Если ты взглядом цепляешь в толпе незнакомую женщину, если чувствуешь, как холодеет твоя спина, а сердце бросает искру, любой скажет, что ты хочешь с ней переспать. Заняться любовью, трахнуть, как угодно. Особенно, если она молоденькая, смазливая и ведет себя так, будто не знает, что с ней произойдет. Никто не поверит, что ты просто видишь ее будущее.

Ее будущее — в зубах Дракона. Чем ей придется пожертвовать, чтобы вырваться из этих острых безжалостных зубов?

— Машка, догоняй!

Девчонке кричат подружки, она немного отстала, спотыкаясь на высоких каблуках, едва научившись на них ходить. Юная, восемнадцать-двадцать, именно из тех, которых мне суждено замечать. Я увидел ее поздно вечером в толпе прохожих, когда прогуливался по улице, выполняя свой долг. Точнее, увидел не ее. Девушку я рассматриваю всегда потом, а сперва...

Кольцо, невидимое никому кроме меня, облаком над ней. Словно брачный венец, но грязное, темное, висит над женской головкой, подает мне сигнал, бросает вызов и ведет за его обладательницей. Я неторопливо следую за Машей, вернее, за целой компанией девчонок, через минуты дойдя до ночного клуба. С высоко поднятыми головками, в предвкушении предстоящего развлечения стайка подружек входит в гремящий музыкой клуб. Смотрю на эту Машу сзади, отмечаю ее прямые тоненькие ножки из-под коротенького летнего платья, облегающего стройную, налитую взрослеющей сексуальностью фигурку. Выдерживаю интервал в несколько минут и вхожу за ними. Предъявляю охраннику купленный билет, попадаю в охваченный мраком зал и ищу пустой столик. Тусовщиков полно, но место в уголке зала находится и для меня, а также замечаю, как усаживаются мои девочки. Маша с любопытством рассматривает клубный антураж, заметно, что она только начинает свою тусовочную жизнь — с музыкой, мальчиками, любовью. Ее ждет море впечатлений, ярких, незабываемых, которые сопровождают взросление любого тинэйджера. Что же тебе помешает, милая? Испытать весь набор молодежных удовольствий, повзрослеть, выйти замуж за хорошего мальчика, родить детей? А пока ты проходишь с подружками на танцпол, где ваши затанцевавшие тела в минуту привлекают внимание мужчин. Клубный вечер в разгаре, Маша не устает, к ней клеятся пацаны, она отвечает кокетством, и когда дают медляк, я понимаю — пора. Поднимаюсь, включаю свой шарм зрелого опытного парня, ловлю в себе образ мачо и подхожу к ней.

— Можно?

Она не отказывает потанцевать со мной. Ее руки ложатся мне на плечи, легкие, как тростинки, а запах парфюмов прошибает ноздри. Мне становится жарко от ее близости, девушка не отворачивает взгляд, когда я пристально смотрю в ее зеленые, как свет клубных огней, глаза.

— Маша, — представляется она в ответ на мое придуманное к необходимому знакомству имя.

— Ты первый раз здесь?

— Да, здесь да. Прикольное место.

Приходится говорить громко, перекрикивая музыку.

— Ты очень красивая, — шепчу ей я на ушко. Мне нужно понравиться Маше, я говорю ей комплименты, прочие щекочущие самолюбие девчонки слова, понтуюсь и сам, пытаясь собой заинтересовать. Но на мое предложение проводить ее до дома Маша отвечает мягким отказом. Она пришла с подружками, и уходить с парнем так сразу... Но готова дать мне номер телефона и созвониться.

Солнце, хочется сказать мне, на продолжение знакомства после созвончиков у тебя просто нет времени.

Нет времени и у меня. Когда она сообщала, глядя мне в глаза, что «за» для моего звонка, я чувствовал волну холода от ее серого, висящего над головой кольца.

Серия медляков прерывается быстрой музыкой, Маша благодарит за танцы, улыбается и отмечает, что рада знакомству. Я покидаю ее, но обещаю еще вернуться, она не против. Похоже, глянулся ей.

Выхожу из зала и следую к туалетам. Надо осмотреть помещение клуба и найти место, где нам никто не помешает. За туалетами обнаруживаю поворот в коридор, ведущий в подвал. Осматриваю невысокие потолки — камер наблюдения именно в этом огрызке коридора нет. Кругом никого, с женской уборной выскальзывают две девчонки со свеженакрашенными губками и цокают каблуками в зал. Спускаюсь в подвал, распознаю в нем котельную. Дверь закрывается изнутри. Здесь!

Возвращаюсь из подвала к танцполу. Маша танцует в обществе подружек, и я замираю, просто любуясь ее пластичностью, ее грацией тела. Движения рук, легкость изгибов юной красоты, слияние длинных ног в такт с музыкой, разлет белокурой челки. Как жаль, что не могу сейчас ее нарисовать. Вдохновение художника, смешанное с мандражом от предстоящего. Выпиваю бокал с виски, чтобы хоть как-то успокоить, пригасить нервную волну. Нервы успокаиваются, выпуская совершенно иное чувство, идущее снизу тела и толкающее вперед, к ней.

— Привет еще раз, зайка, — стараясь звучать непринужденно и легко говорю ей я, пританцовываю рядом. Она рада моему возвращению. Обмениваемся фразами, и я приглашаю Машу пообщаться за свой столик, угощаю ее бокалом шампанского, а сам снова пью виски — уже полбокала, ибо нужно быть в форме, не потеряв контроль над собой. Наконец-то, она просит отлучиться в туалет, и я вызываюсь ее проводить. Да.

Выходим из зала, и я молю, чтобы возле туалета в коридоре никого не было, так как вторую попытку создать будет еще сложней. Она входит в женский блок, какой-то парень покидает мужской. Внутри меня словно заводится мотор, а время застывает, отдавая в мою власть круговорот минут. Прислушиваюсь, отмечаю, что в кабинках никого, вся молодежь в зале, впитывая вкус клубной ночи, отдается драйву. Пока все для нас. Вскоре Маша выходит. Губы, слегка припухлые, манят наивностью их хозяйки, уже подкрашены алой помадой и растягиваются при виде меня в интригующей улыбке. Я улыбаюсь в ответ.

— Машенька. Я хочу тебе что-то сказать, — почти шепчу я. — Не здесь, давай отойдем.

Я беру ее за руку, отмечая, как вспотели мои ладони. Она слегка опьянена, и соглашается пройти со мной по коридору за угол. Маша понимает, что приглашение парня уединиться будет продолжено попыткой поцелуя, и ее, вероятно, устраивает такой ход событий. Она уверена, что умеет сказать «нет» в самый ответственный момент, как ее инструктировали подружки и, может, даже мама. Мы оказываемся наедине, и я обнимаю ее.

Не верю, что она согласится сама, но все же должен попробовать. Склоняю голову для поцелуя, одновременно прижимая к себе, Маша кокетливо отворачивает свое красивое личико, и я попадаю губами на ее шейку. Теплая, дышащая сексуальностью плоть заводит и дает перешагнуть мне последние барьеры перед целью. Чувствую, как сквозь рубашку в меня уперлись упругие девичьи грудки.

— Ну, не нужно, — тихо произносит она, когда моя рука оказывается у нее под платьицем и гладит по голому бедру. Уже решительно отталкивает меня. Разумеется, добровольно это не произойдет, как и следовало ожидать. Я не ошибся, Маша — не только красивая, но и приличная, хорошо воспитанная девушка, и отвергает секс в первый вечер даже с понравившимся мужчиной.

Нужно торопиться. Как маньяк в кино, резко дергаю ее за руку на себя, обхватываю сзади в охапку одной рукой, а второй подавляю вырывающийся из девчонки крик. Она уже поняла, что ухажер собрался идти дальше в своих намерениях и поцелуем в шейку не ограничится. Быстро, словно убегающий от погони хищник, тащу ее, спрыгивая по ступенькам в клубный подвал. Затягиваю в котельную и придавливаю всем своим весом к стене. Рука по-прежнему зажимает ей рот, Маша бьется, как пойманная птица, и мне нужно лишить ее шансов кричать.

— Тихо, замолчи, — грубо говорю я, и она, испугавшись, смолкает. Мы встречаемся глазами — насильник и жертва — и я читаю в их зеленой глубине все знания Маши о подобных историях, советы, как вести себя в ситуации, и, одновременно, ужас и мольба. Я продолжаю держать ее за руки, но освобождаю ротик.

— Пожалуйста... Не делай ничего со мной... — слышу я. Губки девушки уже не улыбаются, а опущены вниз уголками отчаяния.

Если бы ты знала, как мерзко я себя мог бы чувствовать сейчас, в минуту до изнасилования. Машенька, я должен быть противен сам себе, но чтобы не ощущать такого, лишь поднимаю взгляд над твоей прелестной головкой и вижу.

Темное, мутное кольцо по-прежнему на своем месте. Символ обреченности, толкающий меня на Машино спасение. Вынимаю из кармана приготовленную тряпку и быстро, с нажимом запихиваю девчонке в рот. Она снова поняла, что я не отступлю и мольбы бесполезны, пытается вырваться, бьет меня коленкой, целясь в пах, но не попадает, и лишь получает еще больший толчок моего веса. Из ее глазенок брызгают слезы. Ее ручки заведены за спину и сомкнуты в моей правой ладони, никто не знает, что мы здесь, во всяком случае, я, рискуя, хочу в это верить. Скулеж, едва слышный сквозь тряпку, лишь подтверждает тишину, я левой рукой залезаю Маше под платье и нащупываю трусики. Рывком сдергиваю их вниз, а она выбрасывает из глаз очередную порцию слез. Нет места сантиментам, я не могу обращать на такое внимание, и пытаюсь сосредоточиться на ней, женской красоте в своих руках. Целую ее в щеку, в шейку, вбирая аромат нежной девичьей кожи, в то же время под платьем нахожу оголенную девичью промежность, и протягиваю по ней пальцами. Член в брюках получает импульс к напряжению, ему предстоит воспользоваться Машиным бессилием, принести его хозяину, мне, незаконное наслаждение.

А Маше — спасение. Она плачет и не может меня понять. Что я ей могу объяснить? Лишь расстегиваю пуговицы брюк.

Коленом раздвигаю ее стройные, голые ножки, приспускаю бретельки платья, открывая налитые девичьи грудки. Маленькие розовые сосочки еще больше заводят меня, и я рассматриваю их, как произведение искусства. Дыхание набирает тяжесть. Впиваюсь в соски губами, по очереди целуя каждый, грудь Маши напрягается, словно пытаясь меня оттолкнуть. Я же целиком утонул в сексе. Мой член находит ее влагалище, упирается в него, как перед входом в неизбежность, а девушка отчаянно дрыгает ножками. Тряпка плотно забивает крик, когда фаллос, растягивая в стороны смоченные моей слюной половые губки, заползает медленно в девичье тельце. Слезы стекают к девичьим губам.

— Не вырывайся, — шепчу я, и обещаю. — Попробую недолго.

Стараюсь аккуратно, не причинить ей разрывов, с минимумом боли, хотя и отдаю отчет, что таковой не избежать. Не смотрю ей в глаза. Ладонь гладит Машеньке попку, а конец, погрузившись полностью в побежденную девичью вагину, начинает плавные, неторопливые фрикции. Благодарю судьбу, что Маша не оказалась девственницей.

Она перестает дергаться, лишь отворачивает в сторону головку, закрыв личико россыпью волос. Она не хочет, чтобы я видел ее боль. Она ненавидит меня и мой конец, проткнувший ее влагалище, как копье. Маша молит, чтобы все закончилось быстро.

Я и не хочу ее долго мучать, хотя получаю огромное наслаждение. Двигаю членом в ее плоти, стоя прислонив к стене. Маленькая женская дырочка слегка увеличилась в размерах, но по-прежнему плотно облегает член, который заталкивается в нее раз за разом, а Маша лишь дергается к верху в такт моим толчкам. Член наполнен желанием, и я знаю, что скоро кончу, завершив девичье испытание. Дышу сипло, чувствую, как покрывается потом ее гладенькая попка. Маша совсем перестала сопротивляться, тело ее ослабло, дав мне полную свободу секса. Я решаюсь отпустить ее руки, и они, получив волю, вырвали тряпичный кляп. Из груди девушки раздался тяжелый вздох, потом еще один, а ее ладони уперлись в мою грудь. Она уже не кричит, оценив бесполезность помощи, которая, в ее случае, будет совсем опоздавшей, а лишь постанывает от каждой фрикции. Целую Машу в ушко, цепляя языком локон белоснежных волос. Прижимаю уже обеими руками ее ягодицы, вхожу максимально глубоко, и она впускает меня, застонав и подняв наверх глаза. Ускоряю движения, вижу, как быстро дергаются ее раздвинутые в стороны ножки. Ногти девчонки впиваются мне в грудь, причиняя боль, как слабая месть за насилие. Нарастает волна внизу, от паха, желая выплеснуться наружу, и надеюсь, что этот оргазм будет не зря. Поток подбирается к головке члена, я делаю последний толчок и резко вырываю конец из влагалища. Оргазм растекается по мне, мозг отключается от реальности.

В глазах помутнело, а в голове ударяет вспышка света. Вот оно! Огненный шар ослепляет взгляд, взрываясь в мозгу, картинка подвала теряется, уступая место другой... Треск от влетевшей в автобусную остановку машины, крик пассажиров, ожидавших транспорт, но получивший удар от двух столкнувшихся и занесенных в их сторону авто. Хруст человеческой кости. Стон и плач, лежащее тело девчонки...

Картинка исчезает внезапно, и я возвращаюсь сознанием в подвал, в место совершенного надругательства. Маша сидит на полу и тихо всхлипывает, снова закрыв от меня своими волосами лицо. Рядом лежат ее сорванные, но целые трусики. С моего члена капает на грязный пол сперма, оставляя следы происшедшего насильного секса. Тело и душа расслаблены, я получил то, что должен был получить. То, что нужно было нам с плачущей девочкой на полу.

— Скотина, — вымолвила, наконец, она. Вижу, как она дрожит от пережитого стресса, для юной девчонки изнасилование — всегда худший кошмар. Она берегла свое тело для желанного парня, а сегодня досталась мне, постороннему в ее судьбе человеку. Так думает Маша. Совершенно не торопится вставать, а лишь обхватила ручками голые коленки. Только сейчас замечаю, что Маша босиком, а слетевшие во время секса туфли разбросаны по полу. Ощущение удовольствия вытесняется у меня чувством стыда. Я хотел — и не хотел этого.

— Тварь... — уже громче. Она плачет навзрыд. Бесполезно оправдываться, знаю я, но нужно успеть сказать ей перед тем, как скрыться. Убеждаюсь, что она в состоянии слышать.

— Завтра утром... Прошу тебя, останься дома. Авария, машина, «БМВ» влетит в автобусную остановку, и ты... Просто не иди в институт.

Она перестает плакать, поднимает на меня глаза, как на сумасшедшего маньяка. Читаю в них мысли и успокаиваюсь, значит, она в сознании и хотя бы соображает о сказанном мною смысле.

— Поверь мне, — произношу напоследок я. — И прости. По-другому не получилось бы.

Я быстро застегиваю ширинку брюк, прощаюсь с полным злости, но смешанным с некой искоркой мысли взглядом Маши, и быстро исчезаю из подвала...

* * * *

Я уснул лишь под утро. Когда приходят сны, ты меняешься реальностью, хоть на время вырываясь из своей. Это полезно, чтобы не сойти с ума.

Проснувшись уже днем, первым делом включил телевизор, канал городских новостей.

«... Утреннее происшествие на дороге... Столкновение двух автомобилей, один из водителей которых был в нетрезвом состоянии, могло завершиться настоящей трагедией. Автомобиль марки «БМВ» вынесло на автобусную остановку... Двое граждан — мужчина и женщина средних лет, получили телесные повреждения средней тяжести... Доставлены в горбольницу, их жизни ничего не угрожает... Водитель «БМВ»... — фиксирует мозг содержание важных урывок новостей, а сердце отпускает, когда до него дошел утешительный финал о том, что все живы.

Варю себе кофе, а мысли возвращаются к Маше. Ее не оказалось на той остановке. Она поверила мне или просто осталась дома после пережитого — не знаю. Я не вижу ее сейчас, но в любом случае сделал для нее все, что смог. Верю, что дальше у этой прекрасной девчонки будет такой же прекрасной жизнь, а меня она забудет, как неприятный сон.

Подхожу к холсту, беру в руки кисть и пробую закончить картину, но не выходит. Кураж не появляется, и я оставляю работу недописанной. Так продолжается уже месяц. Раздается звонок мобильника. Смотрю на номер и ожидаю с его обладателем абсолютно предсказуемый разговор. Он — супернастойчив.

— Вы надумали?... Я готов увеличить цену, — слышу я в трубке в очередной раз.

Он не успокоится, пока не получит нужное. Он ценит прекрасное и уверен, что в его коллекции работа будет еще совершенней, ярче, ценнее, превращаясь почти в бесценность. Отвечаю ему заранее приготовленными фразами, а сам смотрю на стену. Картина с изображением дракона, сжимающего в объятиях девушку, смотрит на меня в ответ, распаляет воображение и вызывает чувство, похожее на возбуждение. Сколько же чувств вложил в нее мастер, а если эмоции имеют цвета, то именно в этом творении. Великолепная старинная работа известного китайского художника, настоящая жемчужина в коллекции моего деда. После его смерти по воле покойного вся коллекция была передана в музей восточного искусства, вся, кроме этой картины. Дедушка ею очень дорожил, наверно, потому и завещал своему внуку.

— Назовите же вашу цену, — слышу я этот строгий голос в трубке, и мне кажется, его обладатель стоит рядом, возвышаясь надо мной своим упорством. Он искал эту работу, вышел на меня, ее владельца, и уже полгода обращается ко мне с просьбой продать картину. И каждый раз предложенная сумма выше предыдущей.

— Нет, Петр Алексеевич, — стараясь также твердо, отвечаю я. — Повторяю еще раз, дело не в цене. Эта картина не продается.

Петр Алексеевич Кротов, известный коллекционер, бизнесмен и еще много кто, второй месяц обхаживал меня с предложениями продать ему наследство деда. «Девушка в объятиях Дракона» стала бы украшением восточной коллекции этого ценителя, но мне на полноту его галереи было наплевать. Я не продам эту вещь.

Наверно потому, что сам не смог написать ничего подобного. Художник-неудачник, неизвестный и непопулярный — это я. А еще потому, что девчонка, которую Дракон притянул к своей раскрытой пасти, мне казалась похожей на Алину. Такая же беззащитная перед жерновами судьбы. Я задумчиво смотрю на картину, а сознание отбрасывает меня на год назад...

... Алина прижимается ко мне в постели после обоюдного утреннего оргазма. Он уже становится нашим ритуалом, с тех пор, как мы поселились вместе.

— Мой сладкий, — шепчет она, и я знаю, она бы еще продолжила. Заниматься сексом с Алиной было столь же классно... как просто с ней разговаривать. Никогда у меня не было такой умной и эрудированной девчонки.

И эротичной. Я всегда ее хотел. Она в шутку переживала, что из-за частоты нашего секса я заброшу живопись.

Алина встает с постели тем утром, а я лежу, лицезрю повернутые ко мне бугорки голой попки, поднимаюсь глазами выше, прохожусь по ее грациозной спинке, волосам и...

Сперва решил, что мне мерещилось. Кольцо мутной дымкой, полупрозрачное, но грязное, нависло над ее головой. Протираю глаза, потом еще, кольцо не исчезло. Поднимаюсь и провожу рукой над Алининой макушкой, будто пытаюсь поймать увиденное, она смеется. На просьбу посмотреть наверх она глянула и ответила, что мне пора побелить потолок. Понимаю, что переработал. Или не выспался. Или что-то с глазами. Нужен отдых или врач, или просто написать картину-шедевр и стать, наконец, знаменитым, заработать денег и купить Алине бриллиантовое кольцо. С предложением выйти за меня замуж.

Мы позавтракали, а иллюзорное кольцо все время висело у моей девушки над головой, я уже просто не обращал на него внимания. Алина вернется с работы вечером, и кольцо исчезнет — очередной мираж в моей сложной жизни.

— Я не смогу тебя проводить, мне пора везти картину на выставку. Попробую ее туда пихнуть.

— У тебя есть талант, — сказала она тогда.

— У меня есть ты, — ответил я, а дальше долгий обоюдный поцелуй в губы. Последний...

Спустя час я уже подъехал к зданию выставки, как тут раздается звонок мобильника. «Алиночка» — засветилось на экране любимое женское имя. Включаю трубку.

— Я забыла тебе сказать, — слышно в трубке признание, перемешанное с шумом дороги. Она переходит улицу, понимаю я. — Я тебя сильно люблю... Я...

Резкий стук и отключение мобильного. Страх внутри. Она не договорила. Я бросаю картину и бегу к ней. В пустоту...

Алина умерла, не приходя в сознание в больнице скорой помощи. Жертва наезда автомобиля, завершавшая переход на «красный», трагический случай в формате статистики. Никакой вины и ничьей ответственности. Разорванная на «до» и «после» жизнь влюбленного парня. Потом — алкоголь и затворничество в дедовой квартире. Боль в сердце и темнота в голове, пережив которые я постепенно возвращался к жизни. Вот только совсем редко стал рисовать.

Что было дальше? А дальше — снова они.

Кольца.

... Три месяца после смерти любимой, и я снова стал появляться на людях. Однажды, сокращая пустоту дня, я бродил по набережной, как тут увидел его.

Кольцо над головой у девушки. Такое же, как и у Алины, только более тусклое. Но я знал, что висит оно не случайно. Молодая, с пышненькими формами, не красавица, но привлекательная девчонка бодро шагала мне навстречу. Я впиваюсь в нее взбудораженным растерянным взглядом, представляя, как нелепо выгляжу в этот момент. Она бросает в ответ легкую усмешку, лишь искоса посмотрев. Я не могу ее так вот отпустить.

— Девушка... — догоняю ее и перегораживаю ей путь. Тяжело дышу, натыкаюсь на полный любопытства взгляд.

— С вами случится несчастье... Скоро.

— Оригинальный способ познакомиться, — иронично отмечает она, и еще раз, уже внимательно осматривает меня с ног до головы. — А ты ничего так. Симпатичный.

Заставляю себя успокоиться и завожу знакомство. Ей на работу вечером, она живет одна на съемной квартире. Провинциалка, работает официанткой в клубе «Белая лошадь», и парня в данный период жизни нет. А вот время до ночной смены у нее есть, и она принимает мое приглашение погулять. Я стараюсь вести себя непринужденней, но тщетно пытаюсь сосканировать, угадать ее будущее, понять, как и когда это произойдет. Но то, что произойдет беда, я не сомневался. Перед глазами стояло личико Алины. Таким, каким оно было в то проклятое утро.

Провожаю Таню (так звали официантку) до ее дома, через пару часов ей на работу. Она пишет мне номер телефона, но не могу подавить тревогу. Я должен быть с ней все время.

— Танечка, — говорю я дрожащим, серьезным голосом. — Я не могу тебя отпустить...

Таня лукаво улыбается и будто ищет что-то в моих глазах.

— Не можешь? Ну, тогда пошли.

Через десять минут я оказываюсь в ее постели в маленькой комнатушке. Она жадно целует меня в губы, влетает в рот языком, и я, изголодавшись по женской ласке, отвечаю ей. Она скидывает кофточку, демонстрируя пышную грудь четвертого размера, а я расстегиваю бюстгальтер, высвобождая ее эротичную роскошь, одновременно замечая, как вылезает наружу обхваченный Таниной ладошкой напряженный член. После Алины у меня не было женщины, и я решил воспользоваться Таниной благосклонностью на всю. Опрокидываю ее на кровать и стягиваю с девчонки трусики. Она раздвигает ножки, и еще шире, когда я, навалившись, вхожу в нее на всю глубину. Таня вскрикивает...

Я раскачиваюсь на ней, она стонет от каждого толчка, и я понимаю, что долго не выдержу, слишком давно не было секса. Член погружается в мягкую теплую вагину, впитывает девичью влагу — плод возбуждения и страсти. Уже близко, я обхватываю губами рассказы эротические сосок ее сексапильной пухлой груди и кончаю.

Вспышка света в мозгу! Поток спермы разряжается в Таню, а мозг словно перемещается в совершенно иное пространство... Огонь, дым, пожирающий все, крики людей, звон боя посуды и паника. Пламя накрывает девушку...

Я вскрикиваю. Таня обнимает меня, и я сознанием возвращаюсь в ее комнатку, ощущаю прижатое ко мне голое, мокрое от пота женское тело. Она целует меня в ушко и шепчет ласковые, подходящие к случаю с новоявленным любовником слова. Прихожу в себя окончательно и осмысливаю пережитое видение.

— Танечка, — произношу я, глядя на ее раскинувшуюся в расслаблении от полученного удовольствия фигурку. — Не иди сегодня на работу.

— Мальчик хочет меня еще? — улыбается она, соблазнительно и довольно блестит глазками.

— Еще как. Хочу остаться у тебя до утра. — Я не решаюсь ей ничего объяснять, рискуя быть выставленным за дверь с диагнозом «псих». — Позвони на работу и скажи, что заболела.

— А если меня уволят за прогул и симуляцию, ты будешь меня содержать? — весело заявляет эта милашка, и я, поняв, что она «повелась», спешу с ней согласиться. Танечка привлекательна, сексуальна и вообще... Она должна жить. Таня наклоняется и вбирает губами мой член, он купается у нее во рту и набирает силу. Девчонка ласкает его минуту, доводит до полного напряжения, а затем ложится и тянет меня на себя. Мое тело не надо упрашивать. Таня обвивает мою спину своими пухленькими ручками и закатывает глаза...

... Впоследствии я проклинал свою нерешительность, когда не бросился предупредить пожар в Танином клубе. Тогда погибли люди, и единственное, чем мог себя оправдать, это тем, что еще сам не верил в правду своего видения. Оно было первым после смерти Алины. Именно после Алины, понял потом я, и появилась у меня эта... особенность.

Дар.

О ясновидении снято много фильмов, накатано книжек, но когда такое появляется у тебя, ты вдруг осознаешь, как боишься открыть окружающим свою силу. Тем более, что результативно проявляется она лишь в момент сексуальной близости. Но как вступить в эту близость раньше, чем девушка погибнет? С Таней получилось, а с остальными?

Я видел кольца, но само событие «считывал» только в момент оргазма с жертвой. Вторым случаем оказалась женщина лет тридцати пяти, с полными сумками вышедшая из супермаркета. Явно чья-то жена и мать детей. Уставшая, с остатками былой привлекательности, с грязным знаком над головой. Я шел за ней, попытался завести знакомство, но тщетно, она отшила меня, удивленно посмотрев, не понимая, что парню может быть нужно от женщины старшей лет на десять. Отшила грубо и безапелляционно. Я не отстал от нее и незаметно преследовал, ожидая возможность. Возле ее дома был небольшой парк, вечерело, и людей практически не было. Я за минуту догнал ее и рывком потянул в кусты...

Изнасилование. Мне пришлось его совершить, получив силой запретное удовольствие с чужой, по большому счету ненужной мне женщиной. Когда я кончил, обессиленно лежа на распростертом женском теле с задранным платьем и раскинутыми ногами, услышал над ухом легкий смешок. Моя «жертва» вылезла из-под меня, отпихнув в сторону, и стала поправлять платье. Чувство стыда сменило картинку ужаса перед глазами, женщина же с интересом меня оглядывала, и, наконец, спросила:

— Молодой человек... Вас просить девушку вообще учили? Глядишь, и сама даст, — и она снова рассмеялась. Она уже не была строгой как там, на улице. Вспомнил, что когда оттянул ей нитку трусиков и засунул в ее влагалище свой конец, она перестала сопротивляться. Лежала и тихо постанывала, пока я дергался на ней, выполняя серию фрикций. От нее пахло домашним, приятным, и ко всему — хорошая фигура для ее возраста.

— Вы живете с сожителем? — с волнением в груди спрашиваю я.

— Да, — удивленно отвечает она. — А ты что, давно за мной следишь? Мальчик, может ты в меня влюбился? Может, ты на мне женишься? — и снова хохочет.

— Он пьет... — серьезно сказал я, и смех женщины прервался. — Сегодня придет очень пьяным. Прошу вас, забирайте дочь и уходите из квартиры. Переночуйте у родственников. Обещаете?

Женщина смотрит на меня изумленными глазами, потеряв дар речи, но затем кивает.

— Обязательно уйдите. И берегите себя.

Вижу, как кольцо над головой «жертвы» тускнеет, блекнет, словно вот-вот исчезнет. Быстро прячу член в ширинку, поднимаюсь с травы и ухожу прочь.

А потом я стал снова рисовать на улице. Портреты, в центральном парке. Однажды замечаю на скамейке совсем молоденькую девчонку. Рыженькую, некрасивую, в очках в роговой оправе. Такие никогда не нравились мальчишкам в школе. Она сидела грустная и подавленная. Сформированная фигурка и выпуклые холмики груди говорили о том, что девчонка доросла до любви.

— Хочешь, я тебя нарисую? — предлагаю ей я, а сам глаз не могу оторвать от нависшего над этим юным созданием кольца. А с тобой-то что будет? Она, не глядя на меня, а уставившись в одну точку перед собой, со злостью отвечает, что у нее нет денег.

— Для тебя совершенно бесплатно. У тебя интересная внешность, — искренне сообщаю я. Хочу войти ей в доверие. Предлагаю написать ее портрет на фоне деревьев в дальнем уголке парка, у речки. Уговариваю ее, объясняя это уникальным природным фоном, местом, где никто не будет мешать создавать портрет, обещаю отправить работу на выставку, и она словно оживает, выходит из своего эмоционального ступора. Соглашается.

Я сдержал обещание, за час написав ее портрет. Рыжая девочка на куске ватмана, а спустя минуты — в зарослях кустарника под весом моего тела. Я заткнул ей ротик ее же трусиками, она не могла кричать, а только скулила, когда я впихивал в ее девственную дырочку. Широко распахнула глаза и взвизгнула, а затем заплакала в момент, когда я лишил ее девственности. Узенькая дырочка поддалась мне, и я все до оргазма минуты насиловал ее медленно, трепетно, погружаясь членом в раскупоренное, но тугое лоно. Хотел возбудиться больше и, задрав ее маечку, гладил небольшие, но упругие девичьи грудки. Она дергала головкой, пока я старался ее поцеловать, чтобы ускорить финиш — растянуть удовольствие не было моей целью. Сколько будет жить, столько эта рыженькая будет считать меня мразью. Но лишь бы она жила.

Огненный шар перед глазами, выплеск спермы наружу, и очередной кошмар проскочил перед глазами, как отложенная, но, к счастью, отвратимая реальность.

Она всхлипывала, пытаясь натянуть свои трусики, а я протягиваю ей очки. Без них она плохо видит, я же — увидел все.

— Не делай этого, — тихо, но твердо говорю ей я. — Он не стоит твоей жизни, поверь.

Девчонка оборачивается в мою сторону, во взгляде — изумление. Всхлипывания останавливаются, а я уверен — рыженькую надо возвращать к жизни.

— Откуда ты знаешь? — спросила она. Я поговорил с ней. Просто, как мог это сделать с девочкой, переживающей неразделенную любовь к красавчику с институтской группы. Отговаривал ее совершать суицид, рассказал о том, как потерял Алину, уверял, что она на самом деле очень красива и понравилась мне, что она еще встретит настоящую любовь, что ее полюбят и оценят, что жизнь прекрасна, что...

Я говорил, а она молча слушала. Слезы исчезли, в глазах рыжей появился интерес. Она будто забыла, что минуты назад ее изнасиловали, из нескладной девчонки сделали полноценной женщиной, но которой предстоит продолжить дальше свой, надеюсь, счастливый женский путь. Она вдруг берет мою руку в свою.

— Спасибо тебе, — тихо вымолвила она. Хоть на чуть, но рыженькая меня простила. Больше я не рисовал в городском парке.

... Кротов в трубке продолжает уговаривать меня.

— Назовите свою цену, — строгий деловой голос вырывает меня из воспоминаний.

— Она бесценна, — сообщаю в ответ.

Кротов берет паузу, буквально в секунды, словно готовит последний аргумент.

— Тогда пеняй на себя, — слышу я угрозу, и разговор прекращается. Что ж, когда-то он должен был это сказать. Такие парни не привыкли второй месяц биться попусту об стенку.

Соберись, приказываю себе я, беру краски и возвращаюсь к холсту.

* * * *

Я неделю не подходил к квартирной двери, почти не отвечал на звонки, работал, одержимый идеей и вдохновением. Я делал то, что должно было претендовать на шедевр. Я смог в это верить, потому что смог любить. Наконец, на седьмой день картина была закончена. Оставляю ее сохнуть, и теперь пора подойти к стене. «Девушка в объятиях дракона» в очередной раз восхитила меня своей совершенностью, и я аккуратно снимаю ее со стенки.

Спустя три дня я пишу пейзаж на берегу реки, возле городского пляжа. Больше не хочу рисовать портреты, особенно женские. Вдруг за спиной раздается голос.

— Здорово!

Отрываю голову от практически законченной работы и замечаю девушку в купальнике.

— Хорошо получается, — говорит она. Русые волосы развеваются от летнего ветра, а глаза — чистые, синие, цвета речных волн, восторженно рассматривают картину. Спускаюсь взглядом ниже, прохожусь по ее складной, стройной фигурке. Аккуратная, подтянутая купальником грудь, округлые бедра, линии длинных ножек. Девушка хороша по любым стандартам.

— Спасибо, — говорю я, — Только я еще не окончил.

Ни один художник не терпит, когда его отвлекают. Но это — другой случай.

— А людей вы рисуете? — продолжает разговор эта красотка.

— Конечно, — только и остается ответить мне.

— А меня нарисуйте пожалуйста. Я заплачу.

Она из тех, кто может изменить мужские решения и принципы. Отказ от денег, от взятого недавно правила не рисовать женщин и час времени. Девушка отдыхает на пляже с друзьями и просит их час ее не трогать. Рука скользит вместе с кистью по бумаге, она позирует, приподняв свое яркое красивое личико, а ветер доносит до меня ее запах. Я старался. Спустя потраченное время вручаю ей портрет, девчонка довольна и благодарна.

— Вот, — чиркает она на бумажке серию цифр, — если еще захотите нарисовать меня в другом ракурсе, — и смеется. — Я — Алина.

Удар под сердце от произнесенного при знакомстве имени. Дыхание перехватило, словно закупорило легкие, и сквозь этот ступор я сумел вымолвить:

— Влад.

— Приятно познакомиться, — щебечет она, — У вас талант, Влад. Я немножко разбираюсь в живописи...

Я бы слушал ее часами, следя, как раздвигаются при словах уголки ее губ, как играют на солнце ее глаза, меняя цвета, как поднимается при дыхании ее грудь. Алина, магия имени или просто классная девчонка? Поддерживаю беседу, мы общаемся, до того момента, пока ее друзья не собрались уезжать. Солнце уже садится, и на пляже делать точно нечего. На прощанье она жмет мне правую руку, а я в левой сжимаю клочок бумаги с ее номером.

Возвращаюсь домой уже поздно вечером. Вставляю в дверь ключ, но замечаю, что он не нужен. Дверь в квартиру вскрыта и сломан замок. Прохожу вовнутрь, вбегаю в зал и замечаю то, что ожидал еще когда заметил взлом.

Картины с девушкой и драконом на стене не было! Комната опустела без блеска этой великой работы. Что ж, случилось то, что я и ожидал. Она была ему нужна, и он нашел способ ее получить.

Я не буду обращаться в милицию. Не исключаю, что меня самого ищут за то, что я делал с женщинами. У кого-то из моих жертв могла быть хорошая зрительная память...

... Мы все делаем глупости. Вести ли их статистику, анализировать ли причины, исправлять ли всегда, каждый решает сам, но бывают поступки, по тяжести последствий перешивающие сотни прочих. Только не знаешь, когда ее, эту глупость совершишь. А пока я, колебавшись несколько дней, набираю номер своей новой знакомой.

Мы встретились раз, потом еще. Отношения затягивались, точнее, развивались, мы находили многое, что друг в друге нравилось, тянуло как две разорванных, но нашедшихся половины. Гуляли, говорили, держась за руки. Все так, как обычно происходит между парнем и девушкой. Но это было необычно — для меня. Я будто находил в Алине потерянное, а она не сопротивлялась, открывая в себе мою находку. А когда проводил ее до дома, то захотел поцеловать — в губы. Потянул ее близко, но Алина, улыбнувшись, уклонилась и подставила мне щеку.

А потом третье свидание. Я ждал у входа в парк, когда увидел Алину. Пошатнулся при виде ее шагающей ко мне стройной, в облегающем голубом платье фигурке.

Она приветливо улыбалась, а над головой висело темное кольцо!

Ну почему так? Почему ты? Та, к которой я смог впервые что-то почувствовать после гибели другой. Я едва смог с ней заговорить, сославшись на какие-то мелкие проблемы, как ответ на реакцию девушки и на ее вопрос, что со мной. Знала бы ты, что со мной. Да, со мной, потому что что твои будущие беды станут моими. Я больше не готов терять.

Кольцо, четкое и серое, почти до черноты. Я уже знал, что такие кольца бывают, когда несчастье совсем близко. Я должен ее спасти.

— Алина, — прошу я застывшим голосом. — Идем ко мне. Не отказывай, пожалуйста.

Она слегка растерялась, не думав, что я настолько буду решителен, но соглашается — на третьем свидании оказаться у парня в гостях. Я не стану ее насиловать. Я не трону ее пальцем. Я просто буду смотреть по сторонам, выискивая, вычисляя, высчитывая вектор грядущей беды. Постоянно верчу головой по сторонам, пока мы идем к моему дому. Она замечает мою сосредоточенность на окружающем, а не на ней — я снова оправдываюсь. Наконец, мы в квартире, и здесь не должно быть никаких опасностей. Смог ли я изменить обстоятельства, не поведя ее гулять, как собирался, а домой, как не должно было изначально быть? Но кольцо над головой подтверждало, что беда еще не миновала. Нужно перехитрить в очередной раз судьбу, как это удавалось с другими девчонками. А пока она осматривает мое холостяцкое жилище, мои картины и замечает фото Алины на столе.

— Кто это?

Я рассказал ей о своей погибшей невесте. Она сочувствует мне, а я внимательно смотрю на Алину. На фото на столе. На гостью. Они стали для меня единым целым. Даже имя у них оказалось общим.

Темнота за окном подсказала ей, что пора идти. Она ищет сумочку, и приглашает ее проводить. Я не двигаюсь с места.

— Алина...

Я должен ей все объяснить. Про кольца, про то, что не оставлю ее ни на миг, потому что она может погибнуть. Знаю, что буду воспринят как сумасшедший, но сила аргументов и мое чувство должно помочь мне убедить ее, а Алину — поверить. Это будет много слов...

— Я не оставлю тебя ни на миг, — только и смог дрожащим голосом вымолвить я.

— Точно? — улыбаясь, вопрошает она и подходит ко мне вплотную.

Первый поцелуй от Алины, ее первая инициатива близости. Она подвела свое личико к моему, и я вихрем ворвался языком в девичьи губы, она поддается и отвечает мягкими, нежными касаниями. Обнимаю ее за талию, отрываюсь от губ и впиваюсь в шейку, покрывая ее поцелуями. Она запрокидывает головку, позволяя меня проявлять свою нежность. Алина начинает дышать громко, рывками, а женские, острые пальчики впиваются в мою спину. Снова поцелуй в губы, сливающий нас воедино, и так вот мы оказываемся на моей кровати. Я ловлю ее горящий взбудораженный взгляд, первой половинкой мозга раздеваю Алину догола, а второй — сознаю, что этим вечером она уже не уйдет. Оба возбуждены, ее голубое платье слетает, а тело откровенной наготой манит меня к себе. Восхищаюсь формой ее грудок, свисающих, как спелые аппетитные фрукты. Скидываю одежду и за секунды сплетаюсь с Алиной в паутину страсти.

— Только не спеши, — шепчет она свою просьбу, и признается. — У меня давно не было парня.

Я внимаю ее словам и медленно стягиваю белоснежные трусики девушки, провожу ладонью по ее промежности. Она раздвигает ноги, а я знаю, что мне делать. Алину нужно подготовить, не хочу осмысливать ее опыт — почему не было парня, как давно и так далее, мне это не нужно. Нужно лишь ее удовольствие и благодарность за него. Опускаю голову вниз, к ее лону, любуюсь ее узкой коричневатой ложбинкой. Его необходимо расширить, чтобы войти легко, без боли для девушки. Провожу языком по лону, затем по клитору, она вздрагивает и стонет, обхватив мою голову руками, будто пытаясь остановить, но затем прижимает ее к своему низу. Дырочка уже покрылась влагой, как благодарность за мои первые старания. Я вылизывал Алину, пока она стонала и выгибалась, как пантера, убеждая меня, что ей приятно. Проникаю языком в ее дырочку, чем заслуживаю очередной громкий стон. Вскоре Алина резко дернулась и разошлась в крике, подтвердившем ее первый скорый оргазм.

Я даю ей прийти в себя, хотя изнемогаю от желания ворваться в разогретое ласками тело.

— Ну же... — вымолвила вскоре она. Алина потянула меня к себе, и я налегаю на нее, сжимаю, словно в тиски. Член, уже давно напряженный, находит свой путь и влетает, как желанный, долгожданный спутник женской любви. Алина лишь вбирает ногтями мои ягодицы, легко, как укус пчелки, и я совершаю

первую серию толчков. Влагалище девушки вобрало конец, и ему безумно уютно и горячо. Плотный обхват члена, приятные трения, скольжения по мокрым краям ее дырочки. Поцелуй в губы, прерываемый громкими выдохами. Телесное и душевное единение.

Я довел Алину до второго оргазма, и, наблюдая, как распахнулся в экстазе ее ротик, чувствую, что дохожу до финиша сам. Прячу лицо на ее мягкой груди, потягиваю за попку и утонув членом глубоко, выплескиваю наслаждение Алине вовнутрь.

Яркий удар в голову! Видение в считанные секунды... Только не это...

... Какая же я скотина, думаю я, уткнувшись глазами в потолок. Мне противно, злость на самого себя. Втянуть девушку в свою игру. Теперь все необходимо исправить, пока не поздно.

— Вла-а-д, — тянет голоском, отвлекает меня Алина от мрачных мыслей. — Ты со мной сейчас?

Она лежит на моей груди, и я напоминаю себе Дракона. Наверно, он так бы лежал после секса с девушкой. Жаль, что не могу показать Алине картину.

— Любил ее сильно? — спрашивает вдруг Алина.

Я признаюсь, надеясь, что она не будет ревновать к мертвой, а сам с беспокойством слежу за висящим, как и прежде, кольцом над Алининой головой. Значит, опасность еще не исчезла. Я обещал себе не спать, а Алина проваливается в сон. До самого утра я не сомкнул глаз.

— Алина, — говорю я, когда мы утром уже оделись. — Мне нужно уехать, исчезнуть из города хотя бы на несколько дней. Поедешь со мной?

— Тебе угрожает опасность? — обеспокоенно спрашивает она. Я вру легко.

— Да.

— Я с тобой, — решает она, и у меня отлегает на сердце, по двум причинам. Во-первых, Алина будет под моим контролем, и мы все для нее изменим, во-вторых, я ей небезразличен. Собрав вещи, спускаемся вниз.

На улице в разгаре летнее утро, мы подходим к дороге, и я слышу, как кто-то окликивает мое имя. Я оборачиваюсь, выискиваю глазами позвавшего, и тут ощущаю, как что-то вырывает Алину из моей руки. Резко смотрю в ее сторону и вижу, как мою девушку два типа заталкивают в автомобиль. Черт, это оно! Черная «тойота» пожирает Алину, а крепкий лысый амбал уже жестом приглашает меня сесть следом. Добровольно. Я стараюсь взять себя в руки, спокойно подхожу к авто и пытаюсь усесться на заднее сиденье рядом с Алиной, но «лысый» «вежливо» мне возражает.

— Вам — спереди.

Не буду с ним спорить и сажусь наперед рядом с ним, сзади — Алина между двух типов в строгих костюмах. Девушка испуганно молчит, а я пытаюсь ее успокоить, типы лишь хмыкают и просят заткнуться. «Тойота» трогается, растворяясь в утренней волне авто.

— Вам привет от Петра Алексеевича, — невозмутимо озвучивает «лысый», ведя машину, куда — неизвестно. Машина останавливается в пробке, а я оцениваю шансы вырваться. Тут «лысый» набирает номер в телефонной трубке и протягивает мне. Я знал, с кем мне придется говорить. Тот же стальной, не терпящий возражений голос.

— Ты подсунул подделку, — слышу я. Сейчас голос уже не такой спокойный и уверенный, он взвинчен и готов толкнуть его обладателя на крайнюю жестокость. — Копию! Думал так легко меня наколоть, сопляк?! Где оригинал?

— В надежном месте, — сухо отвечаю.

Я уже понял, что ничего из моей затеи не получилось. Я прогнозировал, что они пойдут на кражу, и подменил на стене картину, спрятав оригинал. Выиграл немного времени, стараясь спасти шедевр, а ко всему втянул в свои неприятности и Алину. Кротов же продолжал оглашать свой приговор.

— Сегодня вечером приготовишь оригинал. Жди с ним дома, за тобой заедут. Отдашь «Дракона» и получишь назад девку. Сунешься к ментам — ей конец.

Коротко и жестко. Я сцепил зубы. Машина проехала метров сто, высадила меня на обочине и унесла с собой Алину прочь.

* * * *

Через десять часов та же «тойота» с тем же «лысым» подвезла меня к загородному дому. Выхожу из автомобиля, сжимая затянутую в чехол «Девушку в объятиях Дракона». Картина поменяет хозяина, но мне это безразлично, лишь бы с Алиной все было хорошо. Охранники проводят меня в дом, и я оказываюсь в просторной гостиной. Кротов, как гостеприимный хозяин, сделал мне три шага навстречу, хотя я и понимал, что на меня ему наплевать и встречал он на самом деле принесенный мною чехол. Несмотря на очки, имидж интеллигента и костюм дорогого кроя, от Кротова веяло хищником. Агрессивный блеск в глазах, циничный взгляд, в который доливается жадность, когда он вырывает чехол из моих рук и быстро вытаскивает картину. Но затем коллекционер и, по-совместительству, бандит меняется, он наслаждается видом шедевра, теплится удовольствием, как ребенк от долгожданной игрушки... Подносит «Дракона» к яркому свету, приближает вплотную, изучая линии, трет пальцем краску, желая убедиться, что это — подлинник.

— А копия была ничего, — отмечает Кротов, продолжая вглядываться в картину. — Кто ее делал?

Получив ответ, что я, удивленно посмотрел на меня, и уточнил. — За сколько времени?

— За неделю, — сухо признаюсь я.

— Не верю, — ухмыляется коллекционер. — Признаюсь, я не отличил. Значит, респект тебе, умеешь писать. Мой эксперт только по краске вычислил. На трехсотлетнюю, знаешь ли, краска не потянула.

— Ну что ж, похоже, ты перестал дурковать и привез оригинал, — объявляет Кротов.

— Где Алина? — твердо спрашиваю я. Вместо ответа Кротов махнул жестом охраннику, и через несколько минут те же два утренних типа завели мою девушку. Мы встречаемся взглядами, и у обоих читается облегчение. Отмечаю, как я скучал по Алине. Сейчас нас отпустят. Я делаю шаг к ней, но лысый «амбал» загораживает мне путь. И тут Кротов выдает:

— Отпустить вас, к сожалению, я не могу.

У меня похолодело внутри.

— Вы обещали, — прошу, почти молю я. Замечаю испуганный взгляд Алины.

— Я не могу рисковать, — цинично заявляет Кротов. Он уже не похож на коллекционера. Жестокий, расчетливый ублюдок. Как такие могут ценить живопись? — Ты заложишь меня в два счета.

И отдает команду охранникам. Меня хватают за руки и выворачивают их за спину, я тщетно пытаюсь вырваться. Алина кричит, а кольцо над ней становится почти черным. Ужас и досада от бессилия овладевают мной. Видение не обмануло, и нас убьют!

— Шеф! — обращается «лысый» к Кротову. — Жалко так вот мочить девчонку. Можно ее оттрахать сначала?

— Валяй, — благосклонно дает добро шеф. — Отымеете ее все по кругу.

Кулак охранника врезается мне под дых, я сгибаюсь от боли и слухом ловлю визг Алины. Поднимаю глаза и вижу, как ее бросили на диван, словно тряпичную куклу. Охранник держит ей руки, а «лысый» разрывает голубое платье. Кротов похотливо наблюдает ее наготу, «лысый» стягивает с девушки трусики и рывком раздвигает ноги. Еще день назад я ласкал эту красоту, а сейчас они по очереди надругаются над ней. «Лысый» хлещет кричащую Алину по щекам и грубо наваливается сверху...

При виде старта этого насильного секса я сразу вспомнил себя.

— Ты никогда не получишь подлинник, — стараясь громче, превозмогая боль в животе оглашаю я, одновременно наблюдая, как «лысый» опускает брюки. Скотина!

— Что ты там мелешь, идиот? — уточняет у меня Кротов. Предстоящее изнасилование завело его, и он с интересом следил за бьющимся под «лысым» телом Алины. У нее забит кляпом рот, а насильник уткнул голову между ног и лижет ей клитор. Картина, полная мерзости...

— Это — тоже копия, — вымолвил я. Последний шанс.

Кротов зло уставился на меня.

— Ты гонишь, — произносит он, а сам меняется в лице, становится растерянным, словно верит и не верит сказанному. — А ну, врежьте ему!

Кулак одного из бандитов врезается мне в челюсть. В глазах потемнело от боли, и я сплевываю кровь на пол.

— Дай команду прекратить, и мы продолжим разговор, — как можно спокойней, сквозь боль предлагаю я. Кротов раздраженно дает «лысому» «отбой», его взгляд снова стал жадным. Алина выдергивается из-под «лысого» и стыдливо рикрывается разорванным платьем. Ее лицо алое от криков и слез.

— Это оригинал! — вопит мне Кротов.

— Копия, — по-прежнему спокойно повторяю я. Готов рассмеятся этому подонку в лицо.

— Не может быть, — бормочет коллекционер. Он еще раз перебирает в руках «Дракона и девушку», внимательно теребит глазами линии полотна.

— Эту копию сделал мой дед. Она очень высокого класса, круче, чем та, что написал я, — уверенно вещаю и начинаю приходить в себя.

— Отдай мне подлинник! — ревет Кротов. — Иначе я разорву тебя и эту сучку на куски!

Мне надо идти ва-банк.

— Ты клянешься здесь, что отпустишь нас живыми, если я сегодня привезу оригинал, — озвучиваю я, понимая, что Кротов не сдержит слово и все равно уберет нас. Свидетели ему не нужны. Он собрался объявить себя собственником шедевра на европейских выставках, а настоящий живой владелец — я, мог этому помешать.

— Обещаю, — соглашается он. Мерзость легка на слово. Да он с ума готов сойти ради картины.

Алина снова остается в заложницах, а я, «лысый» и еще один охранник садимся в машину. Уже ночь, и мы едем по дороге, указанную мной на дедушкину дачу, я — на заднем сиденье с амбалом-охранником.

Молю судьбу за еще один шанс! Она ни в чем не виновата, Господи, один только я заслужил наказание. Помоги Ей! Я дрожу от натянутых нервов и с надеждой смотрю вперед.

На дороге у обочины видна полицейская машина, ночной патруль. «Лысый» сбавляет» ход, не желая быть зацепленным за превышение скорости. Я напрягаюсь, как тигр перед прыжком.

Как Дракон.

До патруля остается десяток метров. Давай! Я делаю резкий выпад вперед к «лысому», наваливаюсь на руль и жестко кручу его в сторону. Все случилось за секунду, за миг. «Лысый» и охранник не успели среагировать, машину разворачивает и на скорости заносит в кювет. Мы переворачиваемся, доносится визг «лысого» и толчок в голову...

... Я пришел в себя, когда меня вытащили полицейские.

— Скорей! — кричу я. — Она у них.

В двух словах объясняю ситуацию, капитан по рации связывается с отделением. Полицейские «вежливо» выпытывают у обхватившего разбитую башку «лысого» адрес Кротовского логова, и начинается спецоперация, но уже без меня.

ЭПИЛОГ

Меня задержали на следующий день, в отделении. Я был слишком похож на фоторобот, описанный одной из жертв изнасилования. Я ожидал, что заявлений на меня... мягко говоря, не одно.

Но оно, к моему удивлению, оказалось-таки только одно.

Маша... Я не стал опираться, и признался во всем.

Некто попросил свидания со мной, и меня вывели из камеры. Менты отнеслись ко мне хорошо, несмотря на статус насильника, и держали в «одиночке». Все же я предотвратил тяжкое преступление. Кротова и его охрану задержали той же ночью, а Алину освободили. Все получилось, как она, Алина, того заслуживала.

А пока я нахожу ее перед собой в комнате для свиданий. Над прекрасной головкой моей любимой все чисто. Никаких колец. Теплый, но задумчивый и грустный взгляд.

— Здравствуй, Влад.

Она пытается понять, почему я изнасиловал Машу. Что ж, мне остается ей все рассказать. Фантастическая история, но она мне верит.

Значит, моя любовь взаимна.

— Я найду эту Машу и сумею убедить ее забрать заявление, — пылко уверяет она. — Я все ей объясню. Тебя выпустят.

Мне было бы достаточно, чтобы Алина просто дождалась меня, пока я отбуду наказание и выйду на свободу. Тут она вспоминает о чем-то, выходит и возвращается с серым чехлом. Расстегивает его под удовлетворенный стук моего сердца. «Девушка в объятиях Дракона» озаряет мрачную комнату изолятора.

— Это та, что ты привез тогда вечером, — говорит Алина. — Я попросила полицию отдать ее мне на хранение, потому что назвалась твоей гражданской женой. Тебе пригодится, хоть и копия.

— Оригинал, — поправляю ее я. Она удивленно вскидывает брови, а губы расплываются в легкой улыбке. — Я тогда привез оригинал. Неужели ты не стоишь оригинала? — усмехаюсь в свою очередь я.

— Сохрани ее у себя, — прошу Алину. — Здесь ей не место.

Желанная... В моей жизни снова есть Алина, есть чувство и смысл. Я не знаю, будут ли еще кольца, но не жалею о совершенном. Да, я брал женщин против их воли, насиловал тела, но берег их души. Нарушая закон, получал удовольствие, что там говорить... Но нет ничего хуже для мужчины, чем когда его покидает любимая. Преждевременно. Внезапно, без шансов на возвращение. Я просто хотел продлить их жизнь... Алина подходит ко мне, утыкается головкой в мою грудь, и за миг мы погружаемся в ласки. Она расстегивает мне ширинку брюк...

— Дракон хочет съесть девушку? — спрашивает Алина, когда мы, обнявшись, пили принесенный в термосе чай и одновременно любовались картиной. Нас объединила эта работа, связала невидимой, но прочной нитью. Надеюсь, на очень-очень долго.

— Что ты, — весело отвечаю я. — Дракон добрый и не сделает девчонке плохого.

И добавил.

— Он просто ее хочет.

И я поворачиваюсь к своей любимой...