В дремучем лесу было сумрачно. Густой туман висел точно молочное облако, и лишь кое-где сквозь него проступали очертания деревьев. Констанция стояла, ощущая босыми ногами ковёр из опавших листьев и сосновых иголок. Высохшие иголки покалывали маленькие ступни, и было холодно. Девушка охватила себя руками. Оказалось, на ней совершенно нет одежды. Холодный и влажный туман заставлял обнажённую кожу покрываться мурашками. Соски отвердели, заострившиеся вершины грудей вздёрнулись, будто мордочки лис, учуявших запах добычи. Констанция шагнула вперёд, надеясь выйти из плотной пелены, но тщетно — туман окутывал её, как кокон. И ни звука...

— Иди! — вдруг прозвучал знакомый голос. — Иди, не бойся!

Это был голос Кернунна. Он доносился словно из ниоткуда.

— Где ты?! — Констанция подняла голову вверх, желая увидеть небосвод: ей показалось, что голос дяди-волшебника раздался с высоты. — Я не вижу тебя.

Там, где сквозь кружево листвы ожидала увидеть кусочек неба, не было ничего, лишь серый, унылый туман.

— И не надо. Просто сделай шаг! — голос лился отовсюду, а может, просто возникал в голове.

— Мне страшно! — она едва сдерживалась, чтобы не заплакать.

Это было так странно — Констанция никогда не проявляла столь бурных эмоций, сейчас же чувства переполняли её настолько, что она сама удивилась. И в данный момент все её ощущения сосредоточились лишь на холоде и безотчётном страхе.

— Разве? — голос Кернунна усмехнулся. — А мне казалось, ты смелая. Ты ведь обещала спасти Дракона.

— Да, я обещала. Но мне холодно! — опять возразила она, поёживаясь от колючего холода. — Где я? Покажись!

Она вновь запрокинула голову и на этот раз увидела лицо дяди-волшебника. Оно выступало сквозь туман и висело над пологом леса.

— Там, где встречаются души, в перекрёстке миров, — ответил Кернунн, глядя на неё своими пронзительными синими глазами, взгляд которых словно читал её душу, как раскрытую книгу. — Ты можешь согреться, если отбросишь страх. Он сковывает твоё сердце.

— Но я ничего не вижу, вокруг меня туман! — воскликнула она, рассердившись на него.

— Ты не должна смотреть, но должна видеть и знать, — вновь сказал Кернунн и нахмурился. — Отбрось сомнения и страх, забудь о холоде. Тогда ты увидишь всё, что захочешь. В тебе живёт жизнь. Она спасёт тебя и твоего супруга, если ты спасёшь её, и помни, что ты должна посмотреть в глаза огню, — и он добавил громко и твёрдо, почти приказывая: — Иди! Иди, дочь моя! — лицо Кернунна пропало.

— Посмотреть в глаза огню? — она огляделась, вновь ища волшебника. — Что ты хочешь сказать?! В чьи глаза?! Ответь!

Но ответа не было, и тогда девушка зажмурилась и шагнула по колкому лесному ковру. Боль свела ноги, застонав, Констанция упала и... проснулась.

Она лежала на высоком ложе под голубым, расшитым золотом, пологом. Ноги действительно ломило так, что она не могла двинуть ими. Это не было обычной утренней скованностью, приходившей к ней с каждым рассветом. Сейчас все её чувства обострились. Боль стала просто нестерпимой, преодолевая её, Констанция села, застонав, и огляделась. Кажется, её вчера привели сюда, в эту роскошную комнату, больше похожую на залу. И... Что было вчера? Она потёрла пальцами виски, стараясь вспомнить прошедший день. Сначала эрилопка искупала её... потом уложила её волосы, вернее, расчесала их так, что локоны свободно падали ей на спину лёгким плащом... А потом... О, да! Её привели сюда и... Боже! Она была с Дэймоном!

Констанция дотронулась кончиками пальцев до своих губ. Он... он целовал её! Безумие... Разве Дракон любил её? Тогда, в их первую ночь она лежала с ним на одном ложе, и он отверг её. А прошедшей ночью он ласкал её так, что сердце пускалось бежать вприпрыжку. Её тело до сих пор ощущает его горячие, обжигающие поцелуи, прикосновения сильных рук и ласки там, в её нежном средоточии женского желания. Она до сих пор чувствует его язык, порхающий по мокрым губкам, играющий с набухшей жемчужиной, и его терпкий, мускусный запах, оставшийся на её теле.

Констанция покраснела от своих воспоминаний. Прижав ладони к пылающим щекам, подумала: «Он не узнал меня... Если бы узнал, то... то никогда бы не овладел мною». Это было умопомрачение, как и тогда, в темнице, когда он накинулся на неё, словно одичавший безумец, одержимый животным инстинктом. Она слишком хорошо помнила его слова в ночь после свадьбы: «Я обещал это вашему отцу... «. Но тут же она вспомнила его слова, произнесённые нынешней ночью. Он назвал её по имени! И кажется, сказал, что любит... Правда ли это? Можно ли ему верить? Или это всего лишь чары амазонок, о которых её предупреждал Кернунн?

— Ах, только бы память вернулась к нему, — мысленно молила бедная графиня.

А сейчас необходимо действовать. Нужно отыскать Дракона и поговорить с ним. Нет, конечно, же она не собирается бросаться к нему в объятия... По правде сказать, она не верила в его чувства. Слишком хорошо помнила истинного Чёрного Дракона, ставшего новым повелителем Олдриджхола. Он женился на ней по расчёту, и она ни за что не поверит в его любовь. Но спасти его — её цель. И она, графиня Ордридж, не собирается сворачивать с намеченного пути. Взяв покрывало, лежавшее на спинке кровати, девушка обернулась в него и осторожно встала на ноги.

Странно, но боль прошла полностью, Констанция сделала шаг, другой и приоткрыла двери. Они оказались незапертыми! В длинном тёмном коридоре, где по стенам горели редкие факелы, никого не было. Она выскользнула в коридор и двинулась вдоль стены.

Внезапно звук шагов долетел до неё. Она быстро вернулась в комнату и чуть приоткрыла двери, прислушалась. Двое рабов — мужчина и женщина, одетые в длинные белые туники — прошествовали мимо.

— Ну вот, теперь королева довольна, — заметил высокий черноволосый юноша со скуластым лицом, — эта маленькая рабыня точно подарит ей наследницу.

— А нам-то что? — усмехаясь, рыжекудрая, полноватая и тоже высокая девушка пожала плечами. — Нам ведь хуже.

— Хуже? — не понял он и взглянул на неё с недоумением.

— Конечно! Посуди сам, сейчас все дары будут ей, этой Пушпе. Она станет фавориткой в гареме. А мы отойдём на вторые роли. Или нас отдадут другим амазонкам. Тебе это надо, Аниш?

— Мне всё равно, Редудьян, — он пожал плечами. — Ты прекрасно знаешь, как ласкает королева мужчин... Так что я только выиграю от этого, — он засмеялся. — Меня не будут бичевать несколько раз в неделю и, может, наконец, снимут пояс верности. Игры королевы не для меня. Конечно, со мной она не столь жестока, как со своим любимцем Дхирамом — говорят, его она просто истязает, но всё же выносить и дальше ласки Марисы у меня нет ни сил, ни желания. Я хочу жить спокойно, без этих жестоких изысков, до которых так охоча Мариса.

— Ну, как знаешь... Если бы ты не был таким трусливым, то мог бы сам стать отцом принцессы. Положение отца наследницы несравнимо лучше положения простого раба, — рыжеволосая засмеялась и вдруг, став серьёзной, добавила: — А я не смирюсь! Если она встанет на моём пути к сердцу королевы, я сама заберу её жизнь.

И видя изумление, промелькнувшее в лице своего собеседника, с игривой усмешкой, вздёрнув свой изящный носик, добавила:

— А что такого? Разве не я фаворитка королевы? Как любимая любовница повелительницы я вполне могла бы стать матерью наследницы. Так нет же — откуда ни возьмись появилась эта выскочка! Я не потерплю, чтобы меня отбрасывали, как использованную вещь! Рождённая принцессой никогда не станет обычной наложницей.

Когда они прошли мимо, Констанция, слышавшая этот разговор, едва не вскрикнула. Так вот какую участь готовят её ребёнку! Ребёнок... Это о нём говорил Кернунн в её сне: «В тебе живёт жизнь»? Неужели она уже беременна? Констанция положила ладонь на живот. Нет, сейчас она ничего не чувствовала, кроме волнения. Ей нужно торопиться! Ведь если она действительно зачала, то скоро ей будет тяжело двигаться, и она не сможет разыскать Дэймона, и вообще у неё в запасе осталось всего несколько месяцев — потом она опять потеряет возможность ходить. Где он сейчас может быть?... Тогда Дракон был заперт в подземелье... Возможно, его и сейчас увели туда...

Она бросилась к окну. Оказывается, спальня находилась в высокой башне. Земли амазонок лежали в лесах, которые таили немало тайн и загадок, одной из них был Замок Королевы, выстроенный на неприступной скале, возвышавшейся посреди плодородных земель лесной равнины. Пропасть, заполненная серым туманом, в котором плавали опасные существа, напоминающие змей, окружала Замок. От него на четыре стороны расходились мосты, перекинутые через пропасть и плавно переходящие в извилистые улочки столицы амазонок.

И никаких путей к бегству! Даже если счастливчику и удалось бы покинуть замок, он оказался бы в дебрях векового леса, окружённых со всех сторон скалистой грядой. Этот каменный пояс отделял Амазонию от всех соседей и делал страну недоступной для врагов.

Нет, она не даст волю слезам. Надо быть стойкой. Послышался звук открываемой двери, и Констанция бросилась на кровать, претворилась спящей. В покои вошла эрилопка, купавшая девушку накануне, за чёрный цвет кожи, прозванная Нишей, что на языке амазонок означало «ночь».

— Ниша, — Констанция села на кровати, — Ниша, я знаю, ты не можешь говорить. Но... только ты можешь помочь мне.

Рабыня смотрела на неё, удивлённо раскрыв большие глаза с синеватыми белками. Кивнув головой, она дала понять, что слушает Констанцию.

— Мне нужно знать, где держат Дхирама, — продолжала та, с волнением. — Я хочу увидеть его. Я должна увидеть его...

Ниша быстро принялась качать головой, замахала руками и замычала.

— Ах, Ниша, — Констанция бросилась перед ней на колени, обняла её ноги, — молю тебя! Ты ведь знаешь, кто он?

Рабыня кивнула и заставила девушку подняться с колен.

— Помоги мне! — молила Констанция, но Ниша оставалась непреклонной.

Она молча принялась укладывать волосы девушки в красивую причёску, заставила её надеть тунику из тончайшего нежно-зелёного шёлка, украшенного золотой вышивкой, повязала ей тонкий поясок и подала изящные сабо из сафьяновой кожи, расшитой изумрудами. Одев девушку, рабыня вдруг жестом велела ей следовать за собой.

— Куда ты меня ведёшь? — спросила Констанция.

В ответ эрилопка улыбнулась и приложила палец к своим губам, велев следовать за ней.

***

Под тёмными каменными сводами пещеры единственным источником света был огонь, плясавший в очаге, да несколько тусклых чадящих факелов, закреплённых на стенах. Отвратительная горбунья в пёстрых одеждах, больше походивших на тряпьё, с седыми лохмами, выбивавшимися из-под платка, что-то помешивала в громадном котле, который висел над очагом.

— Поторопись, Индрани! — почти приказала высокая амазонка, стоявшая рядом со старухой и с головы до ног закутанная в чёрный плащ. — Я не могу ждать. Или ты не знаешь? Может, твой дар утратил силу?

— Знаю, недаром я укрощающая дождь и ветер, — хихикнула старуха и бросила в котёл пучок каких-то трав, а потом, обратив к амазонке своё лицо, потрясла головой и укорила: — Тебе ли, Виджая, сомневаться во мне? Разве я подводила тебя когда-то?!

— Да, до сих пор ты верно служила мне, — согласно кивнула женщина-воин, носившая победное имя. — Но сейчас ты стара, как смертный грех, а я спешу! — с нескрываемым раздражением заметила она. — Я хочу знать, исполнится ли задуманное Марисой.

— Если хочешь знать, — отвечала старая ведьма, — так не торопи меня! Терпение — одна из добродетелей!

С этими словами старуха закрыла свой единственный глаз и забормотала что-то на непонятном языке.

— О, махан Свартши, повышелели ми плакат! О, махан дэви, оплича дэкхани! — приговаривала она, раскачиваясь.

Вода в котле пошла пузырями и заклокотала так, что походила на маленький пробудившийся вулкан.

— Вижу! — замогильным голосом вдруг провыла ведьма, простирая над котлом руки. — Я вижу!

— Что ты видишь, Индрани?! — оживилась Виджая, и её голубые глаза потемнели от нетерпения, став тёмно-синими, словно сумеречное небо.

— О! Наследница! Она прекрасна! Истинная королева! Глаза... Глаза разящие... Сила глаз... Сила Спящего Дракона...

— Эй, ты, старая ведьма! Говори яснее! — Виджая толкнула горбунью. — Мне не нужны твои запутанные слова! Дракон? Ты говоришь о Чёрном Драконе?

— Не спеши, не спеши, Виджая! Ты в опасности! Королева в опасности! — горбунья безумным взглядом уставилась в лицо амазонки.

— В опасности? Говори яснее!!! — едва сдержавшись, чтобы не ударить ведьму, вскричала та.

— Да... Опасность идёт от врага амазонок... О, это давний ваш враг...

— Ты видишь его лицо? Это Дэймон Келли, по прозвищу Чёрный Дракон?

— Нет... Лица не вижу, оно скрыто Дхарманом, повелевающим вселенной... Я вижу, Спящего Дракона, который пробудится по слову Свартши. Его пробуждение влечёт великие бедствия для Амазонии. Но его остановит дочь, рождённая от вашего заклятого врага... Из рода Огненного Дракона, из рода Свартши. Её карма — борьба... И в ней она преуспеет... Она станет истинной королевой Амазонии.

— Хм, — задумалась амазонка, — мы верим, что сама Свартши вернётся, восседая на Огненном Драконе, и Амазония вступит в новую эру... Скажи, когда это случится, — приказала Виджая.

— Это не случится, это уже происходит... — голос старухи стал хриплым, и она закатила глаз. — Дракон здесь, он среди вас... Он всегда охранял покой Амазонии... Но он дремлет... Пока дремлет... — замогильным голосом продолжала вещать ведьма. — Но он проснётся, когда повелит Свартши. Слово Свартши будет произнесено... Дракон проснётся, чтобы повернуть колесо судьбы... Огонь... вокруг огонь... Он пожирает всё. Он требует жертву. Рыцарь не сможет противостоять ему... Дочь Дракона остановит его и взойдёт на трон.

— Что?! Что ты хочешь сказать?! Как можно остановить дракона?!

— Если не смотреть в глаза... Огненный глаз опасен... — открыв свой мутный глаз, сообщила старуха.

— Что это значит? — в нетерпении Виджая схватила колдунью за плечи и тряхнула: — Что это значит?! Говори, старая ведьма!

— Не знаю, — улыбка старухи была настоящим беззубым оскалом. Впрочем, один-единственный зуб, торчавший в самом центре верхней челюсти, придавал ей ещё более устрашающий вид. — Это мне не открылось... Но если ты придёшь через месяц, — старуха хитро прищурилась, хихикнув, — и принесёшь мне ещё золотых, быть может, Дхарман мне откроет всё.

— Ах, ты хитрая ведьма! — Виджая толкнула старуху. — Если ты вздумала водить меня за нос, то горько пожалеешь об этом!

— Что ты, что ты, госпожа?! — жалобным голосом запричитала горбунья, воздевая руки. — Клянусь, я не лгу! Просто моей силы не хватает, чтобы проникнуть в замысел Свартши. Кто я перед всесильной богиней?! Жалкая гусеница перед змеёй... Может, речь идёт о ещё одном её пророчестве, кто знает?

— О ещё одном пророчестве? — Виджая нахмурилась. — Кто может рассказать о нём? — она схватила колдунью за грудки и вновь тряхнула. — Ну! Говори всё, что знаешь!

— Клянусь, я ничего об этом не знаю, — опять всхлипнула старуха, — но мне ведомо, где ты можешь узнать всё.

— И где же?

— В тайном хранилище королевы есть книга, ты должна завладеть ей... В ней написана воля Свартши. Найди ключ и завладей книгой Свартши, — колдунья прищурилась и добавила: — А потом приноси её мне, я помогу тебе.

***

Эрилопка вела Констанцию по длинной крутой лестнице, уходившей вниз. Девушка поняла, что их путь лежит в подземелье. Она уже проходила здесь, когда её втолкнули в темницу к Чёрному Дракону. Неужели всё должно повториться? Сердце бедняжки сжалось от страха. Да, она желала встречи с супругом, но... Что если он так и не вспомнил её? Что если вчера всего лишь в любовной горячке произнёс пылкие признания, а сегодня вновь накинется на неё, как в их первую встречу. А вдруг её ведут вовсе не к нему? Что если её тоже посадят в темницу? Нет, она не вынесет темноты, которую боится с детства! Но что же делать? Констанция принялась мысленно читать молитву.

Вот он, знакомый коридор подземелья, и вскоре они остановились у высокой двери, обитой коваными пластинами. Здесь стояла стражница, рослая амазонка с мечом на поясе. Констанция насторожилась — неужели её сейчас посадят под замок. Вновь приложив палец к губам, Ниша огляделась, словно опасаясь слежки. Потом выразительно взглянула на амазонку и протянула ей крошечный свёрток. Амазонка довольно ухмыльнулась и открыла двери.

— У тебя немного времени, — предупредила шёпотом и подтолкнула Констанцию внутрь.

И едва девушка переступила порог, двери захлопнулись, и три раза щёлкнул замок.

— Выпустите меня! — Констанция кинулась к запертым дверям и замолотила в них кулачками. — Ниша, о, Ниша, выпусти меня! — взмолилась девушка.

— Не надо кричать! — за спиной вдруг прозвучал мужской голос.

Констанция оглянулась и вскрикнула от изумления, смешанного с испугом. Перед ней стоял сэр Келли.

— Вы... — испуганная, только и смогла она выдохнуть, уставившись на мужа.

— Констанция! — он быстро шагнул к ней и замер, точно не узнавал её.

Волнение и удивление смешались на его лице, казалось, он хотел сказать что-то, но не мог, не решался. А она тоже не находила слов, и лишь её взгляд метался по его чертам. Теперь, без привычной маски, в полумраке — свет лился только из крошечного оконца под самым потолком — он показался ей не таким устрашающе отчуждённым, как раньше, когда он овладел ею впервые. И сейчас его лицо не было таким вежливо-холодным, как в их брачную ночь в родном замке. Шрам остался прежним, но почему-то теперь этот жуткий рубец показался ей красивым. Да, определённо, без него лицо рыцаря не было бы таким одухотворённым и полным затаённой силы. Она по-прежнему с болью смотрела на шрам, но с изумлением поймала себя на том, что хочет прикоснуться к нему и даже больше — прижаться губами.

Он приблизился к ней и сжал её руки в своих ладонях.

— Констанция, как вы оказались здесь? — он всматривался в её лицо, словно искал что-то, или хотел прочесть в её глазах.

— Я... меня просто привела Ниша, — дрогнувшим голосом отвечала она, вдруг испугавшись того, что почувствовала в тот момент, когда он прикоснулся к её рукам.

Ощущение было незнакомым, непонятным, но... восхитительным. Словно она с холода вдруг подошла к теплу. Оно притягивало, манило к себе, вызывая желание прижаться к нему и забыться в этих тёплых больших руках. Но вместе с тем Констанция вдруг испугалась, не сон ли это. Вдруг она сейчас проснётся, как тогда, в туманном лесу, где были только холод и сырость. Она попыталась освободить свои руки из его ладоней.

— Нет, привели вас по моей просьбе: мне удалось уговорить банщика, который готовил меня к церемонии, к счастью, он согласился помочь, — он вдруг поднял её подбородок, — но, я не о том, — глубокая морщинка разрезала нахмурившийся лоб. — Как вы оказались в этом логове разврата и зла? — спросил таким тоном словно обвинял её в чём-то. — И вы стоите на своих ногах... Не снится ли мне всё это?

— Нет, это не сон! Я хотела спасти вас... и мне помог Кернунн, он поставил меня на ноги, — она открыто смотрела ему в глаза, выдержав его пронизывающий взгляд.

— Глупая, глупая девочка, — он покачал головой и неожиданно властно привлёк её к себе, уткнулся губами в макушку и заговорил севшим голосом: — Как вы могли отправиться сюда, не подумав о последствиях? Вы можете погибнуть! Вас били? — он вновь поднял её лицо и с тревогой заглянул в глаза.

Ах, как ему сейчас хотелось поднять её и унести, убежать отсюда далеко-далеко, где будут только они двое. Он и сам не понимал себя. Эта хрупкая юная женщина, встреть он её раньше, ни за что не привлекла бы его внимание. Он любил крупных, под стать себе. Но уже тогда, в их брачную ночь, он отчаянно боролся с нахлынувшим желанием. Желанием к ней. А сейчас, после вчерашней ночи, вернувшей ему память, он вдруг понял, что эта женщина стала смыслом его существования. Ему мучительно захотелось защитить её от всех и вся, сделать своей, только своей, но... Они пленники... Они рабы, королевы амазонок! И от этого его сердце сжималось в безысходной тоске — он не может спасти свою жену! Он, бесстрашный рыцарь Чёрный Дракон, сейчас не сильнее самого последнего раба в этом замке!

— О, нет! — она оживилась. — Нет! Со мной обращаются, как с принцессой.

Она попыталась освободиться от его объятий, преодолевая себя, ибо ей очень хотелось прижаться к нему. Но нельзя! Она не должна идти на поводу своим чувствам. Собрав остатки гордости, Констанция отошла от него на безопасное, как ей казалось, расстояние.

На его лицо набежала тень, морщинка между бровями стала глубже, и даже казалось, что потемнел шрам, разрезавший его черты пополам, и что-то неизъяснимое промелькнуло в глубине глаз.

— Вы боитесь меня... Я... едва не убил вас тогда, — прошептал он и вновь прижал её к себе, словно боялся, что она уйдёт так же неожиданно, как и появилась. — Я превратился в скотину!..

— Не говорите так! — Констанция, подняв голову, серьёзно и внимательно посмотрела на него.

— Вы простили меня? — казалось он удивился. — Вы не держите на меня зла?

— Конечно! — с жаром отвечала она. — Я знаю, что они с вами сделали. Вы не виноваты ни в чём...

Теперь она не вырывалась, покорно замерла в его объятиях, не имея сил бороться сама с собой. Ну в самом деле, что плохого в том, что она постоит немного вот так, прильнув к его груди?

— Но я нарушил клятву! — с жаром признался он, не отпуская её. — Я же поклялся вашему отцу, что никогда не трону вас, не причиню вам боли.

— Вы поклялись? — она словно не поверила его словам.

Но его глаза не лгали, они сверху, с высоты его роста, мягко смотрели на неё, и невыразимая боль читалась в этом взгляде.

— Так значит, поэтому вы отвергли меня в ночь нашего венчания?

— Да, — он кивнул, — да. Я не мог причинить вам боль. Вы и так много страдали.

— Но вы сделали мне больно именно в ту ночь, — вдруг призналась Констанция, — когда вы отвергли меня, я... мне хотелось умереть...

— Констанция, мне очень жаль! — он нахмурился. — Я не думал... Я разрывался между желанием к вам и данным вашему отцу словом.

— Не надо... — она подняла на него свои глаза, влажные и распахнутые, они вновь напомнили ему взгляд лани, как в их первую встречу в зале Олдриджхола, — не нужно вспоминать, — прошептала одними губами, словно не было сил говорить.

— Констанция, — он будто выдохнул её имя и с силой прижал её к себе.

Его обнажённое тело, облачённое в одну лишь повязку на крепких бёдрах, вдруг оказалось так близко, что закружилась голова. Ощутив жар его объятий, она окончательно поняла, что хочет ещё сильнее прижаться к нему, раствориться, забыться в нём. Вот оно — его животворное тепло, которого ей так не хватало всё это время! И не к этому ли источнику шла она, отправляясь спасать мужа? Его мужская энергия затопляла её существо, заставляя дыхание учащаться и замирать одновременно.

Как-то сама собой её ладонь опустилась ему на грудь, пальцы запутались в густой поросли золотисто-каштановых волос, и Констанция ощутила биение его сердца. Ей не хотелось прерывать очарование момента, но она всё-таки нарушила молчание.

— Отпустите меня, — прошептала тихо и в который раз сделала попытку освободиться от сладостных горячих тисков его рук.

Но едва она произнесла эту фразу, как его губы опустились ей на рот и запечатали его голодным поцелуем. Дэймон буквально впился в трепещущие губы, с такой жадностью, точно хотел поглотить её целиком. Никакой просьбы, даже нежности в его поцелуе сейчас не было, и всё-таки этот поцелуй отличался от того, которым

он наградил её в темнице. Сейчас это было утверждение его власти над ней, как над его женщиной, это был поцелуй, свидетельствовавший о его ненасытном желании не к женщине вообще, а именно к ней, к Констанции Олдридж-Келли, его супруге. И когда она издала слабый стон, он отпустил её губы.

Рука Дэймона, скользнув по её точёному подбородку, растрепала уложенные в причёску косы и замерла на её шее. Продолжая прижимать жену себе, он покрыл поцелуями всё её лицо. Его губы, как горячие тавро, ставили печати на её чертах: он словно клеймил её, оставляя свои знаки.

Она и не думала сопротивляться, хотя где-то, на задворках сознания мелькнула мысль, что к ним в любой момент могут войти, и ей нужно успеть сказать ему о планах амазонок... И вообще, она не должна поддаваться чувствам, обрушившимся на неё подобно снежной лавине. Он женился на ней не по любви! Она для него ничего не значит... Или значит? Но... Констанция отбросила этот слабый проблеск рассудка. Разум умолк, уступая место чувствам. Она отдалась той сладкой стихии, которая затопила всё её существо.

Кончик его языка, очертив овал её подбородка, прошёлся по припухшим губам и скользнул между ними. Казалось, в нём сосредоточилось какое-то особенное тепло, даже пламя, которое разливалось теперь по всему её телу, заставляя его пылать ответным огнём.

Язык устремился глубже, лаская её нёбо, сплетаясь с её языком, исследуя, пробуя на вкус. Эти безумные ласки заставили её застонать и вскинуть руки к его крепкой шее. Констанция ощутила, как его рука властно, но осторожно сжала её грудь и опустилась к талии и ниже, к упругим маленьким ягодицам. Он стиснул их, понуждая сильнее прижаться к его бёдрам. Она почувствовала его мужское естество, которое каменным бугром упёрлось ей в живот. И это оказалось восхитительным — она вызвала в нём такие метаморфозы, она заставляет его терять разум от желания!

Она хотела вскрикнуть, оттолкнуть его, но не могла — он продолжал целовать её, а внутри неё что-то не давало ей протестовать, наоборот, ногтями Констанция царапала спину мужа, её напрягшиеся соски сквозь тонкую ткань платья льнули к его обнажённой груди. Ах, ей сейчас хотелось тоже оказаться обнажённой! Эта мысль возникла против её собственной воли, словно кто-то другой сейчас думал за неё.

И словно услышав её невысказанное желание, он развязал шнуровку на её платье и стянул его с плеч. Оторвавшись от сладких губ, он провёл кончиком языка по бившейся на шее жилке, а потом его голова опустилась, и губы принялись ласкать напрягшиеся груди, облизывая и покусывая её набухшие соски.

Её прошлая жизнь, прожитая до этой минуты, ушла, растворилась словно в тумане. Всё, что было до этого мгновения, сейчас показалось ей лишь ожиданием вот этого момента, когда он, её супруг, в здравом рассудке, не одурманенный чарами, а по собственному желанию ласкал её тело. Она едва не задохнулась, сдерживая рвавшийся крик. Нельзя кричать! Их могут услышать! В любой момент сюда могут войти...

Мгновение и сильные руки подхватили Констанцию. Два шага, и он опустил её на узкое ложе, стоявшее в самом углу, под окном. Поймал её затуманенный взгляд. Она поразилась тёмной глубине его глаз. Точно жадное пламя плясало в их карем море. И Констанция нырнула в это море. Отдалась нетерпеливым рукам и жадным губам.

Раскалённое тавро его губ прошлось по ней, не оставив ни точки на прекрасном обнажённом теле. И сейчас она без страха смотрела на его могучее орудие мужчины, представшее перед ней во всей красе. Багровое навершие блестело от любовной росы, выступившей на самом кончике. В каком-то непреодолимом порыве юная женщина, отринув природную стыдливость, коснулась пальцем восставшей плоти, сняла жемчужную каплю и взяла палец в рот, пробуя на вкус, потом застонала протяжно, точно лишилась рассудка от дурманящего вкуса мужского желания.

Дэймон с соблазняющей грешной ухмылкой взял ножку супруги и лизнул языком маленькую ступню. Красавица в нетерпении дёрнулась. Сейчас Констанция и сама не понимала себя. Ей просто хотелось, чтобы он что-то сделал. Что именно — она не знала, но пламя, сжигавшее её изнури, готово было заставить её закричать.

— О, Дэймойн, пожалуйста! — всхлипнула Констанция, не узнавая собственного тягучего голоса.

Может, это вообще воскликнула не она? Губы, ещё более нетерпеливые и горячие, ласкали колено и вновь опустились к стопе. А потом — неужели это возможно?! — он вдруг поочерёдно стал брать в рот крошечные пальчики и посасывать их, точно это было восхитительное лакомство. Одна ножка... другая... И так бесконечно долго и невыносимо сладко, что она выгибалась от этих сводящих с ума ласк.

— Как ты прекрасна, — шептал он, — люблю тебя, люблю всю... — срывались с его губ признания, а язык двигался вдоль изнывающего тела девушки по чувственным изгибам гибких рук, тонкой талии, плавных, чуть раздвинутых бёдер.

И вот рука Дэймона нежно коснулась маленького холмика внизу её живота, а его губы прижались к этому её месту, заставив Констанцию вскрикнуть. Она метнулась, словно стараясь избежать этих ласк. Но сразу сдалась, пропустив его язык внутрь себя.

— Дэймон, я прошу... — взмолилась она, не думая о смысле своей просьбы.

Он оторвался на мгновение от её истекающей соками щелки, улыбнулся и, наконец, вскинул её ноги себе на плечи и вошёл во влажный багровый грот. Её тело затрепетало. Страстно обняв его руками, она испытала странное чувство — она умерла, её не было, был огонь, сжигавший её изнутри, и была горячая волна, опалявшая её. И каждое движение усиливало это странное, неизведанное ранее ощущение.

Он брал её, точно исполнял танец. Шаг вперёд, назад, вперёд, назад... Требовательно, как завоеватель, и вместе с тем нежно. Она отвечала, устремляясь навстречу, раскачиваясь, плавно двигая бёдрами. И каждый его новый выпад был сильнее, с каждым новым движением он проникал в неё всё глубже. Ритм ускорялся, волны, омывающие её, стали падать каскадом одна за другой в бешеном темпе. Аромат страсти наполнил пространство. Рычащие стоны, которые издавал Дэймон, восхитительной музыкой звучали для Констанции. А она сама, не слыша себя, отвечала ему страстными стонами.

В момент завершения Дэймон выгнулся, сильнее прижал её к себе, входя до упора, словно врастая в горячее лоно юной супруги, и разрядился щедрой струёй своего семени, оросив им маленький грот. В этот момент Констанция словно услышала первый весенний гром, потрясший всё её существо. Шаг за шагом, вздрагивая и стеная, она долго возвращалась в реальность. А он всё не отпускал её и нежно поглаживал по щекам большими пальцами.

— Я... мне нужно сказать тебе, — вспомнила она цель своего прихода, — наш ребёнок... он наследник...

— Тсс, — он улыбнулся, и широкая светлая улыбка сделала его лицо красивым, словно и не было уродливого шрама. — Конечно, он будет нашим наследником...

— Ты не понял! Амазонки хотят забрать девочку... У нас будет девочка. Они хотят сделать её принцессой.

— Что? — Дэймон нахмурился и сел. — Откуда ты знаешь?

— Я слышала разговор фаворитки королевы с рабом.

***

Редудьян медленной походкой, словно воспарив над полом, вплыла в небольшую комнату и, оглядевшись, подошла к резной деревянной решётке, отгораживавшей часть помещения.

— Я здесь... — произнесла тихо, едва разжимая губы и опустив глаза.

— Ты молодец, умная девушка, — из-за решётки послышался глухой голос, и было нельзя точно понять, женщине или мужчине он принадлежит. Сквозь резьбу деревянной ширмы можно было разглядеть лишь высокую фигуру, затянутую во всё чёрное.

— Если сделаешь всё, как я велю, будешь вознаграждена, станешь матерью принцессы-наследницы, — продолжал голос.

— Я готова служить вам, — Редудьян присела, выражая покорность невидимому повелителю.

— Мне нужен ключ, который королева носит на поясе под одеждами. И ты принесёшь мне его.

— Да, я видела ключ, — кивнула девушка, — но королева никогда не расстаётся с ним...

— Конечно, я это знаю, — в голосе послышалось раздражение, — но тебе ли не знать, как взять ключ?! В момент любовных утех ты должна снять его.

— Да, но... — фаворитка не осмелилась продолжать.

Конечно, она готова была на всё ради того, чтобы стать матерью наследницы престола. Но и рисковать своим нынешним положением любимицы королевы и тем более рисковать жизнью она тоже не хотела.

— Никаких но! — в голосе зазвенел металл. — Вот, возьми это, — из-за решетчатой ширмы показалась рука в чёрной перчатке, протянувшая флакон с кроваво-красной жидкостью. — Вылей это в ваш любовный напиток, который Мариса принимает в момент вашей встречи. Ведь ты сама подаёшь его ей, не так ли?

— О, да, я сама подаю королеве средство, усиливающее её страсть, — Редудьян взволнованно протянула руку и, взяв пузырёк, сразу спрятала его в складки своей одежды.

— Вот и прекрасно, — продолжал голос. — Королева уснёт сладким и глубоким сном. Ключ принесёшь мне. Я буду ждать тебя завтра на рассвете. И не тревожься — ты успеешь вернуться в спальню и вновь лечь с Марисой. Никто не заподозрит тебя в краже ключа.

— Но... — девушка замялась.

— Говори, — приказал голос.

— Меня может заметить стража, стоящая у дверей королевской спальни, — сказала Редудьян. — И потом, как я верну ключ?

— Это не твоя печаль, — голос усмехнулся, — сегодня стражи не будет. На всём твоём пути из спальни и обратно не встретится никто. Ключ ты вернёшь сразу же, едва предъявишь его мне. Ты всё поняла?

— Да... — Редудьян присела, выражая покорность.

— Ступай и действуй! Помни, от тебя зависит судьба Амазонии и твоя собственная участь.

***

— Выходит, вчерашняя ночь была подстроена, — Дэймон дотронулся до её щеки. — Я знал это...

— Знал?! — Констанция взволнованно смотрела на него.

— Догадывался... — Когда ко мне стала возвращаться память, я стал думать и... понял...

— Ты вспомнил всё?

— Да, — он нахмурился. — Главное — я вспомнил тебя, и кто я есть, — он обнял жену, прижал её к своей груди и уткнулся ей в макушку. — Это ты вернула мне память, — вдруг признался он, — вчера... Вчера она привела тебя ко мне, и... когда я овладел тобой, память вернулась...

***

— Подойди ко мне, любовь моя, — Мариса игриво поманила пальцем, — только ты, только ты, моя возлюбленная Редудьян, даёшь мне отдохновение.

Королева медленным взглядом скользила по фигуре своей фаворитки, наслаждаясь каждой округлостью, каждой плавной линией. Девушка была совершенно обнажена. Один лишь золотой поясок тонкой змейкой оплетал её выпуклый животик и проходил между бёдер, едва прикрывая самое вожделенное сокровище. Золотая диадема поддерживала пышную массу ярко-рыжих волос. Фаворитка, плавно покачивая своими широкими бёдрами, подошла к повелительнице и опустилась перед ней на колени.

— Встань, — сегодня Мариса была в прекрасном расположении духа, о чём свидетельствовала чувственная улыбка, преобразившая королевские губы.

С этими словами она наклонилась и поцеловала девушку. О, конечно, это был не простой поцелуй! Язычок Марисы осторожно скользнул по пухлым губам, обрисовывая их форму, впитывая вкус розового варенья, которое перед этим, следуя правилам, пригубила фаворитка. А потом королевский язык проник в рот девушки и принялся исследовать сладкое пространство.

— Ммм-ааа, — простонала королева, отрываясь от губ, пахнущих розой. — Сегодня я хочу тебя всю, моя роза. — с улыбкой сообщила Мариса.

— Как пожелаете, моя королева, — любовница улыбнулась и облизала влажные припухшие губы.

Редудьян знала, как угодить королеве. И обычно сама получала от этого удовольствие. Но сегодня она волновалась. Ей предстояло выполнить обещание, данное тому незнакомцу, вернее — фаворитка была в этом уверена — незнакомке. Её взгляд то и дело устремлялся к кожаному поясу королевы, на котором висел заветный вожделенный ключ из чистого серебра. Мариса, как и её любовница, была обнажена, пояс и золотой обруч-корона на голове — вот вся её одежда. Красивое смуглое мускулистое тело Марисы контрастировало с нежным округло-рыхлым светлокожим телом Редудьян. Точно сошлись вместе бронза и сдобный хлеб.

— Но для начала, — рыжеволосая чаровница улыбнулась, открыто посмотрев в холодные глаза королевы, и подошла к маленькому столику, на котором стояли бокал и графинчик с розовым вином, — для начала вы должны выпить напиток Свартши.

Редудьян незаметно достала из-под салфетки крошечный флакон и вылила его содержимое в вино. А потом присела на ложе подле своей царственной возлюбленной и поднесла к её губам бокал, наполненный снадобьем.

— Из твоих рук так сладостно принимать напиток любви, — с улыбкой заметила королева, но взгляд её оставался прохладным, как сталь.

С этими словами Мариса осушила бокал и вновь потянулась к губам Редудьян. На этот раз поцелуй был просто касанием, дразнящим прикосновением, лёгким, едва уловимым. Рот королевы опустился на губы красавицы и тут же скользнул к щеке. Потом вновь вернулся к губам и теперь уже настойчиво взял их в свой плен.

Рот целовал, а руки трогали, ласкали обнажённое тело, заставляя Редудьян выгибаться.

— Только бы сохранить ясный ум, — думала она, покорно отдаваясь запретным ласкам повелительницы.

Сегодня королева не надела страпон, это облегчало задачу — пока властительница вкушает её прелести, снадобье должно подействовать.

Вот рука Марисы скользнула на талию, потом мягко погладила живот и поплыла дальше, исследуя, покоряя. Редудьян застонала и закусила губу, чтобы вернуться в действительность. Горячий рот королевы завладел её соском и стал посасывать его. Но то и дело сосок покидал сладостный плен губ и оказывался во власти языка. Одна грудь, другая... Фаворитка запрокинув голову, уже лежала в объятиях королевы, ощущая меж бёдер горячую тягучую влагу.

И вдруг Мариса уложила её на подушки и заставила широко развести бёдра.

— О, наш цветок уже истекает нектаром, — облизывая влажные губы, смеясь, заметила повелительница, в её глазах читалось вожделение.

Всегда такие холодные, как блеск двух далёких звёзд, сейчас они превратились в два горящих уголька, которые, казалось, могут обратить в пепел всякого, попавшего под их взгляд.

Редудьян уже знала, что за этим последует. Тяжело дыша, она раскинулась в открытой позе. Узкий поясок, плетёный из золотых нитей, не скрывал ничего, просто тонкой полоской врезался между губками, давя на клитор.

— Давай избавим тебя от этого, — Мариса развязала поясок и медленно, стараясь, чтобы он прошёлся по влажной, блестящей от выделений щели Редудьян, стянула его.

А потом королева стала целовать её между ног, втягивая в свой рот мокрые губки. Мариса посасывала их и отпускала и, словно пробуя на вкус изысканное лакомство, самым кончиком языка водила вдоль истекающей щели. Вверх, вниз и опять вверх... Это доводило бедную Редудьян едва ли не до безумия, постанывая, она сжимала свои груди и неистово щипала собственные соски, желая кончить сейчас же, сию минуту. Но Мариса оттягивала развязку. Медленно — один, второй, третий — она вводила палец за пальцем в росистую щель и одновременно дразнила языком набухший клитор своей фаворитки. Движения становились быстрее, натиск сильнее. Редудьян уже выгибалась навстречу беспощадным пальцам и языку.

— О-о-о-о, мо-о-о-я-я ко-о-о-ро-о-о-ле-е-е-в-в-в-а-а-а-а, — стонала теряющая разум фаворитка, готовая вот-вот взлететь за облака.

И вдруг всё прекратилось. Мариса замерла, уткнувшись лицом в мокрую промежность Редудьян. Немного отдышавшись, та выбралась из-под царственного тела. Королева крепко спала. Снадобье подействовало.

— Жаль, что слишком рано, — пробормотала Редудьян и поморщилась.

Увы, сегодня она осталась неудовлетворённой и сейчас чувствовала себя не лучшим образом. Она перевернула Марису на спину, отцепила ключ и, набросив золотой королевский плащ с капюшоном, скрывающим лицо, быстро вышла из спальни.

Через некоторое время она возвратилась и, вернув ключ на пояс, улеглась рядом с королевой.

***

Всё удалось! Вот он, вожделенный ключ лежит на жёсткой ладони, которая обычно сжимает рукоятку меча. Да, конечно, это был дубликат, сделанный по слепку, но... Разве это имело значение? Ведь всего шаг, и она, привыкшая всегда оставаться победительницей, одержит ещё одну свою победу — взойдёт на трон Амазонии.

Оглядевшись, Виджая свернула в узкий тоннель, который вёл в тайное хранилище королевы. Ничем не примечательный длинный коридор. Каменные стены, потолок и пол. Тусклые факелы на сером камне стен. Если спуститься чуть ниже этого тоннеля, окажешься в подземелье. Когда-то там было много пленников, а теперь остался только один — Чёрный Дракон. Мариса бережёт его как зеницу ока. Виджая усмехнулась. Королеву подводит её же собственная ненависть. О, ненавистью нужно уметь управлять! Её нужно поворачивать в правильное русло. Уж Виджая это знает точно. Потому что она сама ненавидит. Словно это было вчера, помнит тот давний день, когда рухнули её мечты.

У подножия королевского дворца, на широкой площади толпа амазонок, прибывших сюда со всех концов страны, замерла в ожидании чуда. На золочёном помосте стояли две амазонки. Одежды не скрывали обнажённых смуглых тел, лишь короткие ослепительно-белые схенти, * подчёркивающие бронзовый оттенок кожи, прикрывали бёдра. Девы были подпоясаны мечами, соответствующими случаю: эфес венчался крупным рубином, крестовина усыпана драгоценными камнями поменьше, а ножны покрывал замысловатый узор из бриллиантов. Пожалуй, только один меч мог стоить едва ли казны среднего королевства в равнинных землях. Обе привлекали той дикой красотой, которая так свойственна их племени — широкие скулы, чуть раскосые глаза с длинными изогнутыми бровями, чувственные губы и светлые волосы, золотом отливавшие на фоне загорелых мускулистых тел. Но одна из них выделялась своими глазами. Зелёные, как изумруды, они взирали на всех и вся равнодушно, словно деву не трогало ничто происходящее, и от холода, истекавшего от этого взора, мурашки бежали у всякого, кто встречался с этим взглядом.

Седовласая, облачённая в белые одежды жрица, воздев к небу руки, торжественно произнесла:

— О великая Свартши! Яви свою волю! Пошли эту птицу своей рукой, укажи ей верное пристанище!

Произнеся это, она сняла колпачок с головы сокола, сидящего у неё на плече, и птица сразу взмыла вверх. По толпе прокатился вздох, тысячи глаз следили за полётом птицы, затаив дыхание. Описав над площадью два круга, сокол сел на плечо зеленоглазой амазонке.

Толпа выдохнула, а жрица провозгласила:

— Амазонки! Свартши явила свою волю! Теперь у нас новая королева! Да здравствует королева Мариса!

— Да здравствует Мариса! Слава Свартши! — послышались возгласы амазонок.

И через мгновение под торжественную музыку на голову избранной был надет золотой обруч с громадным кроваво-красным рубином. Это был символ королевской власти Амазонии.

Виджая отогнала воспоминания. Только она одна знает, как ей было больно тогда. И до сего дня эта боль не отпускает её. С малых лет словно в зеркало она смотрела в лицо своей сестры-близнеца Марисы. Только глазами различались они. Холод изумрудов у одной и тёплая лазурь весеннего неба — у другой. Одна, любящая удовольствия, и другая, лучшая из лучших воительниц. Обе из рода самой богини. Виджая была уверена, что именно ей предстоит взойти на трон. Разве могло быть иначе, ведь она пришла в этот мир раньше сестры на целых десять минут? Но Свартши её отвергла. Отвергла ли? Или то были козни сторонниц зеленоглазой Марисы? Теперь это уже не имеет значения. Вот ключ, который откроет ей двери, она станет королевой. Она и есть та дочь Свартши, которая на драконе явится перед амазонками. Древнее пророчество будет исполнено!

Ненависть должна всегда сочетаться с терпением, тогда она приводит к цели. Нетерпеливая, необузданная ненависть ведёт к краху. Мариса, увязнув в своих садистских развлечениях, лишилась поддержки у подданных. Одержимая ненавистью к одному-единственному Чёрному Дракону, она забыла о других врагах. А она, Виджая, сохранила в чистоте своё тело — любовные утехи её не прельщали. Только война и власть были её страстью! С юных лет она вела полки амазонок в победный бой, и её любят, боготворят девы-воительницы. И теперь настало время её главного сражения.

Твёрдой рукой она направила ключ в замочную скважину и, повернув три раза, отворила заветную дверь. На удивление тяжёлая кованая дверь поддалась легко. Виджая шагнула в тёмную комнату, подняла свечу, осматриваясь. Пыль и паутина свидетельствовали о том, что сюда много лет никто не заходил. В самом центре, на высоком аналое лежала книга. Виджая быстро подошла и ладонью осторожно смахнула многолетнюю пыль.

Тёмный кожаный переплёт был сплошь усыпан драгоценными камнями, сливающимися в замысловатый орнамент. Но нет, не роскошь камней привлекала того, кто создал эту красоту. Орнамент имел магическую силу. Глубоко-красные рубины, искрящиеся, будто вино, кровавыми каплями застыли рядом с васильково-синими сапфирами, своим блеском с ними соперничали смарагды, зелёные, точно листва деревьев, сияющие, словно утренний луч солнца. А между этим великолепием, будто капельки росы, рассыпались чистейшие бриллианты. Сила камней перетекала в силу слов, записанных в книге. И знающий древний язык, мог воплотить древнее пророчество.

Виджая древним языком не владела, но она знала, кто ей поможет. Взяв книгу, она спрятала её под плащ и заспешила к Индрани. Ведьма уже ждала её.

— Я уж думала, ты оставила свою затею, испугалась, — захихикала она, едва Виджая предстала перед ней.

— Хватит болтать! — резко перебила её амазонка. — Ты должна мне помочь! Вот книга! Теперь дело за тобой.

— Ох, ох, да, конечно! — старуха, хромая, подошла и взяла книгу, осторожно, провела пальцем по узору, губы колдуньи дрогнули, что-то беззвучно нашёптывая.

Раскрыв книгу, она вгляделась в бледные строки древней рукописи.

— Дааа, это книга Свартши, — в глазах ведьмы вспыхнул огонь. — Я узнаю этот язык!

— Так читай! Читай, старая карга, не то я поджарю тебя на твоём же собственном очаге! — воскликнула нетерпеливая Виджая.

Узловатые пальцы старухи заскользили по строчкам, и напевно зазвучал хриплый голос:

Дракон восстанет чрез тысячу лет,

Разбуженный словом девы.

Огонь он обрушит на весь белый свет,

Сметая моря и посевы.

Дочь Свартши воссядет на крыльях его,

Смиряя драконью силу.

И трон будет точно навеки её,

Лишь рыцарь уронит копьё.

Старуха умолкла.

— Что? Что дальше?! — Виджая в нетерпении толкнула ведьму в плечо.

— Ничего, вернее, дальше идёт заклинание, — Индрани прищурилась, искоса глядя на амазонку. — Ты желаешь, чтобы я произнесла его? — ведьма, прищурившись, пристально посмотрела на амазонку. — Если сейчас я прочту его, то...

— То я на драконе взойду на трон! — закончила за неё Виджая. — Читай! Читай же! Чего ты медлишь?! — голубые глаза превратились в колючие льдинки, в которых отражалось пламя очага.

— Погоди! В таком деле нельзя спешить, — проворчала ведьма. — Ты должна повторять за мной слово в слово. Ошибёшься, заклинание не возымеет силу!

— Я поняла! — Виджая еле сдерживалась, чтобы не встряхнуть старуху.

Та закрыла глаз и принялась каким-то замогильным голосом произносить фразы на древнем наречии:

— Свартши джа гаганам джаг! Дэви хуга патачаль там! Хами крани дэду!

Виджая вторила ей, и удивительным образом понимала значение этих слов:

— Именем Свартши очнись,

пробудись! Яви волю богини! Подари нам королеву!

***

Странный гул разбудил Редудьян. Она принялась толкать спавшую рядом Марису.

— О, моя королева! Проснитесь! Проснитесь, госпожа!

— Ну, что такое?! — Мариса открыла глаза и с недовольством воззрилась на свою любовницу. — Редудьян, любовь моя, ещё так рано, — заметила она и с игривой усмешкой добавила: — Или ты хочешь сделать твоей королеве приятно?

С этими словами она притянула девушку к себе и ухватила губами сосочек её аппетитной обнажённой груди.

— Ах, нет, моя королева, — Редудьян отпрянула от неё. — Разве вы не слышите? Гул! Какой-то странный гул... и, мне кажется дворец содрогается.

— Да? — Мариса прислушалась. — В самом деле... Что это?

Она резко вскочила и, набросив на плечи длинный халат, приказала:

— Быстро позови ко мне Виджаю!

Редудьян поспешно удалилась, но вскоре вернулась и взволнованным голосом сообщила:

— Моя королева, Виджаи нигде нет. Во дворце паника, говорят...

— Я не желаю слушать никакие сплетни! — заорала Мариса. — Мне плевать, кто что говорит! Я требую, чтобы мне позвали мою сестру!

В этот момент со звоном вылетело оконное стекло, и в нарушение этикета, без стука в спальню ворвалась амазонка-стражница.

— Моя королева! Огненный Дракон надвигается на дворец! — сообщила она.

— Что? — Мариса, не поверив, уставилась на неё. — Как ты смеешь?!

— Да, Огненный Дракон проснулся...

Лицо королевы перекосило в несдерживаемой злобе.

— Виджая! — заорала Мариса и, схватив амазонку за грудки, что есть силы встряхнула её. — Где Виджая?!

— Не-е-е мог-гу знать, — пролепетала та, побледнев точно полотно. — Её нигде нет... Мы обыскались...

— Так я и знала, — Марса заметалась по комнате, — это она! Проклятие! Заговор!

И вдруг остановившись, она рявкнула на остолбеневшую амазонку:

— Чего медлите?! Привести ко мне Дхирама!

— Но...

— Никаких возражений! Он должен стать жертвой! Огненный Дракон требует жертву! Тысячу лет назад его остановил рыцарь! Сейчас мы должны умиротворить его так же!

— Госпожа, — Редудьян смело смотрела в лицо разъярённой Марисе, — может, лучше в качестве жертвы отдать ему Пушпу?

— Нет, — Мариса поморщилась, — не говори глупостей! Она носит наследницу престола. И вообще, по закону жертвой должен стать мужчина. Мужчины — низшие существа, только их мы можем жертвовать богам и их посланникам. По большому счёту они только на это и годны.

— Но разве нет у нас других мужчин? — не унималась Редудьян. — Аниш, например, один из ваших любимых рабов, разве он не достоин такой чести?

Да, фаворитке было нестерпимо жаль отдавать Дхирама Дракону. Никому бы не призналась рыжеволосая полногрудая красавица, что сама лелеет в сердце надежду однажды взойти с ним на ложе и понести от него, зачав наследницу престола Амазонии. Поэтому сейчас она осмелилась возразить самой королеве.

— Нет, ты говоришь глупости! — Мариса уже с трудом сдерживала гнев. — Аниш — не рыцарь. Мы не можем оскорбить Дракона, посланника самой Свартши, такой ничтожной жертвой.

— Моя королева, решайте что-то, Дракон уже близко! — осмелилась прервать её стражница. — Ещё немного, и он покинет пещеру!

— Мне нечего решать! — рявкнула Мариса, метая глазами зелёные молнии. — Приведите Дхирама!

***

— Свартши джа гаганам джаг! Дэви хуга патачаль там! Хами крани дэду! — завывала старая ведьма.

Странный гул наполнил пещеру. Он доносился откуда-то из глубины и всё нарастал и нарастал, постепенно уже заглушая возгласы Индрани. Та вертелась в каком-то первобытном неистовом танце, не замечая происходящего. И вдруг земля содрогнулась так, что колдунья упала. Виджая устояла, но была вынуждена опереться руками о стену пещеры. «Бежать, — мелькнула мысль, — это землетрясение». Но нет! Разве она может отступить? Осталось совсем немного. Надо удержаться на ногах! Амазонка подняла ведьму, которая, впав в какое-то бессознательное состояние, словно заведённая, продолжала повторять:

— Свартши джа гаганам джаг! Дэви хуга патачаль там! Хами крани дэду!

Вдруг стало нестерпимо жарко, Виджая оглянулась и увидела, как из правого тоннеля пещеры вырвалась огненная река. Сметая, сжигая всё на своём пути, расплавляя сам камень, она неслась прямо на них.

— Бежим! — закричала амазонка и бросилась прочь, Индрани же, то ли не услышав, то ли не пожелав послушаться, осталась и вскоре пропала в потоке огненной лавины.

Виджая, уцепившись руками за выступ в стене, подтянулась и залезла в узкую расселину. Она видела, как огненный поток помчался дальше, постепенно заполняя собой всё пространство пещеры. И казалось, нет ему ни конца и ни края. Дышать было трудно — воздух обжигал изнутри. Но Виджая держалась изо всех сил.

И вдруг она увидела его. Нет, сначала услышала, ощутив, как содрогнулась пещера от исполинских шагов. Прямо по руслу огненной реки двигался Дракон. Громадных размеров пасть со множеством острых, словно пики, клыков, то и дело раскрывалась и выпускала кипящие потоки пламени. Огненная река и была рождена пастью Дракона. Его тело, покрытое коричневато-малиновой, точно отлитой из металла, чешуёй, и с громадными перепончатыми крыльями, напоминавшими исполинский плащ, было столь огромным, что монстр пригибался, чтобы пройти по пещере. Но больше всего поражали его глаза — два огненных продолговатых сгустка под нависшими острыми, как кинжалы, бровями.

Дочь Свартши воссядет на крыльях его,

Смиряя драконью силу...

Эти слова всплыли в памяти амазонки. Да! Надо всего лишь изловчиться и прыгнуть ему на спину. Она, дочь Свартши, восседая на крыльях Огненного Дракона, войдёт в город! Виджая напряглась, намереваясь прыгнуть, и вдруг Дракон заметил её. Издав устрашающий рёв, он остановил взгляд на амазонке, висящей на стене. Всего мгновение он смотрел на неё, а потом из громадных глаз вырвались две молнии. Виджая успела увидеть эти огненный стрелы, но не успела понять, что произошло. Вместо живой фигуры женщины-воительницы на стене появился искусный барельеф — гибкая, готовая к прыжку фигура амазонки. Так привыкшая побеждать обратилась в камень.

***

С самого утра её не покидало тревожное предчувствие. Ходить ей становилось всё труднее. Ноги слабели с каждым днём. А она так и не могла придумать, как спасти мужа. Днём и ночью за ней по пятам следовала Ниша. И едва Констанция пыталась заговорить с ней, как эрилопка начинала знаками показывать, что не желает её слушать. Проникнуть в подземелье незамеченной не было никакой возможности. Несколько раз она видела Дэймона издали: амазонки-стражницы вели его к королеве. Однажды Констанция хотела броситься к нему, но Ниша удержала её и быстро утащила в комнату, заперла на ключ.

Тогда, в темнице, Дэймон успел ей шепнуть, чтобы она спасала себя и их будущего ребёнка. Констанция подошла к зеркалу, внимательно оглядела себя. Её фигура округлилась, хотя живота не было видно. Но она уже ощущала, что в ней растёт маленькая жизнь. И сердце Констанции сжималось от страха за их судьбу.

Из коридора всё утро доносился какой-то шум. Пожалуй, нужно узнать, что там. Она вышла на балкон и увидела, как вдали, за крепостными стенами поднимается огненное зарево. Что это? Сотни раз Констанция, стоя на рассвете у окна, наблюдала восход солнца. Но то, что она видела сейчас, нисколько не напоминало зарю, скорее, эти пляшущие гигантские пламенные языки, занявшие полнеба, были похожи на огромный пожар. Чувство надвигающейся опасности стало нарастать. И вдруг она заметила, что люди бегут по направлению ко дворцу. Тысячи амазонок и рабов, словно пытались скрыться от чего-то страшного.

Констанция услышала, как отворилась дверь, и кто-то вошёл в комнату.

— Что там за шум, почему все бегут куда-то? — спросила она, не оборачиваясь, решив, что пришла служанка.

— Шум? — послышался незнакомый насмешливый голос.

Обернувшись, Констанция увидела Редудьян.

— Шум? — повторила та с усмешкой, — скоро от этого шума исчезнет дворец и вся Амазония. Конечно, это если дракон не примет жертву.

— Дракон? — Констанция в растерянности смотрела на фаворитку.

— О, да! Но не тревожься! Тебе ведь нельзя волноваться, ты носишь дитя королевы, — рыжеволосая вновь рассмеялась. — Ещё немного, дракон сожрёт отца твоего ребёнка и вновь уснёт на тысячу лет.

— Что случилось с Дхирамом? — воскликнула Констанция, начиная терять терпение. — Говори!

— Откуда я знаю? — Редудьян пожала плечами и, накручивая на пальчик свой рыжий локон, прошлась по комнате. — Вот уж не думала, что всего одна ночь, проведённая в его объятиях, так привяжет тебя к нему, — тонкая бровь поползла вверх, фаворитка усмехнулась. — Наверное, он сейчас ожидает своей участи. Смотри, — она указала рукой в окно, — надеюсь, дракон останется им доволен и примет жертву от королевы.

Констанция больше не слушала её, она бросилась прочь, появившаяся Ниша пыталась удержат её, но безуспешно — Констанция просто оттолкнула её. Преодолевая боль в коленях, она бежала к выходу из дворца. На высоком каменном крыльце остановилась, пытаясь восстановить сбивающееся дыхание. И её взгляд упал на высокий помост, возведённый в самом центре площади.

— О, Боже! — воскликнула Констанция и, забыв о боли в ногах, спотыкаясь, кинулась туда.

***

На Дворцовой площади возвышался помост из кедра. Тяжёлой цепью с крупными звеньями, отлитыми из чистого золота, столь обожаемого амазонками, к высокому гладкому столбу, установленному на помосте, был прикован раб. Обнажённое тело прикрывала лишь узкая полоска ткани на бёдрах. Мускулы бугрились под смуглой загорелой кожей, покрытой шрамами. Сжимая пересохшие губы, пленник устремлял встревоженный взгляд вдаль. С запада, оттуда, где протянулась скалистая гряда, скрывавшая дремучие леса Амазонии от соседей, надвигалось огненное зарево. Это проснулся Огненный Дракон. Говорят, он приходит раз в тысячу лет. И сейчас раб королевы, рыцарь Бригитании Дэймон Келли, граф Олдридж должен остановить пламенное чудовище, сжигающее всё на своём пути или обращающее живую плоть в камень. Остановить ценой своей жизнь. Заведённые за спину руки сжаты в кулаки, грудь вздымается при каждом тяжёлом вздохе. Дышать уже трудно — воздух раскалён точно в пустыне. Закрыв глаза, Дэймон прокручивал в памяти недавнюю сцену.

— Дхирам, я решила оказать тебе великую честь, — привычная усмешка искривила губы Марисы, — я отправляю тебя на подвиг, на встречу с Огненным Драконом, — сообщила она, поигрывая изящной плетью.

Королева амазонок медленно обошла раба, стоящего перед ней с закованными и заведёнными за спину руками. Словно оценивая, обдумывая что-то, она окинула его пристальным взглядом и продолжала:

— О, я понимаю, что ты не хочешь умирать. Но... Ты ведь любишь Пушпу?

Дхирам, до этой минуты слушавший её с деланным безразличием, вдруг поднял голову и бросил полный ненависти взгляд в побледневшее лицо королевы, искажённое усмешкой. Выдержав этот его тяжёлый взгляд и, заметив, как сжались кулаки пленника, она с издёвкой добавила:

— Ты глупец, если надеялся, что я не узнаю, кто она! — властительница шагнула к нему и рукояткой плети подняла его подбородок. — Смотри мне в глаза, раб!

Зелёные глаза королевы амазонок сейчас напоминали взгляд хищника, готового к прыжку, черты скуластого лица заострились.

— Итак, я жду ответа...

— Да... моя королева, я люблю Пушпу. И я готов сразиться с драконом, — хриплым голосом отвечал Дхирам, — но я... прошу, чтобы вы освободили девушку, ведь она носит дитя, которое необходимо вашей стране.

— О, — Мариса удивлённо приподняла бровь, — однако у нас быстро распространяются слухи. Даже до твоей темницы дошли. Конечно, — кривая усмешка пробежала по бледным губам, — маленький цветок родит наследницу амазонского трона. Тут ты можешь быть спокоен!

Мариса зло засмеялась.

— Но кто говорит о сражении?! — она пожала плечами. — Я всего лишь приношу тебя в жертву огненному чудовищу. Надеюсь, он подавится тобой и уснёт ещё на тысячу лет.

Она вновь рассмеялась.

— Подумай только, Дхирам! Какая честь тебе оказана — ты умрёшь, как ваш христианский мученик! Но мало того, я безгранична в своей милости — ты, рыцарь Бригитанского короля, станешь отцом амазонской принцессы, а твоя жена — её матерью! Да, да, не удивляйся! Я отлично знаю, кто такая Пушпа. Не правда ли, я щедро вознаградила тебя за всё, что ты сделал для моей страны?! Я сама воспитаю твою законную дочь!

— А если родится сын? — Дхирам открыто, не скрывая злой усмешки, посмотрел на королеву.

Тонкие пальцы амазонки вцепились в его скулы, Мариса приблизила к нему своё лицо и прошипела:

— Если родится мальчишка, я собственноручно разорву его пополам! А может, если у меня будет хорошее настроение, я продам его в рабство твоему обожаемому королю. Пусть он станет шутом при дворе старого Ричарда!

Амазонка была одного с ним роста. И сейчас, стоя вот так, глаза в глаза, он поразился её ненависти, которая буквально кипела в её взгляде и обжигала всякого, кто попадался ей на глаза.

— Уведите его! — бросила она стражницам и, оттолкнув его, хлестнула плетью по чреслам. — Я клянусь именем Свартши, если ты не остановишь Огненного Дракона, твоя жена умрёт!

Дэймон открыл воспалённые глаза и отогнал воспоминания. Констанция... Её лицо всё время стояло перед ним. Тогда в темнице, куда её привели к нему, когда он смог умолить об этом раба, который готовил его к церемонии зачатия наследницы, она была так прекрасна, что его сердце сжималось от боли. Он не успел сказать ей многого. Сказать, как любит её... Больше жизни. Едва она призналась ему, что ждёт ребёнка, как вошла стражница, и Констанцию увели. С тех пор он её не видел. Лишь во сне она приходила к нему, смотрела своими огромными, глубокими темно-карими глазами, дотрагивалась ладошкой до его щеки. Но едва он хотел обнять её, привлечь к своей груди, как она растворялась, точно мираж, а он просыпался разочарованный, сгоравший от желания быть с ней, покрывать поцелуями и входить в неё, становясь единым целым.

Земля содрогалась, и какой-то непонятный гул исходил, казалось, из самых недр. И вдруг Дэймон увидел его. Огненный Дракон, раскинув крылья и изрыгая жидкое пламя, медленно летел по небу. Он напоминал гигантский парусник, взмывший к облакам. Кроме пламени, из его пасти время от времени исторгался протяжный вой, напоминающий рёв тысяч труб разной тональности. Чудовище неотвратимо приближалось.

На площади творилось невообразимое. Пёстрая толпа кинулась в беспорядочное бегство. Люди спешили укрыться хоть где-нибудь. Дэймон напрягся, поднатужился и невероятным усилием разорвал золотые цепи. Они остались висеть на его руках, точно непонятное, пугающее украшение. Пробегавшая мимо амазонка, увидев, что он освободился, что-то прокричала на родном языке и попыталась вонзить в него копьё. Опередив её, рыцарь перехватил руку воительницы, его кулак с силой опустился на живот амазонке. А потом, не давая ей опомниться, Дэймон набросил на её шею цепь и резко повернул ей голову. Послышался треск ломаемого позвоночника. Амазонка упала к его ногам. Сильные пальцы Чёрного Дракона сжали копьё. Быстрыми короткими перебежками он стал двигаться вперёд, по направлению к летящему дракону.

Сгустки пламени вырывались из пасти и падали на город, поджигая всё вокруг, огонь сливался в одну бурлящую реку, в которой не было спасения никому. Но уворачиваясь от драконьих протуберанцев, Дэймон продолжал двигаться к нему навстречу. И вдруг он понял, что Дракон наметил его своей целью. Крылатый огнедышащий монстр спланировал ниже, завис на пути Дэймона, но не стал плеваться огнём, а словно бы поджидал, подпуская рыцаря поближе. И когда тот оказался на расстоянии сотни шагов, из глаз чудовища вылетели огненные стрелы. Дэймон ощутил сильный удар в грудь и жар, точно на него плеснули расплавленного золота. Выронив копьё, он сначала упал на колени, а потом рухнул вниз лицом.

***

Падая и поднимаясь вновь, Констанция бежала за Дэймоном. Она пыталась звать его, но из опалённого жарким воздухом горла вырывались какие-то хриплые звуки, а он не оглядывался и поэтому не замечал её. Она видела, как Дэймон упал, сражённый огненными стрелами Дракона.

— Не-е-е-е-е-ет! — закричала она и бросилась к мужу.

Кое-как перевернув его на спину, накрыла его собой.

— Дэймон, о, Дэймон! — рыдала бедная графиня. — Ты не должен умирать! Слышишь?! Ты нужен Олдриджу, ты нужен мне! Не покидай меня, любимый!

Но бездыханный рыцарь лежал, раскинув руки, и не слышал всех этих признаний, обращённых к нему.

И вдруг она резко замолчала. Поднявшись, выпрямилась во весь рост и открыто взглянула в глаза Огненному Дракону. Её лицо было испачкано сажей, и от бегущих слёз оставались светлые дорожки. Боль и ярость исказила её черты. Взмахнув крыльями, Дракон поднялся выше, а потом быстро спланировал вниз и опустился напротив Констанции.

— Давай! Сожги и меня! — закричала она, с ненавистью глядя на дракона. — Ну, чего же ты медлишь? — раскинула руки по сторонам, — вот, пронзи меня своей стрелой, как пронзил его!

Её голос, всегда такой звонкий и чистый, сейчас был хриплым. Но самые удивительные метаморфозы происходили с её тёмными глазами. Из тёмно-карих, почти чёрных, они вдруг стали цвета пламени, точно впитали в себя частицы бушующего вокруг огня.

— Так что же?! — вновь закричала Констанция, сверкая своими огненными глазами.

И тут случилось невероятное. Запрокинув свою громадную голову, Огненный Дракон затрубил точно сотня оленей во время гона, и вдруг склонился перед девушкой, опустив морду на землю.

— Чего ты хочешь?! — вскричала Констанция. — Вставай и твори своё зло! Испепели меня! Ну, же!

Она вдруг смело шагнула к Дракону и ударила его рукой по морде. На удивление он спокойно воспринял это, лишь вздохнул, выпустив из носа струйки светлого пара.

— Ах, так! — девушка совсем позабыла об осторожности и вскарабкалась чудовищу на шею, уселась там, уперевшись спиной в гребенчатый выступ, и ударила ногами по сторонам гигантской шеи, покрытой толстыми пластинами.

Огненный Дракон вздохнул, поднялся во весь свой рост и, раскачиваясь, распахнув крылья, как два гигантских паруса, двинулся на площадь столицы. Это было невероятное зрелище. Хрупкая маленькая девушка с развевающимися тёмными волосами восседала на шее Дракона, который не только не противился этому, но, казалось, воспринял это как нечто вполне само собой разумеющееся. Он повиновался ей, словно она вдруг возымела над ним какую-то власть. И теперь уже он не плевался пламенем, лишь клубящиеся струйки пара время от времени вырывались из его ноздрей.

Когда они так двигались по улицам, попадавшиеся им навстречу люди застывали в изумлении.

— Дочь Свартши! — вдруг послышались крики. — Дочь Свартши остановила Огненного Дракона! Да здравствует новая королева!

И вскоре ликующая толпа амазонок двинулась за девушкой, сидящей на Драконе. Улицы, на которых кое-где ещё полыхало пламя, заполнились радостными женщинами, прославляющими новую королеву.

***

— Что там происходит? — Мариса встревоженно взглянула на вошедшую стражницу. — Что за крики?

— Моя королева, там... Там народ приветствует дочь Свартши...

— Что?! — королева вскочила, перевернув резное кресло, на котором сидела. — Что ты говоришь? — изо всех сил хлестнула амазонку плетью по лицу и кинулась на балкон.

Там, вцепившись вперила, взглянула на площадь. Среди огромной толпы амазонок и рабов на Драконе восседала девушка. Её глаза, казалось, источали огонь.

— Госпожа, какие будут приказания? — морщась от боли, пролепетала побледневшая стражница и выбежала вслед за королевой на балкон.

— Кто посмел?! — заорала Мариса, повернувшись к ней лицом.

— Моя королева, нам нужно бежать, — нашлась амазонка. — Древнее пророчество сбылось. Только истинная дочь Свартши могла оседлать Дракона...

— Нет! — Мариса, сжав кулаки, уставилась на неё обезумевшим взглядом. — Я! Понимаешь, я — истинная дочь Свартши?! Единственная!!!

Она схватила амазонку за плечи и начала трясти. Та послушно сносила такое обращение. И вдруг вопли королевы были прерваны тихим голосом:

— Нет, Мариса, теперь не ты королева Амазонии.

— Что?! Кто это сказал? — Мариса оглянулась и застыла на месте.

Перед ней стоял Кернунн. Волшебник спокойно смотрел на неё своими синими глазами.

— Ты узнала меня, сестра? — невозмутимо спросил он.

— Ты? — Мариса была не в силах скрыть своё изумление. — Ты жив?! Но разве не... ? — она не договорила.

Мариса смотрела на Кернунна так, словно он был фантомом, привидением, пришедшим из иного мира. Но это привидение выглядело вполне живым и реальным. Гораздо реальнее всего того, что происходило сейчас на площади за стенами дворца. Поэтому королева замолчала и просто смотрела на появившегося из ниоткуда волшебника.

— Да, как видишь, я жив, — он усмехнулся. — Хотя ты и Виджая очень старались сгноить меня в темнице. Увы, мне не повезло: родился мужчиной в стране женщин, да ещё мне достались две сестрички, одержимые жаждой власти и крови. Но я всё-таки выжил... Слава Свартши!

— Это ты всё подстроил?

— Нет, — волшебник покачал головой. — Я не настолько могущественен, чтобы свергать троны, — он вдруг усмехнулся, — но ты же сама знаешь пророчество.

— Да, но... разве она — дочь Свартши?! — Мариса смотрела на него так, словно хотела заморозить своим взглядом.

— Да, сестра, она одна из вас, — кивнул маг. — Помнишь нашу младшую сестру Арианну? Вы с Виджаей продали её в рабство Бригитанскому королю. Вы так боялись, что сокол предпочтёт её, хрупкую, слабую девушку, неспособную держать меч. Не амазонка среди амазонок — так вы её называли.

— Вот именно! — Мариса взмахнула рукой. — Неужели ты думаешь, что она могла бы стать королевой народа, который привык сражаться?!

— Не знаю, — Кернунн покачал головой. — Разве это так уж важно? Для трона нужен ум, а уж он-то у неё был. А ещё Арианна, как и я, обладала даром. И вы боялись этого. Но вы не смогли предвидеть, что при дворе Ричарда её увидит рыцарь Томас Олдридж. Он влюбился в маленькую амазонку, выкупил её и сделал своей супругой. От этого союза родилась дочь.

— Не продолжай! — жестом остановила его Мариса. — Ты это знал! — горько усмехнувшись, покачала головой. — Ты знал это, братец! И ничего не сказал мне!

— Да, — он кивнул, — я знал. Но я боялся за девочку. В здоровье она пошла в мать, которая рано оставила этот мир. Я всячески хотел её уберечь от уготованной участи. Но... от судьбы никто не уйдёт... То, что случилось, это воля Свартши.

— Ну уж нет! Я не позволю, чтобы на троне великой Амазонии сидела какая-то хромоногая выскочка! Как же я жалею, что, не зная о её недуге, выбрала её на роль матери наследницы! Но ничего, всё поправимо, — Мариса засмеялась, а потом, резко оборвав смех, выхватила меч и кинулась на брата: — Ты умрёшь первым!

Но быстрая амазонка-стражница, до этой минуты стоявшая в стороне и наблюдавшая за беседой брата и сестры, опередила свою королеву. Рука воительницы стремительно метнула нож в спину Марисы. И та, обернувшись, уставилась широко раскрытыми глазами на неё, а потом, уронив меч, медленно осела на пол, истекая кровью.

Кернунн склонился над сестрой. Большая ладонь с крепкими длинными пальцами опустилась на лицо Марисы.

— Спи с миром, сестра, — чуть слышно прошептал маг и закрыл её застывшие зелёные глаза.

ЭПИЛОГ

В камине полыхало жаркое пламя, отбрасывая огненные тени на стены, украшенные гобеленами с изображением ратных подвигов владельцев замка. Наполненный

теми волшебными ароматами, которые бывают только в сумерках, в открытое окно врывался свежий ночной воздух. И звуки ночных птиц долетали издалека — из леса, который раскинулся сразу за крепостной стеной замка.

Констанция стояла у окна. Тёмные локоны водопадом сбегали по плечам и спине. Тончайший белый шёлк рубашки колыхался от дуновения ветерка, приятно холодившего тело. Скрипнула, отворяясь, тяжёлая дверь, послышались тихие шаги, и сильные руки опустились ей на плечи, тёплое дыхание обожгло шею, и прямо в ухо прозвучал шёпот:

— Устала, любовь моя?

Не дожидаясь ответа, большие ладони скользнули к талии, накрыли округлившийся живот, мячиком выпиравший из-под рубашки.

— Как поживает наш малыш? — губы коснулись ушной раковины и скользнули к шее, прижались к ней нежным быстрым поцелуем. Одним, другим, и ещё, ещё, точно проверяли, исследовали, покоряли...

И каждый последующий поцелуй был всё более завоёвывающим.

— Хорошо, — ответила тихо, с улыбкой закрывая глаза, откидывая голову ему на грудь, — только очень шалит, толкается.

— Ах, он негодник, — смеющийся голос словно дразнил, как и руки, гладившие живот.

— А может, там она, — возразила Констанция и тоже засмеялась, отдаваясь сладостным ощущениям, которые стали разливаться по всему телу.

— Нет, так нельзя! — возразил он. — Первым у нас будет сын, а потом появится маленькая куколка-дочка, — он вновь тихо засмеялся, продолжая прижимать её к себе и дразнить прикосновениями губ, а потом добавил серьёзно: — И вообще, я не для того вернулся с перекрёстка миров, чтобы родить всего лишь двух детей. У нас их будет много!

— Много? Целая дюжина? — улыбнулась она, тая в его руках.

— Да. Или даже больше, — неожиданно шутливый тон пропал. — Знаешь, когда стрела дракона ударила в меня, я приготовился стать камнем, — признался, тихо прижимаясь губами к её макушке, — я как-то инстинктивно закрыл глаза рукой, на запястье которой был золотой браслет от разорванной цепи. Почувствовал удар и боль. Однако я всё видел и слышал.

— Ты видел меня? — спросила она.

— Да, родная, я видел тебя. Видел и слышал, как ты рыдала надо мной, пытаясь закрыть от огня. Но я ничего не чувствовал, кроме боли. Меня сковало, будто я стал камнем...

— Ты думаешь, тебя спасло золото?

— Не знаю... Но ведь это металл Огненного Дракона Свартши... Мне кажется, он отразил стрелы, они не попали мне в глаза, и это спасло меня. А потом ты спасла всех. Твой взгляд, обращённый на Дракона, огнём вспыхнул в моём сердце, и чувства стали возвращаться ко мне, — продолжал вспоминать он, а она, повернувшись к нему лицом, запрокинув голову, смотрела на него и словно пыталась впитать каждое его слово.

А потом, повинуясь своим желаниям, вдруг привстала на цыпочки, притянула его голову и прикоснулась губами к его губам. Нежный поцелуй заставил обоих затрепетать. Страсть и желание вырвались наружу. Живое тепло внизу живота и между бёдер было красноречивее слова, которое сразу сорвалось с её губ:

— Любимый...

И как ответ на его вздох — новый поцелуй, уже безудержно-горячий. Ощутила толчок в животе.

— Дэймон!

— Да, любовь моя?

— Он... он опять толкнул меня, — распахнутые глаза смотрела на мужа с удивлением и немного испуганно, — он возражает?

— О, нет, — засмеялся широко и радостно, — наоборот, ему нравится, он благословляет нашу любовь.

С этими словами он приник к губам жены, точно обследуя их, наслаждаясь их вкусом. Руки скользнули по плечам, спуская рубашку, обнажая грудь. И вот пальцы, привыкшие сжимать меч, нежно коснулись кончиков грудей, светлевших в полумраке спальни, как две полные луны. Констанция вздохнула, отдаваясь власти его рук. А он, прервав поцелуй, поднял её и, усадив на широкий подоконник, склонился к ней и коснулся губами бьющейся на шее жилки, потом провёл по ней языком и проследовал дальше. Он лизал напрягшиеся груди с затвердевшими припухшими сосками. И она едва не задохнулась от пронзившего её желания. Крик вырвался из её горла, точно издала его вспугнутая птица. А в ответ послушалось голодное урчание довольного зверя — Чёрный Дракон наслаждался прелестями своей жены.

Её руки опустились ему на голову, взлохматили непокорную гриву русых волос. Он же сорвал с неё рубашку и с той же пылкостью стал ласкать её полный живот, в котором проросло его семя. Язык и губы скользили по округлым изгибам её талии, бёдер. Ладонь опустилась под живот и накрыла маленький холмик, поросший крошечными завитками. Она застонала, приподнимая бёдра, открываясь ему навстречу. Чуть раздвинув шелковистые кудряшки, он приник туда губами. Сейчас для него это был источник сладостного блаженства, и Деймон хотел испить до капли выступившую росу.

Констанция вскрикнула, тонкие руки взметнулись вверх, точно она хотела взлететь. И тут же ощутила, как его язык продвинулся между мокрых горячих створок её лона. Это было мучительно и сладко одновременно. Сейчас все её чувства переместились туда, в святая святых её женственности. И ей вдруг стало страшно, что она не выдержит этих ощущений.

— Дэймон, я не могу... — хриплый шёпот вырвался у неё.

И тогда он молча подхватил её и опустил на широкое расстеленное ложе. С улыбкой глядя в её лицо, ладонью провёл по внутренней стороне бёдер, понуждая раздвинуть их шире.

— Я хочу подарить тебе небеса, — прошептал, лаская взглядом.

И она сдалась, как делала это всегда, едва лишь он смотрел на неё вот так — пронзительно-нежно и в то же время покоряюще, заставляя почувствовать её его частью. Да, она его, его без остатка, она единственная женщина Чёрного Дракона, мать его будущих детей. Ноги, согнутые в коленях, раздвинулись, пропуская к её истекающей щели. И когда язык мужа стал собирать любовную влагу, Констанция закрыла глаза, полностью отдаваясь этим ласкам.

Сначала его прикосновения были робкими, словно он дразнил её, заставляя сбиваться дыхание. А потом всё резче и настойчивее он стал проникать внутрь неё. Надавливая и ударяя по чувствительной жемчужине клитора. И когда она уже была на грани взрыва, он повернул её на бок, лёг, прижавшись животом к её спине, и вошёл в неё мягко, одним плавным движением.

Пронзительный трепет волной прошёлся по её телу. Странное чувство охватило Констанцию. Она парила между небом и землёй. Каждое движение мужа, каждое его прикосновение горячими волнами окатывало её всю, заставляя просить ещё и ещё. Он выполнял её просьбы, двигаясь медленно и плавно, и увлекал её за собой к вершинам блаженства, как волны увлекают в море песок. Ритм стал быстрее. Большие руки мужа удерживали её, не давая устать.

Полёт продолжался, пока она не закричала, разлетаясь на миллионы хрустальных осколков, которые где-то внутри неё расплавились от его горячего семени.

***

— Идите, идите отсюда, милорд, — старая Мэри подтолкнула Дэймона в спину точно могла сдвинуть с места этого великана. — Нечего вам здесь делать. Нерыцарское это дело!

— Да пойми же, Мэри, я не могу больше вот так оставаться в неведении и слышать, как она кричит! — Чёрный Дракон возразил няньке, но послушно вышел из спальни, в которой сейчас находилась его жена.

Роды были тяжёлыми. Начались ещё вчера вечером. Когда он вернулся в замок после трудного дня, он услышал крики жены. Сразу взлетел наверх, к их спальне. И хотя несколько служанок преградили ему путь, он всё же прорвался к супруге. Однако Мэри прогнала его. И вот сейчас она вновь решительно пресекла его очередную попытку побыть рядом с женой.

Двери захлопнулись, и он опустился на пол рядом с ними.

— Дэ-э-э-эймон! — вдруг пронзительно закричала Констанция.

Едва не сорвав двери с петель, он ворвался в комнату и бросился к жене.

— Я тут, с тобой! — прохрипел, хватая её руку и поднося к губам. — Я не уйду, любимая! Ну, давай же! Давай, подари мне сына! — сжал её холодные пальцы.

И словно отвечая на его просьбу, Констанция вновь закричала, а вслед за её криком послышался пронзительный крик ребёнка.

— Вот, как просили, сэр, — засмеялась Мэри и протянула ему только что родившееся дитя.

— Он... такой маленький? — Дэймон, неловко держа малыша на руках, растерянно смотрел на старушку. — Мэри, разве мальчишки рождаются такими?

— А то? — Мэри засмеялась. — Это уж потом они вырастают похожими на своих отцов. А так уверяю вас, милорд, и вы тоже родились таким же.

Новый крик Констанции потряс стены Олдриджхола. Служанка быстро забрала новорожденного, а Дракон опять бросился к жене.

***

Уставшая, но невероятно счастливая графиня Олдридж лежала на чистых простынях и, не скрывая слёз, смотрела на мужа, который сидел рядом с ней, держа на руках два свёртка.

— Ну вот, сэр, как вы и хотели, я подарила вам наследника, — сказала она.

— И я безмерно счастлив, моя леди, — Дэймон с нежностью взглянул на жену и вдруг с озорной усмешкой заметил: — Всё-таки моя жена неукротимая и предусмотрительная женщина.

— Ты о чём?

— Ну, сама посуди, Мариса требовала от тебя дочь, а ты не послушалась, — Дэймон весело смотрел на жену, — ты родила сразу двоих. Теперь у нас есть наследник титула графов Олдридж и есть принцесса Амазонии, — он рассмеялся.

— Тише! Ты разбудишь их, — предостерегла Констанция. — Но я не хочу пока думать о том, что моя Арианна когда-нибудь взойдёт на трон, — добавила с грустью.

— Она будет достойной титула королевы, я обещаю.

Дэймон склонился и поцеловал жену.

— Тебе нужно поспать, любовь моя.

* Схенти — (егип. греч.) набедренная повязка из неширокой полосы ткани, которую обертывали вокруг бедер и укрепляли поясом.

Иллюстрации автора.