Благодаря моему двоюродному деду Спиридону Матвеевичу Добромирову, в нашей большой семье существует одна замечательная традиция. Еще при жизни, дед Спиридон любил, когда вся семья, все его близкие и дальние родственники со своими семьями и детьми собирались в конце июля, шумной пестрой толпой на его день рождения, в его большом гостеприимном доме. Накрывали во дворе большие столы, и до поздней ночи слышался шум, гам, хохот, пели песни, возилась детвора, а дед сидел во главе стола, и смотрел на все это с умилением, тайком смахивая сухую стариковскую слезу.

Так уж случилось, что дед умер несколько лет назад, но традиция собираться на его день рождения осталась.

Так же было и в этом году. Сейчас в доме деда Спиридона жил его внук Илья с женой Татьяной, им и выпала честь принимать кучу гостей, которые съехались в конце июля на юбилей деда. Как и в старые времена устроили пир горой, купание в речке, шашлыки, застольные песни и огромный пионерский костер ночью.

Выходные за праздничным столом пролетели быстро и гостям пора было возвращаться к трудовым будням и домашним заботам. Горячо благодаря хозяев дома, свято хранивших традиции деда Спиридона, гости с обеда воскресенья начали потихоньку разъезжаться. Сначала иногородние, которых Илья пачками отвозил на вокзал (все они были под завязку упакованы заботливой Татьяной овощами и фруктами со своего огорода). Ближе к вечеру поразъехались местные. А в обед понедельника Илья повез на вокзал последнюю партию задержавшихся гостей, и остался я один, со своим до чертиков неудобным Мурманским поездом, который ходит раз в два дня, да еще и очень поздно вечером!

Жара выдалась неимоверная, в тени было далеко за тридцать, на солнце сорок четыре по Цельсию. Я сидел в тени дома, потягивая холодненькое пивко, предложенное заботливой хозяйкой, а Татьяна хлопотала по хозяйству в коротеньком сарафане на пуговицах. То развешивала белье на улице, то поливала грядки, то сновала туда сюда по каким то своим делам, каждый раз одаривая меня своей милой улыбкой, когда проходила мимо. Мне нравилось тайком наблюдать за ней. Татьяна выглядела гораздо моложе своих тридцати четырех, было видно, что девушка следит за собой, несмотря на ежедневный тяжелый труд хозяйки большого дома. У нее была загорелая кожа и ровные белые зубки, а когда она улыбалась, на щечках образовывались миленькие ямочки! Легкий летний сарафан не скрывал прелестей ее фигуры, слегка плотной, но не толстой. Большие шары грудей плавно покачивались, когда она вихрем проносилась мимо меня то в одну, то в другую сторону. Глядя ей вслед я умилялся ее крепким упругим ягодицам, едва прикрытым натянутой до треска тканью сарафана.

Иногда она останавливалась передо мной, чтобы перевести дух и перекинуться парой незначительных фраз. А я мельком замечал, как расходится сарафан между пуговиц, на ее пышной груди или пару не застёгнутых пуговиц снизу (что если расстегнуть третью, то можно увидеть трусики). «Интересно, какие они на ней? Белые? Черные? Цветные от купальника или стринги? А может полное их отсутствие?» Таким вопросами я задавался, едва Таня отходила от меня и шла дальше по своим хозяйским делам, а я любовался плавным покачиванием ее ягодиц! По крайней мере, полное отсутствие лифчика я уже выявил своим зорким мужским взглядом (но это и понятно, в такую то жару!) Сам я сидел на лавочке, по пояс голый, в клетчатых шортах, в одной руке держа бутылку пива, а другую вальяжно положив поверх шорт (на самом деле прикрывал мощную пульсирующую эрекцию, вызванную фантазиями и наблюдениями за женой моего дальнего родственника).

— Фууу, ну и жара!, — в очередной раз остановилась Татьяна напротив меня, утирая со лба крупные капли пота. Вся ее кожа лоснилась, а сарафан лип к телу.

— Сейчас закончу с поливкой и пойду тебе с собой помидор в теплице наберу, ты два ведра увезешь?

— Увезу, чего мне? Тут проводят, там встретят! Могу помочь, если надо!

— Да сиди уж, отдыхай, я сама! Хотя, там жара, наверное, градусов под пятьдесят! Если хочешь, пойдем, вдвоем-то быстрее наберем! А я потом тебе с собой в дорогу куру зажарю и пирожков напеку, тесто вон подходит уже. Допивай пока, я тебя кликну.

Спустя минут пятнадцать я увидел Татьяну еще издалека, она шла с двумя ведрами, а ее сарафан снизу развевался, обнажая ее полные загорелые бедра. Не буду утверждать, но мне показалось, что я даже заметил краешек ее белых трусиков.

— Ну что, пойдём, коли не передумал?

— Идем, — бодро ответил я, поднимаясь с лавочки, а сердце почему-то бешено заколотилось и во рту вмиг пересохло!

Жаркий июльский ветер дул в лицо, ни капельки не охлаждая тело, но зато доносил до меня запах разгоряченного тела Татьяны, шедшей впереди, покачивая округлыми бедрами, нежный аромат шампуня, идущий от ее от волос, убранных в тугой хвост и благоухание цветущих вокруг дома роз, разных цветов и оттенков. Коктейль из этих волнительных запахов вскружил мне голову и вновь вызвал бурную эрекцию, которую я попытался скрыть, засунув руку в карман и поправляя член.

Дверь в большую теплицу была открыта, и из ее входа вырывался горячий поток воздуха, напоминая тепловую пушку, что ставят зимой в больших технических помещениях. Я далек от огородничества и сельского хозяйства, поэтому зайдя в теплицу с интересном осмотрелся внутри. Длинные ряды зеленых кустов помидор, с ярко красными, оранжевыми, желтыми и зелеными плодами на них, различных форм и размеров, произрастали по краям, вдоль мутных, непрозрачных стен или окон, не знаю как правильно называть. А в центре всю эту тропическую растительность напополам разделяла утоптанная узенькая тропинка, двоим на которой разойтись было бы проблематично.

Температура внутри и правда была под пятьдесят, если не больше. «Почти как в сауне», — мелькнула у меня мысль, но в слух я сказал другое:

— Наверное, в аду так же жарко!

— Ну, кто грешил, тот и узнает, — весело отозвалась Татьяна, начав уже обрывать помидоры, параллельно отрывая какие-то жухлые листочки и бросая их у края тропинки в небольшие кучки.

Находясь в теплице пару минут, я вмиг взмок, по груди и по спине поползли ручьи пота, затекая за пояс шорт, от чего последние стремительно начали намокать. Мельком глянув на Татьяну, отметил, что ее лицо, шея и плечи тоже блестели от пота, небольшие ручейки стекали с шеи и затекали в ложбинку между грудей, оставляя на теле крохотные влажные дорожки.

А в воздухе витал терпкий запах помидор, который как-то приятно щекотал нос и навевал что-то восточное.

Мой взгляд упал на огромный красный помидор, с которого я и решил начать свой вклад в сбор урожая. Я взял его и потянул на себя, ожидая, что он тут же окажется у меня в руке, но помидор здорово цеплялся за свой куст, и последний потянулся следом за помидором, неестественно изогнувшись.

— Не, не, не, не, не! Стой, стой, стой!, — затараторила Татьяна. — Так ты мне все кусты повыдергаешь, — и подойдя ко мне вплотную, взяла из моей руки помидор двумя руками оборвала плод от куста.

— Вот так, понял?

Я рассеянно кивнул, потому как, отрывая помидор, Татьяна сильно прислонилась упругой грудью к моему локтю, слегка вдавив ее в мою руку. И пока я собирался что-нибудь ответить, она уже отошла к другому кусту, ловко обрывая помидоры и наполняя свое ведро. В моем же ведре пока перекатывался от стенки к стенке всего один, да и тот, оборванный Татьяной (и снова приятное ощущение прикосновения ее груди к моему локтю, и нетерпеливая пульсация в трусах).

А Таня тем временем присела на корточки, почти полностью оголив свои стройные ножки, и мне сверху открылся потрясный вид: и ее белые (!) трусики, между слегка разведенных ножек, и пышный бюст, почти вываливающийся из тесного сарафана. К счастью Татьяна не видела моих вожделенных взглядов, так как всецело была увлечена сбором урожая. В ведре ее было уже больше половины, и я тоже вынужден был начать лениво обдирать помидоры, кидая жадные взгляды в стороны хорошенькой хозяйки этого гостеприимного дома!

Она уже поднялась, и стоя обдирала куст сверху, порой вставая на цыпочки, чтоб дотянуться до самых дальних веток, растущих вдоль стен, а я решил схитрить и присел, делая вид, что обдираю куст снизу с низу, а сам бесстыдно заглядывал ей под сарафан, любуясь атласными округлыми ягодицами и беленьким трусиками, врезающимися в попку. Я несколько раз через шорты сжал затвердевший член в области головки, и почувствовал приближение оргазма. Жара, пот, возбуждение, терпкий запах помидор и разгоряченное женское тело в двух шагах от меня заставили мой мозг работать лишь в одном направлении...

Через тридцать секунд в голове созрел план, и я мысленно махнув рукой и сказав себе «будь что будет» начал действовать.

Сначала я, сделав вид, что с моей стороны урожай собран, решил переместиться к дальнему краю теплицы, противоположному входу. Для этого мне следовало пройти по узенькой тропинке мимо Тани, чего я и задумывал, ибо протиснуться, не помяв кусты и не прикоснувшись к ее телу, было невозможно.

Подойдя вплотную, я произнес:

— Мне бы туда пройти!

— Проходи, — ответила Таня, подойдя вплотную к кустам.

Сзади между кустами и Таней образовалась брешь, которая была гораздо уже, в области ее аппетитной попки. Я попытался протиснутся бочком, но начал терять равновесие и ухватился за Танину талию, на миг прижавшись к ее упругим ягодичкам! Краем глаза я отметил, как Таня на миг замерла от этого прикосновения, еще бы, наверное ощутила железную твердость моего члена. Протиснувшись и не оборачиваясь, я пробубнил:

— Ой, извини!, — и отойдя на пару шагов, вроде как начал обрывать помидоры, которые в этой стороне были какие-то узкие и вытянутые, мне они, почему-то напомнили карикатурную копию презерватива.

Теперь пора было воплощать вторую часть плана: набрав в руки несколько помидор, я поплелся обратно.

— Вот ведь, ведро забыл взять, я снова протиснусь? — с виноватым взглядом и глуповатой улыбкой подошел я к Тане.

Теперь уже Таня не доверила мне свою попку и прижалась к кустам спиной, освобождая проход спереди от нее, а я запоздало с досадой подумал, что руки-то теперь заняты собранными мной помидорами и я уже не смогу подержаться за Танину талию. Пришлось медленно пытаться протиснуться между ней и кустами, не прибегая к помощи рук. Все мое тело блестело от пота, а от столь явной близости женщины сердце готово было выскочить из груди, а член рвался наружу, еле сдерживаемый тонкой тканью трусов и шорт. Я прижал руки, с зажатыми помидорами к груди и запястьями вмялся в упругую плоть Таниных сисек и теперь уже она, чтоб не потерять равновесие ухватила меня за плечи, чтоб благополучно разминуться. «Тесно тут у Вас» — хотел было я сказать, но на миг наши взгляды соприкоснулись, и от ее взгляда у меня пошли мурашки по коже. В них было не что иное, как желание, которое она еле обуздывала. Мы замерли на узкой тропинке, тесно прижимаясь друг к другу. Она крепко держалась за мои руки чуть ниже плеч, не отталкивала и не торопила, чтоб я завершил маневр, а просто стояла как завороженная, смотрела на меня и тяжело дышала. Какой-то миг я окинул взглядом ее милое личико, большие серые глаза, полные желания, трепещущие ресницы, пересохшие пухлые губки, слегка приоткрытые, небольшие морщинки в уголках губ и крохотные веснушки рассыпавшиеся на носу и под глазами, капельки пота выступившие на лбу и над верхней губой, светло-русые волосы зачёсанные назад и убранные на затылке в хвост и выбившиеся из него редкие волосинки, прилипшие к мокрой коже на лбу и висках.

«Возьми меня! « — не то услышал я ее тихий шёпот, не то прочел это в ее глазах, а мои руки уже вне зависимости от моих мыслей действовали самостоятельно. Из расслабившихся пальцев и на землю посыпались помидоры, которые я держал в руках. Один крохотный помидор закатился Тане между выпирающих из-под сарафана грудей, да так и остался там! А тем временем руки, немного подрагивая уже тянулись к Тане, чтоб притянуть ее к себе и жадным поцелуем впиться в губы!

Скорее подсознанием нежели слухом уловил я ее страстное «Ахх!» и с удовольствием отметил, что она так же яростно отвечает мне на мои поцелуи. Ее кожа и губы были горячие и солоноватые от пота. Я приобнял ее за шею и сильнее вдавился в ее упругую грудь, а она убрала ладони с моих предплечий, положив руки на спину и стала гладить, скользя своими нежными ладонями по моим мокрым плечам, лопаткам, пояснице. Низом живота, она старалась тереться о мой член, торчащий колом и упирающийся в ее лобок.

Мы на миг прервали поцелуй, чтоб отдышаться, как Таня прохрипела:

— Еще!, — и вновь потянулась покрасневшими губами к моему жадному рту.

Не знаю, сколько длились наши лобызания, по нам все так же текли ручьи пота, босыми ногами мы топтались по рассыпанным помидорам, раздавливая ни в чем неповинные плоды! Я, то мял упругие Танины груди, нащупывая сквозь тонкую ткань набухшие и затвердевшие соски, то крепко сжимал ее ягодицы, пытаясь вдавить в нее свой член.

— Возьми меня! Прямо сейчас! Здесь!, — прерывисто шептала она мне, во время нашей очередной передышки, приятно касаясь влажными губами моего уха! — Идем же, идем, — умоляла она, и тянула к дальней стенке теплицы, противоположной от входа. Там стоял старый стул на металлических ножках и без спинки, а на нем валялась какая-то заношенная и выцветшая брезентовая ветровка. Подойдя к стулу, она вновь обернулась ко мне, взяв мои руки, положила их на свои груди и сжала. Кажется, только сейчас она увидела тот самый помидор, застрявший между грудей и улыбнувшись, негромко сказала с дрожью в голосе:

— Ну что же ты стоишь? Кусай!

Я приблизил лицо к ее грудям, продолжая сжимать их руками, и жадно вцепился зубами в помидор, касаясь губами и щеками гладкой Таниной кожи, от чего из него в разные стороны полетели брызги сока и желтые зернышки. Татьяна засмеялась, а я, теряя голову от желания, принялся расстегивать верхнюю пуговицу ее сарафана. Пуговица не поддавалась дрожащим пальцам, и все время выскакивала из рук! Тогда я просто взял края сарафана и резко дернул в разные стороны. Разом отлетели три пуговицы, четвертая осталась болтаться на нитке. Сарафан распахнулся до самого пупка, а освобожденные от тугой материи груди немного провисли и заколыхались, воззрившись на меня крупными, почти коричневыми сосками. Смех тут же прекратился, а взгляд выражал желание, страх, покорность и вожделение.

— Зверь! Животное! Варвар!, негромко медленно выговаривала она дрожащим голосом, с ноткой восхищения. — Разорви все на мне! Возьми меня!

Я снова дёрнул полы сарафана, но теперь уже напротив живота. Последние две пуговицы отлетели куда-то в кусты, а моему взору предстали обычные белые трусики, липнущие в мокрому телу, под которыми явно выделялись очертания набухших от возбуждения губ. Распахнув сарафан, цепляющийся к липкой разгорячённой коже, я склонился к ее грудям, взяв их в руки, обхватил ореол соска губами и жадно втянул в рот, принявшись водить вокруг него влажным языком и легонько покусывать, при этом сжимая рукам эти горячие упругие сиськи. Затем, то же проделал со вторым соском, а Таня, не сдерживая страстных стонов, теребила пальцами у меня на голове короткий ежик волос. Выпрямившись, я притянул ее к себе, и снова нас связал долгий горячий поцелуй, обнаженные тела приятно скользили друг о друга, я ощущал, как упираются мне в грудь ее торчащие соски, ощущал ее горячее дыхание, ее запах, смешанный с перечным ароматом помидорных кустов и горячей влажной почвы. Просунув неожиданно руку между ее ног, я почувствовал, что у нее очень мокрые трусики, на пальцах явно ощущалась горячая влага, которую источала ее жаждущая секса, похотливая норка.

Я разомкнул объятия, и Таня послушно развернулась ко мне спиной. Я стянул с ее спины насквозь промокший сарафан и кинул его рядом на землю. Прижавшись грудью к ее мокрой спине, я жадно лапал ее груди, а сам покрывал поцелуями ее шею, начиная под мочкой уха, опускаясь до ключицы, переходя на плечо, затем сзади, от начала позвоночника до границы корней волос и снова шею, от мочки уха до ключицы, но уже с другой стороны. Мои руки скользили по ее словно намыленной груди, зажимая рожки сосков между пальцев, те выскальзывали, а Таня вздрагивала и стонала, очень сладко стонала. Затем я снова разорвал объятия и слегка подтолкнул ее спину. Она поняла без слов, наклонилась, оперлась руками о стул, прогнулась в спине, от чего ее немаленькие ягодицы стали еще выразительнее, расставила ножки в стороны. Я попытался стянуть трусики, но они были насквозь мокрые и безжалостно липли к коже разгоряченной девушки. Немного усилий и тонкая ткань трусиков с треском разошлась на две половинки. Я стянул не до конца разорванные лоскутки до колен девушки, дальше они уже сами соскользнули вниз, к лодыжками. Переступив ногами, Таня избавилась от того, что когда-то было ее белыми трусиками, втаптывая их в землю босыми ступнями. Мне дико не терпелось овладеть этой женщиной сию же секунду, но я, почему-то медлил, чего-то выжидал, наслаждался моментом, предвкушал. Я стянул свои шорты вместе с трусами до колен, член пульсировал, словно торопя меня и нервно подергивая своей пунцовой головкой. Словно слеза блестела капелька смазки, тут же выделившаяся из него, яички приятно ломило от скопившейся в них спермы! Я приблизился к Татьяне, послушно ожидавшей моих действий, положив ладонь на поясницу, ближе к ягодице, ощутил, как дрожит ее тело. Меня возбуждала ее поблёскивающая загорелая спина, русые волосы выбились из пучка хвостика и липли к мокрой коже замысловатыми узорами. Ручейки пота стекали между ягодиц, к пульсирующей вагине, и смешивались с горячим соком и смазкой. Я приблизился вплотную, и едва член коснулся ее ягодицы, Таня сладко застонала и по ее телу пробежала судорога! Я провел ладонями по гладким ягодицам, оценив их упругость, слегка сжал их, одобрительно услышав еще один стон, затем приблизил большие пальцы друг к другу и развел в стороны ее полные ягодицы. Моему взору представилась небольшая сморщенная дырочка ануса, чем то напоминавшая скорлупу грецкого ореха, ниже начинались половые губы с алеющей между ними бархатистой женской плотью. В интимных местах Таня была ухоженная, без единого волоска. Вся ее промежность была мокрой и скользкой от пота и соков и я, приставив изнывающий член между ее ягодиц, начал скользить между ними, задевая головкой тугой орешек ануса.

Таня сквозь стоны взмолилась:

— Ты что! Только не туда! Прошу тебя!

Поигравшись так еще немного, я направил член ниже, и он вмиг очутился в горячем источнике ее женской тайны. Секундная пауза — ее дырочка оказалась достаточно узкой, не смотря на ее крупную фигуру, но вот мышцы влагалища поддались натиску моего члена и я короткими движениями, принялся вбивать в нее член, словно орудуя средневековым тараном.

— Ой. Такой большой... аккуратнее! А-ай! Порвешь... ведь!, — пищала Таня, тоненьким голоском, но ее действия полностью противоречили ее просьбам и увещеваниям, и она сама, в такт моим толчкам, подавалась назад, стараясь насадить себя на мой член как можно глубже! Через несколько движений новый ключ притерся к замочной скважине, и я медленно и туго заскользил в ней, то до половины выходя из ее тесной пещерки, то, с пока еще некоторым усилием, погружаясь обратно в глубину. .оrg Таня громко постанывала, но думаю, все же сдерживалась, ибо дай она волю чувствам, слышно ее было бы гораздо дальше пределов их немаленькой усадьбы. Я крепко держал ее за бедра, сжимая ее плоть до синяков на коже, и уже двигался в ней все более размашистыми движениями. Мои бедра ударялись о ее раскрасневшиеся ягодицы со звучным «шлеп» и в такт она постанывала выдавая «Ахх!», «Ой!», «Охх!», «Да!». В ее горячей норке производилось столько смазки, что она вытекала через край, стекая по моим яичкам и капая мне на колени, а мой поршень входил в нее с таким чавкающим звуком, что это пробуждало еще большую страсть!

Вдруг интенсивность ее вскрикиваний стала увеличиваться и сама она начала увеличивать темп, оторвала руки от стула, схватившись поверх моих ладоней, вогнала член в себя на всю глубину и с силой схватившись за мои ягодицы удерживала меня в себе на полной глубине, не позволяя ни вынуть член, ни пошевелить им. Я почувствовал, как мощные конвульсии сотрясают ее тело, как трепещет и сжимает мой член ее мощное влагалище: она кончала. Я чувствовал как из глубины ее сочной дырочки исходили волны удовольствия. И все же она не устояла, оргазм сразил ее, внезапно хват ее рук ослаб, ноги подкосились и она накренившись вперед грузно повалилась сначала на колени, потом и на руки, едва не ударившись головой о стул, за который недавно держалась. Я пытался ее подхватить за бедра, но не смог удержать ее скользкое тело мокрыми пальцами. Член выскользнул из влагалища, словно стрелянная гильза из ружья, вместе с обильной порцией ее сока, частично взбитого нашими интенсивными движениями до белой пены.

Обессиленная Таня согнула руки, опустившись на локти и уткнулась лицом поверх сложенных накрест ладоней. Резинка, сдерживающая водопад русых волос не то порвалась, не то свалилась и сейчас ее пышная русая шевелюра частично рассыпалась по земле, частично прилипла к взмыленной спине. Танино тело продолжало вздрагивать: или оргазм ее не отпускал до сих пор, или она просто всхлипывала от такой мощной разрядки. Но как бы там ни было, мой член все еще находился в полной боевой готовности, о чем к счастью все таки не забыла моя партнерша. Она оторвала голову от рук, затем оперевшись на стул поднялась с земли, и села на него, развернувшись ко мне лицом. Колени, руки и грудь Татьяны были перепачканы землей. Она попыталась стряхнуть с груди комки налипшей земли, но только размазала ее по мокрому телу.

— Подожди, я помогу, — сказал я. Присел рядом на корточки, поднял с земли обрывки беленьких Таниных трусиков, конечно, она изрядно потопталась по ним, но я нашел часть чистой ткани. Сложив эту тряпочку вчетверо, чистой стороной наружу, я промокнул Тане вспотевший лоб, припухшие от слез глаза, как смог оттер грудь (от моих действий груди пружинили и колыхались, и это доставляло мне неописуемое удовольствие). А когда принялся оттирать ее грязные коленки, Таня мягко отстранила меня, прошептав:

— Не надо!

Она опустилась со стула, снова встав на колени и приблизив свое милое, но усталое личико к моему торчащему члену, нежно взяла его в рот! Меня окутала буря блаженства, ее горячий язычок нежно скользил вокруг головки, а пухленькие губки сладенько причмокивали, и при этом Таня очень сладко постанывала и закатывала глазки. Оргазм наступил почти сразу, мой ствол выстрелил первую порцию, которую Таня тут же сцедила через ровненький ряд беленьких зубов на подбородок. Я подумал, что ей неприятна эта процедура и уже хотел прервать контакт пениса с ее ртом, и завершить разбрызгивание спермы ей на грудь, но Таня не отпустила меня, вновь поймала жадным ротиком вздрагивающую головку, с вырывающейся из ее дырочки очередной порции спермы, и опять немного посмаковав, спустила ручеёк густого белого семени на подбородок. Густая капля спермы медленно тянулась с подбородка вниз и едва Таня добавила к ней очередную порцию моего сока, как она сорвалась вниз, попав между вздымающихся бугров Таниных грудей, и потекла на живот, смешиваясь с текущими по телу ручейками пота. Когда я кончил, а Таня перестала высасывать из меня остатки семени, я отошел на полшага назад и взглянул на нее. Таня преданно смотрела на меня снизу вверх счастливыми серыми глазами, в которых не было ни сожаления, ни стыда! Я протянул руку и провел большим пальцем под ее нижней губой, размазывая остатки спермы, а она ловко ухватила губами мой перепачканный палец и сладко пососала его. Меня возбуждала вся эта картина: передо мной в душной теплице, истекая потом, перепачканная землей, подавленными помидорами и спермой, стояла на коленях жена

моего дальнего родственника и размазывала по мокрому телу и грудям вытекшую из ее ротика сперму.

— Сколько у нас еще времени? Илья когда приедет?, — спросил я хриплым голосом, присаживаясь на стул, после того, как Татьяна, поднявшись с колен, обошла меня, тесно прижавшись ко мне мокрым телом и вызвав внутри меня очередную бурю эмоций. От нее пахнуло сексом, страстью, моим семенем, размазанным по ее телу и чем-то таким сладостным, ароматным, тропическим...

— Думаю уже скоро, но время еще есть. Мы сюда без пятнадцати четыре зашли. У Тихоновых поезд в пять, потом он еще на работу заехать должен... , — все это она говорила присев на корточки и собирая с земли подавленные нами помидоры. Затем, на миг приглядевшись, нашла и отлетевшие в разные стороны пуговицы с ее сарафана. А мне нравилось наблюдать за ней. Меня возбуждало ее тело, уже не юное, но еще довольно молодое и соблазнительное, ее гладкие линии, плавные переходы и пышные округлости. Так и хотелось сказать: «Ты такая сочная!» Не портили вид и перепачканные в земле коленки, и растрепанные слипшиеся волосы, и лоснящаяся от испарины спина! Я вновь желал ее и мой боец, удивительно быстро оправился после первого боя и был готов к следующему!

— Татьяна? — не громко позвал я, — Подойди!

Она послушно поднялась и приблизилась, стыдливо прикрывая ладошкой лобок и еще не закрывшиеся пухленькие губки. Подойдя ближе, и увидев мой вновь восставший член, с ее губ сорвалось:

— Охххх!, — а глаза вновь загорелись желанием!

А я (так же сидя на стуле) уже притягивал ее к себе за ягодицы и целовал голенький лобок, отмечая про себя бархатистость ее гладкой кожи, ловко раздвигал язычком губки и нащупывая твердую горошинку клитора, ласкал его. Она на миг попыталась воспротивиться и вырваться, но едва я коснулся языком ее волшебной жемчужины, как ее дыхание участилось, она блаженно застонала, что-то лепеча заплетающимся от страсти языком:

— Нет... не над... Ахх да! Вот, вот так... зачем ты... оххх... да... еще же... еще...

И едва я прервался, чтоб отдышаться, как она отпрянула от меня и прошипела:

— Возьми меня снова, как Варвар... как Дикарь! Я хочу тебя! Безумно хочу! Возьми, как самку, возьми по животному! Грубо! Как сучку!, — а глаза ее при этом горели огнем!

Она наклонилась, и взявшись потянула за край какой то тряпки, на которой я сидел и в руках у нее оказалась старая выцветшая ветровка. Небрежно бросив ее на землю позади себя, Таня опустилась на нее попой, а затем, откинувшись на локти, опустилась на спину, широко раздвигая согнутые в коленях ноги. В полуметре от моих ступней призывно раскрылась истекающая горячим медом щелка. Таня бесстыдно мяла свои груди, сжимая побагровевшие соски, постанывая и тяжело дыша. Я хотел раздвоиться: бесконечно вожделенно наблюдать за ней и в тот же миг быть в ней, входить в нее на всю глубину. Я, как кобель, сорвался, грузно упав на колени, одновременно опустился поверх ее тела, хватая ее руки за запястья и заводя их над головой, а член уже входил в горячую норку, уже не такую тугую, как в первый раз. Наша мокрая разгоряченная кожа вновь слиплась, срослась, плоть приятно скользила, образуя единое целое, пульсирующий комок человеческих тел, извивающийся на грязной земле, в каком то дьявольском похотливом танце. Какофония звуков (стоны, всхлипы, рычание, хрип, чваканье члена в ее хлюпающей лунке, звонкие шлепки ударяющихся друг о друга лобков и бедер)! Руки хватаются за землю, за мокрое тело, размазывая по нему грязь, пот стекает ручьями и впитывается в горячую почву, и над всем этим благоухает терпкий аромат помидор. Я двигаюсь в ней неистово, словно бешеный поршень в адской машине, словно от этого зависит моя жизнь. Но и она так же неистова, обхватив ногами мои бедра, с каждым толчком вдавливает пятками в мои ягодицы, заставляя входить в нее еще и еще глубже! Ее руки скользят по моей спине, кажется, царапают кожу, словно в агонии, кажется, ее уже вновь сотрясает оргазм, но я и сам уже на грани. Пытаюсь сдерживаться, пытаюсь вытащить член, но ноги Татьяны крепко держат меня сверху, не позволяя сделать это. Пытаюсь сказать что-то, но целующийся рот постоянно занят, наши губы состязаются в безумном и страстном поединке поцелуев.

Не в силах больше сдерживаться я кончаю, прямо в нее, в ее недра, наполняя ее свежим горячим семенем, кажется, я чувствую, как тугие струи спермы ударяются о плотные стенки влагалища, от оргазма я растворяюсь в ней, каждый выплеск в нее отнимает очень много сил. Грудь сдавливает от духоты, тело горит от жара такого же пылающего тела, заливаемые солёным потом царапины саднят на спине.

Когда член уже начал опадать Таня разжала скрещенные лодыжки и опустила ноги на землю. Член выскользнул из нее вместе с ручейком спермы, пролившейся из ее лона на землю. Я хотел сказать что то, объясниться, чувствовал какую-то вину, но она лишь шепнула:

— Спасибо! — и глаза ее лучились таким счастьем, что мне показалось, будто они потемнели, из серых став голубыми, словно небо!

Я устало поднялся с нее, затем помог подняться ей. Тело потрясывало от напряжения, в висках пульсировала кровь.

— Вот что, теперь уже нам точно пора и нужно поторопиться, — решительно произнесла Таня, поднимая с земли сарафан без единой пуговицы и накидывая его на обнаженное тело. — Ты иди на второй этаж и принимай душ, а потом ложись, отдохни, — (и после паузы), — я просто не хочу, чтоб ты встречался сейчас с Ильей! Я скажу, что ты устал и прилег перед дорогой. Он заедет всего на полчаса, а потом поедет на работу, он в ночь сегодня. Я сама тебя на поезд провожу.

— Так может ты сама сначала в душ? А то Илья...

— Иди, иди! Я быстренько помидор тебе наберу и в летнем душе ополоснусь. Вечером вымоюсь! — Таня уже снова обрывала ловкими движениями спелые помидоры и наполняла ведро.

Таня рассуждала логично, поэтому я, не теряя времени, поднялся, натянул скинутые впопыхах шорты и побрел к выходу.

— Я протиснусь? — произнес я фразу, с которой все и началось.

Таня подвинулась вплотную к кусту и я, уже не стесняясь, взял ее за бедра и протиснулся сзади. На миг замерев, кода ее пухлые ягодицы прижались к моим бедрам, я наклонился и поцеловал ее в шею, сжав руками обнаженные груди, и поспешил ретироваться, потому что почувствовал, как мощными толками в член вновь стала накачиваться кровь, эрегируя его.

В доме было прохладно. Приняв душ, я решил последовать совету Тани и прилечь. Одеваться после душа не стал и залез голым под прохладою простыню. Услышал, как подъехала машина, хлопнула дверца. На миг сердце забилось быстрее, а вдруг Илья узнает, догадается! Но почему то у меня была твердая уверенность, что все обойдется. Разболелась голова с жары, во рту был сушняк, хотелось пивка или просто холодной водички, но спускаться вниз и сталкиваться с Ильей или с Таней в его присутствии я не хотел, поэтому пришлось потерпеть. Снизу доносился негромкий разговор хозяев дома, но слов было не разобрать, и под этот монотонный гул наскоро я задремал.

Проснулся я от того, что почувствовал, что в комнате кто-то есть. Я незаметно приоткрыл глаза. В комнате было уже темно, но по силуэту я угадал, что это Таня. Она в нерешительности стояла около дверей, теребила что-то в руках, затем, словно решившись, бесшумно приблизилась, словно проплыла по воздуху это расстояние. Провела подушечками пальцев по моей выбившейся из-под простыни ноге от пальцев до самого паха. От этого касания у меня мурашки пошли по телу, а Таня уже юркнула рукой под простынь, и нащупав мой напряжённый, увитый веревками вен конец, легонько сжала его в кулачек и подвигала им вверх-вниз. Я открыл глаза, притворяться уже было ни к чему, глаза привыкли к темноте и я уже мог в сумерках разглядеть Таню.

— Не спишь, — прошептала она.

Я помотал головой в ответ и откинул с себя простынь, под ней становилось жарко. Таня склонила голову и горячим влажным ротиком облизнула мне головку. Я не смог сдержать стон, но теперь, вот отличие от теплицы, Таня делала все неспешно, терпеливо, размеренно. Я почувствовал, как по стволу члена потекла тягучая струйка слюны. Размазав ее пальцем по всему члену и удовлетворившись результатом Таня залезла ногами на кровать и встала над моим членом, расставив ноги по бокам от моего тела.

Я вожделенно глядел, как она распахнула коротенький шелковый халатик, как соскользнул он с ее плеч, Не то фонарь, не то лунный свет освещал белеющее в темноте тело Тани, немного провисшие под своей тяжестью шары грудей с темнеющими сосками, округлый животик, с утопающей ямкой пупочка посередине, расширяющиеся бедра и манящая меня пещерка влагалища, призывно приоткрывшая передо мной свои губки.

Таня присела, и взяв в руку член направила его в себя. Медленно он погрузился в горячую пучину ее узкой дырочки, и мы с Таней в унисон застонали. Когда член был в ней по самый корень, Таня немного посидела, словно привыкая к новым ощущениям, немного поерзала из стороны в сторону, немного посжимала мышцы влагалища (это я почувствовал членом), а потом начала двигаться, медленно приподниматься и опускаться, постепенно наращивая темп. Я придерживал ее чуть выше колен, а ее руки опирались в мою грудь. Я завороженно наблюдал, как колышется ее грудь в такт движениям. Таня вдруг остановилась, выпрямилась, взяв груди в руки, она одновременно сжала и приподняла их вверх. Держа и массируя свои пышные титечки, Таня снова начала двигаться, сначала медленно, а потом все ускоряя и ускоряя темп. Думаю, она кончила один или два раза. В ее пещере было жарко и мокро, хлюпала смазка и стекала по моему члену на яички, в промежность и на простынь подо мной.

— Кончай, не сдерживайся. В меня! А хочешь, возьму в ротик?, — горячо зашептала мне Таня, склонившись над моим лицом и касаясь мягкими волосами моей кожи.

Она смотрела мне в глаза и я не смог сдержаться и снова бурно прыснул в нее орошая стенки влагалища горячим семенем. Это и было моим ответом. Таня нежно коснулась губами моих губ и ласково поцеловала, поерзывая на моем члене, и позволяя мне в полной мере насладится продолжительным оргазмом. Через пару минут Таня слезла с меня, высвободив член из плена ее горячей соблазнительной пещерки, и легла рядом, положив голову мне на грудь.

— До поезда еще время есть, можешь подремать, я заведу будильник, — прошептала она, поглаживая нежными пальцами волоски на моей груди...

Изнуряющее путешествие в душном плацкартном вагоне подходило к концу. Вещей с собой у меня было немного, не считая двух больших пакетов, доверху наполненных красными помидорами! Я выудил из пакета один небольшой, странной формы помидор, у основания он сужался, а на конце наоборот расширялся, закругляясь и заканчиваясь в центре острым пупырышком. Мне он напомнил карикатурный презерватив. Макнув его в соль я откусил ту самую часть, с острым пупырышком, и жуя сочный помидор, вспоминал, про удивительную женщину Татьяну, замечательную хозяйку большого дома, в маленьком провинциальном городке, с которой возможно, судьба еще сведет меня вновь, если мы не будем забывать семейные традиции деда Спиридона!

/Автор рисунка — Висенте Ромеро Редондо/