Все совпадения случайны.

Привет, дорогой читатель. Фраза «основано на реальных событиях» будет тут немного не к месту, и, тем не менее, в основе имеется кое-что из действительно произошедшего, благо не со мной. Однако писать я буду, как всегда, от первого лица. Так у меня лучше получается. Подробности я узнала буквально из вторых рук.

Господа ФСБэшники, проходим мимо. Искать аналогии с реальными лицами не стоит. Ни одно из имен не совпадет, да и случай этот был не в России, а в одной из соседних республик.

И еще — боюсь, что «тему сисек» я тут приоткрою недостаточно для любителей жанра. Тут важнее история и подача. Недавно меня покритиковали (к сожалению, совершенно справедливо), что у меня наметилась шаблонность в творчестве. Пусть этот рассказик будет небольшим экспериментом, попыткой предложить читателю что-то еще, кроме возбуждения. Поэтому расслабьтесь, устройтесь поудобнее, и позвольте мне занять минут 20—30 вашего времени.

Приключилась сия оказия не так уж давно, и воспоминания все еще жгут меня «огнем обиды и унижения».

На курсе я считалась одной из самых симпатичных девчонок (надеюсь, заслуженно), и меня частенько припахивал ректорат на встречи всяких там делегаций в качестве «лица университета». Мне приходилось подавать хлеб-соль каким-то чумазым экзотическим иностранцам в дурацкой псевдонациональной одежде, хорошо хоть без кокошника, обслуживать приемы (подай, принеси, унеси), мотаться за добавкой загулявшим деятелям от науки, когда языки развязываются, а руки распускаются. Меня это не особо напрягало: плюсов в карму я от этого собирала больше, чем минусов. Тут тебе и зачеты автоматом, и бесплатные абонементы в бассейн, и возможность хорошенько посолить лекции под прикрытием. До приставаний со стороны этих самых деятелей не доходило, максимум — липкие косые взгляды и неуклюжие попытки шлепнуть меня по мягкой части, если уж совсем Новый Год.

Однако накануне меня вызвал к себе не кто-нибудь, а сам ректор. Обычно с поручениями меня доставал замкафедры, а тут прямо сам ясно-солнышко соизволил! За два года обучения он едва ли перекинулся со мной парой слов, хотя кончено постоянно видел меня на этих своих тусах. Идти мне никуда не хотелось: за день до этого мы справляли подружкин день рождения, и сегодня я была еще, мягко говоря, непрезентабельна. Но что делать? Поплелась.

Замкафедры был уже там и заметно волновался. Ректор сидел в своем кресле за огромным столом, на котором я могла бы отлично выспаться, и был мрачнее тучи.

— Здравствуйте, — я тихонько поздоровалась, переминаясь с ноги на ногу у входа в кабинет. Хоть я и была уверена, что нигде не накосячила, все же стало как-то тревожненько. Теперь я горько пожалела, что опаздывая сегодня на первую пару, не накрасилась и топик натянула без лифчика (тупо не нашла — ночевала со своим парнем у подруги, той самой именинницы). Надо было вообще засолить! Да и шлейф от меня наверняка сегодня шел не чарующий, хоть я обычно и не злоупотребляю.

— Вы Лена? Присядьте, — ректор, Виктор Алексеевич, слегка поморщившись, заценил мой перфоманс, но оставил это без комментариев. Опытный человек. Он указал на стул для посетителей напротив себя. Мой завкафедры остался нервно топтаться за моей спиной. Я опустилась на мягкий стул, чинно разгладив короткую юбку, крепко сжав коленки, стараясь дышать в сторону.

— Лена, вы нам обычно помогаете со всякими мероприятиями. Надеюсь, поможете и сейчас, — ректор был все так же мрачен, что, видимо, было его вариантом нервозности.

— Я слушаю, — подала голос я, всем своим видом изображая горячую готовность помочь родному универу.

— Вы знаете, что финал «Венка дружбы» будет проходить у нас в актовом зале? — Алексеевич побарабанил пальцами по столу, мотнув мясистым черепом в сторону актового зала (кстати, не в том направлении).

«Венок дружбы», или как называли его студенты, «Погребальный венок», был международной движухой с песнями, плясками, и прочей ерундой, проходившей в нашей области раз в год. Обычно на него съезжались представители бывших советских республик, поляки и французы. В этом году обещали подогнать немцев. Вне политики и все такое. Я уже тусила один раз на закрытии этого Венка, в прошлом году.

— Дааа? — неуверенно протянула я. Даже мне было понятно, какой головняк шлепнулся на голову ректору, и я испытала что-то вроде сочувствия. Хотя сейчас меня больше занимало, какую роль эти заговорщики готовят мне.

— Мы уже проводили мероприятия такого масштаба, — ректор горделиво тряхнул вторым подбородком, как-будто мне не пофиг, — и все бы ничего... Но ожидается, что прибудет сам губернатор! А с ним, возможно, кое-кто из Москвы.

И он многозначительно выпучил белесые глаза в красных прожилках.

Мне хотелось в туалет, и я немного помялась, сменив позу.

— Да-да... Мы тоже нервничаем! — Алексеевич понимающе покивал лысеющей головой. За моей спиной, судя по звукам, завкафедры изобразил согласие. Он, наконец, перестал маячить за границей моего переферийного зрения, и материализовался рядом, присев на второй стул. Чутко тронув меня за руку и заглянув мне в глаза, он изрек:

— Лена, ты справишься!

В туалет хотелось все сильнее, и я действительно надеялась, что справлюсь. Я открыла было рот, чтобы уверить этих истеричек, что все будет тип-топ, мол, не в первой, но они были на своей волне:

— Нам с администрации скинули программу, — Алексеевич с неодобрением разглядывал факсовый свиток. Петрович (завкафедры) с готовностью покачал головой, — в общем, тут... так, это все тебя не касается...

Он бегал глазами по строчкам.

— А, вот, — наконец, вычитав что-то нужное, он ухватил лист пухлыми пальцами и начал его разрывать. — Тут про тебя.

Я, забыв про туалет, округлив глаза, смотрела на это ноу-хау в обработке информации. Когда у него в руках осталась помятая полоска бумаги, он протянул ее в мою сторону, остальное заботливо скомкав у себя на столе. Петрович, сидевший ближе, подорвался за бумажкой, и передал ее мне.

Я опустила глаза на листок, пытаясь осмыслить написанное, при этом чувствуя, что взгляды мужичков бегают по моим ногам без чулок. Это мешало сосредоточиться. Тупо поводив глазами по растянутым факсовым строчкам, я, наконец, разобрала, что речь идет о сопровождении «Лица № 1» (походу, губернатора) во время массовки. По программе получалось, что я должна была постоянно тусить рядом с этим самым «Лицом № 1», а во время финальной песни концерта, которую должен был исполнять областной хор мальчиков-зайчиков под выход гостей фестиваля на сцену, станцевать со своим подопечным в окружении таких же танцующих счастливых физиономий (я не сомневалась, что это в основном будет его охрана). Когда до меня дошел смысл написанного, я немного поежилась, представив себя вальсирующей с этим крокозябром (видала его по ящику) в свете софитов под телекамерами. В принципе, ничего страшного. Главное, что от меня не требовалось никаких публичных выступлений. Длинные слова меня только расстраивают. А поулыбаться и подвигать попой, пусть и в такой компании, большого ума не надо.

Я пожала плечами:

— Справлюсь.

Ректор со звуком сдувающегося шарика выдохнул и даже как-то обмяк в своем кресле от облегчения. Ух ты! Неужто у меня была возможность отказаться? Круто, демократия, прям!

— Вот и хорошо. Главное — ты должна понимать уровень ответственности, — Алексеевич многозначительно потер нос. Теперь он был не так мрачен, скорее — деловит.

— Михаил Петрович тебе даст телефон ответственного за организацию. Обязательно созвонись и уточни подробности. Все, что тебя касается. Мало ли, что... — ректор снова уткнулся в смятые бумажки на столе, — мне вот тут, например, непонятно... С какого момента ты должна быть рядом с ним. С прихода или только на сцене...

Он, скосив глаза от усердия, поколупал листок ногтем, словно от этого написанное могло стать понятнее:

— Понаписывают...

Петрович счел, что со мной все, и момент подходящий, чтобы откланяться:

— Мы во всем разберемся, Виктор Алексеевич, — он поднялся и потянул меня за рукав, — вечером я доложу.

Я с готовностью поднялась, мысленно прикидывая кратчайший маршрут до туалета.

— И тут еще такое... — Алексеевич как-то странно осмотрел мою фигуру, — губернатор — человек не простой... И довольно эксцентричный. Лен, ты это...

Мне показалось даже, что в его взгляде промелькнуло сочувствие. Но тут вмешался Петрович:

— Лена у нас девушка опытная, Виктор Алексеевич, — он снова подергал меня за рукав, торопясь выставить из кабинета, словно опасаясь, что все может сорваться, — она со ВСЕМ справится.

Он сделал ударение на этом слове, косо взглянув на своего шефа. Я может и не Ейнштейн, но девочка не глупая, и мне этот финальный акт не понравился. Выходя из кабинета, сопровождаемая тыкающимися в поясницу пальцами профессора, я открыла было рот, чтобы позадавать ему пару неудобных вопросов, но вовремя вспомнила, что у моего организма сейчас есть более неотложные дела. Ладно, это подождет.

Петрович без зазрения совести караулил меня возле женского туалета, пока я не сделала свои дела, так и не вняв моим увещеваниям, что я потом и сама могу к нему зайти. Едва я оттуда вышла, как он потащил меня к себе на кафедру, где долго и сумбурно рылся в своих записях, пока не нашел телефон организатора. Пока его узловатые пальцы ковырялись в бумажках, я вспомнила, что хотела его о чем-то спросить:

— Михаил Петрович, а что там ректор хотел мне еще рассказать про губернатора? — я проницательно уставилась на его лысину, так как голову он поднять не соизволил, продолжая перетряхивать ворох документов на столе.

— А? Что?... А вот, он! — он протянул мне бумажку, — когда созвонишься, обязательно меня набери.

Сделав вид, что свою миссию он выполнил, Петрович поднялся из-за стола и повернулся к кофе-машине на полке. Лысина в поле моего зрения сменилась тощей задницей в потертых до лоска брюках. Меня такая перемена не устроила:

— Михаил Петрович, а что там ректор хотел мне еще рассказать про губернатора? — мне показалось, что если вопрос дважды прозвучит одинаково, то отвертеться от него будет труднее.

После посещения местного туалета, по телу моему разлилось приятное расслабление, старое кресло под попой было мягким, и я готова была провести тут столько времени, сколько потребуется, чтобы узнать то, что хочу.

Петрович, оставив попытки отделить пластиковый стаканчик от пачки собратьев, раздраженно повернулся ко мне:

— Да, ничего такого! Ну, да — губернатор — человек сложный. Власть портит людей и все такое. Ты все это и сама знаешь, так чего спрашивать!

— Мне показалось, что Алексеевич хотел мне что-то более конкретное сказать, — я задумчиво накрутила локон на карандаш со стола завкафедрой, с удовольствием наблюдая, как краснеет от злости лицо Петровича.

— Тебе показалось! Тут нечего больше рассказывать. Ну да, он — мужчина. Ты — эээ... — я вопросительно подняла бровь, — жж... девушка...

От неловкости его просто корежило:

— Возможно, он будет... проявлять к тебе какое-то внимание. Не мне тебе рассказывать, как действовать в таких ситуациях!

— Это да, — про себя пробормотала я. Насколько я знала, Петрович был убежденный холостяк и женщин боялся как огня.

В принципе, я так и думала. Просто мне нужно было услышать подтверждение своим догадкам. Я поднялась с кресла, отдернув юбку.

— Эээ... Так ты это... Все в силе? — Петрович, в ожидании моего приговора, застыл в дурацкой позе с пачкой пластиковых стаканчиков в руках.

— Конечно, — я пожала плечами и гордо удалилась, услышав за спиной знакомый звук спускаемого шарика. Меня совершенно не пугала перспектива «проявления внимания» со стороны такого человека, как губернатор. Чего греха таить — мне даже польстило, что именно меня выбрали для этого «маленького, но ответственного поручения». Я не очень отчетливо представляла себе, во что все это может вылиться, но в воображении все было круто и роскошно. Со своим парнем, я решила на всякий случай не делиться этими подробностями предстоящей мне миссии.

Ничего такого я не ожидала от этого знакомства. Но, согласитесь, круто узнать, что ты будешь танцевать с губернатором. Неясные образы предстоящего успеха замаячили в моем неокрепшем студенческом сознании. Девчонки с группы начинали задирать нос, если цепляли парня с нормальной машиной, а тут такое! Неужели эти два старпера всерьез боялись, что я откажусь?! Чего мне бояться? Ну, не будет же он меня хватать за задницу на глазах у телекамер и нескольких сотен человек! Да, если и прихватит — не беда. Я к этому делу привычная.

В общем, особых опасений предстоящее поручение у меня не вызвало. К тому же, из кабинета завкафедрой я прямиком отправилась домой — типа «созваниваться с организатором». По моим прикидкам, с такой отмазой ближайшее время в универе можно было вообще не появляться. Готовлюсь я, к танцам, понимаешь, и все тут!

Виталику, своему парню, в общих чертах я все-таки рассказала обо всех этих делах. Ему было пофиг. С организатором — бойкой девчонкой моих лет — я созвонилась и все уточнила. Ну, как «все»?... Кроме того, что было написано в программке, она и сама ничего мне сказать не смогла. Организация на высшем уровне. Я честно доложила эту ценную информацию начальству. Петрович рассеянно пожевал над этим губу и махнул рукой. С тех пор, как я дала свое согласие на жертвенный танец с казановой-губернатором, они с ректором потеряли ко мне интерес и углубились в подготовку к собственным сольным партиям.

В день «икс» я надела красивое белое платье с вырезом на груди, чуть выше колен (в смысле, не вырез чуть выше колен, а оно само... ну, вы поняли). Смотрелось достаточно элегантно и целомудренно, при этом подчеркивало фигурку. Немного повозилась с лифчиками. Все, что у меня были под это платье, соблазнительно торчали из выреза своими кружевами. На дискотеках смотрелось отлично, но тут немного не в тему. В итоге, решила не одевать совсем — ткань на платье достаточно плотная и торчащими сосками я никого шокировать не должна. Белые туфли на каблучке в тон платью, одолжила у одной подруги, аналогичную сумочку — у другой. Вот, в принципе, и вся подготовка. Макияж самодельный, в конце концов — не свадьба ж!

Организаторша уже с утра истеричным голоском потребовала, чтобы я прибыла на «шоу» за час до начала. И теперь, я, сидя в дальнем ряду в актовом зале, в компании невыразимой скуки, наблюдала, как готовят сцену и совершенно неоправданно мяла платье. Ну, не ждать же мне стоя. Буквально за несколько минут до начала, когда зал уже заполнился стадом согнанных сюда студентов и преподавателей, меня, наконец, посвятили в нюансы. Оказалось, что в самом начале, на входе в зал, я, от лица универа, вручаю символический венок дружбы губернатору, который в конце концерта должен будет подняться с ним на сцену, и, пробубнеть про мир-дружбу-жвачку. Где-то между началом и концом планировался тот самый танец, но когда именно, я так и не въехала. Ладно! Разберемся по ситуации.

Губернатор, Кораблев Михаил Евгеньевич, прибыл с вежливым опозданием в четверть часа в сопровождении свиты разнокалиберных чиновников от администрации города и универа. Среди напряженных лиц маячило и ректоровское, красное, с напряженной застывшей улыбкой. Губернатора окружала аура власти. Мясистое лицо с колючими глазками под седой шевелюрой пыталось справиться с несвойственной ему функцией — улыбаться. Лет ему было где-то под шестьдесят. От своего изображения по зомбоящику он ничем не отличался.

Я, хоть и относилась ко всему происходящему с изрядной долей пофигизма, немного струхнула, кода меня с венком вытолкнули на дорожку перед ним. Стараясь мило улыбаться и едва различимо в окружающем гуле бубня заученную фразу приветствия, я протянула ему венок, предусмотрительно повернувшись к камерам боком и придерживая венок, пока фотоаппараты вдоволь не нащелкаются. Все как учили.

Михаил Евгеньевич взялся за венок с другой стороны, растянув губы в улыбке, тоже выдерживая паузу. Лишь после этого, он глянул на меня. К моему удивлению, по его физиономии расползлась довольная, теперь уже искренняя, улыбка и он даже немного покраснел. Но все это случилось не раньше, чем его глазки поднялись от моих ног к лицу. Боже! Я смутила губернатора! Я ожидала какой угодно реакции от этого олицетворения бюрократии на смазливую девчонку, роль которой была чуть меньше, чем никакая. Однако, он отреагировал совсем как человек! Я бы даже сказала — как мужчина! Сама донельзя смущенная своим открытием, я посторонилась, пропуская губернатора в проход (в смысле, между креслами актового зала). Теперь я должна была ждать следующего сигнала от организаторши, которая крутилась тут под ногами. Однако Михаил Евгеньевич бросил едва заметный взгляд на какого-то амбала из своей свиты, и тот, подхватив меня под локоток, повлек меня по пятам идущего передо мной губернатора. Народ перед нами рассеивался, словно отталкиваемый невидимым силовым полем. Я заняла место по правую руку от губернатора в центре второго ряда (первый оставался пустым), чувствуя, что краснею под вспышками фотокамер. Губернатор, чтобы пропустить меня на соседнее кресло, втянул живот, и я, сконфуженно улыбаясь, протиснулась туда, от растерянности повернувшись к нему попой. Наверняка, через день-другой, вся группа будет ржать над этими фотками в местной газетке, глумливо допытываясь «какой у него?».

Мне на помощь пришел погасший в зале свет. На освещенную сцену стали выползать замученные русским гостеприимством иностранные коллективы, пытаясь попадать в такт музыке, двигаясь в своих национальных костюмах и распевая свои национальные песни. Этот ад длился почти час. В грохоте музыки губернатор пару раз поворачивался ко мне и что-то говорил. Я, безуспешно пытаясь читать по губам, согласно кивала и светила улыбкой, надеясь, что не выгляжу полной дурой. Но переспрашивать губернатора мне почему-то казалось уголовно-наказуемым деянием. После моих согласных кивков Миша (мне ведь уже можно так его называть? все-таки столько пережили вместе) давал какие-то короткие приказы все тому же амбалу, который в отличие от меня, все слышал и понимал. После этого он куда-то пропадал и через какое-то время снова появлялся.

Я совсем пропустила момент, когда губернатор поднялся и под аплодисменты начал пробираться на сцену. Видимо, ведущие (парень с девушкой с местного телеканала) его позвали, пока я стеклянно улыбалась в камеры. Кто-то сзади меня довольно чувствительно пихнул, и я поняла, что мой выход, и стала пробираться меж кресел в след за коренастой фигурой Евгеньевича. Мы вместе поднялись на сцену. Я стояла слева от губернатора в третьей позиции, пока он тупенько и немногословно (тот еще оратор) в микрофон благодарил делегации за приезд, выражал надежду, что весь этот бесполезный движняк пойдет на пользу нашим странам (каким, интересно, образом?), и жаждал увидеть их на следующий год. Как всегда, в такие моменты, меня сковала паника, что слово предоставят и мне, но обошлось. Вместо этого объявили белый танец, выпустив откуда-то белых голубей, которые начали биться о декорации, теряя перья, и гадить на головы иностранцев. БЕЛЫЙ танец! Видишь ли, белый — цвет мира! Блин, я была готова убить этих организаторов! Меня никто не предупреждал! К счастью, я довольно быстро сообразила, что от меня требуется, когда ко мне выжидательно повернулся Михаил Евгеньевич. Присев в неуклюжем реверансе, я пригласила его на танец, и мы затоптались по сцене. Грациозно, как медведь с русалкой. Голуби, с грехом пополам, вернулись к тому, кто их выпустил, а вокруг нас в импровизированном танце мира, закружились смешавшиеся между собой иностранные танцевальные коллективы, подозрительно посматривая друг на друга. Все это сопровождалось овациями хмурых студентов. По замыслу организаторов, все это должно было выглядеть неформальным и непринужденным финальным актом концерта, а ля «все люди браться, все должны помогать друг другу». Сверху под ноги танцующим посыпались разноцветные надутые шарики, дополняя перфоманс. Спотыкаясь и вздрагивая от хлопков лопающихся под ногами шаров, и матерясь на русском, иностранные гости терпеливо дожидались конца этой вакханалии.

Я, глядя по сторонам, чувствовала, что на меня смотрит мой партнер. Его красная физиономия так и притягивала мой взгляд. Мы встретились взглядом и «между нами проскочила искра». В том, плане, что он больно наступил мне на ногу, так, что из глаз чуть не посыпались искры. Я, закусив губу, улыбнулась. Он, видимо извиняясь, что-то пробурчал, покраснев еще пуще. Он все так же смотрел на меня. Так смотрит на тебя мальчик, которому ты очень нравишься, и он пытается набраться смелости пригласить тебя на свидание. Я все еще была в шоке от подобных проявлений человечности от этого дяди.

Первые признаки беспокойства я стала проявлять именно в этот момент. Мне вдруг подумалось, что меня может ожидать какое-то продолжение вечера и после окончания официальной части. А мне оно нафиг ненужно! И что, интересно знать, спрашивал меня этот товарищ во время концерта?! И куда, интересно знать, бегал после этого его охранник?! В общем, я умнела на глазах. Надо будет улучить момент после этого танца, и улизнуть по-тихому в суматохе.

Никакая мука не может длиться вечно. Закончился и этот корявый танец, полный смущения и неловкости. По залу пронесся дружный стон облегчения, и лица окружающих немного посветлели.

В сопровождении своего кавалера я покинула сцену, где в заключительной речи еще разорялись ведущие, и спустилась в зал. Однако, вместо того, чтобы направиться к местам, где мы раньше сидели, мы туда не направились. Все тот же амбал перекрыл собой проход между креслами, и словно регулировщик на перекрестке, пустил меня по боковому проходу в сторону выхода из зала. В недоумении обернувшись, я увидела, что мой румяный пожилой поклонник топает за мной по пятам. Он ободряюще покивал первым рядам, где еще сидел ректор и свита, и, извиняясь, показал на часы. Вот так гуськом, я, он, и амбал, мы вышли из зала.

В тишине холла я громко, с мультяшным звуком, сглотнула ком в горле и с дежурной улыбкой, ожидая своей участи, повернулась к губернатору, хлопая на него ресницами.

— Лена, я тебя попрошу с нами прокататься на еще один прием. Познакомишься с интересными людьми... — Михаил Евгеньевич мило, по его мнению, улыбнулся, тронув меня под локоть. Надо же! Запомнил, как меня зовут (или узнал?). Впрочем, судя по тому, что мы продолжали двигаться к выходу из здания, мое согласие предполагалось. Мне на секунду пришло в голову, а что, если я откажусь? Что, если прямо сейчас сяду на пол и начну реветь во все горло и звать на помощь? Поможет?

В холле было всего несколько человек, которых при виде губернатора охватил временный паралич. Вся массовка была еще в зале, прочно удерживаемая на местах ведущими.

Я все еще гоняла мысли о своем героическом сопротивлении, когда мы вышли на ступеньки, где губернатора ждало еще несколько мужчин. Все серьезные и молчаливые. При виде растерянной девушки они не выразили ни капли удивления.

Одному из них Евгеньевич на ходу бросил:

— Поработай здесь... Срочные дела, извинишься. Зама сюда быстро, вместо меня будет.

Тот кивнул и исчез.

При виде машины все мои стремные мыслишки улетучились. Роскошный длиннозадый лимузин, черного цвета. Открытую дверь придерживал еще один человек в черном. Первой в дверном проеме исчезла объемная задница губернатора, но зато потом меня заботливо усадили внутрь и мягко прикрыли дверь, которая с тихим жужжанием всосалась и щелкнула. Я с восторгом ощутила себя эдакой первой леди. Кстати, интересно, а куда он девал свою первую леди? И не боится же камер, огласки! Хотя, о чем я...

Я уважительно оглядывала интерьер машины, мини-бар и DVD. В последний раз я была в чем-то похожем на свадьбе у подружки. Правда, там все было аляписто-праздично, а здесь деловито и дорого. Сиденья были друг против друга, и губернатор уселся против меня. Я автоматически свела колени вместе, хотя с такой глубокой посадкой в кресле, это мало чем помогло.

— Очень насыщенная программа у меня сегодня, — пояснил мое похищение Евгеньевич, — думаю твой ректор не обидится.

Теперь, когда мы оказались почти наедине (водитель не в счет) он расслабился и лицо его, не растягиваемое напряженной улыбкой, приобрело более привычную форму. В каждой складке и морщине читалась властность, вседозволенность и безумие. Он, уже не стесняясь, довольно осматривал меня, словно манекен. Я поежилась.

Поняв, что разговаривать мне все-таки придется, я подала голос:

— А куда мы направляемся?... Просто меня еще ждут в универе, у меня там еще... дело, — неубедительно добавила я. Во мне боролись два демона: один плясал на плече от восторга, какая мне улыбнулась удача, как все круто и т. п., другой настойчиво шептал в ухо «капец, ты дура. Куда ты лезешь?!» Хотя этот второй, вроде, и не демон вовсе (не сильна я в теологии).

Но первый побеждал.

— На встречу, Лен. На встречу. У меня юбилей пару недель назад был. Вот, до сих пор людей нужных собираю. На сегодня у меня остались местные.

Я глубокомысленно кивнула, ломая голову, кто такие «местные». Голос у губернатора был довольно высоким и резким. Мелькнула мысль, что как мужчина он мне все-таки не симпатичен, и дело тут не в возрасте. Здесь лимузины и власть ему не помогут.

Я старалась держаться свободно и естественно, что мне не очень удавалось в обществе такого товарища. В голове был полный сумбур. Ощущение, что меня реально похитили, поминутно сменялось кайфом от мысли, как я высоко взлетела. Можете смеяться, но по своей наивности я все еще считала, что все обойдется, и я просто потусуюсь с местными шишками. Ну, не сталкивалась я еще с принуждением, или, еще хуже, с насилием. В моем представлении все это было из мира шпаны и подростков, а тут же все так... шикарно.

Евгеньевич порасспрашивал меня о семье, об учебе, спросил даже, нет ли у меня парня. Я, кокетливо улыбнувшись, сообщила, что есть, надеясь, что мне это поможет. На эту новость он никак не отреагировал. В целом вел он себя спокойно и уверенно. Своим женским чутьем я по-женски чуяла, что нравлюсь ему, и вот это меня сильно беспокоило.

За тонированным окном городские постройки постепенно сменились елками и палками — мы выехали на трассу. Мне стало и вовсе страшновато. Словно прочитав мои мысли, Евгеньевич подал голос:

— Не переживай, мы недолго. У меня сегодня в городе еще у самого дела. Покажемся, побудем немного и назад. Вернем тебя, куда скажешь.

Я немного успокоилась, но лишь немного. Дело в том, что ему периодически звонили по мобильному и то, как он отвечал, заставляло меня нервничать. Нет, он не орал и жутких приказов не отдавал. Но говорил все-же слишком эмоционально, с матами, словно забывая о моем присутствии и каждым своим словом будто вколачивал гвозди в крышку чьего-то гроба. Выражения, типа «гони его нахер» и «чтоб завтра я ничего о нем не слышал» даже моему неопытному умишке говорили, что вот так, по телефону ломаются чьи-то судьбы. И наверняка, там речь шла о людях поважнее меня. Что ж тогда ждет меня?...

Я начала дрожать, несмотря на комфортную температуру в салоне. Евгеньевич, отложив наконец, телефон, потянулся к минибару и плеснув мне из открытой бутылки какой-то янтарной бурды протянул мне бокал, благожелательно щурясь. Я с трудом удержалась от истеричного смешка, вспомнив знаменитую фразу «отведай ты из моего кубка». Но, видимо, все же улыбнулась, потому что губернатор улыбнулся в ответ, наливая и себе. Мы чокнулись.

— За тебя, Лена, — он пригубил. Я отхлебнула.

— Кстати, чем ты думаешь после учебы заниматься?

— Особо не задумывалась еще, — я порадовалась возможности задействовать голос, так я чувствовала себя уверенней.

— Ну, так подумай. Посодействуем, — Евгеньевич серьезно на меня посмотрел.

Я воодушевилась, забыв на время о своих тревогах. Представилось, как я в деловом костюме и на симпатичной машинке еду на работу в городскую администрацию. Ради такого стоило поддержать компанию! Я благодарно улыбнулась:

— Спасибо.

— А нам еще долго ехать? — я, изображая светское любопытство, постаралась, чтобы вопрос не звучал как «ты куда меня завез, старый?!».

Словно в ответ, машина начала плавно снижать скорость.

— Приехали уже.

Я с интересом подалась к окну, стараясь не замечать, как к моему оголившемуся бедру тут же приклеились два глаза. К трассе примыкала хорошо асфальтированная ровная дорожка, на нее мы и свернули. Сказав «приехали» Евгеньевич, явно поторопился: по этой дорожке мы пилили с хорошей скоростью еще добрых минут пять. Хотя, может быть, все это его владения?

По дорожке мы заползли в открытые кованные ворота на территорию двухэтажного особнячка, вокруг которого явно упражнялись в мастерстве лучшие ландшафтные дизайнеры области. Альпийские горки, дорожки из мелкой речной гальки, мохнатые декоративные елки и много чего еще. А как апофеоз — небольшой фонтан у входа. Очень красиво. Я, затаив дыхание, разглядывала крутые иномарки на стоянке. «Местные», видимо, были уже в сборе. А вот и они: у ступенек огромного крыльца, стояла толпа расфуфыренного народа с бокалами в руках, ожидая появления хозяина. Мы подъехали почти вплотную.

— Подожди, — снисходительно бросил мне Евгеньевич, видя, что я потянулась к дверной ручке. Блин! Я слегка порозовела, когда к двери подошел специальный открывальщик дверей и специально для меня открыл дверь. Чуть не выпрыгнула сама, как последняя деревенщина!

Грациозно выставляя ножку из машины, я пообещала себе, что это первый и последний прокол на сегодня, и больше в грязь лицом я не ударю. С удовлетворением отметила, что я тут не одна волнуюсь. Перекошенные от напряжения улыбки встречающих хорошо бы смотрелись на картине какого-нибудь Сальвадора Дали. Евгеньевич даже что-то пошутил по этому поводу, вызвав нервные и подобострастные смешки. Меня представили, я вытерпела оценивающие взгляды, и толпа всосалась в огромный холл.

Для меня все тут было в новинку. На чем не задержи взгляд — все очень дорого и искусно. Пока я хлопала ресницами вокруг, меня обтекали непонятные разговоры приближенных к телу, которые сопровождали нас с губернатором. Он вел меня под локоть, не так как ведут обычно даму. Скорее как направляют ребенка. Иногда его пальцы ложились на поясницу. Преувеличенно вежливыми голосами в уши моему провожатому заливалась лесть, перемешанная со сдержанными просьбами уделить минут 10 «как-нибудь на неделе». Евгеньевич монотонно бурчал что-то в ответ, не забывая представлять меня подходящим как «мисс Университет». Я молча улыбалась, приняв выдуманный титул как должное. Моему появлению в обществе губернатора никто из приближенных особ не удивлялся. Походу, новые смазливые мордашки на таких тусах — не редкость.

Слушая, какие посты занимают подходящие господа и дамы, я воспаряла все выше. Сейчас, наученная горьким опытом, я понимаю, зачем мне уделялось такое внимание и все так красиво обставлялось. Просто, чтобы когда до этого дойдет, у меня и в мыслях не было сказать «нет». Чтобы я делала то, что от меня потребуется с искоркой и фантазией, исполненная благодарности. Вот так легко и непринужденно. И никакого насилия. Тогда же мне казалось, что я вытащила счастливый билет и теперь все пойдет как в сказке.

Фуршет не шел ни в какое сравнение с жалкими посиделками у ректора, на которых мне доводилось тусить. Большинство блюд и напитков мне были просто не знакомы. С непривычки после пары каких-то синих коктейлей, у меня закружилась голова, а в теле образовалась приятная легкость.

Толпа вокруг губернатора постепенно рассеивалась, общество разбивалось на небольшие группки. Откуда-то доносилась негромкая и ненавязчивая музыка. Все это было так непохоже на привычное мне застолье в классическом исполнении. Понабирались этой буржуйщины!

Мне почему-то хотелось подвигаться, потанцевать, чтоли... Всему виной наверняка были напитки, которые мне подносили с завидным постоянством. Рука губернатора, все чаще сползала с талии чуть ниже, или наоборот, проходила по открытой вырезом спине, заставляя мурашек суетливо бегать по моей коже. Отвращения у меня это не вызывало. Скорее мне уже нравилось такое внимание... такого человека.

Я не то, чтобы расслабилась — скорее смирилась со своей ролью. Глядя, как сильные мира сего (городка и области) идут на поклон к этому человеку, постепенно ко мне пришло понимание, что от меня уже мало что зависит. Если он захочет, то все будет. А в том, что он захочет, сомнений у меня оставалось все меньше. Это чувствовалось в его взгляде, в его прикосновениях, в нетерпении, с которым он спешил обойти всех гостей, таская меня за собой как болонку. Выбор у меня, конечно был. Либо по-хорошему, либо по-плохому. Первый вариант мне нравился больше.

Мир, в котором остался мой парень, сейчас был так далеко...

Увлекаемая хозяином все дальше от гостей, скоро я оказалась в оранжерее. Здесь никого не было. Только красиво подсвеченные экзотические растения, благоухающие как в последний раз. Здесь рука губернатора в первый раз легла мне на ягодицу. Несмотря на то, что я вроде как была к этому готова, я вздрогнула:

— Михаил Евгеньевич?...

— Иди сюда, — глянув в мои невинно распахнутые глаза, губернатор повлек меня куда-то вглубь зарослей. Он задышал чаще, шея его сзади покраснела. Забавно, как работает инстинкт самосохранения. Как там говорят? «Если насилия не избежать, то надо расслабиться и получить удовольствие»? Сейчас, когда я уже четко представляла, что меня ждет, я ощутила... нетерпение. То головокружительное приключение, которое я переживала вот уже который час, перевернуло все представления о правильном и неправильном в моей голове. Совесть, затуманенная близостью пряников, о которых я раньше даже не мечтала, умыла руки и обещала зайти попозже. Необычайный вечер требовал необычайного финала, и, перебирая каблучками, увлекаемая за руку престарелым ловеласом в заросли чужеземных лопухов, я ощутила, что готова ко всему.

Решив, что затащил меня в самое романтическое место оранжереи, губернатор круто развернулся и, не давая мне опомниться, прижав меня к себе за талию, поцеловал в губы. Я вспыхнула как спичка. Противно не было. Я с готовностью отвечала на поцелуи старикана, и лишь много позже мне открылось, какие дозы и какого вещества влились в этот вечер в меня с напитками и сейчас бродили по венам, заставляя меня млеть как кошку.

Когда его рука нырнула в вырез моего платья спереди и сжала голую грудь, я лишь тихо охнула. Надо отметить, что Михаил Евгеньевич, был страстным и действовал как романтичный юноша, чем-то напомнив мне даже моего Виталика. Какой-то особой циничности, которой я боялась, в его действиях не было. Только жадность и нетерпение. Когда его рука стала задирать мне сзади платье, я, окончательно потеряв над собой контроль, сама положила ладошку ему на пах, несильно сжав. Там к моему удивлению было мягко, и губернатор тут же отбросил мою руку. Словно устыдившись, он отвернулся и снова, схватив меня за руку, куда-то потащил. Я на ходу, пыталась оправить короткое платье, чтобы не светить ягодицами. Мы прошли через стеклянную дверь на широкую лестницу и поднялись на второй этаж. Там стоял охранник, он с невозмутимым видом скользнул по мне глазами. Я, растрепанная, опустила глаза, готовая провалиться сквозь землю от смущения. Евгеньевич не обратил на него никакого внимания. Он толкнул вторую дверь и завел меня в большую комнату. Осмотревшись, я поняла, что это спальня. Огромная кровать, которую иначе как «траходром» назвать было сложно, располагалась под большим круглым зеркалом на потолке.

— Раздевайся, — не глядя на меня, губернатор, все еще красный как помидор (хоть бы с ним не случился удар), прошел в небольшую ванную, прикрыв за собой дверь.

Я осталась неловко стоять посреди опустевшей, холодной и чужой спальни. Нерешительно сделала несколько шагов к кровати. Что делать? Если он выйдет и увидит меня все еще одетой, он может разозлиться. А я не хотела видеть, как злиться губернатор. Скинула туфли с наслаждением пошевелив пальцами ног.

Дверь ванной открылась, когда я, стоя к ней спиной, стягивала платье. В одних чулках и трусиках я повернулась к человеку, которого раньше видела только по ящику. Теперь он был обмотан поперек торса полотенцем, и видимо, больше на нем ничего не было. Даже вид нескладного пузатого тела с седыми волосами на груди, не смог потушить бурлящие во мне гормоны. Прикрывая руками грудь, я скользнула на кровать, глядя на приближающегося мужчину глазами лани. В паху у него теперь топорщилось. Наверняка, в ванной у него припрятаны таблеточки для таких случаев.

Разведя мои руки в стороны, он лег сверху. Волоски на его груди щекотали мои соски. Я закрыла глаза и просто расслабилась. Если не видеть, то можно позволить возбуждению все сделать за тебя. Он и в правду классно целовался, а когда его губы сомкнулись на моем соске, я и вовсе застонала, даже не претворяясь. В нетерпении я теребила узел на его полотенце, и он, привстав на локте, позволил мне снять его. Не опуская взгляда, я нащупала напряженный фаллос. Он сел на постели, расставив ноги в стороны, и протянул мне презерватив. Руки у меня немного потрясывались, сама я раньше никогда его не одевала.

— Да что ж ты!... В первый раз, что ли? — однако, Евгеньевич не выглядел недовольным, забирая у меня влажное резиновое колечко, — вот так попробуй.

Я даже не сразу поняла, что от меня требуется, когда он поднес его к моему рту. Такого я не пробовала даже со своим парнем! Но сейчас был совершенно не тот случай, когда можно ломаться, изображая невинность. Я послушно открыла рот, и на язык мне лег презерватив. У него был какой-то вкус, я не разобралась. Закинув волосы на сторону, чтоб не путались, я скосила глаза на его детородный орган и опустилась на него ртом. Пришлось повозиться, пока я поняла, как губами надо раскатывать колечко по стволу. Пока я это делала, Евгеньевич стащил с меня трусики, и толстые пальцы легли сзади на мою промежность. Сразу подняться он мне не дал, придержав за голову, и мне пришлось немного поласкать его ствол в презервативе ртом. Голова кружилась, а внизу у меня все было мокро. Сознание как бы отделилось от тела: я понимала как гадко и неестественно то, что я делаю, но тело жило своей жизнью, с нетерпением ожидая соития.

Наконец, стащив меня с кровати, так, что я стала носочками на пол, а грудью осталась лежать на прохладных простынях, он вошел в меня сзади. Я тоненько пискнула и затряслась. Оргазм был какой-то неестественный. Было ощущение, что я кончаю, и в то же время не могу кончить. Это растянулось, казалось на несколько минут, в течение которых мужчина заталкивал в меня свой орган. Звонкие шлепки по ягодицам только усиливали этот эффект. Потом поза сменилась — я раскинувшись лежала на спине, а он, задрав одну мою ногу к потолку, придавливая меня своим объемным пузом, входил в меня сверху. Встречая взгляд своего отражения сверху, я стыдливо отворачивалась. Надолго моего пожилого любовника не хватило. Навалившись на меня всем своим весом, он закряхтел и задергался, изливая свое семя в презерватив. Я в изнеможении гладила его по спине, пока он не затих.

Он дышал просто страшно — с хрипами, как паровоз. Его член выскользнул из меня. Мне хотелось вылезти из-под него или хотя бы откатить его в сторону, но я боялась делать это, и ждала, когда он сам решит, что в состоянии слезть с меня.

Спустя еще пару минут, когда я уже начала задыхаться под этой тушей, он скатился с меня на бок, и, растянувшись на спине, прикрыл рукой глаза. Его сдувшийся боец в мокром плаще совсем скрылся в курчавых зарослях.

Мне было стыдно и неловко, как никогда. Что сказать? Что сделать? Что дальше? Инстинктивно понимая, что теперь моя рыночная стоимость в глазах этого дельца резко упала, я осторожно прильнула к его плечу, словно ища защиты.

Услышав голос своего любовника, я чуть не подпрыгнула. Словно продолжая начатую беседу, как ни в чем не бывало, Евгеньевич произнес в потолок:

— В банк тебя отдам работать... Потом доучишься, заочно. Хватит такой задницей студентов радовать.

Я поежилась. Тон был такой, что моего согласия как бы и не требовалось, поэтому я промолчала.

— Сойдет?! — он повысил голос, повернув ко мне лицо. Я согласно кивнула, растерянно хлопая ресницами.

— Тогда тут побудь. Пусть посмотрит. Потом тебя заберу...

Эту фразу я вообще не разобрала, и, привстав на локте, наблюдала как губернатор слез с кровати, прошлепал босыми ногами в ванную и снова закрыл за собой дверь. А спустя несколько минут появился полностью одетый и направился к двери, на ходу бросив «Лежи!».

И я лежала. Глядя на свое отражение в потолке пыталась переварить произошедшее. Похоже, мою судьбу только что решили. И как-то без меня. Часть меня бунтовала, но часть размером побольше согласно бормотала: «Ну, и ладушки. Ну, и хорошо. Могло быть хуже».

Хотелось пить и в животе что-то бурчало. Голова все еще немножко кружилась. Как была, голая, я сбегала в ванную комнату и жадно присосалась к крану. Напившись, и сделав еще кое-какие дела, вернулась в постель. Голова закружилась еще сильнее, но зато теперь по телу снова разливалась приятная истома. Только сейчас я заподозрила, что не все в подаваемых мне сегодня напитках было простым алкоголем. Но было пофиг. Я с наслаждением провела руками по телу и потянулась. Соски затвердели без особой причины, а опустив руку вниз, я убедилась, что снова готова. Уже без стыда глядя вверх на свое отражение, немного раздвинула ноги и пошевелила там пальчиками. В принципе, ничего ужасного не произошло. Переживу...

Тут дверная ручка плавно повернулась и я замерла в ожидании. Жаркой волной прокатилась мысль, а не сможет ли мой пожилой любовник еще раз? Я даже улыбнулась в ожидании своего гостя.

Вот только гость был совсем не тот, которого я ждала. В спальню зашел мужчина лет сорока, высокий и стройный в деловом костюме, заговорщицки улыбаясь. Я, ойкнув, прижала к груди простыню, круглыми от испуга глазами глядя, как он закрывает за собой дверь.

— А Михаила Евгеньевича нет! Он скоро придет! — я забилась в дальний угол кровати, постаравшись прикрыться до шеи смятой простыней. Голосок мой задрожал от испуга. Что происходит? Может это какой-то перебравший гость, решивший позариться на симпатичную гостью губернатора. Я испугалась, не только за себя, но еще и за него, представив, что стану причиной разборок между мужчинами.

— Не суетись, — мужчина успокаивающе улыбался, подойдя ближе и опустившись в кресло рядом с кроватью, — ты Лена, да?

Я кивнула растрепанной головой.

— А я Миша. Теска я его, — он мотнул головой куда-то в сторону, улыбнувшись еще шире, — Говорит, иди, посмотри на девчонку. Работать у меня будешь?

Я ничего не понимала:

— А вы кто? Кто говорит? — меня все больше напрягало, что я под простыней голая, и краем глаза я посматривала на свое платье, оставшееся лежать на полу, на глазах у незваного гостя. Он проследил мой взгляд, и, заметив одежду, хищно улыбнулся. Я решила, что он действительно пьян, хоть и неплохо держится.

— Главный, — видя мой недоуменный взгляд, «новый» Миша пояснил, — губернатор.

Что-то начинало вставать на место в моей голове, но, все еще не веря своим догадкам, я спросила:

— Вы в банке работаете?

Гость негромко засмеялся, с сарказмом повторив «работаете».

— ТрастИнвестБанк. Мой, — отсмеявшись, гость уставился на меня, словно ожидая от меня какой-то феерической реакции на эту новость.

— Эээ, ммм, ясно, — я лихорадочно пыталась нащупать какой-то разумный выход из ситуации, — так мне можно будет к вам на собеседование записаться? Михаил Евгеньевич сказал...

— Так мы сейчас и проведем собеседование! — он привстал на кресле, жадно меня разглядывая. — покажись! Что ты прячешься, как маленькая!

Улыбка его таяла, а взгляд загорался. Подавшись вперед он протянул руку и схватил мои трусики с постели.

— Миша... Михаил! Сейчас Михаил Евгеньевич вернется! — я испуганно соскочила с кровати, прижав к груди простынь, суетливо пытаясь разгладить ее на теле и хоть немного прикрыться.

— Так он меня сюда и отправил, дурочка ты! — гость снисходительно усмехнулся, с удовольствием поглядывая на участки моего тела, которые никак не хотели прятаться за простынь.

Я вспомнила слова губернатора «Лежи! Пусть посмотрит. « и в ступоре остановилась.

— Но... нельзя же так... — у меня в голове все никак не могла уместиться простая мысль, что мой новый любовник просто подарил меня кому-то из своей команды.

— Да ладно тебе! — Миша встал и подошел ко мне. Я не шевельнулась. На глаза навернулись слезы. Такое предательство я впервые переживала в своей жизни. Я даже не знала, что такое бывает!

— Чего ты раскисла?! Такая лапа, и хныкаешь! Прессекретарем тебя сделаю... или по связям с общественностью. Мордашка-то ничего, — Миша повернул меня за плечо туда и сюда. Меня уже не сильно заботило, что простынь, которую я продолжала по инерции сжимать в руках, прикрывает меня только спереди. — Да и остальное ничего!

— Ну-ка... Давай, посмотрим, — мужчина осторожно потянул из моих рук простынь, — Вот... Ну? Так ты у нас красавица!

Я осталась стоять перед ним голой. По щекам ползли горячие слезы, а в голове образовалась какая-то ватная пустота. Когда ко мне прикоснулась его холодная рука, я вздрогнула и подняла взгляд на мужчину. Алчность в его взгляде сменилась раздражением, когда он встретился со мной глазами:

— Ну, кончай ты ныть! — он прикрикнул, отчего я заревела еще больше.

— Ой, блин! — мужчина бессильно опустил руки и закатил глаза к потолку, — ну, все-все... Успокойся. Садись.

Он усадил меня на кровать. Снял пиджак, ослабил галстук и сел рядом. Обняв меня за плечи одной рукой.

— Ну, что ты в самом деле?! Никто ж тебя тут не насилует! — он успокаивающе поглаживал меня по плечу, — что ты как девочка? Что тут такого? Телки за такое сами готовы душу продать, а ты тут... устроила...

Он действительно пытался меня успокоить. Неплохой человек. Я чувствовала его теплое сильное тело совсем рядом. Ткань его брюк терлась о мое голое бедро.

— Я не телка, — успокаиваясь, я тихонько всхлипнула в последний раз.

— Не телка — не телка, — согласно покивал головой мужчина и замолчал. Я посмотрела на него. Его глаза потемнели, пробежавшись по моей груди и ниже. Рука, обнимающая меня, сползла с плеча на талию. Он притянул меня к себе, и во мне снова проснулось желание.

— Не надо, — тихо пискнула я, а потом он поцеловал меня и я расслабилась. В конце концов, теперь ломаться было так глупо! Да и мужчина этот ни шел ни в какое сравнение с пузатым старцем, бывшем здесь до него.

Он уложил меня на спину и долго с наслаждением целовал. Пока я в нетерпении сама не начала стаскивать с него рубашку. Лежать голой под совсем одетым мужчиной было так сладко-раздражающе, но мне уже хотелось большего. Второй мужчина за какие-то пол часа! Когда он расправлялся со своими брюками и трусами меня уже трясло от нетерпения. Он тоже был возбужден. Он толкнул меня на подушку и стал коленями над моей головой. Над лицом нависла мощная мошонка и ствол. Я взяла и несколько минут нежно ласкала все это ртом, чувствуя как нервно сокращается все у меня внизу.

Когда он сместился ниже, я сама, поймав рукой, направила его член в себя и только после этого до меня дошло, что он без презерватива. Член был большим и вошел очень глубоко. Мужчина был пьян и долго не мог кончить. Я успела несколько раз. А когда поняла, что так он не сможет, выкарабкалась из-под него и взяла в рот. С моим Виталиком это помогало. Сработало и здесь. Когда мой рот наполнился густой горячей жидкостью, я, сдерживая рефлекс, плотно зажав губы, порхнула в ванную, сверкая голыми ягодицами. Больше в этот вечер я не плакала.

Собеседование я прошла на отлично. Что-то изменилось во мне после всего произошедшего. Меня приняли на должность заместителя руководителя по связям с общественностью в один из крупнейших банков в регионе. С парнем пришлось расстаться — у меня просто не хватало на него времени. Директор не приставал. Он знал, что я принадлежу хозяину банка. В подчинении у меня работали люди. Иногда мне доводилось гостить у губернатора. Но теперь я не имела ничего против этого. Дело в том, что я стала присматриваться к статусу депутата. Мне надо было идти дальше и губернатор мог мне в этом помочь. Дело в том, что мне понравилась... власть.