Это был 1995 год. Я стоял и смотрел в окно, надеясь увидеть свою жену. Она должна была выйти из-за угла соседского дома. Стекло было прохладным, я прижал к нему лоб, пытаясь разглядеть в сумерках знакомый силуэт. Улица была пустынна, лишь ветер гнал по асфальту обертки от конфет и кружил в воздухе первый снежок. Он таял, едва касаясь земли, оставляя мокрые пятна, похожие на слезы. Меня зовут Антон. Я безработный ученый-физик. Наш отдел расформировали, а наше здание НИИ, пахнущее старыми книгами, машинным маслом и пылью уходящих эпох, отдали под аренду коммерсантам. Я уже третий месяц пытался найти работу, но на бирже труда творился такой же бардак, как и во всей стране. Очереди, исписанные до отказа бланки, равнодушные глаза чиновников за затертыми столами. Я, молодой ученый, подающий надежды, остался на обочине этой жизни после того, как сама жизнь моей страны сделала крутой поворот.

И я был женат на самой прекрасной женщине, моей любимой Кате. Ей тридцать три, но выглядела она на двадцать три. Знаете, есть люди, которые не стареют. Их внешность возможно чересчур милая и детская. Вот и Катя была такой. Большие карие глаза, светлые волосы, собранные в небрежный хвостик, тонкие черты лица. Частенько к ней подходили знакомиться молодые ребята, а узнав, что ей тридцать три, их интерес к ней только увеличивался. Она с трудом отбивалась от таких, говоря, что муж боксер и четверо детей. У нас не было детей. И я не был боксером. Мы познакомились случайно, а может, и нет. Она была дочкой моего руководителя – профессора Владимира Сергеевича. Он видел, как изменилась молодежь, и не хотел, чтобы его единственная дочь выходила замуж за бандита или коммерсанта. Он всячески заманивал меня к ним домой, под предлогом обсуждения научных статей или помощи с расчетами. Я был стеснительным, но тоже понимал, что в свои тридцать шесть мне нужно быстрее определяться. Одиночество начало тяготить меня, лаборатория и пустая комната в общежитии больше не казались убежищем.

Наш союз изначально был похож на нашу с ней договоренность. Катя видела, как ее отец переживает за нее, и, познакомившись со мной, она решила, что я подхожу. Мы просто сели с ней и все обсудили. За чаем с сушками, в гостиной, заставленной книжными шкафами. И о чудо, она и я оказались очень похожи. У обоих склад ума был техническим и совсем не приемлил эмоций. Мы говорили на одном языке, языке формул, логики и причинно-следственных связей. Когда у нас обоих был выстроен сценарий ближайших трех лет – защита моей докторской, возможный переезд, планирование семьи – мы объявили о свадьбе. Ну как о свадьбе, так посидели в узком кругу. Отец Кати вручил нам ключи от квартиры в центре. Эта квартира была подарена ему еще при СССР за заслуги перед наукой. Он сделал в ней ремонт и хранил для дочери. А сами они жили в квартире побольше, которая им досталась от его матери. Начав жить вместе, мы каждый день удивлялись, как мы похожи. Мы не ругались и не спорили, нам нравилось одно и то же – тишина, порядок, предсказуемость. Мы читали одинаковые книги, смотрели одни и те же документальные фильмы, и не было ни одного вопроса, где наши мнения разделялись. В начале это даже пугало, такая странная симметрия двух человеческих вселенных. А потом мы привыкли и начали просто жить и радоваться, что все так удачно сложилось. Из-за внешности Кати я начал немного ее ревновать. Вокруг нее крутились разные мужчины. Было много и из среды бандитов. Спортивные и накачанные, они пытались впечатлить ее своей крутостью, размашистыми жестами, громким смехом. Но я знал, что эти вещи не работают на ней. Главное в мужчине она считала ум. А тело, по ее словам, это всего лишь мясо и мышцы, и ничего такого в этом нет. Мне нравилось ее мышление, потому что я не был качком. Более того, я был худым очкариком-ученым, немного сгорбившимся из-за комплекса высокого роста. Да, ростом я был сто девяносто сантиметров и очень стеснялся этого. Вы, наверное, понимаете, какие у меня были клички и обзывательства в школе. «Каланча», «Жердь» – это еще самые безобидные.

Интимная жизнь с Катей была чудесной. Она была в прекрасной форме, ее тело, которое с детства по три раза в неделю тренировалось в зале акробатики, было божественным. Профессор старался для дочери и ее здоровья, и секция акробатики стала прекрасным увлечением и находилась рядом с домом. Любовью мы занимались не так часто. Я считаю, что заниматься любовью для удовольствия – не правильно. Функция организма, созданная для размножения, не должна использоваться впустую. Катя была согласна с этим, и у нас было раз в две или три недели. И даже это мне казалось много и не совсем правильно, но, понимая, что моя супруга моложе меня и ее тело может требовать чуть больше внимания, я старался не отказывать ей. Когда наш НИИ расформировали, мы остались с женой почти без денег. Те копейки, которые она получала, будучи методистом в университете, не хватало совсем. Я занимал и перезанимал у знакомых, кто оказывался шустрее меня и начал заниматься торговлей. Я не мог перешагнуть через себя и уйти торговать на рынок. Я столько лет отдал учебе и научной деятельности, и сейчас вставать и торговать на рынке рядом с быдлом, у которых образование семь классов, было невыносимо. Я пробовал один день, и этот день я вспоминаю как самый ужасный день в моей жизни. Грязь, крики, запах тухлых овощей и дешевого парфюма. Чувство полнейшей пустоты.

Катя, понимая, что наша семья оказалась в долговой яме и все глубже в нее погружается, решила предпринять активные действия и вышла на вечер на вторую работу. Это было кафе-ресторан рядом с трассой, единственное нормальное заведение в нашем городе. Оно принадлежало моему однокласснику-двоечнику, а ныне авторитетному человеку в городе. Сиплый – его звали и знали по этой кличке. Двоечник, спортсмен-кикбоксер, в период перестройки собрал спортсменов со всей округи и начал прессовать предпринимателей. За пять лет он стал самым влиятельным бандитом в нашей области. В последнее время он старался вести легальный бизнес и первым делом открыл самый лучший ресторан в городе и, наверное, в области. В его ближайших друзьях были чиновники, губернаторы и бандиты. Несмотря на свой авторитет, Сиплый продолжал тренироваться, употреблял стероиды и сравнивал себя с известными на то время актерами кино, чьи плакаты висели у него в зале. Банда спортсменов сейчас была похожа на банду урков. Многие отсидели и потеряли былую форму, на их телах появились татуировки с тюрьмы, а в головах поселились понятия за воровскую жизнь.

Ресторан работал до поздна, и кухня должна была успевать все готовить. Катя нанялась помощницей на кухню и выполняла всю работу. Мыла посуду, полы, туалеты, выполняла всю грязную работу. Сегодня был ее четвертый вечер работы, и ей обещали дать заработанные деньги. Я сильно переживал за нее. Близость к таким людям могла плохо кончиться. Я слышал, что делают с красивыми девушками в таких ресторанах. Мои доводы Катя легко оспаривала зарплатой и тем, что молодых девушек легкого поведения полно, зачем им тридцатитрехлетняя тетка, моющая туалеты. Будучи безработным, я молча соглашался.

Дверь на кухне щелкнула. Я обернулся. Катя стояла в прихожей, снимая пальто. Щеки ее горели от мороза, а глаза блестели возбуждением.

— Привет дорогой, ты сейчас удивишься.

Она достала из сумочки пачку денег. Толстую, плотную. Это был ее заработок за четыре дня. В университете она зарабатывала эти деньги за два месяца, а тут за четыре вечера.

— Все, я увольняюсь с университета и выхожу на полный день. И еще, я договорилась и за тебя. Нам в ресторан нужен хозработник, ну там лампочки поменять, починить что на кухне. А ты же физик, ты это все легко можешь сделать. А деньги там очень хорошие.

Об этом я не думал. Что можно так применить свои знания. Это было лучшим решением. Я мог применять все свои умения и не торговать всякой ерундой. Мы сидели на кухне, и я пересчитывал купюры. Они пахли чем-то чужим – жиром, дымом, дорогими сигаретами. Первым днем работы стала пятница, самый сложный день для развлекательных заведений общепита. Кухня гудела как улей. Все бегали, суетились, а я молча выполнял первое свое задание. Чинил вентилятор вытяжки. Проблема была пустяковая, отошел контакт, и через пятнадцать минут все уже работало. Работники кухни благодарили меня и радовались, что теперь у них есть такой человек. Как оказалось, вытяжка для кухни – это супер важная вещь, и при ее поломке температура в помещении взлетает, и работать становится невозможно. Простая починка сделала меня в глазах персонала волшебником и спасителем. Катя была впервые за долгое время горда мной. Я видел это в ее глазах, когда она проходила мимо с тазом грязной посуды.

— Так! Что за хрень? Почему я должен так долго ждать?

Сиплый зашел на кухню в окружении своих головорезов и зло смотрел на женщину-администратора. Я стоял в углу, проверяя проводку у нового плиточного шкафа. Сиплый был огромен. Его плечи не помещались в дверном проеме. Он был в дорогом черном костюме, но костюм сидел на нем как на сколоченном из булыжников монументе. Его голос, давший ему кличку, был низким и скрипучим, как тормознувшая телега.

— Извините, но высокая загрузка и не хватает официантов.

— Мне плевать! Сами выходите за официантов, у меня важные гости. Бегом найдите еще людей. Если переговоры сорвутся, я тебе башку оторву.

После этих слов администратор, взрослая женщина, вся побледнела и чуть не упала в обморок. Вся кухня собралась вокруг нее, обсуждая, как можно помочь. Шум, паника.

— Давайте я пойду, я вроде уже знаю меню и смогу принять заказ.

Катя вызвалась помочь. Я молча прикрыл глаза, понимая, что это очень плохая идея. Дело в том, что посетители были очень влиятельными людьми, они оставляли хорошие чаевые, но при этом могли и позволить себе лишнего. Похлопать официантку по попе было обычным делом. Поэтому и была сложность найти официантов, они не выдерживали долго и увольнялись. Кате выдали форму официантки, и она ушла переодеваться. Когда она вернулась, все с удивлением смотрели на нее. Раньше она была в грязной спецовке, которая скрывала ее формы. А сейчас на ней была облегающая черная юбка и белая блузка. Они подчеркивали ее потрясающую фигуру бывшей спортсменки. Тонкая талия, крутые бедра, упругая грудь. Мне стало не по себе. Страшное предчувствие разливалось в моей груди, холодной и тяжелой волной. Но что я мог сделать? Мы были в долгах. Эти деньги были нашим спасением.

— Антон, в зале лампочки перегорели на сцене. Сейчас будет пауза, замени быстренько.

Я, взяв лампочки и стремянку, вышел в зал. Меня ударил в нос густой микс запахов – дорогого парфюма, жареного мяса, табачного дыма и алкоголя. Зал был полутемным, освещенным лишь абажурами на столиках и мерцающими гирляндами по стенам. Эти противные толстые розовые лица, разрумяненные от выпитого дорогого алкоголя. Я ненавидел их. Ненавидел их сытый покой, их громкий, все разрешающий смех. Они были по ту сторону жизни, той, что отгородилась от таких, как я, деньгами и властью. Забравшись на стремянку, я начал менять лампы. Сцена была пуста, музыканты как раз ушли на перерыв. Мой взгляд блуждал по залу, и краем глаза я увидел Катю. Она с подносом, полным блюд, подходила к центральному столику. За ним сидел Сиплый и двое его спутников – такой же грубый, коренастый тип и более упитанный, в очках, но с тем же хищным прищуром. Так получилось, что когда Катя наклонялась, ставя тарелки, ее короткая юбка задиралась, и ее аппетитные ноги оголялись чуть ли не до самых ягодиц. И все это происходило прямо перед лицом Сиплого. Он переглянулся со своими друзьями, и по их мимике, по этим мерзким, понимающим ухмылкам, было ясно – они высоко оценили формы моей супруги. Сердце мое упало куда-то в ботинки и замерло там.

И тогда это случилось. Ладонь Сиплого, огромная, мясистая, с массивными золотыми перстнями, нежно, почти по-отечески, опустилась на ее попу и похлопала по ней. Легко, как бы в знак благодарности. Но взгляд его был не отцовским. Он был голодным. Мужчина по соседству, тот, что в очках, тут же повторил это действие, его рука скользнула по бедру Кати. Мне казалось, я сейчас раздавлю в руках лампочку от злости. Кровь ударила в голову, в висках застучало. Я чувствовал, как бледнею. Катя обернулась. На ее лице были смешанные эмоции – шок, унижение, испуг. Она понимала, что не может потерять работу. Не может позволить себе скандал. И вместо пощечины, которую я мысленно уже занес, она... мило улыбнулась. Сжала губы в тонкую, вежливую полоску и что-то сказала, отступая. Она не знала, что я наблюдаю за ней. Что я вижу, как дрожат ее пальцы, сжимающие край подноса. После того как она развернулась и пошла в сторону кухни, я продолжал наблюдать за своим бывшим одноклассником. Он уже не слушал, что ему говорил мужчина по соседству. Его взгляд, тяжелый и прилипчивый, как смола, провожал Катю. Точнее, ее уходящую, колеблющуюся под тонкой тканью юбки аппетитную попку. В его глазах было простое, животное желание. И уверенность человека, привыкшего брать то, что ему нравится.

От автора: Буду рад вашей оценке рассказа.

Здравствуйте, у меня есть страница https://boosty.to/repertuar

на этой странице вы можете прочитать продолжение этого рассказа.