Садись, милый друг, поудобнее, послушай сказку про рыцарей доблестных, принцесс, красотой солнце затмевающих, да злодеев разнообразных, счастью их мешающих. Итак, сказка наша начинается в лесу дремучем, где водятся твари неведомые да разбойники злые...

Земля вздрагивала. Листочки отрывались от ветвей и трепеща падали вниз. Тяжелые шаги раздавались в лесу. Это семибрюх опасный вышел на охоту. Тварью жестокой и беспощадной был семибрюх. И прятались звери, смолкали птицы, едва заслышав поступь тяжкую. Лишь один зверь не боялся. На другом краю леса вылез из берлоги глубокой и темной косогрыз, опасный тоже. И в поисках пропитания устремились они навстречу друг другу, не ведая о приближении противника.

Ноги толстые семибрюха утопали в мураве. Четыре ложноруки семибрюха ломали ветви, на пути попадавшиеся. Хвост толстый семибрюха оставлял позади борозду глубокую. Ничто не могло остановить неспешного, словно лавина, продвижения зверя. И вдруг замер семибрюх, встав истуканом огромным посреди леса. А потому что донесся до его широких раздувшихся ноздрей запах добычи лакомой. И не просто добычи, а самки человеческой. Вкусной. Но и соблазнительно прекрасной. Судя по запаху. Молоденькой, нежной. Ножки у нее должны быть длинные. Кожа шелковистая. Пряди длинные, пушистые. Восстал уд семибрюха, мечу двуручному подобный. И ринулся гигант на запах самки человеческой, привлекательной, пути не разбирая. Деревца малые ломая, а большие с корнем выворачивая.

Косогрыз черной молнией стелился по кустам кучерявым. Чешуя-броня шелестела, но и только. Да язык раздвоенный, аки у гада ползучего воздух пробовал. Да хвост гибкий равновесие удерживать помогал. Бесшумно и стремительно крался хищник, когтями изогнутыми почву не тревожа, бабочку махонькую не вспугивая. Зачем ему бабочка? Бабочкой пузо не наполнишь. А спешила тварь, потому что еще раньше тонким чутьем почуяла запах сладенькой, чистенькой самки человеческой. И уд длинный косогрыза восставший покачивался под поджарым животом, словно сабля басурманская кривая.

И встретились обе твари опасные на полянке солнечной, да у дерева могучего, посередине стоящего. А к дереву тому принцесса Пи была привязана. Не знает сказочник, кто и за что принцессу так не миловал. То ли разбойники злые, то ли родственнички недобрые. Но вот была взята в полон принцесса Пи, красивая сказочно, связана и спутана без снисхождения. Заведены руки назад, в охват дерева. И одежка ее была в беспорядке неприличном. Плечи нежные вздрагивают в такт рыданиям. Перси юные, формы искусительной, разоблачены. Животик очаровательный в ткани лохмотьях. Лишь лоно прикрыто юбкой, почти сорванной.

Не обманул нюх зверей беспощадных. Была принцесса Пи яблочком наливным в самом соку. Ликом солнцу соперница, черноброва и пригожа. Уста коралловые, ланиты румяные. Очи — звезды голубые, прозрачные да яркие. Ресницы — опахала пушистые. Волосы золотые, в беспорядке разметанные. Стройна, как кипарис, талия — в две ладони охватом. Бедра женственные, а перси — полновесные, упругие, в такт рыданиям вздрагивающие, волнующиеся, словно своей жизнью живущие.

Узрели твари красоту такую ослепительную, затвердели их уды еще сильнее. Бросились они к принцессе, да замерли напротив, соперника встретив. Опасные же твари. И для друг дружки опасные. Изранятся оба, если в сече жестокой сойдутся. Семибрюх силен, но косогрыз проворен. Отважен семибрюх, да хитер косогрыз. Зачем им бороться, сшибаться аки горы высокие? Решили твари удаль свою звериную на самке человеческой показать. Кто безобразнее с ней сотворит, того и добыча.

Первым начал семибрюх. Подошел он к принцессе Пи, сорвал с бедняжки остатки одежки глумливо, да беспощадно схватил ложноруками за бедра девичьи статные. Вздернул тело стройное на весу. Закричала принцесса, когда уд огромный пронзил ее пещеру розовую, да узкую, к такому обращению непривычную. Скатились перси полновесные почитай что к подбородку нежному. Да принялись скакать, когда уд толстый таранить принялся цветочек беззащитный, растягивая того до невозможности. Кричала принцесса Пи. Рычал семибрюх, поглощенный ощущением лона тугого стенками. Покорилась бедняжка неизбежному. Сдалась чудовищу развратному, да безжалостному. Теребил семибрюх принцессу долго, без удержу и сострадания. Но брызгать не стал, уступил очередь сопернику.

В свой черед косогрыз рубанул веревки, принцессы запястья опутывающие. Да схватил за лодыжки клешнями-когтями. Да приподнял покорное тело высоко, вниз головой. И уд черный напротив уст рубиновых приоткрытых, стонами измученных, оказался. Не закричала теперь принцесса Пи, никак ей было. Уд-то с размаху в ротик сахарный проник. Принялся супостат принцессу раскачивать за лодыжки, насаживать головку золотую на головку черную, волосами по земле мести. А язык свой поганый, раздвоенный в пещерку направил. Словно змея, от которой язык тот, проник он между лепестками цветка розового, влажного да беззащитного. Разве могла принцесса Пи, болтающаяся вниз головой, да насаживаемая ротиком на уд длинный, препятствия чинить? Заполз раздвоенный язык в место сладкое, в пещерку нежную, предыдущим мечом двуручным растянутую. Да и стал вытворять там непотребства разные. Закричала бы несчастная снова, но как? Уста рубиновые заперты, обнимают супротив воли черный уд кривой, лишь чутка не такой толстый, как предыдущий.

Здесь мы ненадолго оставим двух чудовищ и их жертву... Надо сказать, что в это время как раз недалече проезжал рыцарь, сэр Неудачник. Подвигов как обычно искал. На свою беду и пятую точку. Он-то и услышал крик первый принцессы. Не мог рыцарь знать, что в момент тот как раз уд похотливый принцессу нежную протыкает. Но бросился на помощь, аки сокол на сурка. Крик-то девичий был. Вдруг принцессу какую забижают? Освободит он ее и женится на благодарной.

Ожидания и реальность. Как часто эти два понятия не совпадают! Принцессу забижали конечно. Но как!!! Мерзкие твари овладевали по очереди кричащей, стенающей девицей. Послушной их воле злой. Не помышляющей о сопротивлении. И даже, как с устатку померещилось сэру Неудачнику, подмахивающей их толстым удам. Это было так противоестественно, что рыцарь отринул неприличное видение и поскакал на супостатов.

В тот миг семибрюх как раз подбрасывал стройное тело спиной к себе за бедра одной парой ложнорук. Пара ложнорук вторая мяла перси трепещущие, хватала за соски, алеющие уже от обращения такого. Принцесса подлетала, ягодицами упругими терлась об одно из брюх твари. И стенала... стенала. А уд-то! Уд-то толстый ходил в тугом плену нежных лепестков, растягивая несчастную пещерку, словно барсук, лезущий в кроличью норку.

Набросился сэр Неудачник на тварь, налетел львом смелым, мечом ударил. Да не причинил булат острый никакого вреда семибрюху. Только крякнул он, вбивая уд так глубоко, что на нежном животике обозначился бугор явственный. Только приоткрыла принцесса Пи очи звездчатые, затуманенные да непонимающие: «Что за шмакодявка на коне тут скачет вкруголя? Да зубочисткой машет?».

Семибрюх передал принцессу косогрызу, тотчас вскочившему на ту сзади, впиваясь удом своим кривым в цветочек уделанный, незакрывающийся уже. Первая же тварь повернулась к рыцарю, да стукнула того удом своим толстым, аки бревном. Как раз между глаз попал уд сэру Неудачнику. Закружились звездочки, и рухнул доблестный воин с седла.

Неведомо сказочнику долго ли, коротко ли пролежал сэр Неудачник на земле сырой. Да вдруг шепот. «Хочешь ли победить нечестивых тварей? Хочешь ли освободить принцессу от мерзких удов? Хочешь ли взять ее, благодарную за спасение, в жены?». Что за искусительница шепчет в ушко? Открыл очи рыцарь, да узрел перед собой лик неземной красоты, да нежности, да непорочности. То Маленькая фея будила героя, желая восстановить справедливость и помочь павшему герою. Не по себе стало сэру Неудачнику. Сидела волшебница на нем, одежды прозрачные, перси упругие, стан тонкий, бедра широкие. Уд его сам по себе восстал. Но Маленькая фея улыбнулась лучисто,

заплескалась в ее огромных глазах любовь к ближнему. И сказала она:

 — Дам я тебе силу богатырскую, в наших краях неслыханную.

И скинула она прозрачные одежды, оставшись в обнаженном великолепии. Не мешкая, опустилась волшебница на восставший уд рыцарский, вторя стонами своими стонам принцессы Пи, все еще раздираемой удами мерзкими на этой же полянке. И заплясала, затанцевала, руки сэра Неудачника возложив на перси свои обширные и мягкие, двумя холмами возвышающиеся.

И долго ли, коротко ли, и слились рыцарь и волшебница в оргазме протяжном и сладком. Но не ослаб уд сэра Неудачника. Наоборот приобрел мощь стальную, силу небывалую. Вскочил герой на ноги и бросился туда, где билась принцесса между двумя телами нечестивыми. Лежа на семибрюхе, с удом его в пещерке, а на ней лежал косогрыз, овладевая трепещущим телом и вовсе противоестественно, так что и говорить об этом неприлично.

И напал смельчак на зверей, его принцессу охаживающих вдвоем. И воткнул свой непобедимый уд в верхнего... Попал! Да еще как попал. Прямо в то место срамное! Завизжал кособрюх. Уд его опал, а сам он взлетел на дерево, как кошка испуганная.

Стащил принцессу рыцарь со второго уда, взглянул грозно на семибрюха. Да и заплакал тот, заговорил тот вдруг человечьим голосом: «Пощади меня, добрый рыцарь! Твоя принцесса, только не трогай мое срамное место!». И поглядывает тварь с ужасом на стальной уд сэра Неудачника.

Пощадил рыцарь с добрым сердцем зверей лесных неразумных. Посадил принцессу Пи на коня, взлетел в седло, да поехал жениться. А принцесса склонила золотую головку к нему на грудь и загадочно улыбалась, счастливая и довольная. Вот только сказочник сказать не может, было ли это потому что спас ее доблестный рыцарь из лап ужасных монстров, али эти самые монстры удовлетворили ее вдоль и поперек. И туда и сюда. И так и эдак... Но ручку к железному уду героя своего потянула через какое-то время.

Сказочник сам-то не был, да бают, что едва герой наш со спасенной принцессой отъехал, как Маленькая фея топнула ножкой, да обратилась к тварям мерзким:

 — А вы — брысь по пещерам, да по норам. Завтра я разберусь с вами, погаными! Как забыть можно было, что день-то сегодня мой, а не этой пигалицы!..

А потом был пир горой на свадьбе. И я там был, мед-пиво пил, по усам не текло, усов-то нет, и в рот не попало... А молодые, свадебку сыграв, стали жить-поживать да добро наживать.

Но сказка не кончается. Случилось так, что сэр Неудачник на войну поехал. Возвращается в лучах славы, после сечи доблестной. Глядь, а его жена, принцесса Пи, с семью гномами забавляется. Разозлился рыцарь, хотел уды гномьи посшибать, точно шляпки мухоморьи. Да вдруг является пред ним Маленькая фея в полупрозрачных одеждах да говорит:

 — Забираю я у тебя силу нечеловеческую, да уд стальной.

Села на колени округлые пред рыцарем, отворила уста коралловые, взяла его уд стальной в ротик сладкий, дланью помогала. А между причмокиваниями сказывала:

 — Не тронь ее и ее гномов, не виновата она, что приучилась к уду стальному, всегда готовому. Хлюп-хлюп. Будь же ты обычным человеком, имей женщин людским путем, а после отдыхай. Чмок-чмок.

И излился рыцарь ей в ротик, в горло прямо. И стал его уд обычным, поник, усталый. И повернулся сэр Неудачник спиной к стонущей принцессе Пи, расположенной между тремя гномами и четырьмя в очереди, и уехал, приговаривая: «Да и затрахайте ее до смерти, изменщицу проклятую!». (Специально для .оrg — BestWeapon.ru) Да не знал, что пока его семя еще в ротике летевшей в свой лес Маленькой феи, имеют слова его силу заклятия. Это уж потом, когда гномы положили в хрустальный гроб удами своими умерщвленную принцессу, родилась сказка о Спящей царевне. А вы как думали? Неужели пройдохи-гномы не придумают отмазку, чтобы ответ не несть за причуды свои нескромные? Придумали! Да еще всучили принцессу принцу залетному, в сказки верящему, некрофилу невинному.

Но это уже совсем другая история. Мораль же этой такова. Коль имеешь уд стальной, жалей женщину свою. Или на войну не езди. Иначе приедешь, да женщину свою в окружении семи удов посторонних найдешь.

Вот и сказке конец, а кто слушал — молодец.