1
Определенно сказать что мне, что-то было нужно в тот день на том рынке, я не могу. Просто, возвращаясь с работы, я шёл мимо и решил, купить чего ни будь к ужину. Жить одному в 33 года, это я вам скажу не всегда удобно.
Просто, так уж вышло.
Была у меня девчонка, да сбежала с каким-то не то болгарином, не то турком. Хрен её знает. Так я с тех пор, и один всё. Вроде с одной стороны свобода, никто на мозги не капает — вот дескать носки по всей квартире или, посуды немытой целая раковина.
Нет ну а что? Стоит она себе в мойке третий день и пускай себе стоит, чего с ней будет-то. Придет суббота, разом всю и перемою. Или, задержался, например у Натахи на ночь.
Ну и что!? Тьфу, тоже мне дело. Мужик-то её все равно на две недели в командировку укатил, а чего ей простаивать-то зря. Тем более — Натаха, баба видная, охотливая, не я, так Колька нырнет. Тот тоже, вечный «голодяй», несмотря на «сугубое» супружество и двоих детей. Нет, ну Толик — муж Натахин, «лось» конечно, Натахиными-то стараниями…
Ну ладно, чего это я снова о ней!? Рассказываю, что было далее:
Купил я, значит, палку вареной колбасы, булку хлеба, грамм триста масла, сливочного, и пока торговка мне всё это в пакеты складывала, (на рынках-то всё на развес) я вдруг на затылке, чей-то взгляд ощутил. Вот прямо почувствовал я, как кто-то сверлит меня взглядом. Оборачиваюсь.
Стоит позади меня, немного в отдалении, паренек лет двадцати, и глаз с меня не сводит. Я еще раз огляделся, паренек-то не знакомый, мало ли. Обознался может, или там еще чего.
Ну, про еще чего, я, конечно, думать не хотел, мало что у него на уме.
По нынешним-то временам на кого угодно наткнуться можно. А вдруг он это… ну этот… как их? Цвет-то у них! Э-э, ладно, вдруг я понравился ему.
Бр-р-р, как подумаю, так передергивает всего. Нет, я, конечно, ничего агрессивного против этих… как их ну, тех… не имею, но мне, почему-то приятнее, когда на меня вот так пристально кто из женского пола смотрит.
Но те, почему-то не смотрят. Натаха одна, почитай и обращает на меня внимание, да и та…, только когда супруг дражайший, в отъезде. Ну, ладно, чего это я, опять про неё. К чему это? А то напишу тут чего про дела наши постельные, будут у подруги моей проблемы….
А может, и нет, ведь всякое же бывает…, а если все же прознает он, мне репу-то тогда, начистит! А то, бугай-то здоровый…
Вот, огляделся я, нет, паренек-то точно на меня глядит, я ему даже головой кивнул: «Дескать, чего смотришь-то?» А он вдруг отделился от стеночки, которую подпирал плечом своим «богатырским» и медленно так подгребает. Ну, думаю, чего-то не то с этим парнем, чего-то он подозрительный. А он, подходит ко мне вплотную, и в полголоса спрашивает:
— Мужик, плакат, не купишь? — Я только тут заметил, что у парня под мышкой бумажка какая-то скрученная в трубку. Я вздохнул с облегчением, значит, драки не будет, (мало ли, может у Натахи у той, еще кто завелся, может её на молодежь потянуло) даже, расслабился немного.
— Чего за плакат? — Немного удивляясь такому необычному в наше время, способу торговли спрашиваю я. Чай не советская власть, за спекуляцию уж много лет никого не сажают, и не привлекают вроде даже.
Нет, ну есть, конечно, с рук торгуют, но так, те чем? Кто ширевом там, таблетками разными — дурью, или вон, друзья из дружественной средней Азии, анашой. Но этот-то вроде так ничего с виду парнишка, вроде не алкаш, не «нарик», да и на бомжа не смахивает. И запаха от него никакого нет, кроме одеколону. Парнишка поднял руку и развернул плакат. Нет, картинка конечно качественная, и девчонка смазливая, «чернявая» слегка загорелая, мне такие, нравятся. И бумага плотная, и ламинация качественная, не отстает, не пузырится. Такие плакаты, помню в конце 80-х ещё, в самый разгар перестройки, у нас появились, да вроде с тех пор и пропали все, я, по крайней мере, только раз видал, у Светки в комнате.
А чего, спросите у Светки? Так это она, ну… та… которая. Ей тоже, как и мне, — девчонки нравятся. Ну, представляете! Сама-то — девка, (да и не девка уже, ей-то, так же как и мне), а сама на девок смотрит! А красивая... м-м-м, до ужасти…, загляденье. Тетенька прямо скажем: высший сорт, я сам, неоднократно к ней «подкатывал» ну думаю, повезло. Вон, какая телка, и свободная, и незамужняя, и взрослая, у-ух! Но, не тут — то было. Да. Вот так вот, осталось только ручками разводить. Ирония. «Розовая» она! Вот ведь не задача. А такая женщина м-м-м...!
А я-то гляжу, подружки-то все её, уж кто и развестись уже успел, кто и детьми, двумя да тремя обзавелся, у всех мужья да любовники, у кого и по два! Всё как у людей, в общем, у которых уж и внуки не за горами, а она все одна. Нет, вру, не одна. Вроде была у неё подруга, какая-то, жили они вместе, в Светкиной квартире, и вроде неплохо жили. Ну и ладно, пусть себе живут. Совет им как говориться, да любовь!
Живут или, все-таки жили? Я, и не знаю!
Мужики-то, сейчас какие, пошли? Мне, прямо аж стыдно, за некоторых мужиков. Ну, чего-то я опять отвлекся…
— И сколько ты за неё хочешь? — Спрашиваю я парнишку.
— А сколько тебе за неё не жалко?
— ...??? — Как говориться.
Я прикинул, — нет, картинка так она из себя ничего, большая, плотная, и фигурка у девки супер, да и по размеру как раз подходит, ну, что бы пятно на обоях залепить, до следующего лета. (Ну, я вообще-то, каждый год, собираюсь обои новые поклеить, года три уж.) Там, напротив койки моей, пятно не красивое есть: еще в том году сосед сверху, затопил меня, по пьяни.
Да так у меня руки до него (до пятна, то есть) так и не дошли, а тут как раз само наворачивается. И картинка большая, и девчонка ничего так из себя, главное бедра у неё симпатичные. Очень. Хорошие такие бедра. Гладкие.
Ну, не триста же, рублей!!! Тем более их у меня и не осталось уже, есть только двести тридцать, да и те, мелочью. Я так ему и сказал.
— И что, и больше нету? — Спрашивает он недоверчиво.
— Не а. — Отвечаю я, и поворачиваюсь уходить.
— Эй, стой. — Останавливает он меня, — ладно, бери за двести.
Он сунул мне в руки картинку, я ему мятые двести разными купюрами, на том и разошлись. Стою я у прилавка, где колбасу покупал, а продавщица смотрит так лукаво, будто думает: «дескать, вот простофиля-то, бумажку ему всучили» — но молчит. Я взглянул, на оставшиеся у меня 30 рубликов, и протянул их продавщице со словами:
— Пиво дайте.
С ехидной усмешкой тетка протянула мне бутылку пива, пятерку сдачи и произнесла:
— Что, обмывать теперь будешь? — Она показала глазами на скрученный плакат.
— Ага. — Ответил я, взяв сумку в одну руку, плакат в другую, и направил свои стопы к дому…
2
Дома, съев дешевую колбасу, запив её дешевым пивом под дешевый же телесериал по «ящику» я, таки решил присабачить картинку на стену. Повозившись, минут пять, причем большую часть этого времени, потратив на поиски четырех мелких гвоздиков и молотка, я отошёл в сторону и глянул на творение рук своих и, остался доволен. Картинка неплохо смотрелась на фоне бежевых обоев. Не в тон конечно, но, гораздо лучше, чем темное пятно от сырости. Однако пиво, сморило меня в сон и, наскоро ополоснувшись под душем я, занял горизонтальное положение в твердом намерении проспать до самого утра и отдохнувшим и свежим, вновь отправится на любимую, — до слез, — работу. Но, ровно в половине четвертого, сработал будильник.
Да, нет. Не тот, что на тумбочке у кровати стоит, нет, тот на 6:30 настроен, другой, тот еще который будильником Кашпировского в народе зовут, (может, кто помнит, был такой психотерапевт, детей от энурэза лечил)
Вот, повинуясь именно ЕГО зову, я и прогулялся по квартире, минуты через три, возвращаюсь в свою спальню. Вхожу я, значит, в спальню, да так и застыл на пороге. Прямо на моей кровати, положив ногу на ногу и откинувшись на локти, полусидит-полулежит, ОНА.
Угу, она. Та самая, с картинки.
В комнате стоит густой сумрак, свет уличного фонаря сквозь плотные шторы едва освещает мою скромную келью, но и этого малого света мне, вполне достаточно, чтобы хорошо разглядеть сидящую. Меж нами образовалась не ловкая пауза. Тут конечно любой на моем месте немного «прибалдеет» еще бы. — Был в квартире совершенно один, гостей не ждал, и тут раз, и такая красотка, на моей койке образовалась, а я в трусах! Конечно, я ж гостей-то не ждал, если бы ждал, так хоть одел бы плавки новые, а так, эх, и сказать то неудобно: трусья-то на мне, не самые шикарные были, семейные, не первый год, они со мною.
— Ты кто!? — Изумленно, наконец, изрек я.
— Не узнал? — Спрашивает она. А голос у неё такой сексуальный, знаете такой как у этих, которые по телефону… ну, те, самые.
— Нет. — Глупо отвечаю я.
Она кивнула головой в сторону стены, на которой висела картинка. Картинка исчезла. Вместо неё, сейчас, был белый прямоугольник.
— Ведь ты же не… — Начал, было, я.
Девушка откинулась на спину, и поманила меня пальцем.
— Ты, так и будешь там стоять? — Спросила она.
— А что мне делать? — Задал я вопрос, и спустя секунду понял, какую глупость я сморозил. Девушка криво улыбнулась и, сгибая колени начала разводить ноги в стороны.
— А ты, не знаешь? — Со страстным придыханием, проговорила она. Нет, ну не то чтобы я, не знал. Знал, конечно, ведь не мальчик уже, просто растерялся я, неожиданно как-то это всё…
Она вдруг озорно заулыбалась, а я проследил направление её взгляда. Оно, конечно: Наташкин-то мужик, давно уж в командировки-то не ездил, а окромя Наташки этой, у меня и не было ни кого. И заметно это стало сейчас, очень даже, прямо скажем, заметно, я ж, в семейных-то был. Девушка поманила меня пальцем и кончиком языка, провела по своим крупным губкам. Как завороженный удавом кролик, я, опустился с ней рядом. Моя рука легла на её плоский животик. Она едва заметно вздрогнула и глубоко вздохнула. Её тело, было теплым и совершенно «настоящим» моя рука начала подниматься выше. Её крупная грудь, упакованная в белый лифчик, так и манила меня к себе. Я осторожно коснулся её и поглядел ей в глаза.
С легкой полуулыбкой, она моргнула мне глазом и прогнула спину, тем самым облегчая мне доступ к застежке. С бюстгальтером справился я, довольно быстро, не смотря на малый опыт в обращении с женской одеждой.
И, моему взору, предстали её большие упругие груди, с венчающими их, темными набухшими сосками. Едва уловимый запах, её чистого, теплого, здорового тела, действовал на меня сильнее любого афродизиака. Я, совсем потеряв голову: склонился над ней и прильнул к её губам.
Её горячие, влажные губы, ответили мне, а её пальцы заскользили по моей спине. Я, не помню как, мы оказались совершенно нагими, та немногая одежда, что была на нас, вмиг, куда-то исчезла. Моя рука, заскользила по её животу медленно, но верно, приближаясь к её самому сокровенному.
И это, «самое сокровенное» её, было совершенно гладким. Абсолютно лишенным, даже намека на растительность, и мои пальцы, ощутили горячую влагу. Она закрыла глаза и легонько постанывала, пока я, ощупью исследовал вход в её сокровищницу. Я ласкал её тело губами, долго, терзал груди, скользил губами по животику и бедрам, её ноги стискивали мой торс, а потом и голову в страстных объятиях и я, совершенно теряя рассудок, приникал губами к её самым сокровенным местам, чувствуя её вкус, желал впитать её тело в себя, выпить из этого сосуда всё! Всё до самого дна, я желал в тот миг, чтобы она, стала моим воздухом, моей плотью, моей кровью, я хотел, чтобы её тело, слилось с моим, или, я сам растворился в ней. Я просто сходил с ума! Со мной ТАКОЕ было впервые в эту секунду я понял: я до потери памяти люблю её!
А потом, было её лоно, узкое и горячее, оно сжимало меня в своих объятиях и я, погружался в неё всё глубже и, глубже, пока не достиг самого дна. Её загорелое тело, блестящее от пота, в тусклом свете, казалось вдруг ожившим изваянием Афродиты, и сейчас, оно было не менее, прекрасным. Словно богиня древних греков, прекрасная, невинная и порочная одновременно, она своими черными глазами, словно факир дудочкой, лишала меня рассудка, оставляя во мне лишь инстинкты. Бешенные, животные, дикие инстинкты, те которые в нас дремлют, подавленные сознанием и, разумом. И я, подчиняясь её воле, забыл обо всём. Еще ни когда, я не испытывал ничего подобного. Торопливый «перепихон» с Наташкой, был ничем, по сравнению с этой дикой страстью. С волшебством этой ночи. Я потерял счет времени, забыл обо всем, мне казалось я, забывал по временам даже дышать. Таинственная незнакомка, — девушка с картинки, была просто волшебница, еще ни одна моя знакомая, не доставляла мне такого наслаждения.
В самом конце, я готов был уже кричать, но, кричать у меня сил уже не было, у меня вообще, ни на что сил больше не было. Она выпила меня до дна, высосала всё без остатка. О-о-о… эти её губки…. Опустошила.
Мы лежали нагие на моей кровати, я, тяжело дышал, приходя в себя.
Незнакомка положила мне руку на грудь и произнесла:
— Мне было очень хорошо с тобой, правда, но, это наша единственная ночь, утром, я снова стану картинкой и ты, должен будешь продать меня.
— Но я не хочу, что если я не сделаю этого? — Всё еще тяжело дыша, проговорил я.
— Нет, ты должен, таковы правила, мне жаль, поверь, впервые мне по-настоящему жаль, покидать своего хозяина, но я не могу остаться с тобой.
Я сел на кровати, а она, лежала вытянувшись на постели и, спокойно смотрела мне в глаза. Я был растерян, всё произошло так быстро, что я, не успел толком ничего понять. Волшебство случилось и, прошло, ночь подходила к концу, мне не хотелось терять её и я, сжал её в объятиях.
— Я не хочу, не хочу терять тебя. — Шептал я, уткнувшись лицом в её волосы.
— Я никогда не была твоей, — Спокойно проговорила она, — ты должен. И вдруг, в моей голове ясно встала картина, как к ней прикасается кто-то другой, я понимал, что своему следующему хозяину, она сделает тоже, что и мне, и чувство собственности взыграло во мне. Ревность захлестнула меня и я, лихорадочно соображал, что же делать? И, кажется, придумал… Света!
Её имя, всплыло во мне внезапно, ведь Света не мужчина, а ревновать к женщине, я не мог по определению. Спустя секунды в моей голове созрел план, — я подарю картинку Свете.
— А если я, подарю тебя женщине? — Спросил я.
— А почему женщине? — Несколько удивленно спросила ночная гостья.
Я рассказал ей о причинах, о том, что мне тяжело будет, отдать её в руки мужчине зная, что она будет принадлежать и ему, так же как и мне.
— Хорошо, — согласилась она, — дари Свете, только, ни чего ей не говори.
— Обещаю. — Сказал я, чувствуя, как меня, всё сильнее клонит в сон.
Еще несколько минут, я сопротивлялся не весть откуда нахлынувшей на меня страшной сонливости, но, в конце концов, она одолела меня. Я, отключился.
Утром, я проснулся на измятой кровати один. Картинка висела на прежнем месте и ничего кроме мятой постели, нескольких пятен на простыне, свидетелях ночного приключения, ничто больше, не напоминало мне о волшебной ночи. С тяжелым сердцем, я снял и, свернул картинку.
Однако, где-то во мне, разрасталась уверенность, что это, еще не конец истории, а только её начало…
