Эльза и окатила бедную Марту из ведра.

Девушка дернулась и открыла глаза.

— Говори, сука! — вне себя от злости завизжала немка, — Я же всё равно узнаю!

— Ничего ты не узнаешь, — еле слышно сказала Марта, — Скорее сама сдохнешь, гадина!

Эльза в ярости ударила девушку сапогом в живот. Марта зашлась в сдавленном кашле, а изо рта потекла кровавая масса. Эсэсовка с размаху плюхнулась в кресло. Переведя дух, она достала из ящика стола пачку сигарет и закурила. Камера наполнилась отвратительной вонью.

Сделав несколько затяжек, немка спокойно встала и, держа сигарету двумя пальцами, подошла к раме. Подсунув затянутый в перчатку кулак под подбородок Марты, она рывком приподныла её голову и медленно приблизила дымящийся окурок к глазу девушки. В следующую секунду Марта, всхрапнув, плюнула Эльзе прямо в лицо так, что та даже не успела среагировать.

Сгустки крови облепили морду садистки. Эльза вскрикнула и с размаха ударила Марту в челюсть. Из уголка губ показалась тоненькая струйка свежей крови.

— Гадина, — прошипела немка, вытирая лицо носовым платком.

Отойдя в бок, чтобы следующий плевок не достал её, палачиха стала прижигать Марте и без того изуродованные соски.

Увидев это, я забилась в кресле, как бешеная, и громко замычала. Эльза улыбнулась, раздвинув тонкие губы, но не прекратила издевательств. Вскоре сигарета была вся перепачкана кровью и потухла.

— Я тебя сейчас приласкаю, — пообещала изуверка.

Поискав что-то, она вытащила два толстых стержня, соединенных между собой тонкими ремнями. От каждого стержня тянулся электрический провод. Эльза вогнала стержни в обе дырки девушки и закрепила их ремнями. Провода она подключила к какому-то ящику, стоявшему рядом с рамой.

Покрутив рукоятку вправо и влево, она установила её в среднем положении и включила тумблер. Раздался треск, и я вдруг увидела, что Марту трясет, будто она оказалась под напряжением. А это и было именно так. Я зажмурила глаза, но резкая пощечина заставила меня снова их открыть.

— Смотри, америкашка поганая! — заорала Эльза, — Смотри, или я тебе вставлю эти игрушки!

Я завизжала изо всех сил. Эльза подошла к ящику и выключила напряжение. Марта обвисла на цепях. Мне показалось, что она уже не дышит. Но вот дернулся один мускул на животе, потом второй. Девушка постепенно приходила в себя. И тут эта невростеничка снова включила аппарат, увеличив напряжение.

Что произошло дальше, я помню смутно. У меня вдруг поплыли круги перед глазами, резко не стало хватать воздуха. Я начала задыхаться и проваливаться в какую-то пропасть.

— Прекратить! — вдруг услышала я, но сил уже не осталось, и я потеряла сознание.

Господин Гюнтер

— Ты кто?

Передо мной стояла девушка в прозрачном свободном лифчике и коротенькой белой юбочке. еtаlеs Вернее, это была даже не юбочка, а небольшой клочок тонкой материи, завязанный сбоку тонкими тесемками. Трусиков, видимо, на ней не было, а если и были, то они должны были быть миниатюрными и прозрачными.

Длинные черные прямые волосы были заколоты двумя «невидимками» с боков. Темные слегка раскосые глаза смотрели спокойно и в то же время внимательно. Руки её были закованы в легкие наручники с тонкой блестящей цепочкой. На тонкой шее поблескивал позолоченный изящный ошейник.

Девушка сделала шаг назад, и я увидела, что ноги её тоже скованы легкими кандалами. Девушка была обута в легкие сандалии с длинными шнурками, поднимавшимися в переплетениях до колен.

— Кто ты? — еле слышно повторила я.

— Молчи, — девушка положила мне на губы свою узкую ладошку, приятно пахнувшую фиалками, — Тебе нельзя разговаривать.

— Почему? — удивилась я.

— Потому что ты еще очень слаба, — пояснила она.

Я действительно была не в силах пошевелить даже пальцем.

Осмотревшись по сторонам, на сколько это было возможно, я обнаружила, что не привязана, не закована, а лежу в небольшой чистой и светлой комнате на кровати, застеленной душистым бельем, а под головой — мягкая подушка и, кажется, не одна.

— Хочешь пить? — спросила девушка, поднеся к моим губам хрустальный стакан с водой.

Сделав несколько глотков, я отвернула голову.

— Тебя зовут Саманта? — спросила девушка, подсев на стул рядом с моей кроватью.

Я кивнула.

— А меня зовут Аманда, — сообщила она, — Я — рабыня господина Гюнтера. А теперь и ты — тоже его рабыня. Когда ты поправишься, господин тебе тоже наденет такой ошейник, как у меня, и такие же цепи. И одежду тебе подберет. У нашего господина очень хороший вкус. Так что не волнуйся. Ты будешь красиво выглядеть.

— Ага! — хмыкнула я, — Особенно в цепях и ошейнике. Прямо заглядение.

— Но мы ведь с тобой рабыни! — удивленно сказала Аманда, — Мы и должны быть закованны в цепи и ошейник. Но цепи такие легкие, что совсем не мешают. Наоборот, даже очень красиво. Сексуально.

— Чего? Как? — не поняла я, — Ты что же, считаешь, что кандалы, ошейники, кляпы — это всё выглядит сексуально?

— Да! — в полной уверенности своей правоты ответила девушка, — А у тебя другое мнение?

— Другое, — сказала я.

— И какое же?

— Я считаю, что рабства не должно быть вообще, — выпалила я.

Аманда внимательно посмотрела на меня, но спорить не стала. Так она сидела и молчала. Мне это стало надоедать.

— Аманда, — позвала я её, — А как я сюда попала?

— Тебя принес сюда охранник нашего господина, — сказала она.

— А сколько времени я здесь лежу? — спросила я.

— Со вчерашнего дня. Ты бвла без сознания, — объяснила девушка.

— И что, я вот так просто лежала? — неунималась я.

— Иногда бредила, — пожала плечами Аманда.

— Бредила? — удивилась я.

— Ага, — она придвинула стул ближе и тихо спросила, — А кто такая госпожа Марта?

— Госпожа Марта? Я что, так бредила?

— Ну да! Ты всё время в бреду требовала её отпустить, — Аманда пересела ко мне на край кровати.

Я решила переменить тему и спросила:

— А почему меня принесли?

— У тебя был... Как это? Нервное потрясение, — обрадовалась Аманда и щелкнула пальцами, — Господин сказал, что ты очень болезненно переносила неволю, и у тебя случился нервный срыв. А он это заметил и пожалел тебя.

— Понятно, — задумчиво сказала я.

Мне вдруг сильно расхотелось дальше распрашивать эту идиотку, сходившую с ума от счастья быть рабыней. Я отвернулась в сторону и закрыла глаза.

— Вот и правильно, — сказала Аманда, — Поспи лучше. А потом я тебя кормить буду. А вечером, когда придет господин, ты будешь уже совсем здоровая.

Я закрыла глаза. Честно говоря, спать мне не хотелось, но другого способа хоть на какое-то время отвязаться от этой кретинки у меня не нашлось. По звукам её цепочек и сопению я поняла, что девушка уходить никуда не собирается. Кажется, она пристроилась на коврике возле моей кровати, что меня совсем не обрадовало.

— Очень странная девочка, — подумала я, лежа с закрытыми глазами, — Говорит, вроде бы, искренне. Похоже, что сама верит в то, что говорит. Может быть, ей так промыли мозги, что и других мыслей-то нет. А может, запугали, забили. Хотя, я не заметила никаких рубцов ни на спине, ни на других частях тела. И еще этот новый персонаж Гюнтер. Еще один немец? Судя по имени — похоже. Хотя, кто их тут разберет.

Я услышала звук открывшейся двери. Сквозь полуприкрытые глаза, я увидела, как Аманда бухнулась на колени и склонила голову до пола.

— Аманда! — сказал вошедший в комнату мужчина, — Как наша больная?

— Спит, — прошептала девушка, указывая на меня, — Недавно заснула.

— Пойди, помоги девушкам, — сказал мужчина, — А я здесь побуду пока.

Аманда присела в реверансе и быстро скрылась за дверью. Мужчина, конечно заметив, что я не сплю, взял стул и придвинул ближе к моей кровати.

— Я вижу, вы не спите, — улыбнувшись, произнес он, — Как вы себя чувствуете, мисс Саманта?

— Спасибо, — как можно спокойнее произнесла я.

— Меня зовут Гюнтер, — сказал мужчина, чуть наклонив голову, — А для твас я — господин Гюнтер. Не так ли, мисс Саманта?

— Может быть, — пожала я плечами.

Господин Гюнтер улыбнулся и уселся на стуле. Он был высокого роста, хорошо сложен, скорее всего, силен и умен. Русые волосы, зачесанные назад, придавали его голове слегка вытянутую форму, но это совсем его не портило. Одет господин Гюнтер был в строгий коричневый костюм, сшитый у хорошего портного. Взглянув на его руки, я отметила про себя, что этот человек не привык заниматься тяжелой работой. Ногти были ухожены, а руки чистые и без трещин. На левом запястии поблескивали золотые часы с широким браслетом.

Я попыталась приподняться, но господин Гюнтер жестом остановил меня.

— Лежите, мисс, — сказал он, — Мы сможем поговорить и так. Мне это совершенно не мешает, и вам будет удобнее.

— Как вам угодно, — учтиво ответила я, снова укладываясь на подушку.

— Итак, мисс Саманта, — торжественно произнес господин Гюнтер, — Я думаю, у вас есть немало вопросов ко мне. И первый — кто я такой.

— Вы очень проницательны, — съязвила я.

— Объясню, — пообещал Гюнтер, — Я вообще не хотел бы, чтобы между нами были секреты.

— Вы так считаете? — я ехидно улыбнулась.

— Представьте, да, — Гюнтер развел руками.

— А почему, простите, вы не делаете мне замечание, — всё тем же тоном спросила я.

— Какое?

— Я не добавляю в конце фразы слово «господин».

— Я это заметил, — сказал Гюнтер, — Но у нас же доверительная беседа. И потом, после такой нервной встряски соблюдать протокол вам, видимо, тяжеловато.

Я внимательно посмотрела на него. Или он шутит, или же играет со мной. Господин Гюнтер перехватил мой взгляд, но промолчал. Скорее всего, он давал мне возможность сделать первый ход. Ну, что ж, сиграем! Я удобнее устроилась в кровати и сделала этот ход.

— И все-таки, господин Гюнтер, — начала я, — Кто же вы?

— Человек, — спокойно ответил он.

— Неужели? — я состроила гримасу удивления.

— Да-да! Человек, — господин Гюнтер тоже изобразил простодушие, — А разьве этого мало?

— Знаете! — я приподнялась на локте, — Те, кто сжигал в печах и травил в газовых камерах, тоже считали себя людьми! Причем, высшими созданиями.

— Ах, вот вы о чем! — лицо господина Гюнтера стало серьезным.

— Ага! — я почувствовала, что начинаю наглеть, — Об этом самом! В частности, об этой садистке, потомственной эсэсовке госпоже Эльзе!

— Успокойтесь, мисс Саманта, — встревожился Гюнтер, — Она уже получила своё. Её перевели в западный блок и лишили должности.

— А госпожа Марта? — продолжала я напирать.

— Госпожа Марта сейчас находится в лазарете, — как-то грустно ответил Гюнтер и добавил, — Когда вы поправитесь, то сможете её навестить. Вы же это хотели знать?

— Я... , — я замялась, не зная, что и ответить.

— Я вас не понимаю, — Гюнтер заметно напрягся.

— Да, — с трудом выдохнула я, — Мне бы хотелось её увидеть, если это возможно.

— Возможно, — господин Гюнтер даже обрадовался.

Я смотрела на этого человека и никак не могла понять его действий. С одной стороны Аманда сказала, что я являюсь его рабыней. Но с другой он говорит со мной так, будто я — его гостья, внезапно заболевшая и теперь доставляющая некоторые хлопоты. Но как тогда расценивать то, что я услышала в кабинете Эльзы? Ведь Шеер недвусмысленно заявил, что хочет забрать меня к себе. Не хватало, чтобы они еще из-за меня дуэль устроили!

Но та манера, с которой говорил господин Гюнтер, давала мне надежду кое-что разузнать. Это меня и радовало и настораживало.

Дверь моей комнаты неслышно открылась, и в её проёме появилась улыбающаяся мордочка Аманды.

— Господин! — тихо позвала она, — Я принесла еду для Саманты. Могу я покормить её?

— Да, — Гюнтер резко встал, — Заходи.

Аманда вкатила в комнату маленькую каталку, заставленную тарелками, накрытыми блестящими крышками. Гюнтер потянул носом и причмокнул языком.

— Поешьте, мисс Саманта, — сказал он, — Это придаст вам силы. А потом мы продолжим разговор, если вы не против. Приятного аппетита.

Я согласно кивнула. Аманда подняла подушки и помогла мне усесться. Потом она достала большую салфетку и заботливо обвязала ею мою шею, аккуратно расправив концы. Взяв в руки тарелку, она подсела на край кровати.

— У нас есть девушка-повариха, — не без гордости сказала Аманда, — Очень вкусно готовит. Попробуй.

Она зачерпнула ложкой янтарную жидкость и протянула мне. Действительно, суп был очень вкусным. Тем более, что я уже давно не ела таких блюд.

Аманда кормила меня с ложечки и вытирала губы салфеткой. Я чувствовала себя важной персоной и отметила, что мне это начинает нравиться. Но, каждый раз, когда я слышала мелодичный перезвон кандалов этой маленькой рабыни, на душе становилось тоскливо. Я прекрасно понимала, что скоро и на меня наденут такие же «украшения», которые Аманда считает сексуальными.

— Ну? — сказал вошедший в комнату Гюнтер, — Как дела?

— Спасибо, — я устало отвалилась на подушку.

— Хотите отдохнуть? — поинтересовался он.

— Мы можем продолжить, — я устроилась поудобнее, — Я не устала.

— Прекрасно! — господин Гюнтер снова взгромоздился на стул, — Я жду ваших вопросов.

— Тогда расскажите мне о себе, — немного подумав, попросила я, а потом добавила, — На десерт.

— А что вас интересует? — в свою очередь спросил Гюнтер, — Моя биография не такая уж интересная.

— И всё-таки, — продолжала настаивать я.

— Ну что ж, — он вздохнул, — Раз обещал.

Гюнтер полез в боковой карман пиджака и вытащил оттуда небольшую плоскую трубку. Я поморщилась, потому что не переносила табачный дым, но Гюнтер заверил меня, что уже давно не курит, а просто держит трубку в зубах.

— Итак, — начал он, — меня зовут Карл Гюнтер. Я родом из Австрии. Но там почти и не жил. Вскоре после моего рождения родители переехали в Германию в город Гамбург. Я окончил гамбургский университет и стал заниматься финансами, но на этом поприще не разбогател. Даже наоборот — заимел себе массу врагов. Когда родители умерли, я, прихватив своё наследство, попросту сбежал в США, но и там удача отвернулась от меня. Я перебивался случайными заработками, еле сводил концы с концами. И вот однажды я встретил...

Тут Гюнтер замолчал, словно обдумывая, стоит ли говорить об этом. Я упорно хранила молчание. Наконец, Гюнтер, пожевав трубку, продолжил:

— Я встретил Франца Шеера.

— Господина Шеера? В США? — удивилась я.

— Да, именно так, — подтвердил Гюнтер и добавил, — И не его одного. К тому времени гер Шеер уже был тесно знаком с небезивестной вам госпожой Эльзой.

— Простите, — не удержалась я, — А госпожа Эльза уже тогда была такой?

— Жестокой? — уточнил Гюнтер, — Она всегда была сумасшедшей на почве нацизма. А Шеер всячески её подогревал на правах старшего. У них даже была своя маленькая ячейка. Погромами, правда, они не занимались, но изучали труды нацистов, их речи и лозунги. Короче, кучка ненормальных.

— А вы сами бывали на их сборищах? — спросила я.

— Бывал пару раз, — со вздохом ответил Гюнтер, — Ничего интересного.

— Извините, господин Гюнтер, — сказала я, — Я вас перебила. Пожалуйста, продолжайте.

— И вот однажды в нашей компании появился молодой парень весьма сомнительного происхрждения, но с очень колоритной внешностью. Звали его Хассан. Вы, возможно, его видели.

— Не помню, — честно призналась я.

— Вспомните, мисс Саманта, — настоял Гюнтер, — Когда вас с подругой привезли в один роскошный особняк. Ну?

— Молодой человек в сером костюме с аккуратно подстриженной бородой и в сопровождении двух телохранителей, — как загипнотизированная, произнесла я.

— Именно! — обрадовался Гюнтер, — Так вот, с появлением этого Хассана у нас стали происходить всякие неприятные истории. Мы неоднократно предупреждали его, но ситуация постепенно стала выходить из-под контроля. Этот Хассан открыто бредил о власти над миром, а Эльза, что самое противное, подпевала ему во всю глотку. В конце концов, они спелись окончательно, и вот появился этот остров, а вместе с ним и всё остальное. Хассан говорил неоднократно, что для власти нужны неограниченные средства. А где их взять? Грабить банки — смешно, финансовые махинации — не слишком эффективно. Да и собственные амбиции потешить надо. А у Эльзы свои причины. К тому же, она яро ненавидит всех девушек, потому что, как она сама часто говорила, ей не повезло родиться парнем.

— А это правда, — снова перебила я, — Что её дядю в сорок пятом расстреляли?

— Миф, не более, — ухмыльнулся Гюнтер, — Сказка, придуманная ею и Шеером. Я сам случайно узнал об этом.

— И не боитесь рассказывать мне? — спросила я.

— Нет, мисс Саманта, — твердо ответил Гюнтер, — Вы лостаточно умны и не станете трезвонить об этом на каждом углу. Да и никто не поверит вам.

— Да, — согласилась я, — Вы правы. А дальше?

— Дальше? — усмехнулся Гюнтер, — Дальше мы начали отслеживать разных сомнительных личностей, по которым давно плачет решетка, только правосудие не может их зацепить из-за солидных капиталов. Особый интерес представляли те, у которых были красивые дочери, молодые жены, в общем, девушки, которые этим «господам» были дороже их денег.

Их доставляли сюда, обрабатывали и продавали. Покупателей находил сам Хассан. Всё шло великолепно, но, как известно, аппетит приходит во время еды. Люди Хассана стали похищать девушек, единственной виной которых была их красота. Естественно, контингент обслуги поменялся. Поменялись и условия содержания невольниц. Постепенно дело расширялось и выросло до нынешних размеров. Кроме обычной охраны появилась и внешняя, состоящая из отъявленных головорезов. Их откуда-то выкопала эта эсэсовка.

— И вы смирились с этим, — заключила я.

— Всё не так просто, — серьезно сказал Гюнтер, — Ты сама видела, что стало с Мартой. Если бы Селине не удалось уйти, с ней поступили бы так же, если не хуже. Но я не смирился. Ведь в мои обязанности входит не только контроль за движением денежных масс, но в какой-то мере подбор клиентов. Вот я и пытаюсь найти подходящих людей, которые выкупают девушек.

— А вы не боитесь, что какая-нибудь счастливица, которую таким образом выкупил ваш человек, пойдет в полицию и всё расскажет?

— Нет! — твердо ответил Гюнтер, — Не боюсь, хотя, такая возможность есть. Только сомневаюсь, что кому-нибудь там поверили бы.

— Если вообще кто-нибудь обращался, — усомнилась я.

— Вот именно, — горячо согласился Гюнтер, — Кому охота заявить принародно, что она была рабыней?! И потом, девушек увозят отсюда в упаковке. А там можно до посинения спрашивать, где этот остров. Они всё равно ничего не смогут сказать.

— Скажите, а как к вам попала госпожа Марта? — решилась я на вопрос, который глодал меня уже давно.

— На сколько я знаю, — немного растягивая слова, начал Гюнтер, — Марта когда-то имела неприятности с законом. В чем там было дело, она не рассказывала, но, кажется, что-то связанное с контробандой наркотиков. А тут удобный случай скрыться. Но я прекрасно видел, что вся эта кухня ей не нравится. Вот Марта и старалась по возможности облегчить жизнь девушкам. Кстати, Селина появилась почти одновременно с ней. Спортсменка-неудачница. Плавчиха. Призовых мест не занимала. Когда выдохлась, тренер ей дал коленом под зад и взял другую, более перспективную. Девушка помыкалась и решила пойти сюда.

— Как это? — не поняла я.

— Есть такая подпольная контора, — объяснил Гюнтер, — Точнее, была до недавнего времени. Её агенты шарили, как шакалы, в поисках рабочей силы и потенциальных жертв. Иногда даже бывало так: девушка приходила наниматься на работу, а попадала в клетку.

— Уф! — от обилия информации у меня даже закружилась голова.

— Я вас утомил, — сожалеющим тоном произнес Гюнтер, — Но это всё. Я понимаю, что у вас еще есть вопросы, но давайте оставим их на более благоприятное время. Отдыхайте, поправляйтесь, а там посмотрим.

— А пока вы закуёте меня в кандалы и наденете ошейник, — сказала я.

— Аманда наболтала, — догадался Гюнтер, — Вот я её отшлепаю однажды. Научится держать язык за зубами.

— Так закуете?

— Нет! Но! — Гюнтер резко встал со стула, — Пока вы в моем доме. Если выйдете на улицу, то придется надеть. Это в ваших же интересах. И еще. Без охранника за порог ни шагу!

— Понятно, — сказала я, — А другие девушки?

— То же самое, — Гюнтер присел ко мне на край кровати.

— А почему...

— Аманда закована? Она сама попросила. И вообще. Аманда не так проста, как вам могло показаться. Лет десять назад я был в Тайланде. Создалась ситуация, при которой мне пришлось вступиться за маленькую девочку, которую хотели продать за долги. Родителей у неё не было, так что, защитить её было некому. Сумма долга была для меня смехотворной, и я её выкупил и увез с собой на этот остров. Так теперь эта девочка считает себя моей рабыней. А для пущей важности целую неделю слезно умоляла надеть на неё всё это железо. Мне кажется, ей даже нравится.

— Мне она тоже говорила, что это выглядит красиво, даже сексуально, — я невольно рассмеялась.

— А вот мне не до смеха, — грустно сказал Гюнтер, — И давайте закончим на сегодня. Я вижу, вы устали. Прислать к вам Аманду?

— Нет, спасибо, — отмахнулась я, — Мне нужно подумать надо всем, что я сегодня услышала. А делать это лучше всего в одиночестве.

— Как вам будет угодно, мисс Саманта, — сказал господин Гюнтер, галантно поклонился и вышел из комнаты.

Обилие полученной информации и впрямь утомило меня. Голова немного кружилась, зрение потеряло четкость. Я уже начинала жалеть, что отказалась от услуг девушки. Она, конечно, болтушка, но в моём положении было бы лучше, чтобы кто-нибудь был рядом.

Дверь снова тихонько приоткрылась.

— Можно? — Аманда прошмыгнула в комнату, — Я тихо буду сидеть.

— Сиди, — я даже обрадовалась, только не показала вида.

— Если что-нибудь нужно, ты скажи, — Аманда устроилась в углу комнаты на коврике.

— Нужна тишина, — сказала я.

— Я молчу, — девушка приложила палец к губам.

Энди

— Не вертись! Мне же неудобно! — Аманда подгоняла моё новое платье, — Вот уколю, будешь знать.

Сегодня мне предстял первый выход за пределы дома господина Гюнтера. Вообще-то, я и раньше выходила, но не дальше ограды или же сидела на балконе, закутанная в толстый плед.

За те дни, пока я болела, хозяин дома еще пару раз заходил ко мне, но лишь для того, чтобы осведомиться о состоянии моего здоровья. Во время этих визитов он был вежлив и спокоен, но больше ничего не рассказывал. А на мои вопросы отвечал уклончиво, стараясь сразу же переменить тему.

Но сегодня утром Аманда влетела в комнату и сказала, что господин Гюнтер разрешил мне проведать мою знакомую, о которой я так сильно беспокоюсь. Она заботливо разложила на постели мою новую одежду и связку цепей, объяснив, что господин сам подбирал всё это для меня, от чего я должна быть счастлива вдвойне. И еще она сказала, что с сегодняшнего дня я буду питаться вместе с остальными девушками в столовой.

Я надела свой халатик, и мы направились завтракать. Но в столовой никого не оказалось. Я недоуменно посмотрела на мою провожатую, но Аманда ничуть не смутилась.

— Все девчонки уже поели, — сообщила она, — И разошлись по делам. А ты не стесняйся и садись.

Я пристроилась за большим обеденным столом, за которым смогли бы уместиться не менее дюжины человек. Вскоре из маленькой комнатки вышла девушка в белых штанах и удлиненной белой куртке со стоячим воротником. На голове у неё был высокий белоснежный колпак.

Девушка поставила передо мной тарелку с кашей и положила с правой стороны ложку.

— Спасибо, — сказала я.

Сдержанно кивнув, девушка ушла в комнату и закрыла за собой дверь. Я пожала плечами и принялась за еду.

— Не обращай внимания, — хихикнула Аманда, — Лили не умеет говорить, но всё слышит.

— Почему? — удивилась я.

— У неё нет языка, — объяснила Аманда.

— Это как?

— Отрезали.

— Кто отрезал? — я чуть не подавилась.

Тут дверь резко открылась, и в спину Аманде полетела большая столовая ложка.

— Ай! — взвизгнула Аманда, — Ты чего?

В дверном проеме появилась Лили и стала энергично размахивать руками, при этом издавая непонятные звуки.

— Сердится, — пробурчала Аманда, и повернувшись к Лили, крикнула недовольным тоном, — А чего я такого сказала-то? Саманта у нас новенькая!

Лили перестала возмущаться, подошла ко мне и стала внимательно рассматривать. Смотрела она долго, то вздыхая, то улыбаясь. Наконец, она тронула меня за плечо, указала пальцем на моё лицо и выставила вверх большой палец.

— Лили сказала, что ты очень красивая, — перевела Аманда, — И очень ей нравишься.

— Спасибо, — я посмотрела на Лмлм и улыбнулась, — Вы тоже красивы.

Девушка вздохнула и махнула рукой. Потом она показала на мою тарелку и что-то промычала. Я вопросительно взглянула на Аманду.

— Она спрашивает, тебе понравилось?

— Очень вкусно, — сказала я, — Это вы готовили для меня еду, пока я болела?

Лили кивнула и снова улыбнулась. Потом она сложила пальцы руки, словно держит стакан, и поднесла к своему рту.

— Попить? — догадалась я, — Да, хочу.

Повариха согласно кивнула и вскоре принесла мне большую чашку кофе, сахар, сливки и тарелочку, на которой лежали два пирожных с кремом.

— Ты и вправду понравилась нашей Лили! — засмеялась Аманда, за что сразу же получила слабенький подзатыльник от поварихи.

***

— Готово! — торжественно сообщила Аманда, подводя меня к зеркалу, — Нравится?

Платье было простенькое, приталенное, без складок и вырезов. Никаких излишеств. Темно синий цвет и белые кружевные манжеты и такой же отложной воротничок. И длина в моем вкусе — чуть повыше колен. Лифчика мне не дали, но трусики, хоть и маленькие, Аманда принесла. При этом она сморщила свой носик и что-то пробубнила по этому поводу. Когда я насмотрелась на себя в зеркало, она надела мне на ноги матерчатые туфельки на низком каблуке.

Осмотрев меня со всех сторон, Аманда протянула мне узкий стальной ошейник.

— Прочти, что там написано, — сказала она.

Я взяла его в руки и удивилась. Ошейник был тонкий и очень легкий. Надпись на нем была сделана в готическом стиле: «Самамнта Стоун, рабыня господина Карла Гюнтера. Неприкосновенная собственность».

— Ну, как? — спросила девушка, — Подходит?

Ничего не ответив, я защелкнула ошейник на своей шее. Сталь обхватила моё горло, и я удивилась еще раз: я почти не чувствовала этот металлический обод.

Аманда смотрела на меня с нескрываемым восторгом. Её ошейник был потолще и потяжелее, но зато позолоченный.

— Давай свои руки, — девушка раскрыла браслеты наручников.

Когда она заковала меня в кандалы, я поняла, что имела в виду Аманда, когда говорила, что цепочки не мешают. Длина их была такая, что руки я могла развести на ширину плеч, а при ходьбе я могла делать почти полный шаг, чего мне вполне хватало.

— Всё! — сказала Аманда, — Теперь можешь выйти на улицу. Там тебя уже охранник дожидается.

— Кто? Какой охранник? — удивилась я.

— Какой-какой! — прогудела себе под нос девушка, — Обыкновенный! Большой и сильный! Пошли уже!

Мы вышли на улицу. У входа действительно стоял человек с совершенно невозмутимым лицом, заложив оба больших пальца себе за пояс. Взглянув на него, я даже невольно содрогнулась и чуть не закричала.

Охранник был чернокожим. Ростом не менее двух метров и широкоплечий на столько, что наголо бритая голова его мне показалась маленьким шариком на толстой короткой шее. Открыв от удивления рот, я посмотрела на парня снизу вверх и, заикаясь, смогла лишь выдавить:

— З-з-драв-ст-вуй-те, господин!

Неожиданно бесстрастное лицо громилы озарилось добродушной улыбкой, оголившей ровный ряд белоснежных зубов. Чуть наклонив голову, как будто с высоты своего роста он плохо меня расслышит, охранник протянул мне свою громадную пятерню и густым басом сказал:

— Доброе утро, госпожа Саманта! Я вас напугал? Простите. Я не причиню вам зла. Меня зовут Энди. Я буду вас сопровождать.

— Охранять? — немного осмелев, уточнила я, звякнув ручной уепью.

— И защищать, — улыбаясь, добавил он.

Я протянула ему свою руку, и она буквально утонула в его ладони. Энди еще больше согнулся и нежно поцеловал мою ладонь.

— Только не надо называть меня господином, — смущенно сказал он, — И обращайтесь ко мне «на ты».

— Почему? — спросила я, — Ведь вы меня называете «на вы».

— Так положено. Я — вас охраняю. Значит, вы — моя госпожа.

— Закованная в цепи, — прозудела я.

— Но ведь ваш господин разрешает вам ходить без них в пределах дома, — напомнил Энди, — А на территории комплекса вам эти цепи необходимы для безопасности.

— Я пойду, — неожиданно подала голос Аманда, — А вы тут без меня сами разбирайтесь.

Хихикнув, девушка скрылась за дверью, оставив меня наедине с чернокожим гигантом, продолжавшим держать мою руку в своей огромной ладони. Но держал он её настолько нежно, что мой страх быстро улетучился.

— А куда мы пойдем? — спросила я, кокетливо склонив голову на бок.

— Вы же хотели навестить госпожу Марту, — продолжая улыбаться напомнил Энди.

— Ах, да! Верно, — я кивнула головой, — А меня нвдо будет держать всё время за руку?

— Простите, мисс, — охранник выпрямился и выпустил мою ладонь.

Мы пошли по узкой асфальтированной дорожке и вскоре очутились около мрачного бетонного кубообразного строения без окон и массивной железной дверью. Энди вдавил кнопку звонка, и через несколько секунд я услышала в динамике скрипучий голос:

— Кто?

— Госпожа Саманта к арестованной Марте, — отчеканил Энди.

Дверь поехала в сторону, и мы вошли внутрь бетонной коробки.

— Осторожно, госпожа, — сказал Энди, — Здесь темно и ступеньки крутые. Возьмите меня за руку.

Я безропотно подчинилась, и мы спустились на нижний этаж. Энди толкнул еще одну дверь, и я увидела коридор, очень похожий на тот, по которому меня вел охранник после неудачного побега. Как его звать-то? Роберт! Я сама себе удивилась, как быстро вспомнила его имя.

Мы проследовали несколько дверей и остановились у самой крайней. Она была незаперта, и мой охранник легко откатил в сторону эту громадину.

— Я подожду здесь, — тихо сказал Энди, — Если вам что-нибудь понадобится, позовите меня.

— Сколько времени у меня есть? — я пристально посмотрела на него.

— Не очень много, — охранник стал серьезным, — Но вы не волнуйтесь, госпожа. Я предупрежу вас заранее.

Я вошла в тускло освещенную комнату и огляделась по сторонам. Это была самая обычная тюремная камера, очень похожая на ту, в которой меня держали, прикованной к стене. Только в отличие от той, здесь стояла узкая кровать с железными спинками и небольшой тумбочкой. Рядом с ней стоял деревянный стул с высокой спинкой и мягким сидением. Несомненно, его поставили недавно специально для посетителей. Интересно, кто еще кроме меня приходил к госпоже Марте. Неужели, эта садистка Эльза?!

— Кто там? — вдруг я услышала слабый голос.

Я сделала несколько шагов, стараясь не греметь свими цепями, и зажала рот рукой, чтобы не закричать. На кровати лежала женщина с изможденным лицом, испещренным рубцами и ссадинами. По всей видимости, женщина была обнажена, но прикрыта застиранной простыней из грубой ткани. Сбившиеся в колтуны волосы в беспорядке лежали на подушке, похожей, скорее, на кирпич.

Женщина медленно повернула голову в мою сторону и тихо произнесла:

— Саманта. Садись на стул.

— Госпожа Марта, — выдавила я, сдерживая слезы, неожиданно подступившие к горлу, — Это вы, госпожа Марта?

— Какая я теперь госпожа, — Марта еле заметно растянула пересохшие губы в улыбке, — Видишь, какая я теперь.

— Нет! — не в силах сдерживать себя, я зарыдала и бросилась обнимать её.

Встав на колени перед кроватью, я обвила её шею и прижала к своей груди. Я стала целовать её, а слезы катились по моим щекам, попадали в рот, и я чувствовала их солоноватый привкус. Но я не могла успокоиться и плакала всё больше.

— Не надо, — Марта погладила меня по волосам, — Я прошу тебя, девочка моя, не надо. Не показывай им своей слабости. Они этого не заслуживают. Когда-нибудь, я в этом уверена, они сами будут валяться у тебя в ногах, вымаливая пощаду.

— Да, госпожа, — прошептала я, утирая слезы рукавом, — И у вас тоже.

— У меня? — Марта криво усмехнулась, — Не доживу я до этого.

— Нет-нет! — воскликнула я, — Я не хочу, чтобы вы умерли!

Марта внимательно посмотрела на меня, и я вдруг увидела, как в её глазах появились слезы.

— Вы плачете? — изумилась я, — Не надо!

— Не буду, — пообещала она, — Расскажи, как ты живешь.

— Хорошо, — шмыгая носом, ответила я, — Меня взял к себе господин Гюнтер. Мне кажется, он добрый человек. Он заботится обо мне.

— Вижу, — сказала Марта, подергав мои цепи, — Всё правильно. А кто тебя охраняет? Как звать охранника?

— Энди, — я посмотрела на Марту, — Вы его знаете, госпожа?

— Слушайся его, — ответила она, — Энди — хороший парень и в обиду тебя не даст. Я его знаю.

— Да, госпожа, — ответила я.

Дверь зускрежетала, и в камеру вошел охранник.

— Нам пора уходить, — Энди тронул меня за плечо.

— Иди, Саманта, — сказала Марта, — Тебе действительно надо уходить.

— Можно, я к вам еще приду?

— Можно, — как-то грустно ответила Марта.

— Что вам принести? — спросила я.

— Ничего не надо. У меня всё есть, — Марта попыталась улыбнуться, — Иди.

Еще раз поцеловав её, я последовала за Энди. Выйдя из камеры, я чуть не лишилась чувств. Передо мной, уперев руки в бока, стоял господин Шеер. Я вдруг почувствовала, как у меня начинает кружиться голова, и подкашиваются ноги. Привалившись к стене, я стала медленно оседать на пол.

— Маленькой леди стало дурно? — услышала я голос Шеера, — Да, это зрелище не для слабонервных.

— Это вы во всём виноваты, — выдавила я, — Это вы хотите её смерти.

— Больно нужна мне её смерть, — буркнул Шеер по-немецки и быстро ушел в сопровождении своих телохранителей.

Энди наклонился и как пушинку поднял меня на руки. Прижав к своей мощной груди, он вынес меня на свежий воздух. Нес он меня бережно и нежно, заботливо предохраняя от того, чтобы я ненароком не ударилась об угол или выступ.

Я вдруг вспомнила, как в детстве, гуляя с отцом в парке, мы попали под сильный ливень. Мы побежали под какой-то навес, но я подвернула ногу. Тогда отец подхватил меня на руки, завернув в свой пиджак, и понес домой. Дождь всё усиливался, а отец нес меня, прижимая к груди. Он был совсем мокрый, уже начинал чихать, но упрямо шел вперед.

Я обхватила мускулистую шею Энди обеими руками и прижалась к нему, как тогда в детстве прижималась к своему отцу.

— Как вы себя чувствуете, госпожа? — спросил он, когда мы выбрались наверх.

— Уже лучше, — ответила я, — А куда мы идем?

— Я тут подумал, — сказал Энди, — Что вам не помешает немного подыщать свежим морским воздухом. Я тут одно местечко знаю. Там есть лавочка. Вы посидите, А потом мы пойдем домой.

— А нам не влетит? — испугалась я, — Тебя не будут ругать?

— Меня будут ругать, — с усмешеой ответил охранник, — Если вы будете плохо себя чувствовать. А так мне только спасибо скажут.

Энди вынес меня на край карниза, где действительно под густой кроной огромного дерева стояла небольшая лавочка со спинкой. Усадив меня, он сам, скрестив ноги, уселся, как верный пес, у моих ног. Я, конечно, предложила ему сесть рядом, но Энди объяснил, что с этого положения он быстрее встанет в случае опасности.

Под воздействием морского воздуха я быстро пришла в себя, головокружения исчезли, силы постепенно возвращались ко мне. Я смотрела на чернокожего здоровяка и удивлялась, как в таком человеке могут так гармонично сочетаться сила и нежность. А Энди тем временем внимательно оглядывался по сторонам и прислушивался к самым незначительным шорохам. Он был на службе. Он охранял меня.

— Энди, — прервала я затянувшуюся паузу.

— Да, мисс, — мягко улыбаясь, ответил он.

— Расскажи мне о себе.

— Вы полагаете, вам будет интересно? — усмехнулся охранник.

— А ты расскажи, — не унималась я.

— Ладно, — Энди вздохнул, — Слушайте, госпожа Саманта.

Я оперлась локтем о спинку, а Энди, не спеша, начал свой рассказ:

— Я жил в Канзасе с матерью и двумя старшими сестрами. Отец ушел от нас, когда мне было семь лет, сестрам — девять и одиннадцать. Мать крутилась, как белка в колесе, работала день и ночь, а вся забота по доиу легла на меня, как на единственного мужчину в семье. Но как она не старалась, денег всё равно не хватало. И вот однажды в нашей хибаре появился человек, который предложил матери выйти за него замуж. Он долго упрашивал, часто приходил к нам, приносил разные подарки, сладости, одежлу. В конце концов, мать согласилась. Мы переехали к нему в большой дом на окраине. Сначала всё было нормально. Я пошел в школу, сестры были тоже определены на учебу. Мы были сыты, одеты, обуты. Но как-то раз наш отчим пришел домой и сказал иатери, что нас нужно отдать в интернат. Никаких объяснений он не давал. Сколько мать не просила его не делать этого, отчим настаивал на своем, а один раз даже избил её. Это было ужасное зрелище. Я попытался вступиться, но меня схватили за шиворот и просто вышвырнули на улицу.

Конечно, никакого интерната не было. Этот мерзавец попросту продал нас другому негодяю. Что стало с моими сестрами, я не знаю. Скорее всего, они попали в порно-бизнес. Детская порнография всегда востребована. А меня пытались втянуть в наркомафию. Несколько раз избивали, морили голодом. Но мне удалось вырваться.

Однажды, это было зимой, я сидел в разбитом сарае возле заброшенной фермы. Вечером туда пришли двое: парень и девушка. Сперва они просто болтали, а потом парень стал приставать к девушке. Она сопротивлялась, тогда парень стал её бить, потом связал, сорвал с неё всю одежду и уже готов был изнасиловать. Я схватил какой-то прут и несколько раз огрел его по голове. Парень повалился на землю. Он был весь в крови. Через пару минут он затих, и я понял, что убил его. Я хотел убежать, но там оставалась девушка. Я помог ей освободиться. Ничего не объясняя, она взяла меня за руку и отвела в свой дом.

Эту девушку звали Кендра. Она жила вместе с отцом в маленьком доме с садом. Её отец когда-то был военным, но по состояния здоровья вышел в отставку. Кендра работала секрктаршей в одной солидной фирме, а её отец получал приличную пенсию. Я видел несколько раз, как к нему приезжали люди в форме, и они долго сидели на веранде, что-то обсуждая.

А в один прекрасный день лтец Кендры позвал меня к себе, когда у него были гости, и предложил мне без предисловий стать военным.

— А сколько тебе тогда было лет? — спросила я.

— Ну-у! — Энди даже немного приосанился, — Я тогда уже был большой. Мне уже исполнилось четырнадцать.

— И ты согласился?

— С радостью! — воскликнул Энди, — Я всегда смотрел с завистью на парней в погонах.

— А дальше?

— А дальше всё пошло, как положено. Сперва я был курсантом военного училища. Потом служил в боевых частях. Заработал чин сержанта. Потом повздорил с начальством. Была драка, потом — суд. Всё закончилось тюрьмой. Я даже не стал разбираться, просто сбежал. Скрывался. Как-то встретил господина Гюнтера. Он мне и предложил уехать с ним на этот чертов остров.

— Интересно, — воскликнула я, — Кому ты в армии мог помешать?

— Я просто не хотел молчать об их грязных делишках, — пожал плечами Энди, — Вот и не пришелся ко двору.

Мы еще посидели немного, а потом я спросила:

— Скажи, а ты всех здешних охранников знаешь?

— Почти всех, — ответил Энди, — А вас кто-то интересует?

— Роберт, — просто ответила я.

— О! — Энди хитро заулыбался, — Хороший выбор!

— Почему? — удивилась я.

— Потому что вы, мисс, ему тоже понравились!

— Он об этом говорил? — насторожилась я.

— Не прямо. Роби говорил, что оторвет голову любому, кто посмеет вас обидеть.

Я была удивлена. Этот Роберт видел-то меня пару раз мельком, а уже влюбился.

Энди посмотрел на часы и поднялся на ноги.

— Как вы себя чувствуете, госпожа? — спросил он, — Нам надо возвращаться.

Он мягко взял в сою огромную ладонь мою руку, и мы медленно пошли к дому. Наверное, со стороны наша парочка выглядела очень забавно: чернокожий охранник-гигант ведет за руку белокожую девушку, даже не достающую ему до плеча. Представив себе эту картинку, я вдруг рассмеялась. Энди удивленно посмотрел на меня и спросил, в чем дело. Когда я рассказала о том, что мне показалось смешным, Энди остановился и, нагнувшись ко мне, серьезно сказал:

— Моя маленькая госпожа! Не имеет значения, какого вы роста. Только знайте, что и я, и Роберт и еще кое-кто жизни не пожалеют отдать за вашу свободу!

Произнес он эти слова с такими азартом и уверенностью, что мне вдруг стало стыдно, и весь оставшийся путь я проделала молча.

У входа нас уже ждала Аманда. Вид у неё был встревоженный. Она схватила меня за руку и потащила в дом, тараторя на ходу:

— Где вы шляетесь? Господин уже несколько раз спрашивал. Он хочет срочно поговорить стобой.

— Может, ты сперва снимешь с меня цепи? — предложила я.

Но девушка сделала вид, что не слышит, и втолкнула меня в кабинет Гюнтера.

— Вот что, рабыня! — официальным тоном сказал он, когда я вошла, — Мне нужно срочно уехать на несколько дней по неотложным делам. На время моего отсутствия ты поступаешь в распоряжение Клары. Не спорь с ней. Клара — девушка строгая и не любит шутить. Ты будешь выполнять все её поручения. Не ленись и не спорь, и всё будет хорошо.

— Да, господин, — ответила я.

— Можешь идти, — сказал Гюнтер.

Я осталась на месте.

— Что еще? — господин Гюнтер был явно не настроен к продолжению разговора.

— Могу ли я вас попросить? — робко сказала я.

— Не сейчас! — резко ответил он.

— Но потом может быть поздно, — возразила я.

— Что тебе еще нужно? — в голосе Гюнтера сквозило неприкрытое раздражение.

— Я хотела попросить вас перевести госпожу Марту в ваш дом, — выпалила я, — Я сама буду о ней заботиться.

— У меня не лазарет! — грубо ответил он.

— Умоляю, господин! — я встала на колени перед ним и обхватила его ноги, — Умоляю! Её ведь там погубят! Господин Гюнтер!

В комнате воцарилась тишина. Чувствовалось напряжение. Гюнтер стоял, не двигаясь, и смотрел в окно, сосредоточенно о чем-то размышляя. А я так и стояла на коленях, обхватив его ноги.

— Отпусти меня, — наконец, тихо сказал он, — И встань.

Я подчинилась. Гюнтер медленно сел в кресло и сказал:

— Саманта! Давай с тобой договоримся так. Через несколько дней я вернусь, и мы с тобой решим этот вопрос.

— Да, но... , — начала, было, я.

— За это время никто её не тронет, — уверенно сказал Гюнтер, — Не волнуйся. А когда я вернусь, мы с тобой подумаем, как помочь твоей госпоже Марте. И давай закончим на этом. У меня очень мало времени. Иди. Клара тебя давно ждет. И помни, что я тебе говорил.

Я присела в реверансе и вышла. За дверью уже ждала вездесущая Аманда. Она схватила меня за руку и потащила за собой. Все мои просьбы снять цепи эта дрянная девчонка пропускала мимо ушей. Как оказалось, Аманда вела меня обедать.

Придя в столовую, я увидела посреди комнаты высокую худую даму, которая нервно прохаживалась взад-вперед, постукивая по ладони маленьким хлыстиком с лепестком на конце. Дама была одета в строгое длинное до пят черное платье без вырезов и складок, белый длинный передник, завязанный сзади на огромный бант, и белый чепчик, из-под которого выбивались жидкие рыжие волосики.

Увидев меня, дама остановилась и сощурила глаза.

— Так вот ты какая, младшая рабыня Саманта! — изрекла она дребезжащим голосом, — А я — Клара, домоправительница и твоя госпожа. Ты должна меня слушаться и исполнять все мои приказания, нравятся они тебе, или нет. Поняла?

— Да, — спокойно сказала я.

— Да, госпожа! — завизжала Клара, — Повтори!

— Да, госпожа, — спокойно повторила я и добавила, — И не надо кричать. Я прекрасно слышу.

— Ах ты! — домоправительница замахнулась на меня хлыстиком, но потом передумала, — После обеда ты пойдешь мыть посуду, а потом вымоешь здесь пол.

— Понятно, госпожа, — еле сдерживаясь от смеха, ответила я, — Всё будет исполнено. Госпожа.

— Ну-ну! — Клара усмехнулась и ушла.

Из кухни выглянула Лили и поманила меня рукой. Когда я вошла, она кивнула на раковину. Помыв руки, я уселась за маленький стол, и Лили поставила передо мной тарелку с супом. Я ела с аппетитом, нахально жмурясь от удовольствия, а повариха сидела против меня и улыбалась. Разделавшись с обедом, я блаженно отвалилась и шумно вздохнула и поблагодарила её. Лили кивнула и стала собирать посуду.

— Давай, я сама, — сказала я, тяжело поднимаясь из-за стола.

Лили согласно кивнула и протянула мне фартук. Я отпрыгнула в сторону и замотала головой. Пожав плечами, девушка протянула мне косынку и такую же, как у неё куртку. С такой униформой я спорить не стала и принялась за свои обязанности, натянув на руки резиновые перчатки.

Покончив с посудой, я взяла в руки ведро и половую тряпку и пошла мыть пол. Драила я на совесть, несколько раз меняя воду, а Лили, каждый раз, когда я оборачивалась, жестами показывала, что она мной довольна.

Но вот и с этим заданием я справилась. Теперь мы сидели на кухне и «болтали». Раздался стук каблуков, и в столовую вошла Клара. Строго взглянув на меня, она выставила вперед свой хлыстик и спросила Лили:

— Как дела?

Повариха медленно поднялась и подошла к домоправительниуе.

— Я спрашиваю! — прорычала та, — Как дела?

Лили показала, что всё нормально. Клара стрельнула глазами в мою сторону и уже собиралась уходить, но Лили вдруг схватила её за плечо и резко повернула к себе. Я заметила, что глаза её стали похожи на глаза дикой кошки. Лили показала на меня пальцем, потом посмотрела на Клару и показала ей кулак.

Домоправительница почему-то съежилась, как высохшая губка и быстро вышла из столовой.

— Зачем ты так с ней? — спросила я.

Лили достала из шкафчика блокнот и карандаш и быстро написала:

— Пусть знает своё место, госпожа сраная!

— Не поняла! — растерялась я.

— И она и я — вольнонаемные, — написала Лили, — Пусть не зазнается, сука!

— А сколько в доме рабынь? — поинтересовалась я.

— Кроме тебя и Аманды — три девушки, — написала Лили, потом подумала и добавила, — Только они не лучше Клары.

— Значит ты — не рабыня? — удивилась я.

Лили покачала головой. Потом она потрогала мои цепи и посмотрела на меня.

— Аманда не хочет снимать, — сказала я, — А ключи у неё.

Девушка приподняла бровь, потом кивнула и написала:

— Сейчас захочет. Позови её.

— Я не знаю, где она, — пожала я плечами.

— Бегает по дому, — написала Лили.

В это время в столовую влетела, гремя цепочками, Аманда и сказала, еле переводя дух, что госпожа Клара требует к себе младшую рабыню. Лили подошла к ней и вдруг схватила за шиворот и отвесила веский подзатыльник.

— Ты чего? — запищала девчонка.

Лили показала на мои цепи и протянула руку.

— Нет у меня ключей, — заканючила Аманда, — Они остались у господина.

Лили шлепнула девушку по губам и погрозила пальцем. Потом запустила руку в её лифчик и выудила оттуда связку маленьких блестящих ключиков. Отпустив Аманду, она отомкнула браслеты и ошейник и сложила все эти аксессуары в ящик вместе с ключами. Потом шлепнула девчонку по заднице и еще раз пригрозила пальцем.

Аманда ойкнула, и мы вышли из столовой. В коридоре нас встретила Клара с лицом краснее перезрелого помидора. Отпустив Аманду, она с удивлением посмотрела на меня.

— Кто тебя расковал? — процедила домоправительница.

— Лили, госпожа, — ответила я, стойко выдержав её ядовитый взгляд.

— Иди, мой туалеты! — приказала Клара.

— Слушаюсь, госпожа, — театрально вытянувшись в струнку, ответила я.

Мыть места общего пользования — занятие не из приятных, но необходимое. Кому, как не младшей рабыне заниматься этим. Я опять вооружилась тряпкой и начала отмывать туалет. Когда я, стоя на четвереньках, тёрла унитаз, кто-то отвесил мне хороший пинок под зад, от чего я чуть не окунулась в этот толчок головой.

— Мой-мой, рабыня, — услышала я противный голос сзади.

Я обернулась. Передо мной стояла рослая девка в коротком шелковом халатике и с сигаретой, зажатой между пальцами. Пренебрежительно окинув меня взглядом, она демонстративно стряхнула пепел на пол.

— Вот здесь еще вытри, — прогнусавила она, — Приду — проверю.

— Сама вытрешь, — возмутилась я.

— Что ты сказала, тварь? — зашипела девка, — Я тебя сейчас по стенке размажу!

— Попробуй, — я выпрямилась и шагнула в её сторону.

Девка отбросила недокуренную сигарету и уже хотела вцепиться мне в волосы, но вдруг выгнулась и зашипела, как змея. Приглядевшись, я увидела, как из-за её спины выглядывает Клара.

— Линда! — твердым голосом сказала она, — Быстро взяла тряпку и домыла весь туалет до конца!

— Кто? Я? — Линда в недоумении выкатила глаза.

— Кому сказала, рабыня? — рявкнула Клара.

Линда выхватила у меня швабру и начала мыть, бубня себе под нос. А Клара, тяжело вздохнув, взяла меня за руку и увела обратно в столовую.

— Будешь помогать Лили, — сказала она, — Довольна?

— Спасибо, госпожа, — я даже сделала легкий книксон в знак благодарности.

— Да будет тебе, — отмахнулась Клара и ушла прочь.

Я заглянула на кухню и увидела, что Лили держится за живот и трясется от смеха. Я подошла к ней, а повариха вдруг обняла меня за шею и поцеловала в губы.

— Ты чего? — спросила я.

— Как я её сделала? — Лили протянула мне блокнот, — Теперь ты — моя рабыня, пока Гюнтер не вернется. Ты рада?

— Пока рада, — честно сказала я, — Только не понимаю, зачем было меня целовать в губы.

— А ты мне нравишься, — написала Лили и еще раз чмокнула меня, на сей раз в щеку.

«Ещё одна лесбиянка!» — с горечью подумала я но сдержалась.

День закончился спокойно, если не считать, что во время ужина две рабыни подрались из-за ерунды, а потом вместе отлупили Аманду. Лили показала мне жестом, чтобы я не встревала. Я и не лезла, сидела на кухне и помешивала какое-то варево.

Последующие дни ничем от предыдущих не отличались. Я помогала Лили чудодействовать у плиты потом что-нибудь мыла или убирала. Одним словом, выполняла все обязанности младшей рабыни. Никто не обращал на меня внимания. Мало ли кто там орудует тряпкой. А я и не обижалась и не лезла наражон.

Иногда Лили или Клара отпускали меня после завтрака к госпоже Марте, заковав в кандалы, которые так и хранились у поварихи в шкафу. Но, как только я возвращалась, Лили снимала с меня все эти «украшения» и снова прятала в ящик кухонного стола.

Но однажды вечером, когда страсти в столовой улеглись, и все разошлись по своим делам, ко мне, неприлично виляя бедрами, подошла Линда и нахально потыкала пальцем в плечо.

— Сегодня перед сном будешь танцевать для нас, — нагло сказала она.

— С какой стати? — смело посмотрев в глаза этой нахалке, спросила я.

— Так приказала Клара, — хихикнула девица и удалилась, одарив меня взглядом, полным пренебрежения и ненависти.

— Чего это она? — я вопросительно поглядела на Лили.

Та пожала плечами и отвернулась. Я вспомнила, что Клара о чем-то оживленно спорила с ней. Слов я не разобрала, но видела, как Лили отчаянно жестикулировала, а домоправительница стояла, уперев руки в бока и только мотала головой.

— Я и не умею танцевать, — сказала я, — И никогда не умела.

— Не беда! Научишься, — написала Лили, — Эти засранки быстро тебя научат.

— Послушай! — не выдержала я, — Если я с тобой не хочу спать, так зачем же мне за это мстить?

Лили пожала плечами и удалилась в свою комнату, нервно хлопнув дверью.

Я сидела в полном одиночестве в столовой, когда туда вбежала Аманда.

— Ты чего сидишь? — спросила она, — Мы тебя ждем!

— Я не умею танцевать, — грустно сказала она.

— Пойдем! — девушка схватила меня за руку, — А эту куртку сними.

— Зачем? — удивилась я.

— Там увидишь, — Аманда хитро подмигнула мне и поволокла из комнаты.

Странно, но она вела меня в сторону, противоположную той, где находилась комната, в которой я лежала, когда болела. Мы добрались до двери, за которой слышался смех и играла музыка. Аманда толкнула створку ногой и впихнула меня внутрь, ехидно улыбаясь.

— Входи, не стесняйся, — сказала она и прошмыгнула в угол, где уселась по-восточному на маленький коврик.

— А-а! Наша младшая рабыня пожаловала! — заголосила Клара, хватая меня за шиворот, — Посмотрите, девки, какая она скромница. Даже не поглядит на нас.

— А может, она нами брезгует? — подала голос белокурая девица в прозрачной накидке, — Так мы ей поможем сейчас. Давай её сюда!

— Тише, Дора! — осадила блондинку Клара, — ночька у нас длинная, на всех хватит.

— Что вы собираетесь делать со мной? — не на шутку испугалась я, медленно отступая к двери.

— Куда, сучка? — Клара схватила меня за волосы и швырнула к ногам Доры, — Разденьте её, только платье не рвите.

— А это уж как получится! — заржала Дора, прижимая меня ногой к полу, — В прочем, если уж нашей гостье так жалко своего платья, может, она сама его снимет?

— Чего ты с ней церемонишься? — крикнула уже знакомая мне Линда, — Мы все уже здесь кипим от нетерпения!

Она подошла и поставила меня на колени, схватив за волосы. Девка была сильная, и я почувствовала, что еще пару рывков, и моя голова лишится доброй половины растительности на темени.

— Снимай свои тряпки! — заорала Линда и рванула застежку.

Материя затрещала, и я почувствовала, как платье медленно сползает с плеч.

— О! — воскликнула Дора, — да наша девочка не носит лифчиков! При таких-то сиськах.

— Мне не дали, — попыталась оправдаться я.

В ответ раздался дружный гогот. Кто-то сделал музыку погромче, а Линда, скорее всего, предводительница этой компании, стащила платье и выволокла меня на середину комнаты. Заметив на мне трусики, она потянулась, чтобы сорвать и их, но её остановила Клара.

— Не спеши, — сказала она, — Оставь пока.

Линда убрала руку и отпустила меня. Клара встала со своего места и подошла ко мне, держа в руках свой хлыстик. Только сейчас я заметила, что одета она была не как всегда. Её тощее длинное тело было обтянуто коротким сильно декольтированным платьем их латекса, а на ногах были сапоги на высокой шпильке с заостренными носками. Ну, вылитая госпожа из порнофильма!

Правда, почти все те «госпожи» обладали объемистыми бюстами и сравнительно приятными физиономиями, не говоря уже о фигуре.

В данном случае же всё было с точностью до наоборот. Новоявленная «госпожа» была длинной, плоской и страшной на морду. Хоть бы она в зеркало на себя взглянула прежде, чем натягивать такой наряд! Но гонора у неё хватило бы на десятерых.

Так вот эта сушеная акула стояла надо мной, расставив свои кривые тощие хожни, и постегивала себя хлыстиком по бедру. Вдруг она неожиданно с силой стегнула меня по спине. От неожиданности я взвизгнула, что привело всех присутствующих в неописуемый восторг. Только, пожалуй, не смеялась одна Аманда. Сидя в своём углу, она с ужасом наблюдала за всем происходящим. А может быть, с интересом?! Глаза её были расширены, рот приоткрыт, а закованные в кандалы руки подрагивали.

«Госпожа», тем временем, театрально строго посмотрела на меня сверху вниз и еще раз, только не сильно, стегнула меня по спине.

— Встать! — гаркнула она, — Встать на ноги!

Я поднялась.

— Стриптиз видела когда-нибудь? — неожиданно спросила Клара.

— Нет, — честно ответила я.

— Что ты её спрашиваешь? — сквозь смех простонала Линда, — Она у нас девочка правильная, не испорченная.

— Вот мы её сейчас и испортим! — проорала Дора.

— Тихо, вы! — крикнула Клара.

Еще раз взглянув на меня, она похлопала лепестком хлыста по моему животу и вкрадчиво приказала:

— Засовывай свою ручку в трусики и начинай себя ласкать. Только медленно и сексуально. И выгибайся.

— Это как? — я смотрела на неё широко раскрытыми глазами.

— Работай, рабыня! — вдруг заорала «госпожа», — Или я тебя выдеру до полусмерти!

— Но я не умею! — вскричала я и тут же получила хлыстом по грудям.

Боль была сильной, я завизжала и заплакала, обхватив себя руками. Все вокруг снова заржали, как сумасшедшие. А Клара, схватив меня за волосы, запрокинула голову и прошипела, как старая кобра:

— Или ты будешь делать то, что тебе приказывают, или я тебя исполосую до неузнаваемости!

Давясь слезами, я запустила руку в трусики и стала водить по сжавшимся от страха и боли половым губкам.

— Рожу выровняй и стонать не забывай, — советовали со всех сторон.

Я изо всех сил старалась хотя бы отдаленно демонстрировать наслаждение, но ничего не выходило. Слезы лились рекой, из носа капало. Какая уж тут сексуальность?! Издевательство сплошное.

— На койку её! — вдруг завизжала темноволосая девка, до сих пор молча наблюдавшая за моими действиями.

Я даже не успела сообразить, как меня подхватили сразу несколько пар рук и швырнули на низкий топчан, растянув за ноги и руки к углам, как морскую звезду. Кто-то сорвал трусики и запихал их мне в рот, при этом предупредив, что, если я попытаюсь их выплюнуть, мне их затолкают в желудок. Я почувствовала, как меня крепко привязывают к лежанке.

— Тащите соску! — услышала я.

Две девки тут же откололись от компании. Я увидела, как они волокли к топчану упиравшееся и мычавшее тело, обтянутое с ног до головы тонким разиновым мешком, поверх которого был надет длинный желтый клеенчатый фартук. Лица «соски» я разобрать не могла. Голова её была затянута в невольничий шлем, а рот, видимо, был заткнут кляпом с широкой накладкой. Но то, что это была девушка, я поняла сразу по выпиравшим грудям.

«Соску» уложили на доску на колесиках животом вниз и примотали кожаными ремнями. Руки несчастной были заведены назад и помещены в карман мешка. Доску подкатили к «моей» лежанке так, что голова несчастной уперлась мне в промежность. Когда Клара освободила её рот, девушка хотела закричать, но резкий удар хлыстом по туго обтянутой резиной попке заставил её широко раскрыть рот. Клара сразу же прижала её голову к моей вульве и зафиксировала в таком положении, пристегнув ошейник карабином к кольцу в топчане.

Еще раз стегнув «соску» хлыстом, она громко крикнула:

— Сосать!

Девушка остервенело заработала губами, впившимися в мой клитор. Каково же было разочарование распаясавшихся девиц, когда, вместо положеной в таких случаях смазки, я окатила «соску» изрядной дозой иочи.

Девушка дрогнула и попыталась остановиться, но хлыст снова опустился на её бедный зад, а властный голос «госпожи» проорал:

— Лизать! Всё до капли!

Я видела, как девушка, обливаясь слезами, вылизывает мои испражнения. Никакого кайфа от таких ласк, естественно, я не получила. Вонь стояла ужасная! А девицы, разместившись по кругу, попеременно дергали меня за соски и хлестали по животу чем попало.

Я дергалась в своих путах до тех пор, пока окончательно не выбилась из сил. Да и это развлечение этим поганкам, скорее всего, приелось. Некоторые даже стали позевывать.

— Убрать! — скомандовала Клара.

«Соску» откатили и сразу же закупорили её рот.

— Что дальше? — осведомилась Клара.

— Игрушки! — опять взвизгнула темноволосая рабыня.

— Эй, косая! — Линда повернулась в сторону Аманды, — Не слышала, что ли?

— А здесь ничего нет, — будто извиняясь, проскулила та, — Всё в комнате у госпожи.

— Бегом! — рявкнула Линда, — Запорю!

Через мгновение Аманда исчезла за дверью. Девицы снова обступили меня со всех сторон, трогать пока не стали, а принялись обсуждать, какую новую забаву они затеят.

— Ох, заложит она нас, — вдруг высказала опасения Дора, — Или она, или эта маленькая дрянь.

— Пусть попробует! — проревела Линда.

— И попробует, — не унималась Дора, — Её тут все любят. Даже эта немая.

— Вот «опустим», — возразила Клара, — Все и отвернутся. Кому нужна такая.

— Я тебя саму сейчас опущу в бак с твоим собственным дерьмом! — неожиданно раздался густой бас за их спинами.

В следующий миг раздался короткий свист, и Клара завертелась на месте, скуля, как подшибленная кирпичом собака. Снова свист, и уже Дора выписывала на полу кренделя.

— В угол, шлюхи вонючие! — снова раздался бас.

Снова засвистел бич. Скуля от боли, девки бросились в дальний угол комнаты.

— Развязывай, — проревел бас.

Ко мне подбежала Аманда и стала судорожно отстегивать от топчана, приговаривая:

— Сейчас, потерпи!

Я склонила голову на бок и увидела умилительную картину: мои мучительницы, в миг растерявшие всю спесь, съежившись, забились в угол, а перед ними с огромным бичом в руке, расставив ноги на ширину плеч, стоял Энди и ревел, как бешеный медведь.

— Кто посмел обижать мою госпожу? — орал он, — Я вам головы поотрываю, гниды навозные! В собственном дерьме утоплю!

Аманда меня уже отвязала и пыталась помочь подняться, но у неё что-то не очень получалось. В комнату вошли еще два охранника, пошарили глазами, от чего я невольно втянула голову в плечи. Но им была нужна не я. Подойдя к «соске», они подхватили её на руки и быстро унесли. Я вздохнула с облегчением.

— Найди, чем укрыть, — распорядился Энди.

— Тут есть плед, — пропищала Аманда.

— Это мой плед, — вдруг подала голос Клара и сразу заработала удар бичом.

Энди бережно обернул меня пледом и поднял на руки, прижав к груди, как в тот раз, когда выносил из лазарета. Подойдя к двери, он обернулся.

— Если еще кто-нибудь даже словом обидит мисс Саманту или эту девочку, — он кивнул в сторону Аманды, — Задушу собственными руками всю вашу компанию.

Нападение

Утро того дня было пасмурным. Еще ночью начался дождь, дул ветер. На море разигрался дикий шторм. Лили еще спала, а я сидела на стуле в кухне и кляла себя за то, что согласилась спать в её комнате. Эта ненасытная девица не могла успокоиться, пока не увидела, что я превратилась в бесчувственное бревно от её любви. Только после этого она оставила меня в покое, отвернулась и засопела, как неисправный пылесос. Ей что, трудно было догадаться, что после такого «веселья» у меня вообще все желания притупились, если вообще не умерли?

— Какие еще неприятности сегодня меня ожидают? — подумала я, когда в столовую вошла «госпожа» домоправительница.

— Саманта, — тихо позвала она меня.

— Что надо? — я с неохотой вышла из своего укрытия, — Опять развлечься захотелось?

— Сядь, — спокойно сказала она, указав на стул, — мне с тобой поговорить нужно.

— Слушаю, — сказала я, присаживаясь рядом на стул.

— Ты сегодня пойдешь в лазарет? — неожиданно спросила Клара.

— Если отпустит госпожа Лили.

— Отпустит, — уверенно сказала она.

— И что? — я из-под лобья посмотрела на неё.

— Отнеси госпоже Марте письмо от меня, — попросила Клара, протягивая сложенный вчетверо листок бумаги.

Я недоуменно посмотрела на неё. Какая связь может быть у неё с надсмотрщицей-предательницей, как все считают? Я нерешительно протянула руку, чтобы взять письмо, но Клара, прежде чем отдать его, понизив голос, сказала:

— Мне бы не хотелось, чтобы кто-нибудь еще узнал о нем.

— Понятное дело, — я даже усмехнулась.

Клара быстро сунула мне письмо за воротник и собиралась уже выйти из комнаты.

— А за вчерашнее не хочешь извиниться? — спросила я, — Мне Аманда всё рассказала.

— Что рассказала? — не поняла Клара.

— Как вы её обманули. Хотим, мол, поближе познакомиться с новенькой. Приведи её. Не стыдно глупую девчонку в свои грязные дела втягивать?

Клара снова села на стул и опустила голову. Я очень хорошо видела, что она даже ни капли не жалеет о содеянном. Я думаю, и девицы тоже не очень переживают. Сейчас не совесть их гложет, а страх перед тем наказанием, которое придумает господин Гюнтер, когда обо всём узнает.

— Чего сидишь, если сказать нечего, — я толкнула её в плечо, — Или воспитание не позволяет у рабыни прощения просить?

— Не могу я, — выдавила из себя Клара.

— Чего так? — усмехнулась я.

— Я тебе потом всё расскажу, — после недолгой паузы, заявила она.

— Потом, — передразнила я, — Тогда пошла вон!

— Письмо передай, — тихо сказала Клара и после паузы добавила, — Пожалуйста.

Она резко встала и быстро вышла из столовой, на ходу поддерживая свою длинную юбку.

Я долго ломала голову, куда его сунуть, и ничего лучше не нашла, как зажать этот клочок бумаги резинкой от трусиков.

— Если кто-нибудь вздумает сегодня меня обыскать или изнасиловать, — подумала я, — Мне придется устроить себе бумажный завтрак.

Лили появилась в столовой с помятым лицом. Неприлично ширко зевнув, она кивнула мне, и мы стали готовить завтрак.

— Потом можешь сходить к своим подругам, — подсунула мне свой блокнот Лили, — Только цепи не забудь.

— Я помню, — кивнула я, — Но мне надо предупредить Энди.

— Он знает, — жестом показала повариха, — Я ему сказала.

— Спасибо, — теперь уже я потянулась к Лили, но она отстранилась.

— Не надо, — покачала она головой.

— Почему? — спросила я.

— Не надо себя обманывать, — написала Лили, — Лучше останемся добрыми подругами. Ты ведь согласна?

— Конечно, — кивнула я, — А можно, я отнесу госпоже Марте что-нибудь вкусненькое?

— Нельзя, — ответила Лили, — В камеру ничего нельзя приносить. Потом будут неприятности и у неё и у тебя.

— Что они, следят за ней, что ли? — решила схитрить я.

— Нет, — мотнула головой повариха, — Просто нельзя.

— А еще про каких подруг ты говорила? — спросила я.

Лили просто сделала несколько сосательных движений, и я сразу поняла, что она имеет в виду. Потом она взяла блокнот и написала:

— Когда пойдешь туда, ни на шаг не отходи от охранника, а я еще и Роба предупредила вас подстраховать. И не нарвитесь на Хассана. Он там часто бывает, кобель долбаный!

Когда я прочла, Лили быстро вырвала этот листок и сожгла его в раковине.

— Конспиратор, — тихо сказала я.

Девушка только пожала плечами и занялась своей кухней.

С грохотом распахнулась дверь, и влетела Аманда, звеня своими любимыми цепочками.

— Я тебе одежду принесла, — еле переводя дыхание, выпалила она, — И плащ-накидку. А то дождь на улице. Ну, всё! Я побежала!

— Зй, погоди! — крикнула я, — У кого стащила? Хочешь, чтобы и мне влетело?

— Не влетит! — на ходу крикнула девушка, — Это тоже твоё! Наш господин купил.

Я развернула сверток. Простенькое платьице, такое, как в деревнях носят, Сапожки на низком каблучке. Нижнее белье без выкрутасов. И прозрачный дождевик с капюшоном. Всё культурно и скромно.

Когда я нарядилась, Лили уже ждала меня, держа в руках ошейник и ручную цепь. Она пальцем показала на мои ноги и замотала головой.

— Что-то не так? — спросила я.

— Сегодня без ножной цепи пойдешь, — написала Лили.

— Спасибо, конечно, — ответила я, — Но что случилось?

— Что-то мне тревожно, — чиркнула она и убрала блокнот.

Я пожала плечами и вышла на улицу. Слегка моросил дождь, но ветер был сильный. Под навесом, обхватив себя руками, стоял Энди.

— Как спаслось? — спросил он, хватая меня за руку.

— Нормально, — ответила я с долей безразличия.

— Пойдемте быстрее, — охранник повел меня к бункеру.

— Энди! Зачем они это сделали? — спросила я.

— Не знаю, госпожа, — пожал плечами негр, — От зависти, быть может. Знаете, женщины всегда завидуют друг дружке. Вроде, все равны, а как посмотришь, так что-нибудь не устраивает. Молодость, красота, характер — всё может вызвать зависть, а за ней и ревность. Я так думаю.

— Может быть, — тихо ответила я.

Дверь что-то не торопились открывать. Я начала беспокоиться. Сзади послышались быстрые шаги. Мы обернулись и увидели, как в нашу сторону бежит Роберт и машет руками.

— Уходите скорее, — крикнул он, — Энди, отведи девушку обратно.

— Что стряслось? — спросил здоровяк.

— Если коротко, — Роберт потянул нас к дому Гюнтера, — Переворот. А точнее, Хассан объединился с Эльзой против Шеера.

— Так они, вроде, вместе! — удивилась я.

— Гюнтера объявили вне закона, — пояснил Роби, — А Шеер — его друг.

— Понятно, — буркнул Энди, — Теперь начнется!

Меня буквально втолкнули в дом и приказали не высоываться. Лили быстро сняла с меня всё железо и потащила за собой в свою комнату. Усадила на кровать, сунула в руку огромную сдобную булку с вареньем и кружку компота и ушла, заперев дверь. Есть мне не хотелось, и я, положив все эти дары на тумбочку, завалилась на кровать.

Было тихо и темно. Даже не было слышно шума ветра. Не было слышно и возни Лили на кухне. Куда она подевалась? Может, просто сидит в углу? Постепенно меня начала одолевать тревога. А вдруг Хассан со своими отморозками ворвется в дом? Тогда всем нам будет «весело», никому не удастся спастись. Даже Лили и этой домоправительнице Кларе. Ну и что, что они вольнонаемные. Сегодня вольные люди, а завтра — такие же рабыни, как и я. Может, и еще хуже!

А что будет с Амандой? Или с Линдой и её подружками? Правда, последние, кроме Аманды, меня меньше всего волновали. Я вспомнила слова Энди.

— А ведь он прав! — с горечью подумала я, — Именно среди женщин возникают ссоры, причем, самые серьезные, за которыми следуют жестокие разборки.

Я сидела на кровати и тупо смотрела на булку, которую мне всучила Лили. Но есть мне не хотелось. Внезапно в дверь кто-то сильно ударил два раза, потом еще перу раз. Я съежилась и хотела спрятаться в небольшой шкаф, но в это время хлипкая фанерная дверь треснула и слетела с петель.

В комнату ворвались люди. Этих охранников я никогда не видела. Ну и рожи были у них! Словно только вчера все они сбежали из Алькатраса. Я отскочила в самый дальний угол комнатушки и прижалась спиной к стене.

— Хозяин! — заорал один из бандитов, — Здесь какая-то девка сидит!

— Вытащите её оттуда, — услышала я спокойный мужской голос.

Меня схватили за волосы, выволокли в кухню и бросили на пол, который был измазан остатками еды... Около плиты, скрючившись пополам, лежала Лили. Её белая поварская куртка была вся измазана кровью. Увидев её, я вскрикнула, но сразу же получила удар плетью по спине.

Кто-то из охранников рывком поставил меня на колени и, снова ухватив за волосы, запрокинул голову. Передо мной стоял Хассан в армейском комбинезоне и тяжелых высоких ботинках. Он смотрел на меня бесстрастным взглядом.

— Вот мы и встетились опять, — произнес он, — Интересно, где тебя так долго прятали?

Не имея возможности пошевелиться, с запрокинутой головой, я, молча, смотрела на это чудовище. Разговаривать мне с ним совсем не хотелось.

Я скосила глаза на Лили. Хассан тоже бросил быстрый взгляд в её сторону и с усмешкой произнес:

— Сдохла сразу. Не мучалась.

Я понятия не имею, откуда у меня взялись силы. Рванувшись вперед, я опрокинула верзилу, который держал меня. Он отлетел в сторону с выпученными от удивления глазами. Обретя свободу, я бросилась на Хассана, сбила его с ног и побежала к выходу.

За своей спиной я слышала крики разъяренных бандитов, но громче всех орал Хассан. Не обращая на них внимания, я добралась до двери столовой, выскочила в неё и заблокировала стулом, продев его ножку в петли ручек. Защита малонадежная, но дала мне маленькое преимущество.

Я бросилась по коридору и наткнулась на Аманду, которая, схватив меня за руку, потащила за собой. Одета она была не так, как всегда. Сейчас на ней был элластичный комбинезон, не стесняющий движений, и легкие кеды. Ни ошейника, ни цепей на ней не было.

— Скорее! — крикнула она, втолкнув меня в огромный зал.

Мы пробежали его поперек и уперлись в маленькую дверь.

— Что это? — отдуваясь от быстрого бега, спросила я.

— Беда, — бросила девушка, дергая дверь, пытаясь её открыть, — Заперта изнутри.

— Кем заперта? — задала я глупый вопрос.

Ответа я не услышала, потому что в зал ворвалось еще несколько человек в камуфляжных штанах и черных майках. Следом за ними, вальяжно виляя бедрами, вошла Эльза. Аманда оттеснила меня себе за спину и встала в боевую стойку каратиста.

— Взять их! — завизжала немка, — указывая на нас стеком.

Двое охранников бросились к нам, но Аманда, отпустив мою руку, подпрыгнула и, растянув ноги в шпагате, одновременно нанесла сильный удар нападавшим в головы. Те разлетелись в разные стороны и затихли, а Аманда, утвердившись на ногах, снова приняла стойку.

Эльза, размахивая хлыстиком, сама бросилась вперед, но эта маленькая воительница была готова к такому повороту событий. Остановив занесенную над нею руку эсэсовки, она произвела короткий удар в живот. Эльза обмякла, а Аманда, провернувшись вокруг своей оси, согнулась поплам, присев на одно колено, и немка кувырнулась вперед и распласталась на полу.

Не успела она сообразить, что произошло, как девушка уже оседлала её сверху и впилась пальцами в горло. Охранники ринулись, было, на помощь, но вдруг сзади раздался резкий крик:

— Не двигаться!

Головорезы застыли, как приклеенные. А Аманда тем временем продолжала сжимать горло садистки своими маленькими, но крепкими пальчиками. Эльза начала хрипеть, глаза вылезли из орбит, и очень скоро всё было кончено.

Издав победный крик, очень напоминавший кошачий, Аманда резко отдернула руку. Из её маленького кулачка потекла кровь, а на горле немки вместо кадыка зияла кровавая дыра.

— Это тебе за Лили, — прошипела Аманда, отбрасывая в сторону вырванный кусок плоти.

— Браво, — Хассан, бесцеремонно расталкивая охранников, вышел вперед, хлопая в ладоши, — Ты за меня сделала эту грязную работу. Я подумаю, как тебя использовать в будующем. А пока отдай мне девчонку.

— Нет, — Аманда легко вскочила на ноги.

— Зачем она тебе? — пожал плечами Хассан.

— Не твоё дело, — девушка снова встала рядом со мной, загораживая меня спиной.

— Тогда мне придется тебя убить, — равнодушно сказал Хассан.

— Убивай, — так же равнодушно ответила она, — Одним мертвецом больше, одним меньше, разницы для тебя нет.

— Смелая, — ухмыльнулся азиат, — Мне такие нравятся. Ладно, чего ты хочешь?

— Дай нам уйти, — твердо сказала Аманда.

— Всего-то? — Хассан расхохотался.

— Всего-то, — повторила девушка.

— Нет, — Хассан вдруг стал серьезным, — Не дам. И убивать не стану. По крайней мере, сейчас. Эй, что стоите? Взять их!

Вдруг я почувствовала, как чья-то рука толкнула меня в сторону. Я пискнула и увидела, как на голову Аманды опустилась палка. Девушка качнулась, и в следующий миг двое охранников схватили её и свалили на пол. Как она ни извивалась, но вырваться из их железных захватов не смогла. Вскоре она была крепко связана и прижата к полу.

— Спасибо, девочки! — сказал Хассан и повернулся к своим головорезам, — Эту косоглазую унесите и посадите на цепь, чтобы не вырвалась.

Охранники подхватили под руки Аманду и вынесли из зала, а из маленькой дверцы выскочили Линда и Дора и набросились на меня. В миг сорвав с меня одежду, они связали мне руки и ноги, но не ремнями, а грубыми веревками, которые тут же впились мне в кожу. Хассан, молча, наблюдал за этим, потом бросил этим девкам резиновый шаровидный кляп и еще один моток вепевки.

В миг мои руки были притянуты к ногам, а рот заткнут огромным шаром. Тяжело дыша, будто они всю ночь разгружали уголь, девицы встали поодаль. Двое здоровяков подняли меня с пола и поставили на колени. Хассан улыбался, как мартовский кот, рассматривая меня.

— Ко мне в подвал, — распорядился он, — заткните её там и прикуйте к стене. Пусть почувствует себя полноценной рабыней.

Снова в клетке

Как же болит спина! Эти гады связали меня, как кабана, приготовленного на бойню! Сволочи! А эта сучка Линда, шавка услужливая! Что я ей сделала плохого? От зависти свихнулась. А Дора, дрянь, еще советы давала, как лучше и больнее мне сделать.

Ничего не вижу. Мешок на голову натянули. Даже не знаю, где нахожусь. Знаю только, что теперь я, как переходящий приз, досталась Хассану, этому ублюдку и извращенцу. Уж он-то из меня все жилы вытянет. Это точно! А интересно, кому-нибудь удалось вырваться из этой бойни? Почему убили Лили? Она ведь не рабыня, а свободная девушка. Хотя, с другой стороны, она им просто могла помешать, как свидетель. Свидетель чего? Ах, ну, да! Она же всё знала. А Клара? Про неё я и думать не хочу. «Госпожа» драная! Никогда ей не прощу эти издевательства. Еще в латекс вырядилась, глиста вонючая!

А вот Аманду жалко. Хорошая девочка, хоть и со странностями. А кто без них?! Ну, считала себя рабыней Гюнтера. И что? Может, ей так легче жилось? Всё лучше, чем в своём Тайланде с голоду подыхать. Наверное, тоже где-нибудь здесь сидит, как я, связанная и прикованная. А здорово она этих отморозков раскидала! И где только научилась?

И Ма тоже жаль. И Джину. Им вообще не повезло. «Сосками» сделали, как ту бедную девушку, которую на меня положили эти кретинки. Развлечение нашли, шлюхи дешевые! Ничего, этим мерзавкам воздастся!

А где были Роберт и Энди? Может быть, их убили? Даже подумать страшно. Ведь Энди говорил, что за меня он готов жизнь отдать. И Роберт тоже. Хорошие они ребята!

Боже! Как болит всё тело!

***

Железная дверь со страшным скрежетом открылась, и в камеру зашли двое. Я притихла и даже зажмурила глаза, не смотря на то, что на голове по-прежнему был плотный мешок. Эти двое встали надо мной, но ничего делать, кажется, не собирались. Или собирались? И делать они намеревались что-то ужасное. Ткнув меня ногой в бок, один из вошедших противно захихикал и стал ощупывать мои плечи, живот, грудь. При этом он причмокивал языком. Второй стоял рядом, и я слышала его хриплое дыхание. Возбудился, наверное, вот и хрипит.

Наконец, первый убрал руки и процедил сквозь зубы:

— Хорошая сучка! Давай, пока нет никого, оттрахаем её! Смотри, какие сиськи. Плотные, упругие, просто мечта!

— Тебя потом хозяин так оттрахает, — возразил второй, — Что неделю сидеть не сможешь!

— Да пошел он! — огрызнулся первый, — Кто ему скажет-то? Ты, что ли?

— Ага! Охота была! — буркнул второй, — Еще и меня за компанию поимеет.

Тут я услышала звонкие постукивания женских каблучков.

— Ну? Что стоим? — сказал голос, который показался мне знакомым.

— Да мы, это, — начал оправдываться первый, — Только что пришли. А она, это, не двигается, короче. Может, откинулась?

— Ты сейчас сам у меня откинешься! — рявкнула женщина, — Развязывай ей ноги, идиот! И цепь от ошейника отомкни. Велено доставить к хозяину.

В пару секунд меня отстегнули от стенной цепи и развязали ноги. Когда эти двое, что пришли первыми, попытались поставить меня на ноги, затекшее и окоченевшее тело скрючилось, и я, не удержавшись, повалилась обратно на пол.

— Мать вашу! — проревела женщина и огрела плетью почему-то меня, — Держать не можете?

— А мы держать не нанимались, — оскалился второй, — Тебе надо, ты и держи.

— Молчать! — завизжала женщина.

Я содрогнулась, но не от крика, а от того, что узнала её. Это была «Рыжая» из карантина. У меня неприятно заныло в животе. Я еще хорошо помнила, как эта стерва со своей подружкой совсем недавно «развлекались» со мной. И как бы всё обернулось, не появись там госпожа Селина.

«Рыжая» засопела от злости. Потом подхватила меня под руки и снова поставила на подгибающиеся конечности, но теперь пригрозила:

— Забью до смерти, если еще раз попытаешься упасть!

Сказав это, она пристегнула к моему ошейнику поводок и дернула его. Я поплелась за поводком и чуть не грохнулась, споткнувшись об порог камеры.

— Тихо ты! — рыкнула «Рыжая», но тянуть перестала.

Мы вышли в коридор, и меня обдало холодом. В камере, правда, было не на много теплее, но там, хотя бы, я не чувствовала сквозняка. Что же тогда происходит на улице?

«Рыжая» вывела меня по ступенькам наверх. Как ни странно, но ветерок был слабый и теплый. Мне даже удалось немного согреться. Мы медленно шли по асфальтированной дорожке. Мне показалось, что моя конвоирша не торопилась доставить меня новому господину. А может быть, она сама хотела неного прогуляться по свежему воздуху.

Как я успела заметить, почти все помещения этого комплекса находились под землей, даже личные апартаменты, не говоря уже о камерах для рабынь и хозяйственных постройках. В этом был свой смысл. Какой-нибудь легкий самолетик мог пролететь над островом, и пилот без труда разглядел бы что-нибудь необычное. Потом расскажет друзьям, а то и журналистам. И жди гостей! Внешняя охрана, понятное дело, задержала бы любопытных, но не смогла бы справиться с отрядом спецназа.

— Размечталась! — осадила я сама себя, — Не такая уж и важная я персона, чтобы за мной «морских котиков» посылать. А если госпожа Селина добралась до берега и рассказала обо всём? Только господин Гюнтер был прав. Кто же ей поверит? Сочтут, что девушка сильно ударилась головой, и в психушку определят. А там рассказывай хоть сутками. Да-а! Уж не знаю, что имел в виду Роберт, когда говорил, что надо немного потерпеть.

Пока я так рассуждала, «Рыжая» уже открывала дверь очередного бункера. Мы куда-то спустились, но привычного казематного холода я не почувствовала. Опять ступеньки, опять коридор, и меня сильно дернули за поводок. Я остановилась.

Опять тихо заскрипела дверь, и девица грубо втолкнула меня внутрь какого-то помещения. Не устояв на ногах, я грохнулась на пол.

— На колени, рабыня! — прошипела «Рыжая».

Я подчинилась.

— Сними с неё мешок, — услышала я голос Хассана.

Он сидел за огромным деревянным столом и что-то писал. Бросив короткий взгляд в нашу сторону, он махнул рукой и сказал:

— Свободна.

— Хозяин! — «Рыжая» шагнула вперед.

— Чего тебе? — не отрываясь от бумаг, пробубнил Хассан.

— Вы обещали отдать её мне! — раздраженно заявила девица и пнула меня ногой в бок.

— Я передумал, — холодно ответил Хассан, — Пшла вон!

«Рыжая» что-то рыкнула, развернулась на каблуках и быстро вышла из комнаты, со злости шарахнув дверью. А я осталась стоять на коленях в этой огромной зале, забитой мебелью, как склад невостребованных товаров.

Хассан откинулся назад, небрежно бросив ручку на бумаги, и уставился на меня. Смотрел он долго, но не произнес ни слова. Потом встал, обошел меня пару раз и снова сел за стол.

— Теперь ты — моя собственность, — наконец, выдавил он, — Я могу тебя убить, избить. Что предпочитаешь?

— М! — сказала я.

— Убить? — переспросил Хассан.

— Угу! — подтвердила я.

— Ладно, — улыбнулся он, — Учту. А пока посидишь в клетке.

Он хлопнул в ладоши, и рядом со мной появились две обнаженные девушки в ошейниках и ножных кандалах. Руки у них были свободны, но затянуты в черные резиновые перчатки, доходившие им до плеч. На головы обеих служанок были надеты невольничьи шлемы с приплюснутым верхом. На месте прорези для рта я увидела широкую «молнию», плотно застегнутую и запертую на маленький висячий замочек, так что девушки сами не могли раскрыть застежку.

— Вымыть, одеть и посадить в клетку, — коротко распорядился он, потом подумал, подняв вверх указательный палец, и добавил, — Надеть одежду, которую я приготовил. Выполнять!

Девицы низко поклонились, подхватили меня под руки и потащили из комнаты. Опять мы двигались по длинному коридору, только теперь девицы, будто бы, торопились. Мы проделали путь до нужной двери таким галопом, что я даже немного задохнулась.

Но вот эти спринторши остановились, и одна из них толкнула дверь ногой. Мы опять вошли в большую комнату. Меня бросило в дрожь от того, что я там увидела. А увидела я множество клеток, стоявших плотно друг к другу. У каждой клетки была зарешечена только передняя стена. Три другие стороны были наглухо закрыты, но на противоположной от решетки стенке я разглядела горизонтальный прут большого диаметра, находившийся почти у самого пола. Зачем он там нужен, я поняла, когда увидела обитательниц этих клеток. Пленницы в этих коморках не сидели, а лежали по диагонали или подогнув связанные ремнями ноги с надетыми на ладыжки тугими резиновыми мешками поверх высоких кожаных сапог. Во что были одеты невольницы, я не рассмотрела, но все они были прикованы за шею к тому самому пруту короткой цепью, которая имела возможность скользить вдоль прута. А сами головы были заключены в шлемы, как у девиц, которые меня привели, только застежки не были заперты на замки. Да этого и не требовалось, потому что руки девушек были крепко связаны за спиной тонкими ремнями, а на кисти были надеты резиновые мешочки.

Служанки провели меня сквозь этот зал в небольшую комнату, которая служила душевой. Там меня освободили от пут и цепей и сняли ошейник. Рот тоже откупорили, чему я очень обрадовалась. Но при первой же попытке задать вопрос, девицы снова закупорили его большим резиновым шаром, только без накладки, и туго затянули ремешек на шее.

Меня подвели к стене, в которую были ввинчены четыре кольца, два — сверху, а два — внизу, почти у пола. К ним крепились кожаные браслеты для рук и ног, в которые и поместили мои конечности. Одна из девушек отошла на пару шагов и взяла в руки шланг с металлической насадкой. Тут я вспомнила, что Хасан приказал меня помыть, только совсем не предполагала, что мне устроят душ-шарко.

Напор был таким сильным, что мне показалось, я вот-вот буду размазана по стенке. Но, справедливости ради, надо отметить, что аода была не горячая и не холодная, да и мыла девушки не жалели.

Покончив с помывкой, от которой моё тело превратилось в сплошное пунцовое пятно, служанки отомкнули браслеты, но только лишь для того, чтобы развернуть меня лицом к стене. Я попыталась сопротивляться, но получила сильный удар в бок, после чего желание ортачиться мгновенно испарилось. Я опять оказалась растянутой на браслетах.

Одна из девиц собрала в хвост мои волосы и резко оттянула назад, запрокинув мою голову так, что даже захрустели шейные позвонки. Держала она меня так крепко, что моя голова не могла повернуться даже на дюйм.

— Что им еще нужно? — подумала я и вдруг услышала звук, похожий на щелканье ножниц.

Я поняла, что меня хотят остричь, и снова забилась у стены и замычала, но девок это не остановила. Вскоре я увидела, как на пол упала большая прядь волос, а голове стало прохладно. О том, чтобы подровнять прическу, не могло быть и речи. На кого же я сейчас стала похожа? Не в силах сдержаться, я разрыдалась, но мои слезы лишь рассмешили моих мучительниц.

Еще раз обдав сильной струей воды, они, наскоро протерев моё тело грубым полотенцем, откупорили мне рот. Помня об их ударах по почкам, я молчала. Девицы натянули мне на голову уродливый резиновый шлем, а потом стали впихивать в рот огромную затычку, похожую на раздавленный помидор, только плотную и неприятную на вкус. Запихав её полностью, они зстегнули молнию шлема. Опять я могла только противно мычать и бестолково мотать головой.

А девицы, тем временем, продолжали меня наряжать. Следом за шлемом моё горло обхватил толстый и широкий ошейник из плотной и грубой кожи с кольцом сзади. Девицы одновременно освободили мои руки, но, продолжая крепко удерживать их своими цепкими пальцами, сразу же завели за спину и натянули на кисти маленький резиновый мешочек, туго завязав кожаные шнурки на моих запястьях. Не забыли эти аккуратистки и про локти, затянув на них широкий ремень и прикрепив его ремнем потоньше к ошейнику.

Наконец, меня освободили от ножных браслетов и оттащили от стены. Одна из девиц продолжала держать меня за связанные руки, а вторая, порывшись в ящике, вытащила оттуда резиновые трусики, естественно, с двумя затычками. Эти штуки были не очень большими, но сплошь усеянными маленькими пупырышками и напоминали огурцы с грядки. Увидев их, моя кожа сразу же покрылась точно такими же пупырышками. А когда девка достала из того же ящика банку с мазью, я громко протестующе заорала и получила очередной толчок в бок.

Девка стала обильно смазывать эти резиновые фаллосы мазью, а я, трясясь от страха, во все глаза смотрела на эту проклятую банку. Но вдруг я успокоилась. Нет, мне не стало безразлично то, что со мной проделывали. Просто на банке я умудрилась разглядеть надпись, сделанную крупными буквами. Это был обычный вазилин. Только я почему-то засомневалась, не подмешали ли эти «изобретатели» туда какую-нибудь гадость, способную сделать мою и без того нерадостную жизнь вовсе невыносимой.

Покончив с мазью, эта девица натянула трусики на меня. Затычки вошли в обе мои дырочки без труда и относительно безболезненно. Теперь оказались заткнутыми все мои естественные отверстия, пожалуй, кроме носа.

Следом эта «красавица» надела на меня узкую короткую юбку, которая сразу же прилипла к трусикам и туго обхватила мои бедра и ягодицы. Что-то промычав, девка достала из ящика какую-то белую тряпку. Пожимая плечами, она показала её своей напарнице. Но та в ответ только кивнула. Бросив взгляд на этот предмет моего гардероба, я обмякла. Это был передник. Самый обыкновенный и самый ненавистный. Девки что-то забулькали и повязали его на мою талию.

Теперь настала очередь ног. Но тут всё оказалось просто. Девицы натянули мне на ноги высокие и узкие сапоги на огромной «шпильке». Высота каблука была такой, что мне пришлось встать на цыпочки, а мои ступни сразу же противно заныли, неестественно изогнувшись. Да! В такой обуви далеко не уйдешь. Мне бы до клетки доковылять.

Вероятно, сообразив, что без привычки я сама не дойду в такой обуви, девицы, подхватив меня под руки, поволокли в комнату. и с размаха всунули в клетку, которая располагалась примерно в середине ряда. Снаружи оставались только ноги, которые были быстро связаны у щиколоток и под коленями, и затянулы в тугой резиновый мешок.

Покончив и с этой частью процедуры, служанки втиснули меня полностью в клетку и заперли её. Я еще подумала, что они забыли приковать меня за шею к стержню, но эти педантки, наверное, ничего не забывали. Они просто выкатили клетку вперед и, просунув руки между прутьями, завершили моё «поселение». Осмотрев меня со всех сторон, они поставили клетку на своё место и ушли.

Меня немного удивило, что мои соседки никак не прореагировали на появление новой подруги по несчастью. А кое-кто даже отвернулся от меня. Но, честно говоря, меня это совсем не огорчило.

Я попыталась перевернуться и лечь удобнее. Короткая шейная цепь противно заскрежетала. Соседка справа повернула в мою сторону голову и сильно ударила связанными ногами по решетке. Следом то же самое сделала и левая девушка. Я притихла, предположив, что здесь шуметь нельзя. Зловеще буркнув, мои соседки отвернулись. При этом их цепи почти не звякали.

Стараясь не создавать лишнего шума, я устроилась и попыталась подремать. Но, как только я закрывала глаза, передо мной вставала картина с окровавленной Лили, лежавшей на полу. Я видела перекошенные лица Линды и Доры, Аманду с блестящими от ярости раскосыми глазами и наглую ухмыляющуюся морду Хассана в окружении своих головорезов. От этих видений я вздрагивала, и меня начинал трясти озноб. А когда я успокаивалась и закрывала глаза, всё начиналось вновь.

Так продолжалось долго, или это только мне показалось. Но вот открылась дверь, и в комнату вошли служанки, только на этот раз их было в три раза больше. Они начали выкатывать поочередно клетки и вытаскивать из них невольниц. Развязав им ноги, они вели девушек в ту комнату, где меня мыли и одевали, а спустя какое-то время возвращали на место.

Когда настала моя очередь, меня и двух моих соседок выкатили вперед, отстегнули от стержней и вытащили из клеток. Освободив нам ноги, служанки повели нас в туалет. Я еле могла передвигать ногами из-за этих непомерно высоких шпилек. Пару раз я чуть не упала, за что заработала два удара плетью по заднице.

С трудом держа равновесие, я добрела до унитаза. Обслуживавшие меня девицы стащили трусики, задрали юбку и усадили на толчок. Потом подмыли, надо сказать, тщательно, и снова закупорили мои дырочки. Оправив мою одежду, девицы усадили меня за небольшой стол рядом с девушками из соседних клеток и вынули затычку изо рта. Не успела я и рта раскрыть, как тутже получила сильную пощечину, а мои соседки тихо затрясли плечами, за что тоже удостоились подзатыльников.

Девицы-служанки поставили перед нами миски с какой-то противно пахнувшей массой. Мои соседки склонились над мисками и стали есть, втягивая эту массу в себя. Когда я попробовала сделать то же самое, меня чуть не стощнило. Эта каша была такой вонючей, а её вкус был таким противным, что мне чуть не стало плохо. Я чудом удержалась на скамейке, чтобы не свалиться с неё.

Служанки мигом отставили миску в сторону, закупорили мне рот и отправили обратно в клетку, оставив голодной и не дав даже капли воды. Оказавшись снова запертой, я разрыдалась, не обращая внимания на создаваемый мною звон шейной цепи, но никто даже не повернул головы в мою сторону.

Вскоре появились и мои соседки. Когда их запихнули в клетки, эти девки, как по команде повернулись в мою сторону и стали передразнивать на все лады, при этом издавая звуки, отдаленно напоминавшие смех. Конечно, им было весело. Они были сыты и не мучались от жажды.

От их издевательств мне стало совсем горько. Я заплакала еще громче и задергалась на своей цепи, не обращая внимания на возмущения других невольниц и свирепое мычание обслуги. Даже когда меня огрели плетью, я не смогла унять истерику.

— Неужели теперь я навсегда останусь здесь в таком виде? — горько думала я, — А эти идиотки будут и дальше надо мной издеваться. Лучше уж умереть, но и этого мне не позволят, я думаю.

Постепенно я успокоилась. Отстали и дразнившие меня девки. Потом и свет погас, и всё погрузилось в непроглядную темень. Только кое-где был еле слышен звон цепей и хрустел латекс. Потом всё стихло. Я заснула.

Экскурсия

Прошло дней десять, хоть в этом я не была уверена. Дни походили один на другой. Два раза в день приходили служанки. Они выкатывали поочередно клетки, вытаскивали нас и отправляли на горшок. Потом кормили и снова запирали.

За это время меня еще пару раз оставляли голодной, но давали пить. Один раз, вытащив из клетки, служанки, вооружившись плетьми, отстегали меня так, что я потом не могла лежать. А однажды избили ногами, после чего всё моё тело покрылось не только полосами от плетки, но еще и огромными лилово-фиолетовыми синяками.

Каждый день после вечерней кормежки служанки забирали какую-нибудь девицу и уводили её куда-то. Возвращалась она только утром чуть живая и весь день лежала в своей клети, тихо постанывая и всхлипывая. Когда утром девицы привели мою «левую» соседку, я заметила, что её спина и груди испещрены ссадинами и явными засосами. Неужели и до меня когда-нибудь дойдет очередь, и «господин» всю ночь будет издеваться над моим телом и душой? Хотя, что он про душу-то знает?

Но вот после утренних процедур и крмления к моей клетке подошла рослая служанка. Выкатив клетку и открыв дверцу, она вытянула меня на половину и развязала ноги. Потом, к великой моей радости, стянула мои сапоги и надела другие, более удобные, и сразу сковала ноги тяжелыми кандалами.

— Умф! — «сказала» девушка и дернула меня за ошейник.

Я встала на ноги.

— У-ум! — снова промычала служанка и потащила меня из комнаты.

— Вот и моя очередь настала, — подумала я, — Но почему утром? Не наигрался, что ли? Ночи ему было мало? Вон, девушку из боковой клетки совсем заездил. Её даже не вели, а тащили волоком всю избитую. Она даже есть не могла самостоятельно.

Пройдя коридор, мы остановились около знакомой мне двери. Девушка тихо постучала и толкнула створку. Когда мы вошли, Хассан медленно ходил по комнате, уперев кулак в подбородок, и о чем-то сосредоточенно думал. Увидев меня, он жестом отпустил служанку, которая пулей вылетела из комнаты, бросив поводок мне на плечо.

Хассан медленно подошел и уставился на меня немигающими глазами. Я хотела опуститься на колени, но он удержал меня, схватив за поводок у самого горла.

— Ну что? — спросил он, не отводя взгляда, — Не передумала умирать?

— У-у! — я мотнула головой.

— Молодец! — обрадовался он, — Мне такие нравятся! Все эти дешевки ради того, чтобы жить, готовы передо мной на пузе ползать. Молодец!

Я уставилась на него, глядя сквозь прорези шлема. А Хассан мягко взял меня за плечо и подвел к креслу рядом со своим рабочим столом.

— Я велел тебя привести, — сказал он, усаживаясь за стол, — Чтобы показать свои владения. Может, это тебя впечатлит, и ты передумаешь. А потом мы побеседуем.

— Ммм! — промычала я, стараясь дать понять этому зарвавшемуся кретину, что с кляпом во рту разговор не получится.

— Успокойся, — Хассан махнул рукой, — Я дам тебе возможность высказаться.

Он хлопнул в ладоши, и снова, как в прошлый раз рядом со мной появились две девки-служанки.

— Принесите накидку для неё, — Хассан кивнул в мою сторону.

Девушки скрылись за ширмой, а он расстегнул ремень, стягивавший мои локти. Я облегченно вздохнула.

— Легче, не правда ли? — улыбнулся Хассан.

— Угу! — согласилась я.

Тут мне на плечи накинули короткий плащик без рукавов и застегнули спереди под горлом, предварительно вытянув поводок вперед. Хассан внимательно осмотрел меня со всех сторон и довольно улыбнулся.

— Передничек снять? — неожиданно спросил он.

— Угу! Угу! — я энергично замотала головой.

— Подумаем, — рассмеялся Хассан, — А тебе идет! И фартук идет. У тебя красивая грудь. А фартук выгодно её подчеркивает. Или ты не согласна со мной?

— Мм! — я пожала плечами.

— Ладно, пошли! — он подхватил поводок и повел меня из комнаты.

***

— Сначала мы навестим твоих подружек, — сказал Хассан, когда мы вышли на улицу.

Мы направились в дальний бункер. Я заметила, что на некотором удалении от нас следуют здоровенные парни, вооруженные кроме плетей еще и автоматами и ножами.

— Это — моя личная охрана, — пояснил Хассан, — Не бойся их. Эти парни без моего приказа ничего тебе не сделают.

— Угу! — я облегченно выдохнула.

Мы подошли к тяжелой железной двери, и Хассан надавил кнопку. Дверь отъехала в сторону, и мы спустились в хорошо освещенное помещение. Опять длинный коридор, только дверей было мало.

— Здесь живут «соски», — начал давать пояснения Хассан, — Их обслуживают специально обученные девушки.

Когда мы дошли до конца коридора и уперлись в железную дверь, Хассан толкнул её, и мы вошли в комнату. Я чуть не лишилась чувств, когда увидела этих несчастных.

Девушек было всего пять. Они лежали на полу, прикованные за шею к кольцам, вмонтированным в плинтус. Каждая из них была одета в тугой резиновый мешок. Еще один маленький мешок был натянут на ноги. Поверх мешков на девушках были надеты длинные фартуки из желтой клеенки, закрывавшие их от подбородка до пят. Головы их были затянуты в тесные шлемы, оставлявшие открытыми небольшую часть лица. Рот был заткнут шаровидным кляпом с кожаной накладкой, застегнутой сзади.

Все невольницы были смуглокожими с характерными признаками негроидной расы. Широко раскрытые от ужаса глаза сверкали белыми зрачками. Девушки постоянно дергались и протяжно мычали.

— Они постоянно находятся под действием специальной возбуждающей мази, — сказал Хассан, — Тогда они лучше исполняют свою работу. Ты ведь знаешь, что я имею в виду?

Я отшатнулась в сторону, но Хассан держал поводок крепко. Я попробовала найти своих подруг, но никого похожего на них тут не было. Внезапно распахнулась дверь, и две рослые девицы, одетые в облегающие комбинезоны из латекса, втащили в комнату еще одну «соску», которая истерично мычала и неистово билась в их сильных руках.

И тут я содрогнулась, потому что узнала Джину. Её глаза были выпучены, а лоб покрывала испарина. Я хотела броситься к ней, но почувствовала, как поводок резко дернул меня за шею.

— Назад! — раздался резкий окрик Хассана, — Только смотреть!

Девицы, тем временем, уже приковали Джину к кольцу. Отдышавшись, они повернулись к хозяину с немым вопросом в глазах.

— Как дела? — спокойно спросил он.

— Нормально, — бодро ответила одна из девушек. — новенькую привели, хозяин?

— Нет, — Хассан дернул меня за ошейник, — Ознакомительная прогулка.

— Жаль, — прогнусавила вторая, — Мы бы ею с радостью занялись.

Я вдруг почувствовала, что натяжение поводка ослабло, а Хассан беззаботно беседовал с обслугой. Улучив момент, я рванулась вперед. Поводок выскользнул из руки Хассана, и я, упав на колени, смогла подползти к подруге.

Джина громко замычала и забилась на своей цепи, которая, как я успела заметить, была короче других. Не имея возможности обнять, я прижалась к ней своим телом и вдруг услышала истошный вопль. Это кричала Джина. И я поняла, что натворила. Ведь сейчас под воздействием этой самой мази всё тело девушки превратилось в сплошную эрогенную зону.

Я отползла назад и услышала раскатистый хохот Хассана, которому, не стесняясь, противным фальцетом вторили девицы. Смеялись они долго, отпуская в наш с Джиной адрес самые скабрезлые шутки, а я стояла на коленях перед моей подругой и плакала.

Успокоившись, Хассан подхватил мой поводок и рывком принудил меня подняться на ноги.

— Слушаться надо! — хихикая, сказал он, — А то я тебя намажу такой мазилкой!

Я бросила в его сторону свирепый взгляд, но Хассан даже не отреагировал, а потащил меня к выходу. На пороге он задержался, и я успела обернуться. Взглянув на девушек, я уже не могла их отличить, хотя, точно знала, что Джина лежит с самого края.

— Попрощалась? — нагло спросил Хассан и дернул меня за поводок, — Тогда пошли дальше.

— Не жалей ты её, — вдруг сказал Хассан, когда мы шли по коридору, — Вспомни, как ты здесь очутилась. Хотя, если честно, ты бы всё равно ко мне угодила. А твоя подруга лишь ускорила процесс.

Он говорил еще что-то, но я уже его не слушала. Я находилась в таком состоянии, когда притупляются все чувства, когда не воспринимаешь боль, не распознаешь запахи и вкусы, когда начинаешь ошушать себя скорее растением, чем человеком. Но растения реагируют на изменения окружающей среды, а ты этого сделать не можешь. И не потому, что ты связан, а просто нет желания что-либо менять, потому что бесполезно. Потому что ты целиком зависима от воли кого-то другого, более сильного. А остальное уже не имеет значения.

Я почувствовала рывок поводка и увидела, что мы стоим перед небольшой решетчатой дверью. Хассан небрежно толкнул дверь ногой, и мы вошли.

— А сейчас, — сказал он, — Ты увидишь, как эти черномазые красотки трудятся в поте своих пухлых губок.

Мы вошли в небольшую комнату. То, что я там увидела, повергло меня в ужас. На широкой доске лежала чернокожая девушка. Голова её была затянута шлемом, полностью закрывавшим лицо. По небольшой выпуклости под носом я поняла, что рот её основательно заткнут. Кроме этого, девушка была привязана к доске за шею и живот. Руки невольницы были заведены под доску и крепко привязаны ремнями. Ноги были разведены в стороны, как у лягушки, приготовленной к препарации, и тоже туго привязаны к доске.

В задний проход был вставлен толстый вибратор, издававший зудящий звук. Большие груди её были заключены в кожаный лифчик без чашечек, не дававший возможности полушариям отвисать. С двух сторон были подставлены еще две доски, на которых, лежа на животах, были туго привязаны две девушки в мешках и желтых клеенчатых фартуках. Рты их были прижаты к соскам негритянки, а по чавкающим звукам я догадалась, что они делали. Третья «соска» обрабатывала клитор.

Рядом с этой пирамидой стояла девица в комбинезоне и время от времени хлестала «сосок» плетью, когда те пытались поднять головы.

— Сейчас нет клиентов, — пояснил Хассан, — Вот я и придумал для них занятие. Эту грудастенькую чернушку мои люди отловили месяц назад. С тех пор она отсюда не выходит. Но я — не изверг. У неё есть время для отдыха и сна. И кормят её.

Внезапно девушка затряслась на доске и издала протяжный стон. Девица стала лупить «сосок» с пущим усердием.

— Тебе повезло! — оживился Хассан, — Словила очередной кайф. Сейчас небольшой перерывчик устроим.

Он посмотрел на меня и вдруг подтолкнул к девице.

— Пусть эти две, — Хассан указал на боковых «сосок», — поласкают сиськи у моей рабыни, чтобы без дела не сидели.

Девица, изобразив на лице зловещую улыбку, перехватила поводок и потащила меня к стене, около которой стояло кресло без подлокотников. Я упиралась, как могла, но девка была сильной и натренированной в обращении со строптивыми рабынями.

Одним сильным рывком она усадила меня на это седалище, заведя мои связанные за спиной руки за спинку. Потом она пристегнула меня к спинке за ошейник и притянула ремнем, который пропустила под грудью. Согнувшись, она хотела привязать мои ноги, но я умудрилась отвесить ей коленкой удар по подбородку.

Девица взвыла от боли и уже готова была броситься на меня с поднятой для удара плетью, но Хассан остановил её.

— Не копризничай, — спокойно сказал он мне, — А ты будь внимательней.

Девица что-то прогудела и, подойдя ко мне сбоку, чтобы я не смогла её достать, привязала ноги к ножкам кресла. Я стала рваться и мычать, но Хассан только улыбался. Подойдя, он погладил меня по голове и издевательским тоном сказал:

— Тебе понравится, вот увидишь. А мне будет приятно. Ты не забыла, что теперь ты — моя рабыня? А рабыня должна доставлять удовольствие своему господину, выполнять все его желания.

Тем временем девица уже подкатила ко мне первую «соску». Девушка тяжело дышала и облизывала сильно вывернутые пухлые губы. Кресло внезапно опрокинулось, и я оказалась лежащей на спине с задранными вверх ногами. Девица подкатила «соску» и прижала её губы к моей груди. Та сразу же втянула в себя мой сосок и наяала чавкать, помогая себе языком. Вскоре и вторая грудь оказалась при деле.

Хассан стоял рядом и внимательно наблюдал за моей реакцией.

— Ничего не выйдет, — подумала я, — Меня такие ласки из-под палки не заводят. Вот только девушек жалко. Им бы передохнуть, а этот гад работать заставил.

— Хозяин, — вдруг услышала я хриплый голос девицы, — Ваша рабыня фригидна. Как бревно лежит, даже не шевелится.

— Зашевелится, — уверенно ответил Хассан, — Когда я её на ночь мазью угощу.

Я завизжала, как ужаленная. А этот изверг разразился громким смехом.

— Боится! — довольно произнес он, — Лално, черт с ней. Веселья не получилось. Оттаскивай.

Девка откатила в стороны тележки, а кресло вернула в нормальное положение. Отвязав меня, она передала поводок Хассану, а сама занялась свими обязанностями. Хассан дернул меня за поводок, и мы вышли из этой ужасной комнаты.

— Я тебе не показал, где находится твоя вторая подружка, — вдруг сказал он, — Извини. Но можешь не беспокоиться за неё. Эльза хотела её тоже сюда определить, но я вовремя вмешался. Сперва эта, как её, Ма на кухне посуду мыла. А когда твою любимую Марту отняли у этой идиотки, я распорядился, чтобы Ма за ней ухаживала.

Я удивленно посмотрела на Хассана. Когда я ходила в лазарет, никакой Ма там не было. Он рассмеялся и сказал:

— Я распорядился недавно. Точнее, два дня назад. Если будешь послушной, я разрешу тебе повидать её. Договорились?

— Угу, — ответила я, понимая, что верить этому уроду нельзя ни на ёту.

— Пошли дальше! — весело сказал он и потащил меня к выходу.

Мы вышли на улицу и направились к огромному зданию, стоявшему на некотором отдалении от основного комплекса. Это сооружение почти ничем не отличалось от других построек, разве что своими размерами и высоким глухим забором. По всему периметру этого забора возвышались сторожевые вышки, замаскированные под раскидистые деревья, так что сверху рассмотреть что-либо было просто невозможно.

Мы подошли к широким тяжелым воротам, в одной створке которых я разглядела узкую калитку, в которую мы и вошли.

— Здесь находится основная часть рабынь, — с упоением стал объяснять мне Хассан, — Ты бы тоже могла попасть сюда после каркнтина. Здесь товар готовят к продаже. Рабынь обучают, ставят клеймо, выставляют на торги. Сейчас покупателей нет, поэтому, девушек держат в камерах. Но я иногда разрешаю выводить их подышать свежим воздухом. Не всех, конечно. Только тех, кто хорошо себя ведет. Вон, видишь?

Я посмотрела в сторону. В небольшом загончике, огороженном забором из толстых прутьев под пристальным наблюдением охранников стояли прикованные к толстым столбам девушки. Прикованы они были за ошейники и руки, заведенные за столбы и скованные наручниками. На ногах поблескивали тяжелые кагдалы. Рты были заткнуты шаровидными кляпами.

Девушки спокойно стояли на своих местах, а между столбами прогуливались здоровенные детины, держа в руках длинные плети. Одежды на пленницах никакой не было, и охранники этим пользовались. Они подходили то к одной, то к другой рабыне и откровенно лапали их, довольно усмехаясь. А бедные неволницы молчали, даже не пытаясь отвернуть головы.

Подойдя ближе, я увидела, что на левой ягодице у каждой девушки красовалась то самое клеймо, про которое мне рассказывала «Черная». Скорее всего, это была арабская вязь, но что она обозначала, я не знаю.

Хассан заметил, куда я смотрю и сразу же пояснил:

— Все рабыни помечены клеймом. Его нельзя удалить или вывести. Оно — на всю жизнь. Мы сперва делали татуировку, но потом решили прибегнуть к старому испытанному способу, который применялся в древние времена. Как ставят тавро на лошадях, знаешь?

— Угу, — ответила я и содрогнулась.

— Правильно, — обрадовался Хассан, — Каленым железом. Это очень больно, но полезно. После того, как рабыню заклеймили, путь назад к свободе у неё отрезан навсегда. И чем скорее она это поймет, тем лучше для неё. Тебе тоже скоро поставят клеймо, но другое и не на ягодицу, а на левую грудь. Так я мечу своих личных рабынь, да и то не всех.

Я с испугом посмотрела на этого изверга. Как только у него хватает наглости говорить об этом так просто, словно это не живые люди, а коровы или овцы. А этот садист спокойно продолжал:

— Жаль, что сейчас некого клеймить, а то бы я тебе показал. Эти девки так смешно дрожат, когда стоят в очереди, что со смеха умереть можно. А как они воют, когда им ставят клеймо! Да, жаль.

От этих слов я содрогнулась. Хассан расценил это на свой лад.

— Ты, я вижу, замерзла, рабыня, — сказал он, — Тогда пошли обратно. Я же обещал тебя напоить чаем. Посидим, поговорим. Может быть, предложишь что-нибудь интересное. Я, знаешь ли, люблю нестандартные решения.

Мы направились к выходу. Я шла, опустив голову. Хассан тоже не торопился. Он прекрасно понимал, в каком подавленном состоянии я пребывала. Скорее всего, он для этого и устроил эту адскую прогулку, чтобы сломать меня, подчинить своей воле, запугать. Ведь теперь при одном лишь упоминании о любом виденном эпизоде, со мной он мог сделать всё, что пожелает.

Вдруг Хассан резко остановился и резко развернул меня за плечи в сторону.

— Кстати, — сказал он, — Вон там еще одна твоя подружка! Пойдем, посмотрим.

На небольшой площадке, огороженной низким деревянным заборчиком была установлена конструкция, напоминавшая огромную букву «Х», на которой была распята обнаженная девушка. Руки и ноги её были прикреплены широкими кожаными браслетами к лучам этого своеобразного креста. Рот, как и у всех других рабынь, был закупорен шаровидной затычкой.

Девушка не шевелилась. Мне показалось, что она уже умерла. Но, когда мы подошли ближе, она открыла глаза и посмотрела на нас рассеянным взглядом.

— Узнаёшь? — рассмеявшись, спросил Хассан.

Конечно, я узнала её сразу. Это была моя маленькая защитница Аманда. Только теперь эта глупышка выглядела совсем по-другому. На худеньком теле девушки в нескольких местах были видны следы от плети, в соски маленьких, почти незаметных грудок были вставлены маленькие металлические кольца, соединенные между собой тонкой цепочкой, к которой была подвешена крглая гирька. Под её весом сосочки оттягивались вниз, причиняя бедной Аманде сильную боль. Но этот гад такой пыткой не ограничился. Я увидела еще одну гирьку, подвешенную к кольцу, вдетому в клитор девушки. — Как наши дела? — улыбаясь, спросид Хассан, подходя к своей жертве, — Молчишь?

Аманда не издала ни звука, только отвернулась. Тогда этот изверг слегка качнул сперва гирьку, весевшую на сосках, а потом и вторую, прикрепленную к клитору. Аманда молчала, но застонала я, словно сама почувствовала эту боль. Хассан удивленно посмотрел на меня и, недовольно хмыкнув, уволок меня из этого загона.

— Ты чего? — раздраженно спросил он.

— М-м! — только и смогла ответить я.

— Ладно! — буркнул Хассан, — Я сегодня же сниму её оттуда и посажу в строгую камеру. Ты довольна?

Не дожидаясь моей реакции, он дернул за поводок, и мы направились к бункеру, где располагались личные покои Хозяина этого ужасного комплекса и моего нового Господина. Ужасная экскурсия закончилась.

Разговор за чашкой чая

В маленькой уютной комнате было тепло и сухо. Мы сидели за небольшим круглым столом друг против друга. Хассан сдержал слово — вынул затычку из моего рта и снял шлем и накидку, но руки не освободил, а завел их за высокую спинку стула. Еще на улице он подозвал к сеье одного из охранников и отдал распоряжение насчет Аманды. Я видела, как девушку сняли с креста и увели в бункер, где располагались строгие камеры, и где был начальником любитель орального секса.

Мы сидели и молчали. Хассан потягивал ароматный чай из маленькой, похожей на цветок тюдьпана, чашки, а мне приходилось пить с помощью соломинки.

— Хочешь коржик? — спросил он, поглядев на меня.

— Хочу, — равнодушно ответила я.

— О чем ты думаешь, рабыня? — спросил Хассан, подсаживаясь ко мне.

— Какая разница, — грустно ответила я, — Мои мысли никого здесь не волнуют.

— Ты скажи, — настаивал он, — А там поглядим. Так о чем думает моя маленькая рабыня?

— О тебе, — я смело посмотрела ему в глаза.

Хассан на мгновение задержал руку с коржиком в воздухе, но потом, отломив маленький кусочек, положил его мне в рот.

— И что именно ты обо мне думаешь? — улыбнувшись, спросил он.

— О том, — совсем осмелев, произнесла я, — Что ты трус.

— Интересно, — удивился Хассан, — Мне такой дерзости слышать еще не приходилось ни от кого, тем более, от рабыни. Ты смелая. И почему же ты меня считаешь трусом? Кого я боюсь?

— Меня, — уверенно ответила я, глядя ему прямо в глаза.

— Вот как? — глаза Хассана сузились, — И почему же?

— Ты меня до сих пор держишь связанной и в кандалах, — пояснила я, — Боишься, что я нападу на тебя.

— А ты нападать не собираешься? — язвительно проговорил он.

— Пока не решила. Развяжи, а там посмотрим.

— Но ты — рабыня, — попытался оправдаться Хассан.

— И что из этого? — рассмеялась я, — Значит, ты боишься всех своих рабынь.

— Прямо уж всех! — возмутился он.

— Именно, — я решила идти до конца, — Связал их, заткнул рты, посадил в клетки.

— А ты что сделала бы на моём месте?

— Я пока что на месте рабыни, — уклончиво ответила я.

— Но хотела бы стать госпожой, — продолжил он.

— Я хотела стать филологом, — ответила я.

— Зачем?

— Хотела изучать западную литературу, — начала объяснять я, но Хассан махнул рукой.

— Пустое, — уверенно произнес он, — Ты должна быть только рабыней. Ты создана для этого. И ты будешь ею. Я тебе обещаю.

— Ты так уверен, что я соглашусь на роль твоей невольницы? — спросила я.

— Роль невольницы, — усмехнулся Хассан, отправляя мне в рот очередной кусочек коржика, — Красиво звучит. Но неправильно. Ты и есть моя невольница. Видишь, ты даже получаешь еду из моих рук.

— Ты что, идиот? — чуть не поперхнулась я, — Связал меня, теперь издеваешься?

— Да! — нагло ответил он, — Издеваюсь. И буду дальше издеваться над вами!

— Почему ты нас всех так ненавидишь? — прямо спросила я, — Что мы тебе сделали плохого?

— Потому что вы все — шлюхи! — Хассан внезапно вскочил на ноги и забегал по комнате, — Все вы — грязные шлюхи и ничтожества! И я буду вас мучать и дальше, пока не изведу или не превращу в покорных мерзких рабынь!

Я заметила, что его голос вдруг странным образом изменился. Он стал сиплым. Глаза этого невростеника бегали, как заведенные. Волосы, до сих пор аккуратно уложенные, сейчас были растрепаны и торчали в разные стороны.

— Я вас ненавижу! — сипел Хассан, — Я вас всех ненавижу!

— Но, всё же, не можешь без нас обойтись, — возразила я, — Каждый вечер к тебе отправляют одну из девушек. Правда, утром они возвращаются избитыми и еле живыми. Что ты с ними делаешь?

— Замолчи! — заорал Хассан.

— Почему же? — спокойно ответила я, отпив из чашки уже остывший чай, — Что? Не нравится правда?

Хассан вдруг подскочил ко мне и присел на корточки.

— Вот скажи мне, — он схватил меня за плечи, — Почему я терплю твою наглость, а любую другую рабыню я бы придушил, не раздумывая. Почему все тебя любят, все стараются тебе помочь? Что в тебе есть такого, чего я не могу понять? Говори, рабыня!

— Если ты сам не можешь понять, — из последних сил сохраняя спокойствие, ответила я, — Никто тебе не сможет объяснить. И я не смогу, потому что просто не знаю.

— Не знаешь, — грустно повторил Хассан.

— Да, не знаю, — пожала я плечами.

— Значит, нет выхода, — продолжил он, убирая руки с моих плеч, — Значит, мне и дальше придется продолжать то, что я начал.

— Ты болен, — сочувственно сказала я, — Тебе нужен хороший психиатор. Возможно, он сможет тебе помочь.

— К черту этих психиаторов! — отмахнулся Хассан, — Всех к черту!

Убежав в дальний конец комнаты, он уселся на низкий короткий диванчик и, обхватив голову руками, затих. Наступила тишина. Я посмотрела на Хассана и ужаснулась своим собственным мыслям. От властного, уверенного в себе самодура не осталось ничего. Передо мной сидел жалкий беспомощный маленький человек, переполненный собственными страхами, превратившими его в маньяка и завладевшими его сознанием. Неужели он таким был всегда? Неужели никто не мог, а может, не хотел ему помочь?

Я посмотрела на забившегося в угол взлохмаченного молодого человека и с удивлением обнаружила, что та ненависть, которую я совсем недавно испытывала к нему, сменилась самой банальной женской жалостью.

— Господин, — тихо позвала я его.

— Что ты сказала? — встрепенулся Хассан, — Повтори, что ты сказала!

— Господин, — повторила я, опуская глаза.

Он резко встал и подошел ко мне. Я поняла, что допустила ошибку. Этот человек снова стал тем, кем я его считала раньше. Я тихо заплакала.

— Что тебе нужно, рабыня? — надменно взглянув на меня, спросил Хассан.

— Ничего, — ответила я, поднимая голову, — Я думала, тебе плохо.

— Мне? — рассмеялся он, — С чего ты взяла?

— Не знаю, — спокойно ответила я, — Наверное, показалось.

— Я в порядке, — не переставая смеяться, ответил Хассан.

Он снова сел за стол. Его глаза сверлили меня, как два черных буравчика, проникая всё глубже в моё тело, в мою дущу.

— Что уставился? — не выдержав этой пытки, закричала я, — Наслаждаешься своей властью надо мной?

И вновь он вскочил и забегал по комнате. И опять, подлетев ко мне, он опустился передо мной на корточки.

— Хочешь, — сдавленным голосом произнес Хассан, — Я сделаю тебя первой из всех моих рабынь! Ты будешь жить в моих комнатах, носить самые лучшие наряды, вкушать самые изысканные блюда! Я надену на тебя цепи из чистого золота!

— Это будут очень тяжелые оковы, — возразила я, — Ты разьве не знаешь, что золото — очень тяжелый металл.

— Знаю, — прохрипел он, — Но мы что-нибудь придумаем. Только одно твоё слово!

— Но я всё равно останусь рабыней, — вздохнула я.

— Ты будешь первой из всех рабынь! — с жаром заговорил он, — Тебе будут подчиняться все эти ничтожные сучки, вся обслуга. Ты будешь их наказывать или поощрять. Ты будешь везде следовать за мной — своим господином. Никто не посмеет прикоснуться к тебе, кроме меня.

— Но я всё равно останусь рабыней, — повторила я.

— Да! — взвизгнул Хассан, — Ты будешь моей рабыней и ни чьей больше!

— Нет! — твердо ответила я, — Никогда! Слышишь? Никогда я не буду ни твоей рабыней, ни чьей-то еще! И можешь забить меня до смерти, ублюдок! Я никогда тебе не покорюсь!

— Сука! — он размахнулся и сильно ударил меня по лицу.

Не удержав равновесие, я свалилась на пол вместе со стулом. Подскочив ко мне, Хассан начал избивать меня ногами по животу, по груди, по спине. Я кричала от боли, извиваясь под его ударами, но он уже не обращал на это внимание, а бил и что-то кричал на своём собачьем языке. Но я уже ничего не слышала. Я потеряла сознание.

«Покорность или смерть»

Я медленно приходила в себя. И вместе с пробуждением я всё сильнее чувствовала, как болит моё избитое тело. Я открыла глаза и осмотрелась вокруг. Где я? Вокруг полумрак, сквозь который пробиваются колышащиеся огни. Меня снова засунули встрогую камеру? И сейчас сюда придет этот вонючий мужик со своим десертом.

— Очухалась? — услышала я голос Хассана.

— А тебе что здесь нужно? — огрызнулась я.

Он приподнял кулаком мой подбородок, и я даже зажмурилась, наконец, осознав, где нахожусь. Это была та самая камера пыток, в которой Эльза допрашивала госпожу Марту. Я стояла посреди камеры со скованными за спиной руками, совершенно голая и без ошейника. Даже на ногах не было цепей.

Хассан убрал руку и уселся в кресло.

— Знаешь, что такое «дыба»? — спросил он.

— З-знаю, — я сразу же начала заикаться, но всё же выдавила, — Инквизитор!

— Не геройствуй, — махнул рукой Хассан, — Тебе не поможет.

— Пошел в задницу, — рявкнула я.

— Начинай! — Хассан махнул рукой.

Звякнула цепь, и мои руки поползли вверх, выворачивая суставы. Постепенно начала ощущаться боль, которая предательски стала распространяться по всему телу.

— Остановись, — приказал Хассан.

Цепь замерла, и я оказалась стоящей на цыпочках.

— Одно твоё слово, и пытка прекратится, — он снова подошел ко мне, — Пока не поздно, покорись, признай себя моей рабыней, а меня — твоим господином. Обещаю, что никогда не вспомню тебе ту дерзость, которую ты себе позволила. Я выполню своё обешание. Ты будешь первой рабыней.

— Ты сам-то понял, что сказал? — рассмеялась я.

Хассан отошел в сторону. Тут я почувствовала, что мои ноги ничто не держит. Когда-то в детстве я занималась акробатикой и делала кувырки из такого положения. Я напрягла мышцы рук и, превозмагая боль, подтянулась вверх и прокрутилась, пропустив свою уже не детскую попку между руками.

Я догадалась, что в камере есть еще кто-то, но почему он не препятствовал моим действиям? Увидев мой трюк, Хассан, зарычав от злости, бросился на меня. Подлетев, он сильно ударил меня в челюсть. Странно, но боли я почти не почувствовала, только ощутила солоноватый привкус крови во рту. Собрав побольше слюны, я плюнула в лицо этому шизику, как это сделала тогда Марта.

Хассан взревел, как раненый зверь, и снова хотел наброситься на меня. Подтянув ноги к животу, я уперлась ступнями в живот этому живодеру и резко оттолкнула его. Хассан отлетел к стене и стал сползать вниз. Человек за моей спиной удивленно крякнул, но это было всё, что он сделал.

Непризнанный господин, кряхтя, поднялся на ноги и снова направился ко мне. Я хотела повторить свой приём, но он предугадал мои намерения и схватил одну ногу. Тогда я второй сильно ударила его в пах.

Хассан взвыл так, что я чуть не оглохла. Согнувшись пополам, он доковылял до кресла и медленно в него опустился.

— Бич! — проревел он, обращаясь к помощнику, — Бей её, пока не сдохнет!

— Сам справишься, — сказал незнакомый голос, — Надоел ты мне.

Я услышала шаги, потом звук хлопнувшей двери, и всё затихло. Хассан недоуменно посмотрел на меня, потом на дверь, потом, зачем-то, себе между ног. Отдышавшись, он медленно встал и снова направился ко мне, но остановился вне зоны досягаемости моих ног.

— Покорись, — простонал Хассан, — Или я буду вынужден тебя убить.

— О. Господи, — расхохоталась я, — Какой слог! Достойный Шекспира! Ну-ка, выдай еще что-нибудь! Хоть посмеюсь перед смертью.

— Не издевайся надо мной, — сказал Хассан серьезно, — Мне тоже сейчас нелегко.

С этими словами он отошел за мою спину и ослабил цепь.

— Отдохни, — сказал он, возвращаясь.

— Спасибо, я не устала, — издевательски выпалила я.

— Ну, ты и сука! — простонал Хассан, — Не испытывай моё терпение!

— Да пошел ты! — я даже отвернулась от этого идиота.

Хассан тяжело вздохнул. Я видела, что его что-то мучает, не дает покоя, гложет изнутри, но сейчас мне было его совсем не жалко. Неожиданно он резко повернулся ко мне и отчетливо проговорил:

— Хочешь, я расскажу тебе про свою жизнь?

— Зачем? — хмыкнула я, — Ты считаешь, что мне это будет интересно?

— А ты послушай, — настаивал Хассан, — Может, заинтересуешься.

— Тогда, может, отцепишь меня и дашь что-нибудь надеть? — предложила я.

— Сойдет и так, — ответил он, — Ну, рассказать?

— Черт с тобой, — буркнула я.

Хассан поставил кресло против меня и уселся, закинув ногу на ногу.

— Я родился в одной очень далекой стране.

— В какой? — перебила его я.

— Если будешь мне мешать, — предупредил Хассан, — Я не стану рассказывать.

— Ладно, не буду, — пообещала я.

— Я родился в Йемене в семье бедного лавочника. Я был пятым ребенком в семье. Мать вскоре умерла, и все заботы о нас легли на плечи отца. Но он долго мириться с этим не стал и вскоре привел в дом женщину. Мне тогда только исполнилось пять лет. Новая жена отца сразу невзлюбила меня. С этого дня для меня началась черная полоса. Эта стерва всячески настраивала против меня моих старших братьев, которые с огромным удовольствием лупили меня по любому поводу, а иногда и просто так. Я всё время ходил с синяками. А однажды, когда я случайно опрокинул вазу с цветами, мачеха сама меня так избила, что я несколько дней не мог подняться.

Потом я случайно узнал, что эта тварь изменяет отцу. Нет, у нее не было никакого любовника. Она просто уходила в другой район и там трахалась с любым, кто ей хорошо заплатит. А вечерами, когда отец возвращался домой, она клялась ему в вечной любви и вешалась на шею. Отец был счастлив, а утром всё повторялось.

Как-то раз я прибежал в лавку к отцу и потащил его домой. Когда мы пришли, то увидели, как его жена занимается любовью с моим старшим братом. Отец был вне себя от ярости. Он набросился на брата с кулаками. Обвинив его в том, что брат склонил его жену к сожительству. А эта потаскуха валялась на постели голая и только поддакивала мужу. В итоге отец выгнал брата из дома. Та же участь постигла и второго брата.

Отец беззаговорочно верил этой шлюхе, а нас тоже начал шпынять, а иногда и бить. Не дожидаясь отцовского проклятья, я сам однажды утром ушел из дома. Я долго скитался, голодал, мерз, но потом меня подобрал один человек и привел в свой дом. Благодаря ему я получил хорошее воспитание и университетское образование. Этот человек даже предложил мне взять в жены его младшую дочь. И я согласился.

Мы поселились в престижном районе Саны в доме, который купил для нас её отец. Всё было прекрасно кроме, пожалуй, любви. Амира со мной была сдержана, вежлива, но холодна. Потом она стала пропадать по ночам. Сначала редко, потом всё чаще. А однажды вообще не пришла.

Через несколько дней я получил письмо от адвоката с требованием возместить Амире материальный ущерб и освободить дом, который я, якобы, занимаю незаконно. Вот тогда я и взбесился и решил мстить всем женщинам.

Хассан умолк.

— Веселая история, — грустно сказала я, — Но это тебя всё равно не оправдывает. Разьве нет другого пути?

— А я не хочу другого пути! — заорал он, — Я хочу, чтобы мне подчинялись.

— Но это не любовь, — возразила я.

— Это — рабство! — отчеканил Хассан, — Ни одну девку я еще не упрашивал стать моей рабыней! Я просто брал её и превращал в ничтожество! Ты — первая, кого я прошу покориться! Слышишь?

— Нет! — твердо ответила я.

Хассан снова взревел, отшвыривая ногой кресло, подлетел к стене, где были развешаны различные орудия пыток, сорвал бич с шипами и начал стегать меня. Я заорала, но он продолжал бить меня без устали. Перед глазами уже поплыли разноцветные круги, когда он, схватив меня за волосы, снова спросил:

— Да или нет?

— Нет, — еле слышно произнесла я, — Никогда!

Снова посыпались удары, но я уже не чувствовала боли. Я уже вообще ничего не чувствовала. А вскоре и перестала видеть и слышать. Наступила ночь. И тишина. И не было ни холода, ни стаха. Только пустота. Черная обволакивающая пустота.

Я приходила в сознание еще несколько раз и слышала один и тот же вопрос, на что отвечала одинаково. Потом я уже ничего не помню.

*******************************************

Джулия выключила ноутбук и отодвинула в сторону. Был третий час ночи. Все, кроме дежурных сестер, спали. Докторша выглянула за дверь своего кабинета. Тихо. Никого нет. Сняв с крючка связку дублирующих ключей, она осторожно, чтобы никого не разбудить, прошла на второй этаж.

Подойдя к палате, Джулия отодвинула заслонку и заглянула внутрь. Девушка, свернувшись калачиком, тихо лежала на своей кровати.

Джулия открыла дверь и вошла.

— А я вас ждала, мисс Джулия, — тихо сказала Саманта, приподнимая голову с подушки.

— Как ты? — Джулия подсела на край койки.

— Вы прочли? — девушка настороженно посмотрела на неё.

— Это ужасно, — выдохнула Джулия, — А почему ты не написала, как попала сюда в клинику?

— Я не помню, — виновато ответила Саманта, — И это не

существенно.

— А что существенно? — докторша протянула руку и откинула прядь волос со лба девушки.

— Теперь, я полагаю, вы знаете, как меня следует лечить, — Саманта снова легла.

— Тебя лечить не надо, — ответила Джулия, — Ты здорова. Так, кое-какие мелочи. Думаю, недели через полторв-две ты сможешь поехать домой.

— У меня нет дома, — грустно ответила девушка.

— Ладно, спи, — Джулия наклонилась и поцеловала Саманту в лоб.

— Спокойной ночи, мисс Джулия, — прошептала та, послушно закрывая глаза.

— Спокойной ночи.

Джулия вернулась в свой кабинет и набрала номер телефона своего друга.

— Март, не спишь? — поприветствовала она.

— Джи! Привет! Нет, не сплю, — ответили на другом конце провода.

— Слушай, Мартин, — сказала Джулия решительным голосом, — Нужно встретиться.

— Приезжай в субботу, — радостно ответил парень, — Я буду дома.

— Договорились, — Джулия автоматически сделала пометку в своем календаре, — А пока я тебе кое-что скину. Только ни о чем не спрашивай, а прочти внимательно. Потом обсудим.

— Хорошо, Джи, — согласился Мартин, — Адрес помнишь?

— Помню, — девушка уже разыскала электронный адрес приятеля, — Я послала. Читай. Всё! До встречи!

— Пока-пока! — ответил Март и повесил трубку.

***

День был ясный и теплый, не смотря на позднюю осень. Джулия и Мартин сидели на застекленной веранде и вели неспешную беседу. Знакомы они были давно, поэтому, никаких секретов друг от друга не держали.

Наконец, Джулия задала давно вопрос, давно висевший в воздухе:

— Что скажешь?

— По поводу чего? — прикинулся дурачком Мартин, хотя, прекрасно понимал, что имеет в виду его знакомая.

— Прочел? — в голосе молодой женщины прозвучали еле уловимые нотки раздражения.

— Ах, да! — Мартин понял, шутками не отделаться, — Слушай, а у этой девочки с головой всё в порядке?

— Лучше, чем у тебя, — съязвила Джулия.

— Тогда слушай и не перебивай, — в миг став серьезным, произнес Мартин, — Но информация для служебного пользования...

— Я никому не скажу! — твердо заверила его Джулия, — Вываливай!

— Тебе очень повезло, — начал издалека молодой человек, — Как раз мне и было поручено это весьма сложное и запутанное дело.

— Не тяни, — женщина начинала сердиться, — А то запущу в тебя тарелкой.

— Не надо, — Мартин уселся глубже в шезлонг, — Расслабь мозг и просто сиди и слушай.

Он подождал, пока подруга успокоится, и не торопясь, начал:

— Пол года назад в поле нашего зрения попал некий молодой человек. Его разыскивала полиция четырех штатов. Они подозревали его в причастности к исчезновениям молодых девиц из очень состоятельных семей.

— Похищениям, — поправила Джулия.

— Пока не докажут, что он их похищал, считается, что девушки исчезли. С законом не поспоришь. Но слушай дальше. Девицы исчезли больше года назад. Обстоятельства дела уже поросли густой травой, так что рыть что-либо было бесполезно. Единственное, что я мог сделать, установить за этим парнем негласное наблюдение.

Не буду тебе рассказывать, каких нерврв и трудов мне стоило выбить у прокурора разрешение на установку аппаратуры, но эти мероприятия, как не странно, дали свои результаты. Кроме того, наши мальчики из налоговой тоже подбросили пару фактов. Собрав всё это воедино, я начал работать. Дело продвигалось туго, но не буксовало.

А теперь скажи мне, подруга, когда у тебя появилась эта Саманта Стоун?

— Три месяца назад, — как заученную молитву, выпалила Джулия.

— Всё сходится! — обрадовался Мартин, — Слушай дальше. Четыре месяца назад ко мне привели молодую женщину, которая утверждала, что ей удалось сбежать с одного острова, на котором содержатся девушки, предназначенные для продажи в рабство. Заведует этим хозяйством некий Франц Шеер. Но, как я понял из рассказа Саманты, этот Шеер является зиц-председателем. На самом же деле всеми делами там заправляет какая-то темная личность по имени Хассан.

— Как представилась эта женщина? — спросила Джулия, хотя точно знала её имя.

— Да! Да! — кивнул Мартин, — Она назвалась Селиной. Очень необычное имя. Возможно, поэтому, я и запомнил его. Так вот. Эта Селина много чего мне порассказала про этот остров. Я сперва подумал, что эта красавица сильно головой об воду шмякнулась, но потом изменил своё мнение.

А потом в моём кабинете появился небезизвестный тебе Карл Гюнтер. Он тоже мне поведал много интересного, после чего я на некоторое время потерял способность спать. Я устроил им перекрестный допрос, но не смог их запутать. Тогда я понял, что дело серьезное.

Заниматься ерундой у меня не было желания, и я вышел с предложением организовать экспедицию на этот «чудесный» остров. Мы обратились за помощью к ФБР. Те почесали лбы, помяли пальцы, но, в конце концов, согласились.

Кстати, твоя пациентка оказалась умной девочкой. Помнишь, она писала, что почти все постройки этого комплекса находятся под землей? Когда мы облетали этот остров, то ничего не заметили. Система маскировки была безупречная. Но один из наших наблюдателей умудрился рассмотреть сторожевую вышку. А Гюнтер без колебаний нарисовал нам план бункеров и системы внешней охраны. Так же, он и Селина подробно рассказали о функциях каждой постройки и о людях, которые, в случае нашего вторжения, окажут посильное содействие.

— Или помешают проведению операции, — вставила Джулия.

— Ну, это, как раз, нас мало пугало, — отмахнулся Мартин, — К операции были привлечены спецотряды морской пехоты. Трудность заключалась в другом. Дело в том, что состав пленниц на этом чертовом острове был интернациональным. Поэтому, мы направили информацию и в Интерпол. Найти девушек, которых «пристроил» Гюнтер, труда не составило. Он предоставил в наше распоряжение имена своих клиентов со всей атрибутикой, включая личные телефонные номера и адреса электронной почты. Местные отделения полиции и внешней разведки уже действуют. А вот что делать с теми, кого продал Хассан? Этот гад сплавлял товар в подпольные гаремы и публичные дома, которые находятся в странах Третьего Мира. Сама понимаешь, что туда нам официального хода нет.

— Я не поняла, — вдруг сказала Джулия, — Ты сам участвовал в операции?

— Меня не взяли, — развел руками Мартин, — Я сидел в кабинете и координировал действия. Но и этого было достаточно.

— Скажи, Март, — задумчиво произнесла Джулия, — Ты уверен, что взяли всех?

— Абсолютно! — успокоил женщину Мартин, — Все, кто причастен к этой истории, взяты или найдены мертвыми. А тебя интересует кто-то конкретно?

— Да так, немного, — махнула рукой Джулия, — А скажи, те истории, которые описывала Саманта, они правдивы?

— Видишь ли, — Мартин сделал небольшой глоток из своей чашки, — Ведь всё, что она рассказала, я имею в виду описание жизни каждого персонажа, написано с их же слов. Но почти никто её не обманывал. — Почти? — удивилась Джулия.

— Все были честны, кроме Хассана. Не в его интересах расстегиваться до ширинки на штанах. Но и в его притче есть кое-что достоверное.

— Что именно? — заинтересовалась Джулия.

— Самая малость, — усмехнулся Мартин, — Он действительно умотал из дома, но не по своей воле. Он говорил, что его старший брат соблазнял мачеху. Так это он про себя. Всё остальное — чистой воды сказка.

— А зачем он это делал? — удивилась Джулия.

— Зачем? — Мартин почесал подбородок, — Действительно, зачем? Не догадываешься?

— Нет.

— Всё просто, как ясный день. Я тут с одним психологом беседовал. Так он мне сказал, что люди такого склада, как Хассан, очень одиноки. А он еще втюрился, как мальчишка. Вот и морочил Саманте голову.

— А потом чуть не забил её до смерти, — продолжила Джулия.

— Да, действительно, — как-то грустно отозвался Мартин, — Наши ребята девушку в последнюю секунду нашли. Слушай, а кто её привез в клинику?

— Не знаю, — Джулия помотала головой, — Её нашли на лестнице с запиской в руке. Там было написано её имя и просьба о помощи. А кто, что и как — не знаю. Март, а что стало с Хассаном и другими персонажами?

— Ну, видишь ли, — усмехнулся Мартин, — Наш суд, справедливый и неподкупный, объявил этого шизика невменяемым и определил в психиатрическую лечебницу закрытого типа, откуда тот успешно сбежал, но утром следующего дня попал под машину.

— Погиб? — осторожно спросила Джулия.

— Почти, — Мартин даже привстал, — Но он уже не опасен.

— Почему?

— Растение, — пояснил он. Повреждение головного мозга. И спинного тоже. Необратимые последствия. Для нормальной жизни непригоден.

— А остальные? — не могла успокоиться женщина.

— Шеер сразу же куда-то свалил. Но его тоже понять можно. Его подвиги потянули бы лет на двадцать. Гюнтера мы не тронули. И Селину тоже.

— Марту нашли? — спросила Джулия.

— Нашли, — как-то странно ответил Мартин, — Здорово ей досталось. Но, думаю, с ней будет всё в порядке. У неё была отличная сиделка.

— Мариэлла?

— Ага! Ма. Ухаживала, как за самым дорогим человеком. Их нашли в дальнем бункере. И Аманду нашли. Её оберегал тот вонючий мужик, про которого Саманта писала.

— Тоже десертом угощал?

— Не думаю, — покачал головой Мартин, — Он её даже не приковывал к стенке и одежду какую-то раздобыл. И вообще нормальным мужиком оказался.

— А остальные девушки?

— Отправили на материк и определили в одну хорошую лечебницу. Многим нужна была помощь не только психологов, но и психиаторов. Так что там тоже всё нормально. А вот Клару и трех рабынь из дома Гюнтера не нашли. Исчезли, как дым.

— И черт с ними, — в сердцах бросила Джулия, — Такие нигде не пропадут.

— Зато словили этих двух шлюх, — похвастался Мартин, — «Черную» и «Рыжую». Представляешь? Когда вокруг грохотало, эти сучки любовью у себя в комнате занимались. Идиотки!

Джулия внимательно посмотрела на товарища и решила спросить:

— Скажи, что мне с Самантой делать? Девушка сказала, что ей некуда идти. Не могу же я её в клинике держать.

Мартин улыбнулся и достал из кармана ркбашки клочок бумаги.

— Это, — протягивая женцине листок, сказал он, — Координаты Роберта и Энди. Как я понял, они обосновались на одном из Греческих островов. Вступили в артель рыбаков. Плавают. Попробуй. Может, она согласится к ним поехать.

Джулия спрятала записку с адресом.

***

Через пол года на электронный адрес Джулии пришло письмо следующего содержания:

Здравствуйте, мисс Джулия!

Пишет вам самая счастливая женщина на свете. Я разыскала Роберта и Энди, и теперь мы живем втроем. Не подумайте, что я — такая ненасытная. Просто после известных вам событий этот чернокожий здоровяк ста лмне родным человеком. Я официально вышла замуж за Роберта, и скоро у нас будет ребенок. Я уже точно знаю, что родится девочка. Мы решили назвать её Вашим именем. Надеюсь, Вы не будете возражать. А еще мы все приглашаеи Вас в гости. «Мы» — это Роберт, Энди, Марта, Селина, Ма и Аманда. Да! Все они приехали к нам. Вот только моя подруга Джина всё еще находится в больнице. Но я надеюсь, что когда-нибудь и она тоже приедет к нам.

Спасибо Вам за всё! Пусть и Вам улыбнется счастье!

Я всегда буду молиться за Вас и вспоминать с теплотой!

Саманта Корнуэлл (в девичестве Стоун)