За притворенными массивными дубовыми воротами был большой терем, в три этажа с многочисленными пристройками и сенями. Сложенный из крупных, в два обхвата бревен и украшенный резными наличниками. На просторный двор, по которому гуляли куры и индюки, выходило широкое резное крыльцо.

Ладислава поднялась о ступенькам. Дверь не была заперта, к косяку была прислонена дощечка обозначающая, что дома никого нет. Тем не менее, она постучала. Несколько раз громко позвала. Никто не ответил.

Она отворила дверь и вошла, прошла через сени прямо светлицу. Здесь было светло, просторно и чисто. Хотя гостей тут явно не ждали. В убранстве комнаты не чувствовалось женской руки, домашнего уюта. Все было строго, крепко и надежно.

В дальнем углу располагалась стена печи и лестница на верхние этажи. По центру стоял массивный дубовый стол с двумя лавками. Рядом у стены стоял чан с водой, чем Ладислава и воспользовалась, зачерпнула ковшом удивительно холодной води и вдоволь напилась.

Прошлась по светлице заглядывая в окна, подниматься наверх не решилась. Уселась за стол, сложив перед собой руки, опустила на них голову и начала быстро проваливаться в сон. Усталость давала о себе знать.

Вырвал ее из сладостной неги шум раздававшийся на дворе, ржание коней, мужские голоса и смех. Послышались шаги на крыльце, затем в сенях. Ладислава поднялась, но от страха застыла на месте опершись на стол. Сердце бешено колотилось, и она прижала руку к груди, словно пытаясь его удержать.

В светлицу громко переговариваясь, смеясь и бряцая железом вошли семеро мужчин и в изумлении замерли у порога.

— Вот уж диво, так уж диво! — нарушил молчание один из них.

— В нашей светлице красна девица. — выдал другой.

— Как звать величать тебя, красавица? — спросил с улыбкой старший. — какими судьбами попала к нам?

— Ладиславой меня величайте. Случайно к вам попала, наткнулась на терем пока по лесу плутала.

— Будь нашей гостьей, Ладислава. — старший слегка склонил голову, продолжая пристально рассматривать девушку.

Посмотреть было на что. Высокая стройная, она стояла как царица, гордо держа осанку, заинтересованно глядя на мужчин. Длинные пшеничные волосы были собраны в толстую косу. Красная лента охватывала голову и была вплетена в косу. Единственный выбившийся вьющийся локон спадал на тонкую шею, привлекая внимание к ямочкам над ключицами. Красный сарафан необычно плотно облегал точеную фигуру, подчеркивая большую высокую грудь и обводы крутых бедер.

Она улыбнулась, глядя прямо в глаза могучим бородатым красавцам. Пухлые губы растянулись в улыбке, обнажая ряд жемчужных зубов. Соболиные брови взметнулись вверх, еще ярче зажигая задорные искры небесно-голубых глаз.

— Благодарю вас! — она величаво поклонилась в пояс. — За прием ласковый, за слова любезные, но скажите мне, красные молодцы, куда попала я, как мне звать вас, люди добрые?

— На порубежье ты, красна девица, — старший с трудом оторвал взгляд от вздымающейся груди девушки. — Мы вои княжьи, границу с печенегами обороняем. Это застава наша. Тут мы и обитаемся. Я Гордей, старший из братьев. Это Богдан. Владимир, Олег, Ратмир, Игорь и Никита.

Когда Гордей называл их имена, братья склоняли голову, прижимая ладонь к груди. Ладислава кланялась в ответ, подмечая стать, мужественность и могучее телосложение братьев, не забывая отмечать своим женским взглядом особенности каждого из них. Ловила на себе оценивающие, ощупывающие и даже раздевающие взгляды. От этого ее сердце забилось еще чаще, а щеки порозовели. Ей нравилось внимание молодых крепких мужчин, видимо давно не видавших женского тела. Она купалась в этом внимании, непроизвольно бросая игривые взгляды на крепко сбитые фигуры воинов.

— Гордей, негоже девицу вопросами донимать, надобно вначале накормить, напоить, в баньке попарить, а потом и допрос учинять. — вышел вперед Владимир.

— Добро. — кивнул Гордей.

Владимир вышел во двор и оттуда послышались крики.

— Оглобля, где ты там? Найду — уши оторву!

— Я тут боярин! — из-за сарая выскочил взлохмаченный подросток.

— Баню подготовь и вели на стол на крыть. Живо!

Через минуту в светелку вошли две девицы с кувшинами, чарками и кружками. С поклоном наполнили и всем раздали. Это оказался хмельной мед. Ароматный, сладкий и игристый. Сделав несколько глотков, Ладислава отметила не только замечательный вкус, но сильный хмельной эффект напитка.

— С нами живут пара холопов да девок, из полона половецкого нами освобожденных. — заметив легкое колебание во взгляде девушки, отметил Богдан. — По хозяйству помогают.

На столе стали появляться блюда с зайчатиной, пироги, расстегаи, белорыбица запечённая. Кувшины с квасом и хмельным медом, кружки расставлялись по столу. Через несколько минут уже пировали, вознося здравицы за дорогую гостью, отмечая ее красоту и стать. Ладомила старалась не перебрать с медом, но братья постоянно подливали, и она не могла не ответить на их здравицы. Через некоторое время она заметно захмелела, здесь сказалась и сильная усталость, и переживания.

— Отведай сбитня, Ладомила. Его Олег сам готовит, на травах да кореньях. Сила в нем целебная, голову прочищает, дух поднимает, бодрости прибавляет. — Богдан протянул чарку. — Испей, в раз слабость уйдет.

Выпив горячий пряный и немного сладкий напиток, Ладомила по началу разницы не почувствовала, только отметила, что хмель слетел, словно и не было. Глаза ее заблестели, щеки зарумянились, усталость ушла. Она смотрела на братьев, размышляя о том, кто ей больше приглянулся, но никак не могла выбрать.

Все они крепкие телом, высокие и статные. Все лицом красивы, все бородаты, только бороды разные. У старших — окладистые и густые, у младших — короткие.

— В бане все готово, бояре! — сообщил появившийся Оглобля. — Девок с квасом и медом туда отправил.

— Добро. — Гордей встал, — Братья, никто не будет возражать, если мы нашу гостью первой в баню проводим? — никто возражать не стал.

— Оглобля, проводи боярыню, да проследи чтоб девки все необходимое принесли.

Ладислава проследовала по сеням во двор, а оттуда в просторную баню. В предбаннике стояли на столе крынки с квасом и медом, отвары травяные и легкая снедь. Две молодые девки помогли раздеться. Сами скинули свои рубашки и вошли все вместе в парную.

Парная была просторной и высокой. Полки шли в два ряда. Ладислава присела на нижний, привыкая к жаркому пару, пахнущему луговыми травами и хмелем. Капельки пота стали выступать на лице и спине.

— Боярыня, на полок полезай да ложись, я пропарю, ни одной косточки не оставлю. — одна из девок уже доставала распаренный березовый веник.

Ладислава не стала спорить и с удовольствием растянулась на полке, положив голову на руки и закрыв глаза. Тут же почувствовала над собой усиление жара. По коже пробежались обжигающие веточки веника. Горячая баня после тяжелого и насыщенного событиями дня, полный дом красивых мужчин и их похотливые взгляды вызвали у нее ответные желания. Веник прошелся по спине, по округлому заду, по ногам, вгоняя в тело не только жар бани. Мысли об этих странных мужчинах, не только будоражили и возбуждали, но и пугали. Внизу живота все напряглось и потяжелело, нужно было срочно остыть и отвлечься от плотских мыслей.

— Охолони ка, милая, — прозвучал мужской голос, и вслед за этим на спину обрушился поток холодной воды.

Она вскочила, судорожно хватая ртом горячий воздух. Расслабившись под горячим веником, она никак не была готова к такому жесткому выдергиванию.

— Да ты никак сомлела, — рассмеялся Богдан. — Надобно за тобой смотреть построже.

Теперь Ладислава узнала его, рядом стоял смесь в бороду Владимир. Стоя рядом напротив они казались еще больше, мускулистые исполины, нависающие над обнаженной беззащитной девушкой. Нисколько не смущаясь они любовались формами Ладиславы. От такого откровенного внимания, уже было успокоившееся сердце вновь заколотилось в бешеном галопе. Голова закружилась, мысли и реальность перемешались, низ живота налился свинцом. Она не удержалась и протянула руки к их животам, провела вверху вниз, провела пальцами по их стремительно увеличивающийся мужской плоти.

— Благодарю, я люблю построже, — со стоном выдохнула она первое что пришло сейчас в голову, все еще пребывая в своих грёзах, чем вызвала одобрительные улыбки братьев.

— Такое нам тоже любо, — ответил Владимир пристально глядя на округлую грудь с торчащими сосками. — Забирайся на полок, мы тебя сейчас сами попарим и косточки разомнем.

Он откинул с ее плеча и шеи мокрый локон, оценивающе провел ладонью по шее, плечу, боку, бедру, шлепнул по округлому заду. Ладислава обмякла и послушно взобралась на полок, где и улеглась. Богдан огладил ей спину, ноги, уложил голову на руки. На спину потекло что-то теплое и густое, донесся запах мяты и полевых трав.

— Это мед с травами всякими, для баб да девок самое то. — уточнил Богдан.

Он медленно растирал плавящийся на коже мед, разминал мышцы. Под его пальцами Ладислава расслабилась, полностью погрузившись в ощущения неги. Она не обратила внимания на захлопнувшуюся дверь, на шипение воды на камнях, на то как парную заполнил аромат хмеля. Она очнулась только когда горячий веник опустился ей на мягкое место, затем еще раз, еще. Горячие похлопывания веником по всему телу не прекращались. Раздраженная мятой с медом кожа воспринимала прикосновение каждой веточки веника как удар розгой. Обжигающая экзекуция не прекращалась, несмотря на стоны Ладиславы. Она попыталась сползти, но не удачно.

— Еще не все, красавица, — прорычал Владимир, было видно, что ему самому не сладко.

— Я больше не могу!

В ее глазах поплыли разноцветные круги. В этот момент ее подняли и вынесли. Не успев сделать и пары глотков свежего воздуха, она внезапно оказалась в ледяной воде и закричала от неожиданности. Дыхание перехватило, сердце выпрыгивало из груди. Разевая рот подобно рыбе, Ладислава попыталась выбраться, но не успела. Сильные руки схватили ее, вынесли из воды и поставили на пол. Холопки хихикая обернули Ладиславу в простыню, усадили за стол, подали чарку с холодным квасом. Только сделав несколько глотков, она смогла отдышаться.

Вытеревшись полотенцем, Богдан сел напротив Ладиславы и приник к чарке с холодным квасом. Владимир не отставал от брата. Сел рядом с девушкой и тоже пить. От него, даже после купели с ключевой водой, шел пар и веяло жаром. В отличии о нее самой, он не стал укрываться и сидел голым.

— Ох и горяча банька, да веничек больно мягок, — как бы между прочим сказала Ладислава, положила руку на бедро Владимира и стала подниматься по нему выше. — Вижу, что есть покрепче, чтобы попарить девицу.

Она обхватила стремительно набирающий мужскую силу член, наблюдая как он увеличивается и твердеет. Сбросила с плеч простыню и огладила другой рукой грудь богатыря. Встала на лавку коленями, выгнулась кошкой, демонстрируя гибкую спину и крутые изгибы бедер.

— Разомни меня еще, Богдан. Думаю, что не только руки у тебя крепки да умелы. — она бросила взгляд на свой зад.

— Разомну, милая, разомну. Да так, что ходить тяжко будет. — Богдан улыбаясь подошел к ней сзади.

Крупные сильные ладони легли на округлую попку и жадно сжали ее. Ладислава довольно застонала. Она опустила голову и взяла в рот крупную головку члена. Медленно посасывая его она все сильнее распалялась и заглатывала член все глубже и глубже. Владимир положил ей руки на затылок и не сильно, но уверенно продолжил ее движение, вгоняя член глубоко в глотку. Она захрипела, из глаз прыснули слезы. Оторвав ее голову за волосы и дав сделать пару вдохов, он снова с силой насадил ее на свой крепкий член.

Богдан огладил круглые ягодицы и звонко наотмашь шлепнул, вызвав очередной стон. На коже остался отпечаток красной пятерни. Провел пальцами между ног по влажным губкам, погладил клитор. Ее спина выгнулась, отвечая на прикосновения, в то время как ее рот был занят. Его пальцы поглаживали и ласкали возбужденный бугорок, вызывая то и дело непроизвольные вздрагивания. Затем скользнули внутрь лона. Заходили взад-вперед. Богдан обхватил девушку за бедра, медленно, небольшими толчками, давая ей привыкнуть, вошел в нее. Его движения становились все более активными, Ладислава в такт устремлялась к нему на встречу. Ее спина покрылась капельками пота. От двойной работы она начала уставать и выдыхаться, хотя останавливаться совершенно не хотелось.

— Вот теперь можно и попариться, — Владимир за волосы откинул голову девушки. — Отдохни, милая. — он поднял ее, а затем положил животом на стол, отодвинув утварь в сторону.

— Маруша, принеси-ка веничек, ну ты знаешь.

Девушка, сидевшая тихонько в углу, молча вскочила, кивнула и умчалась. Владимир оградил влажную спину Ладиславы, помял нежные бока, пару раз легонько шлепнул по заду. Богдан влез на стол, сел, широко расставив ноги, так что голова боярыни оказалась между его ног. Поднял ей голову, утер полотенцем лицо. Его возбужденный член был в паре сантиметров от ее губ, но он не спешил им поделиться с девушкой.

— Вот, господин. — в предбанник вбежала Маруша.

— Стоять! Как подаешь!? Забыла!? — взревел Владимир

— Простите, господин, простите!

Девка бухнулась на колени и уперлась лбом в пол, но сообразив, тут же вскочила. Быстро скинув с себя рубаху и оставшись нагишом, она упала на четвереньки и зажав в зубах рукоять плети, поползла к ногам хозяина.

— То-то же. — Владимир одобрительно похлопал ее по щеке, забирая плеть. — рядом сиди. — Маруша как была на коленях, просто опустилась на свои ноги и осталась сидеть.

Плеть была необычной. Короткая плетеная рукоять переходила во множество тонких ремней и напоминала мягкий веник. Кожа была тонкой выделки и источала характерный кожаный запах. Владимир кивнул Богдану и тот взял Ладиславу за руки.

Короткий замах и на спину вдоль позвоночника ложится кожаный веер. Ладислава взметнулась, но Богдан крепко держал за руки. Еще удар плети. Не сильный, но обжигающий, короткий. Она стиснула зубы, но не противилась порке. Возбуждение усиливалось с каждым ударом. Плеть легла на ягодицы и задела бедро. Она застонала от удовольствия. От удовольствия и боли, от боли удовольствия и удовольствия боли. Голова кружилась. Было так легко и горячо. Она даже не заметила, как в сзади в нее вошли. Резко, глубоко, яростно. Было чувство, что Владимир проткнет ее насквозь. Спина сама собой выгнулась, из горла вырвался непроизвольный вскрик. После порки чувствовать внутри себя мужчину было особенно приятно.

Богдан отпустил ее руки и дал ей возможность попробовать себя на вкус. Ладислава с упоением набросилась на возбужденный член и протолкнула глубоко в глотку. Богдан помогал руками глубоко насаживая голову, до хрипа, до спазмов. Густая тягучая слюна покрыла ее подбородок.

— Экие вы, охальники! — усмехаясь в предбанник вошел Гордей. — Хельга, сними сапоги.

К нему бросилась вторая холопка, до этого ожидающая в углу. Быстрыми движениями помогла снять сапоги, штаны и рубаху.

— Пойдем, попаришь меня.

Богдан с Владимиром сняли со стола и уложили Ладиславу спиной на скамью. Богдан связал ей руки, поднял их к верху за голову и другой конец закрепил к ножкам скамьи. Владимир тем временем, развел ноги в стороны по обе стороны лавки и так же привязал к ножкам скамьи. На глаза повязали платок.

Ладислава лежала распластанная на скамье совершенно не в силах пошевелиться, беззащитная и уязвимая для всякого. Даже не могла ничего видеть, только слушала и пыталась разобрать, что же затеяли братцы. Возбуждение, страх, перенесенная боль, ожидание неизвестного заставили ее извиваться, но веревки держали крепко. Это еще сильнее возбуждало. Тело требовало продолжения, долгого и крепкого, как руки этих богатырей.

— Хорош парок! — пророкотал Гордей. — Хельга, квасу. Хороша, бела, стройна. Игривая кобылица. Вижу веничек твой попробовала. Вот и мои розги попробует. Попробуешь, голубушка? — голос прозвучал где-то над ухом.

— Как скажешь, витязь. От тебя и хворостина в радость.

Гордей усмехнулся в бороду и достал длинную тонкую упругую розгу. Провел кончиком по обнаженному боку девушки, по бедру, прошел между ног, по животу и груди. Затем еле заметным движением шлепнул по плечу. Ладислава ойкнула. Еще движение и обжигающее прикосновение пронзило внутреннюю поверхность бедра. Теперь другого. Плечо. Бок. Бедро. Бок. Ладислава скулила и морщилась, но была готова принимать еще и еще.

Богдан с Владимиром откинулись на лавке у дальней стены предбанника. Маруша и Хельга нависли над ними разминая и поглаживая разгоряченные тела. Маруша опустилась на колени стала облизывать возбужденно стоящий член Владимира. Взяла его в рот и стала посасывать, заглатывать, глубоко вводя в рот. Хельга села на Богдана сверху и стала ритмично двигаться. Они ублажали своих хозяев до тех пор, пока те на кончили.

Гордей огладил Ладиславу, крепко сжал большую упругую грудь. Прошелся ладонью по животу и опустился между ног. Огладил мокрые от возбуждения губки, подразнил щекоча клитор, а за тем легонько, но чувствительно шлепнул по ним. Девушка вздрогнула от неожиданности.

Ладислава почувствовала шлепки по щекам чем-то теплым и увесистым, затем к ее губам прижалось большое и округлое. Хоть платок и закрывал глаза, она быстро поняла, что нужно делать. Открыв рот и запрокинув голову назад, она позволила члену Гордея войти. Поддерживая голову боярыни за затылок, он вводил член глубоко в глотку до самого основания. В моменты, когда Ладислава начинала задыхаться, давал сделать пару вдохов.

Отпустив пытающуюся отдышаться девушку, Гордей обошел лавку встал над красными от экзекуции бедрами девушки, нависая над ней могучей скалой. Легонько похлопал свои достоинством по промежности и быстрым движением проскользнул во влажные недра. Двигался он размашисто, резко, входя до упора. Ладислава сначала вскрикивала, затем просто начала протяжно громко стонать. Было едва слышно, как она просит еще и еще, просит не останавливаться. Гордей зарычал и вынув член, выстрелил потоком семени на живот и грудь. Несколько капель попали на ей губы. Ладислава довольно улыбнулась и облизнулась.

После этого, отвязав девушку от скамьи, они все вместе пошли обратно в баню. Обмылись, попарились легонько. Ладиславу обтерли какими-то целебными снадобьями пахнущими травами. Перекусили немного и отправились в свои светелки отдыхать и почивать.

К вечерней трапезе Ладислава вышла снова полная сил, бодрая и готовая к новым приключениям. Холопки вычистили и выгладили сарафан, легкие сапожки. Снадобья, которыми ее натерли полностью убрали с тела все следы плотских утех.

— Садись к столу, голубушка. — Гордей на правах старшего пригласил Ладиславу к столу.

— Расскажи-ка ты нам, Ладислава, кто ты да откуда в наши края пришла. — Ратмир сидел напротив и откровенно рассматривал девушку, впрочем, ее это нисколько не смущало.

— Как папеньки не стало, мачеха моя, его вторя жена, начала меня со свету сживать. То иголку с пирог сунет, то отраву в квас положит. Только чудом не отравилась. Насилу убежать сумела. Брела куда глаза глядят. Встретился мне по пути царевич Елисей. И лицом хорош и статью, да силушкой не обижен, поначалу он мне понравился. А потом стал он просьбы странные молвить. То хотел, чтоб я его кушаком отхлестала, то сапогом. То скажет, чтобы я его как раба безвольного ногой к земле прижимала, да плевала на него сверху. А потом попросил наложить еды ему в собачью миску и стал из нее есть аки пес шелудивый. А как съел, так попросил меня облегчиться прямо в миску, да чтобы он все видел и потом употребил. Не стерпела я, сбежала. Он за мной бегал, просил и умолял вернуться. И сейчас меня ищет и вернуть хочет. Но не любо мне это. По мне так мужчина должен быть мужчиной, сильным, властным, порой даже жестким. Каким как вы. Благодарствую, тебя Гордей, тебя Владимир и тебя Богдан, что показали какова она крепкая мужская рука и твердый... характер. — Ладислава встала и в пояс поклонилась каждому, те же в ответ так же поднялись и поклонились ей.

Сказав речь, Ладислава слегка зарделась и пригубила хмельного меда. Старшие братья, как довольные коты, объевшиеся сметаны, улыбались в бороды.

— Благодарим тебя, прекрасная Ладислава за слова твои, за ласку и терпение, за то, что оценила... — Владимир запнулся, — слегка необычны наши пристрастия. Люба ты нам крепко. А охальника того мы быстро научим родину любить, не переживай. За нами ты как за каменной стеной будешь. — Владимир склонился в поясном поклоне со всем уважением и серьезность.

— Дело говорит брат. Редко встретишь боярыню, любящую крепкую мужскую руку да утехи полюбовные, что порой сродни боям кулачным. Благодарны мы тебе, Ладислава, всем сердцем. — Богдан поклонился в пояс. — Люба ты нам и не будет тебе среди нас отказа ни в чем.

— Люба! — лаконично подвел итог Гордей и тоже поклонился.

— Позволь и нам, Ладиславушка, проявить удаль молодецкую да приложить руку крепкую. — Ратмир серьезно смотрел ей прямо в глаза.

— С радостью, Ратмир. Таким мужам как вы, от меня отказа не будет. — Ладислава многозначительно опустила глаза. — Я гостья и слова хозяев для меня — закон. Радостно мне что встретила вас в непростой час. Приятны мне слова ваши, ласки мужские да внимание. Благодарю и вас, добры молодцы. Любы вы мне... все. — и она склонилась в глубоком долгом поклоне.

И понеслись возглашаться здравицы да тосты. С шутками-прибаутками да разговорами трапеза прошла незаметно. Наевшись и напившись Ладислава захмелела и окончательно расслабилась. Братья рассказывали истории, шутили, развлекали.

— Любишь ли ты коней, Ладиславушка? — склонился к ней Ратмир.

— На красивого коня да с хорошей сбруей всегда посмотреть приятно. А коли седок хорош, то и подавно.

— У меня к лошадям особая приязнь имеется. По нраву мне скакать во всю прыть и любоваться ими, всякие конские украшения да приспособы мастерить, сбруи да седла. Пойдем я тебе их покажу.

Они вышли из-за стола и направились в конюшню. Пройдя через боковые сени, они вышли на двор прямо к стойлам, коих было десятка два. Зашли внутрь и пошли между ними.

— В основном здесь кобылы, они податливее и не так ретивы. Жеребцы же очень своенравны, могут взбрыкнуть в самый неподходящий момент. Мерины спокойнее, но не имеют той прыти и резвости молодых кобылок. Они чаще бывают пристяжными, когда идешь двоеконь, и тягловыми.

Они вышли к огороженному жердями загону.

— Молодые кобылы поначалу проявляют характер, их приходится объезжать. Они должны почувствовать хозяина, господина. Понять, кому принадлежит власть.

— Ты их объезжаешь?

— В основном Никита. Пойдем дальше покажу.

Ратмир провел девушку в небольшую избу.

— Это моя мастерская. Шорничаю, сбруи делаю, седла. Ты веничек у Владимира видала? Ну и как тебе? — он хитро подмигнул. — Моя работа.

— Хороший веничек, добрый. Мне понравилось. — она осмотрела прямо в глаза и говорила совершенно серьезно.

Изба была просторной и чистой. На верстаках возле стен лежал инструмент. Но полках разложена кожа и короба с металлическими деталями. В дальнем углу стояла странная конструкция. Толстое массивное бревно локтя три длиной, лежащее на боку, была обтянута войлоком и сверху гладкой отполированной кожей. Все это стояло на четырех крепких, расходящихся книзу ножках. Очень напоминало конскую спину.

— Что это? — не сдерживая любопытства спросила Ладислава.

— Это конь. Станок, чтобы седла делать. Похож на конскую спину, на нем примерять удобно.

— А зачем кольца на ножках?

— Чтобы седло можно было крепить без подпруги.

Ладислава удовлетворенно кивнула, представляя себя в роли это седла. Лежащую на кожаной блестящей спине «коня» с ногами и руками, привязанными к металлическим кольцам. От этих видений знакомая тяжесть прилила к ее животу, а сердце застучало. Она облизнула быстро пересохшие губы и продолжила осмотр.

— Тут сбруи, хомуты, уздечки, шоры. Много всякой конской утвари. А вот не конская. Примерь. — Ратмир протянул Ладиславе странный переплетённый набор кожаных лент, пластин, металлических колец, та воззрилась на это недоуменным взглядом.

Улыбнувшись, он одел кожаное творение девушке на голову, застегнул пряжки. Это оказалась человеческая уздечка. Мягкие кожаные ремни охватывали голову обручем, другая часть кольцом охватывала подбородок и голову сверху. Соединялась между собой ремни металлическими кольцами. Третьей частью оказались удила. Они были деревянными, чтобы не повредить зубы, как пояснил Ратмир. Все это крепко застегивалось на затылке и соединялось так же кольцами.

— Удобно?

В ответ Ладислава смогла только промычать что-то невнятное и попыталась снять уздечку. Но Ратмир перехватил ее руки.

— Погоди, это еще не все. Вот посмотри.

В проеме из бревен свисали цепи, кожаные ремни. В бревнах были закреплены многочисленные железные кольца на разных уровнях.

— Здесь можно привязать кобылку и закрепить, чтобы не дергалась. Попробуешь?

И не дожидаясь ответа начал развязывать завязки сарафана и рубахи. Спустя несколько мгновений они свалились к ногам Ладиславы, оставив ее совершенного голой. Ратмир одел на запястья кожаные наручи, прикрепленные скобой к цепям, на щиколотки одел такие же широкие кожаные поножи, также с закрепленными к ним цепям. Отошел в сторону и покрутил рычаги. Цепи натянулись, заставив девушку стоять с высоко поднятыми руками и широко расставленными ногами.

Ладиславу мелко трясло, от легкого страха, от ожидания и возбуждения. Ноги подкашивались, во рту пересохло, а деревянные удила уздечки не позволяли закрыть рот.

— Всегда есть опасность, что норовистая кобылка может укусить. Поэтому крепится голова.

Ратмир закрепил плетеную кожаную веревку к железному кольцу уздечки с одной стороны, а затем с другой, натянул веревки. Голова замерла на месте. Не было никакой возможности ее повернуть или освободить. Все что Ладислава могла — вращать глазами, тихонько мычать и кусать удила.

— Однако это только начало, — спокойным и размеренным тоном продолжал Ратмир, — в подчинении важно показать свое превосходство. Это лучше всего дается через боль и унижение.

Он снял со стены жесткий хлыст, провел им по затвердевшим соскам, по животу, по вспотевшей спине. Легонько шлепнул по круглому заду.

— Давай я покажу тебе как это делается. — он приблизился вплотную и поцеловал ее в полу открытый рот, прошелся языком по ее губам и легонько прикусил нижнюю губу, потом отошел ей за спину.

Его руки прошлись по ее спине, бокам, груди и животу. Спустились между ног, прошли по влажным от возбуждения губам и клитору. Затем неожиданно Ладислава одновременно услышала шлепок и почувствовала обжигающую боль на левом бедре. Мгновение, и огненный цветок разгорелся на правом. Опять шлепок, горит левая ягодица, и тут же вспыхивает правая.

Ратмир стоял сзади и Ладислава не видела его. Он обжигал ее кожу шлепками хлыста, а возбуждение и желание продолжали только нарастать. Затем пытке подверглись руки и грудь. Она тяжело дышала, рот совсем пересох и язык не слушался. Он отстегнул от уздечки удила с одной стороны, вынул их изо рта, поднес к ее губам кружку с каким-то пахнущим травами отваром. Вкус оказался приятным, сладковато-пряным. В голове прояснилось, язык обрел подвижность.

Ратмир ослабил натяжение цепей, поднимающих руки и девушка смогла их опустить. Затекающие руки снова наполнились кровью и под кожей побежали щекотящие иголочки. Ратмир начал разминать и массировать ей кисти рук, о чего стало еще щекотнее. Ладислава заохала и засмеялась. Затем он отстегнул крепления от уздечки и дал покрутить головой.

— Если ты и кобыл своих так приучаешь, то не удивительно, что они такие смирные. — Лада попробовала пошутить.

— Нет, с ними все проще. А вот с тобой, голубушка, я бы хотел поплотнее заняться, вон и Никита в дверях стоит.

В проеме двери действительно стоял Никита. Рослый, широкоплечий, как и все его братья, но борода еще короткая и не такая густая, как у старших. Он подошел к Ладиславе вплотную, провел ладонью по лицу, проверил уздечку. Обхватил крупной рукой ее за щеки, так что губы вытянулись трубочкой и поцеловал в них. Поцелуй вышел долгим, страстным, сладким.

Он скинул с себя рубаху, сапоги, развязал тесемки и сбросил штаны, оставшись совершенно голым. Снова приник к ее губам, крепко прижимая к себе голову за ремни уздечки. Резко отстранился, посмотрел в глаза и отвесил не сильную, но звонкую пощечину. В первый момент Ладислава опешила от такого резкого перехода и даже дёрнулась возмутиться, но тут же прилетела еще одна пощечина, с другой стороны. Щеки вспыхнули огнем.

Голову сильно потянуло в сторону и вниз, это Ратмир вновь пристегивал поводок уздечки у кольцам, но значительно ниже. Он так же, как и брат был совершенно гол. Когда был пристегнут второй проводок, Ладислава оказалась в полусогнутом положении, словно в глубоком поклоне. Натянулись цепи и руки ушли наверх, как распростертые крылья. Под живот была просунута широкая кожаная лента, закрепленная наверху, поддерживая за живот. Теперь Ладислава не смогла бы опуститься на колени, даже если сумела бы поджать ноги.

Ратмир стоял сзади, Ладислава его не видела, но очень хорошо чувствовала. Он ритмично шлепал ладонью по ее заду. То справа, то слева, снова справа, опять слева. Словно медленный неумолимый марш, его звонкие шлепки нагнетали страх и панику. Красные от ударов ягодицы пронзались огненной болью после каждого шлепка. Но это заводило, завораживало и возбуждало одновременно. Желание прекратить эти пытки, отдаться мужчине и продолжить истязания, все смешалось. Ладислава открыла рот в громком стоне, и он тут же был заткнут членом Никиты.

Никита вошел резко и глубоко, перехватив дыхание на вдохе. И тут же сзади резко и порывисто вошел Ратмир. Девушка оказалась практически нанизанной на вертел. Никита держал голову за ремни уздечки и глубоко всаживал член в смазмирующуюся глотку. Ратмир, словно заправский жеребец работал сзади. Оргазм растянулся в потерявшем счет времени.

Мужчины, тяжело дыша, поменялись местами. Ратмир не торопился и дал отдышаться девушке. Никита полил на крестец масло, дал ему медленно стечь по ложбинке на круглое отверстие упругой попки. Медленно ввел туда палец, подвигал взад и перед. Потянул вверх, вниз, растягивая упругие мышцы. Прижался головкой члена к скользкому входу, с силой надавил. Медленно, но плоть девушки приняла в себя в себя его возбужденный член. Напряжение сковало все ее тело. Но несколько движений и напряжение сменилось приятным томлением.

Ратмир дал Ладиславе облизать свой мужской орган, покатать языком яички в мошонке, а затем плавно проник в ее рот. С каждым движением проходя все дальше и дальше, он сумел ввести член почти на всю длину. Действуя синхронно, они взорвали ощущения Ладиславы. Она потерялась не только во времени, но и в пространстве. Руки и ноги совершенно не ощущались. Боль, томление, возбуждение перемешались выводя ее в уже в который раз в состояние экстаза.

В рот выстрелила струя горячей спермы. Еще несколько движений и Ратмир, дав хорошенько обсосать свой член, отошел в сторону. Через минуту кончил Никита. Когда он вышел, вслед за ним из ануса потянулась тонкая тягучая капля.

Они отвязали Ладиславу, дали полотенце утереться и позвали холопок.

— Сейчас ее в баню, не жаркую. Размять, обмыть и натереть целебным снадобьем. Затем дать отвару. Маруша, ну ты поняла.

— Да, господин, все поняла, — Маруша накинула на плечи девушке покрывало и повели к бане.

Уже у дверей подошел Ратмир, обнял Ладиславу, прижал к себе, расцеловал.

— Люба. Благодарю! — сказал он с улыбкой и легким поклоном.

Рядом встал Никита, тоже обнял ее, расцеловал. И повторил слово в слово за братом.

— И вы мне любы. — Ладислава не удержалась, обняла обоих братьев. — И я вам благодарна.

Уже шагнув через порог, она развернулась.

— Хорошая у тебя мастерская, Ратмир. Только я еще не все рассмотрела. Покажете мне с братьями другие приспособы?

Богатыри дружно рассмеялись.

Баня была очень кстати. Холопки уложили Ладиславу на полок и обмывали, натирали, парили и разминали. После бани, силы окончательно покинули боярыню. Она прошла в свою светелку и уснула. Она проснулась утром гораздо позже обычного, целебные снадобья и притирания сделали свое дело. Ничего не болело, на коже никаких следов и сил в избытке. Холопки вычистили и отгладили сарафан. Рубаха была новая.

Ладислава спустилась и вышла на крыльцо. Братьев нигде не было видно. У дальнего сарая суетился Оглобля. Вышла Маруша, неся кружку.

— Испей боярыня, боярин Олег велел тебя напоить. Говорит, полезно для тебя будет. — Она подала глиняную кружку с пряным горячим напитком. — Он жуть какой умный! Ведун, лекарь. Это он снадобья целительные делает. Всякие хвори лечит, раны кровавые заговаривает.

Маруша болтала расхваливая Олега, а Ладислава прислушивалась к своим чувствам. Из глубины поднималась энергия и мощь, и откуда взялась после вчерашнего, она чувствовала, как руки и ноги наливаются силой. Она ощущала, как быстро улучшается ее настроение. Хотелось плясать, петь песни, водить хороводы, бежать по лугу быстр-быстро, обгоняя ветер. Даже не заметив этого, она выпила всю кружку до конца.

— А Игорь? — спросила Ладислава, с ним и Олегом она еще не пересекалась.

— О, боярин Игорь, боярыня, он волхв! Тоже умный, только по-другому. Он умеет с богами разговаривать. Попросит, чего надобно, и глядишь по его выходит. Еще всяких нелюдей видит. Ну, там леших, домовых, овинных. С ними завсегда договориться может.

— И что каждый из них особенный такой?

— Да. У каждого свое умение незаменимое есть. Вот боярин Ратмир шорник и скорняк, его седла да сбруи конские везде ценятся. Пояса кожаные сами князья носят. Его кожаные поддоспешники не всякая стрела берет. Боярин Никита, тот по лошадям до коням. Конюх, он каких не найти. Он с ними разговаривает, все понимает. Любого коня позовет, и тот к нему как к родной матери примчится.

— Ратмир молвил, что дюже лошадей любит.

— Так то оно так, токмо боярин Ратмир как всадник коней, любит, а боярин Никита как с людьми с ними общается.

— А остальные? Кто они?

— Боярин Гордей — самый старший. Он землю чувствует. Бывает встанет на колено, руку к земле приложит и стоит так, как каменная глыба. Потом встанет и рассказывает, что да где творится на земле. Врагов сразу чует. Еще может овраги да расщелины на вражьем пути делать. Еще камнепады или стены непреодолимые. Поэтому тихо у нас тут, не нападают, хоть и порубежье. Еще он кузнец знатный. У него кузня вон там, — она махнула в сторну, — у ручья стоит. Его оружие булатное у всех братьев есть. Да на продажу немного.

Маруша рассказывала запоем, с придыханиями, оханьем, так обычно на базаре новостями делятся.

— Боярин Владимир — он оборотень. — Маруша понизила голос до шопота. — Ну, он, когда захочет в огромного медведя превращается. Страшно! — она прижала ладони к лицу. — Сама видела! Огромный, когда на четырех лапах, то выше любого коня будет, а как на две встанет... Страшно! Шерсть черная с проседью. Клыки да когти как мечи булатные! Поговаривают, что он самому Велесу служит. Весь лес в порядке держит, всему зверью хозяин.

— Боярин Богдан стрелок, каких нет больше. — продолжала Маруша. — Из лука может белку сбить саженей за сто, с коня да на всем скаку! Еще он в сокола может превращать. Не сам, а как бы видит все через своего сокола. Взлетает ввысь высматривает, а боярин стреляет, всегда попадает!

— Говаривали, что тебя с Хельгой из печенежского полона взяли. А теперь, что тут в невольницах?

— Ты что, боярыня! — Маруша всплеснула руками. — Нечто они печенеги грязные нас в полоне держать?! Свободные мы. Сами по своей воле с ними жить остались. Любо нам тут. Хельга, вон, к своим викингам отказалась идти. Здесь осталась.

— Ладислава, не занята ли? — внизу сбоку у крыльца стоял Олег.

— Нет, не занята. — легким кивком головы Ладислава обозначила свое приветствие.

— Пойдем со мной, осмотреть тебя хочу.

Они прошли вокруг терема и зашли в неприметную избу. Небольшая на фоне огромного дома, тем не менее она оказалась вполне просторной. В центре стоял массивный деревянный стол на толстых ножках. У стен лавки и сундуки, на самих стенах полки с горшками и деревянными ларцами. Многие из них блестели самоцветами, но стояли вровень с обычными берестяными коробами. Тут же висели разные пучки трав.

— Разоблачайся. Одежку можешь на лавку сложить. Давай, давай! — Олег расстелил на столе белую скатерть. — Теперь ложись сюда.

Ладислава легла. Олег потер ладони словно согревая. Глубоко вздохнул и опустил ладони ей лоб и живот. Закрыл глаза, замер. Ладислава уже начала нервничать, когда Олег переместил ладони: одну на грудь в область сердца, другую на самый низ живота и опять замер. Через пару минут он очнулся.

— Все хорошо. Ты полностью здорова. Можешь идти.

— Я могу остаться? — Ладислава была сильно удивлена таким подходом и тянула время.

— Оставайся, если заешь зачем. — Олег внимательно следил за ее реакцией, он явно ее провоцировал.

— Твои братья...

— Знаю. — он не дал ей закончить. — Плети, ремни, цепи — это хорошо, однако всего должно быть в меру. Свое ты получила от них. Если я добавлю будет слишком много.

— Может быть я смогу быть те чем-то полезной?

— Нет. Хотя... можешь. Но для этого тебе придется стать рабыней.

— Я готова попробовать.

— Попробовать? — голос раздался сзади и Ладислава резко развернулась. На лавке сидел Игорь. — Нет тут нельзя попробовать. Ты либо станешь рабыней, вешью. Либо сразу уходи.

— Что мне нужно сделать? — выпалила она неожиданно даже для самой себя.

Олег удивленно вскинул брови, внимательно посмотрел на все еще обнаженную девушку. Встал и подошел к ней вплотную. К нему присоединился Игорь. Они вдвоем осмотрели ее еще раз. Щупали грудь, заглядывали в рот, опускали веки и смотрели глаза. Так осматривают скотину на рынке. Холодок страха пробежал по спине. Эти двое показались ей страшнее остальных. Им явно было нужно не только тело, но и душа.

— Годится. Если не передумала, одень это. — Олег протянул простой кожаный ошейник с медным кольцом. — С этого момента ты станешь рабыней, нашей рабыней.

Дрожащими руками Ладислава взяла ошейник. У нее был последний шанс отказаться. Олег и Игорь ждали. Внутри все трепетало и дрожало. Страх и интерес, ощущение подвоха и доверие. Чувства смешивались не позволяя принять решения. Наконец, она одела ошейник себе на шею, словно бросилась в омут с головой.

Сознание померкло всего на миг, но когда она очнулась, что обнаружила себя в тесном помещении без окон, прикованной к цепи как собака. Попыталась освободиться, но не никак не удавалось расстегнуть ошейник. Послышались приближающиеся шаги. Затем распахнулась дверь. Свету дарил по глазам и ослепил. Глаза быстро привыкли к свету и Ладислава смогла различить Игоря, сидящего на ковре, заваленном подушками.

Олег вывел ее на поводке. Попытку встать остановил резким рывком.

— Запомни. Теперь ты рабыня, вещь. У тебя нет ни прошлого не будущего. Есть только настоящее и это я. Ты будешь выполнять все мои указания. Для меня нет слова «Нет». Ты можешь говорить только «Да, господин» и «Как скажешь, господин». Если становится совсем не в моготу, можешь сказать «Позвольте сделать вам приятное по-другому, господин». Ясно?

— Да.

— Да, господин! — жалящий удар тонкого короткого хлыста с кожаным язычком

обжог спину, заставляя выгнуться.

— Да, господин!

— Когда ты ничем не занята, то можешь сидеть так: на коленях, руки за спиной. Ясно?

— Да, господин.

— Хорошее приобретение, Олег. Не худая и не толстуха. Будет прислуживать?

— Да, хочу посмотреть на нее в деле. — Олег отсоединил от ошейника Ладиславы, оставив ее стоять на четвереньках и присоединился к брату. — Ты будешь собакой. Ласковой, очень ласковой. Ко мне!

Девушка послушно пошла на четвереньках к Игорю. Было все странно, неожиданно и неприятно. Унижаться боярыне до собачьего состояния еще не приходилось. Но она решила идти до конца.

Игорь взял виноградину и протянул на раскрытой ладони.

— Ешь, давай. Хороша, сучье племя. — и со звоном шлепнул по заднице.

Кожу обожгло, оставив на ней отпечаток ладони. Ладислава послушно взяла губами виноградину с ладони. Игорь ухватил ее за лицо и с силой сжал, заставляя оголить зубы и раскрыть рот. Просунул в рот два пальца, потрогал язык, провел по нему до корня, едва не вызвав приступ рвоты.

— Хороший ротик. Олег, что ты хочешь за нее? Давай я тебе пару куриц дам.

Такой оценки Ладислава явно не ожидала, чтобы ее оцени в пару куриц, это явный перебор. Она чуть было не возмутилась, но вовремя сдержалась.

— Нет. Я пока ее не продам. Хочу еще ее попользовать. Хочешь ее? — Олег посмотрел на брата.

— Пожалуй, да.

— Бери, как хочешь.

Ладислава посмотрела на встающего и спускающего штаны Игоря.

— Эй, ползи сюда и вылижи мне ноги. — Олег развалился на подушках и протянул ноги.

— Да, господин. — Ладислава приблизилась на четвереньках и нехотя, подавляя брезгливость, стала медленно вылизывать пальцы ног.

Игорь подошел сзади, пристроился и быстро вошел в нее. Никакого удовольствия от такого сочетания Ладислава не получила. Было что-то неправильно, никак не сочетающееся.

— Все, встань. — Олег вскочил. — У меня есть еще один подарочек. — и вышел.

— Вот, смотри, кого я привел тебе. Женишок твой, Елисей.

Елисей увидев Ладиславу, бухнулся на колени и пополз к ней. Бормоча неразборчиво, что он ее раб, что все может с ним сделать. Понять было его сложно. Он явно был не в себе.

Желудок у Ладиславы взбунтовался, содержимое поднялось вверх готовое выплеснуться, в глазах все потемнело.

Ладислава очнулась в избе Олега, облокотившись на стол и держа в руке кожаный ошейник. Никаких ковров и подушек, никакого Елисея, все исчезло, словно и не было. А может и в правду не было. Она облегченно вздохнула. Было видно, что далось ей все непросто.

— Это морок. — пояснил Игорь. — Теперь ты знаешь, что быть рабыней не твой удел. Твоя участь — необъезженная кобылица, которая мечтает принять своего седока. Присядь.

Он усадил девушку на скамью рядом с Олегом, сел рядом, с другой стороны. Подал ей кружку с отваром. В голове сразу прояснилось, посвежело. Тепло разлилось по телу, проникая в каждый уголок.

— Ты не рабыня, — продолжал Игорь, — и никогда ей не будешь. Но ты и не госпожа. Не твое это, командовать во время утех плотских.

Было приятно, тепло и спокойно с ними. Ладислава, обняла Игоря, прижалась щекой к его груди. Ровный четкий звук его сердца придавал уверенности. Она потянулась и поцеловала его в шею, затем их губы встретились. Но этого было мало, она развернулась и так же протянулась к Олегу и тот ответил на ее поцелуй. Тепло в ее груди медленно превращалось в жар. Страсть разгоралась с каждой минутой, она не могла оторваться ни от одно, ни от другого. Видимо любовные игры втроем стали традицией.

Олег с Игорем уже скинули рубахи, Ладислава развязала завязки их штанов. Олег огладил упругие бедра, его возбужденная плоть без труда проникла в горячее тело девушки. Игорь удовлетворенно сопел в ответ на работу боярыни руками и языком. Не доводя до конца, они поменялись. Игорь, держа ее ногу на своем плече, энергично двигался, заставляя стонать и протяжно мычать. В тоже время, Олег не давал языку девушки бездействовать. Соскользнув на пол Ладислава руками и ртом помогла обоим мужчинам кончить. Сначала один, а затем и другой выплеснули струи спермы ей на лицо.

Через час, все собрались в светлице за трапезой. Однако былую безмятежность нарушало неуловимое напряжение. Слово традиционно взял Гордей.

— Нас здесь семеро, все мы разные, но равные. Нет среди нас старших и младших в делах и в службе. Не простые мы, не простые. — он задумался. — Не будет среди прочих никаких обид, коли ты одного из нас выберешь. Может и кого другого.

Гордей глянул в сторону входной двери и проеме появился Елисей. В нарядном расшитом золотом кафтане, собольей шапке, да красных сапогах. Его неожиданное появление застало Ладиславу врасплох.

— Ладислава, звезда моя! Мое сердце искало тебя и нашло! Звезды соткали мне шелковую дорогу к тебе, а цветы устилали мне путь! — Елисей вытянул вперед руку, словно что-то хотел передать. — Будь же со мной, месяц мой ясный! Будь моей госпожой и богиней!

Ладислава почувствовала, как внутри все сжалось и рвотные спазмы готовы вырваться наружу. Однако пересилив себя она проговорила.

— Любы вы все мне, нет среди вас никого лучше или хуже. Не могу я выбрать никого, но могу выбрать вас всех. Позвольте мне жить с вами, чем смогу помогать да пособлять. Позвольте разделить с вами хлеб и кров. — она склонилась в глубоком поклоне.

Братья переглянулись между собой и каждый кивнул. Опять встал Гордей.

— Так тому и быть. Наш дом теперь и твоим станет.

— Только просьба у меня будет. Петуха это разодетого прогоните взашей, чтобы духу его поганого рядом не было!

Братья дружно рассмеялись и выгнали прочь Елисея.

Так и жили они, долго и счастливо.