Воздух в покоях Фаиды был густым и сладким, как вино, перемешанное с дымом сандалового дерева и ароматом её тела. Я стоял, чувствуя себя нескладным мраморным изваянием, принесённым сюда по ошибке. В горле пересыхало, а пальцы непроизвольно сжимались в кулаки. Я был девственником, и это знание жгло меня изнутри стыдом и желанием одновременно.

Она вошла бесшумно, появившись из-за шелковой завесы. Фаида. Её имя шептали в портах и на пирах, и ни один из шепотов не был преувеличением. Рыжие волосы, цвета расплавленного золота на закате, волнами струились по её плечам. Тело... тело было гимном самой Афродите. Узкая талия, за которой следовал волнующий изгиб бёдер, формы чистого песочных часов, созданных для того, чтобы в них тонули руки и взгляды. Её хитон, тонкий как паутина, лишь намекал на совершенство.

«Ты дрожишь», — её голос был низким и тёплым, как мёд. Она подошла ближе, и я почувствовал запах шафрана и кожи. Её пальцы, легкие как бабочки, коснулись моего напряжённого предплечья.

«Я...» — начал я, но слова застряли.

«Тише», — прошептала она, и её губы коснулись моих. Поцелуй был нежным, но уверенным, словно она пила из меня сомнения, вытягивая их тонкими нитями. Я ответил жадно, неумело, мои руки обняли её за талию, и я был поражён её гибкостью, тем, как её тело изгибалось, прижимаясь ко мне.

Она повела меня к ложе, застеленной мягкими тканями. Одежда с нас упала беззвучно, как опавшие лепестки. Я видел её всю в тусклом свете ламп: гладкую кожу, упругую грудь с тёмно-розовыми вершинами, уже налитыми кровью от возбуждения, тот самый божественный изгиб, ведущий вниз, к тёмному треугольнику между бёдер.

И тогда она увидела меня. Её изумрудные глаза расширились на мгновение, на её губах промелькнула улыбка — не испуга, а одобрения. «О, Герой...», — выдохнула она, и её пальцы обхватили моё возбуждение. Член был огромным, каменным и пульсирующим, таким твёрдым, что казалось, он сможет пробить щит. Эрекция, над которой смеялись сверстники в гимнасии, была моим проклятием и моим триумфом.

Она ловко повела меня, и я оказался над ней. Её ноги обвились вокруг моей спины, притягивая меня ближе. Первое прикосновение к её влажным вратам заставило меня застонать. Жар, исходящий от неё, был почти невыносимым. Я медленно, боясь причинить боль, вошёл в неё.

Она была тесной, невероятно тесной, и обжигающе горячей. Её внутренности обволакивали меня, словно шёлковые тиски, волна за волной сжимаясь и отпуская. Я двигался глубже, преодолевая тонкий барьер, и она лишь тихо ахнула, впиваясь ногтями мне в плечи. Я чувствовал каждую складку, каждую пульсацию её тела изнутри. А затем... я упёрся во что-то мягкое, но неподатливое. Глубина моего проникновения была такова, что головка моего члена коснулась самой шейки её матки.

Фаида закинула голову назад, и на её шее заиграли сухожилия. «Да... вот так», — прохрипела она, и её бёдра сами пошли мне навстречу.

Это было всепоглощающее чувство. Каждый нерв в моём теле кричал. Я чувствовал, как её внутренности сжимаются вокруг моего ствола, пытаясь принять его всюду. С каждым толчком я бился в её матку, и это вызывало у неё новый, более глубокий стон, смешанный с хриплым всхлипом. Её гибкое тело извивалось подо мной, она меняла угол, и тогда я достигал каких-то новых, неведомых мест внутри неё, от которых её глаза закатывались от наслаждения.

Я не кончал. Моя долгая, неукротимая эрекция позволяла мне продолжать, час за часом, погружаясь в этот сладостный хаос. Пот заливал наши тела, смешиваясь в солёную влагу. Её рыжие волосы растрепались по подушке, она кричала, кусая моё плечо, когда очередная мощная волна оргазма накрывала её. Я чувствовал эти конвульсии изнутри — бешеный пульс её плоти, сжимающий меня.

Наконец, моё собственное тело не выдержало этого бесконечного наслаждения. Глубоко в животе закипела лава, я издал рык, которого не узнал, и погрузился в неё в последний, яростный толчок. Пульсации моего члена, выплёскивающего семя, были такими сильными, что казалось, я отдаю ей часть своей души. Я излился прямо в её нутро, чувствуя, как горячая влага заполняет её, а её матка, всё ещё содрогаясь, принимала мой дар.

Я рухнул рядом с ней, полностью опустошённый. Дыхание вырывалось из моей груди с хрипом. Моё сердце стучало, как молот кузнеца. Фаида лежала с закрытыми глазами, её грудь быстро вздымалась. На её губах играла блаженная, уставшая улыбка.

Она повернула ко мне голову, её пальцы коснулись моего всё ещё твёрдого, но теперь смягчающегося члена, покрытого смесью наших соков.

«Девственность», — тихо сказала она, — «похоронена с почестями. А мужчина... рождён заново».

И я понял, что это была правда. Я пришёл сюда мальчиком, а уходил — другим существом, познавшим всю глубину плоти и всю власть страсти. И этот урок был выжжен в моей памяти и в моём теле навсегда.

Её слова повисли в воздухе, смешавшись с ароматом нашего соития. Но тело лгало её поэзии. Измученное, покрытое потом ложе, дрожь в мышцах — всё это кричало о завершении. Всё, кроме одного.

Я лежал на спине, глядя в темноту потолка, чувствуя, как бешеный пульс в висках постепенно утихает. Пустота и благодатная истома разливались по конечностям. Но внизу живота, у самого основания, по-прежнему горел огонь. Тяжелый, наполненный кровью член, лишь слегка смягчившийся после мощного семяизвержения, всё ещё лежал на моем бедре, твердый и требовательный. Он будто не получил приказа о завершении.

Фаида перевернулась на бок, и её взгляд скользнул вниз. Её брови поползли вверх в немом, откровенном удивлении. В её профессии удивляться было нечему, но это... это было редкостью.

«Геракл среди смертных», — прошептала она, и в её голосе прозвучала не насмешка, а нечто вроде уважительного любопытства. Её пальцы, прохладные на моей горячей коже, снова обхватили меня. Не для ласки, а будто проверяя реальность. «Он не знает, что битва окончена».

Она двигала рукой, и я застонал, чувствуя, как под её прикосновением плоть снова наливается стальной силой, возвращаясь к своей полной, угрожающей твердости. Эрекция не просто сохранилась — она цвела заново, как будто первая мощная разрядка была лишь предварительным напряжением перед грозой.

«Это... это обычно проходит», — пробормотал я, смущенный и одновременно пьянеющий от этой власти над собственным телом, над ней.

«Обычное — скучно», — она оскалила зубы в хищной улыбке и легко взобралась на меня, оседлав мои бедра. Её взгляд был мутным от недавнего наслаждения, но в нем зажегся новый огонь — вызова. «Боги даровали тебе этот клинок. Глупо убирать его в ножны после одного сражения».

Она приподнялась на коленях, и я увидел на своих бедрах блестящие следы нашей предыдущей связи. Затем она взяла меня за основание и с насмешливой медлительностью, глядя мне прямо в глаза, снова насадила себя на меня.

Вход был иным. Легким, скользким, без сопротивления, но от этого не менее ошеломляющим. Её внутренности, уже растянутые и разогретые, приняли меня с влажным, знакомым объятием, но теперь она контролировала ритм. Она двигалась сверху, её рыжие волосы падали на лицо, а её идеальные бедра работали с отработанной, хищной грацией.

И снова я почувствовал тот самый глубокий контакт — тупой удар головки о вход в её матку. Но теперь она сама искала эти толчки, мелко подрагивая, когда я достигал самой глубины. Её тело знало, как извлечь наслаждение из этого необычного размера и выносливости.

Моя усталость испарилась, сожженная новым витком желания. Мои руки впились в её узкую талию, помогая ей, направляя. Этот раз был другим. Не яростным штурмом, а глубоким, размеренным владением. Я мог позволить себе не торопиться, чувствовать каждое микроскопическое движение внутри неё, наблюдать, как её лицо искажается от наслаждения.

Она приходила к новому оргазму тихо, с долгим, сдавленным стоном, и её внутренности сжались вокруг меня в серии судорожных, молочных спазмов. А мой член, всё тот же ненасытный, всё так же твердо стоял внутри неё, будто говоря: «Что дальше?».

Фаида медленно соскользнула с меня, её тело обмякло. Она смотрела на мое непокорное возбуждение с видом полководца, признавшего превосходство противника.

«На сегодня... достаточно», — выдохнула она, и в её голосе впервые за вечер прозвучала настоящая, нескрываемая усталость. Она провела рукой по моему животу. «Он защитит твой сон. А утром... утром мы посмотрим, не дар ли это от самого Приапа».

Она отвернулась, и вскоре её дыхание стало ровным. А я лежал на спине, под лунным светом, пробивавшимся сквозь окно, и чувствовал, как пульсирует между ног моя собственная, не знающая покоя, плоть. Битва была выиграна, но война продолжалась. И это было самой странной и сладостной победой в моей жизни.

Первый луч Гелиоса, золотой и режущий, упал мне на веки. Я проснулся от знакомого, уже ставшего привычным за ночь, давления внизу живота. Прежде чем открыть глаза, я уже знал — он снова стоит. Твердый, как слоновая кость, тяжелый и требовательный, он прижимался к бедру, будто и не думал отдыхать.

Фаида уже не спала. Она лежала на боку, подперев голову рукой, и наблюдала за мной. Её рыжие волосы были сбиты в восхитительном беспорядке, а на лице застыло выражение не усталости, а глубокого, почти научного интереса. Её взгляд скользнул с моего лица вниз, к тому месту, где под тонкой тканью простыни угадывался решительный контур.

«Неутомимый», — прошептала она, и в её голосе не было насмешки. Было решение.

Она отбросила покрывало. Утренний свет ласкал её тело, подчеркивая изгибы. Она подошла к столику с маслами и взяла небольшой алебастровый сосуд. Возвращаясь, её движения были плавными, обдуманными.

«Есть путь, которым редко ходят даже герои», — сказала она, лёжа передо мной на животе. Её спина, гибкая и сильная, изгибалась, подставляясь под утренний свет. Она приподняла бедра, и передо мной открылся вид, более интимный и запретный, чем всё, что я видел до этого. Две упругие, идеальные половинки её ягодиц, а между ними — сокрытый, ничем не примечательный до этого момента, вход. Крошечное, морщинистое отверстие, казавшееся хрупким и совершенно неподготовленным к тому, что собирался совершить с ним мой член.

Она оглянулась через плечо, и в её зеленых глазах читался вызов. «Медленно. И доверься мне».

Она щедро вылила на мои пальцы прохладное оливковое масло с ароматом лаванды. Затем, её собственная рука, скользкая и уверенная, скользнула между её ног, чтобы смазать и подготовить то самое место. Я видел, как напряглись её ягодицы, а затем расслабились.

Она направляла меня. «Кончик... только кончик».

Я приставил головку своего члена к этому узкому, сжатому входу. Контраст был ошеломляющим. После влажной, принимающей теплоты её лона, это кольцо мышц казалось железным. Оно было тугим, невероятно тугим, и обжигающе горячим изнутри.

Я надавил. Фаида резко вдохнула, её спина выгнулась дугой. «Стой... подожди».

Мы замерли. Я чувствовал, как её тело борется само с собой, как это мышечное кольцо сжимается, пытаясь отвергнуть вторжение. Потом, под моими пальцами, лежавшими на её бёдрах, я почувствовал, как напряжение стало уходить. Её сфинктер, повинуясь её воле, дрогнул и начал поддаваться.

«Теперь... медленно...»

Я вошёл. Это было не проникновение, а завоевание. Каждый сантиметр давался с боем. Её внутренности сжимали меня с такой силой, с которой не сравнилась бы ни одна вагина. Это было плотное, пульсирующее, почти болезненное для меня сжатие. Ощущения были настолько интенсивными, что белые искры поплыли у меня перед глазами. Я слышал её прерывистое, хриплое дыхание.

«Да... вот так...» — просипела она, и её голос был полон напряжения и странного наслаждения.

Когда я вошёл полностью, упёршись в самую глубину, мы оба замерли, задыхаясь. Я был заключён в невероятно тесные, шелковисто-горячие тиски. Каждое биение её сердца, каждый её вдох отзывался внутри меня судорожным сжатием.

Я начал двигаться. Это было почти невозможно. Каждый толчок требовал усилия, каждое возвращение встречалось яростным сопротивлением её плоти. Стоны, которые издавала Фаида, были иными — низкими, хриплыми, животными. В них не было сладости, была грубая, первобытная страсть.

«Глубже!» — её крик прозвучал как приказ, как молитва.

Я схватил её за бёдра и потащил к себе, входя в неё с новой силой. И тогда с ней случилось это. Её тело затряслось в конвульсиях, совершенно отличных от вагинального оргазма. Это была не серия волн, а один продолжительный, мощный спазм. Её анальное кольцо сжалось вокруг моего члена с такой нечеловеческой силой, что я закричал. Её собственный крик, сдавленный и разбитый, утонул в подушке. Она бурно, безудержно кончила, её внутренности молоточками били по моему стволу.

Этот мощный, продолжительный оргазм стал последней каплей для меня. Я с силой вогнал в неё свой член до самого основания и излился, чувствуя, как пульсации моего семяизвержения смешиваются с судорожными спазмами её тела. Это была самая полная, самая разрушительная разрядка, которую я когда-либо испытывал.

Я рухнул на неё, совершенно опустошённый. Моё сердце колотилось, как будто хотело вырваться из груди. Когда я осторожно вышел из неё, её сфинктер сомкнулся с едва слышным щелчком, как будто скрывая свою тайну.

Она долго лежала, не двигаясь, её дыхание постепенно выравнивалось. Наконец, она перевернулась и посмотрела на меня. В её глазах не было ни стыда, ни усталости. Было удивление.

«Теперь ты познал всё», — тихо сказала она. «И я — тоже».

Мы лежали в молчании, и только запах ладана, пота и секса витал в воздухе, словно дух нашего безумного утра. Казалось, после анального потрясения уже не могло быть ничего, что могло бы превзойти эту интенсивность. Я был пуст, как выброшенная на берег раковина.

Фаида медленно поднялась. Её движения были не от усталости, а от ритуальной сосредоточенности. Она встала на колени между моих расставленных ног. Её взгляд, тёмный и нечитаемый, был прикован к моему члену. Он, всё ещё влажный и блестящий от масел и её соков, наконец-то начал сдаваться, медленно опускаясь, утомлённый титаническими усилиями.

Но она этого не позволила.

Её пальцы, нежные и уверенные, снова обхватили его основание. «Последнее вино из кубка», — тихо прошептала она, и её губы, полные и мягкие, коснулись головки. Поцелуй был нежным, почти целомудренным, но от него по моей спине пробежала молния. Член дрогнул и снова начал наполняться кровью, послушный её воле.

Она не стала медлить. Взгляд её, встретившийся с моим, был полным вызова. Она широко открыла рот, и я увидел влажную розовую глубину её гортани. И затем... она поглотила меня.

Ощущение было сюрреалистичным. После тугой, сопротивляющейся плоти её зада, её горло было обжигающе горячим, невероятно тесным и податливым одновременно. Я чувствовал, как головка моего члена скользит по её нёбу, преодолевает барьер языка и погружается в самый узкий, пульсирующий проход.

Она приняла его всего. Весь мой размер, который доходил до матки и покорял её анальное кольцо, теперь исчез в её горле. Я почувствовал, как кончик моего члена упёрся во что-то мягкое и глубокое, в самое основание её глотки. Это было проникновение более интимное, чем любое другое.

Она не двигалась несколько секунд, давая мне и себе привыкнуть к этому чувству. Её глаза были закрыты, на ресницах выступили крошечные слёзы от усилия. Я видел, как мышцы её шеи напряглись, обрисовывая странный, волнующий контур моего члена внутри неё.

Затем она начала двигаться.

Это не было похоже ни на что. Её голова плавно скользила вверх и вниз по всей длине моего ствола. Каждый раз, когда она опускалась, я чувствовал, как её горло расширяется, чтобы принять меня, а затем сжимается в серии мышечных спазмов, которые были похожи на крошечные, нежные оргазмы. Звуки, которые она издавала, были хриплыми, влажными, животными — клокотание воздуха, пытающегося пройти сквозь плоть, и глухое постанывание.

Мои руки впились в покрывало. Я не мог дышать. Всё моё существо было сконцентрировано в этом одном точке, в этом невероятном соединении. Я видел, как её рыжие волосы рассыпаются по моим бёдрам, видел, как работает её челюсть, и не мог оторвать глаз.

Она ускорилась. Её движения стали более уверенными, почти яростными. Она держала мои бёдра, прижимаясь к ним, не оставляя мне ни малейшей возможности для отступления. Её горло сжималось вокруг меня в ритме, который был невыносимо сладок.

И тогда она сделала нечто, от чего я взвыл. На самом глубоком погружении, когда я был полностью в её горле, она сглотнула.

Мощный, влажный, сжимающий спазм прокатился по всей длине моего члена. Это был финальный аккорд, сигнал, против которого у моего тела не было защиты. Я закричал, моё тело выгнулось, и я кончил, мощными, выжимающими толчками изливаясь прямо в её глотку.

Она не отстранилась. Она оставалась на мне, принимая каждую каплю, её горло продолжало ритмично сжиматься, выцеживая из меня всё до последнего. Я чувствовал, как моё семя течёт по её пищеводу, чувствовал, как её тело принимает эту последнюю жертву.

Когда она наконец подняла голову, её губы были влажными и опухшими. Она тяжело дышала, но на её лице сияла странная, торжествующая улыбка. Она сглотнула, и этот тихий звук поставил точку.

«Теперь, — её голос был хриплым, — ты свободен».

Мой член, наконец-то, полностью мягкий и опустошённый, лежал на моем бедре. Не было больше ни напряжения, ни желания. Только полная, абсолютная пустота и тишина.

Она поднялась, и её силуэт на фоне утреннего солнца казался воплощением самой Страсти, что дарует наслаждение и освобождение через полное саморазрушение. Я был инициирован. И посвящение было завершено.

586   178 17734  4   +10 [2]

https://tme/maizi_2 мой ткг