Наступило долгожданное лето. Катя с облегчением и радостью получила заветное письмо о зачислении в университет мечты, и теперь ее ждала награда — поездка к бабушке с дедушкой в деревню. Она приезжала туда каждое лето, но в этот раз все должно было сложиться иначе. Все изменилось в тот момент, когда Катя повстречала его.

Сама Катя была олицетворением юности: невысокая, с пышной шапкой каштановых кудрявых волос, стройными загорелыми ножками и упругой, подтянутой попкой, которую в ее восемнадцать лет лепили самые что ни на есть буйные гормоны. Одевалась она соответственно — по-летнему, легко и даже чуть вызывающе, наслаждаясь свободой и своим цветущим телом.

Все началось на празднике Ивана Купала. Катя уже провела в деревне пару недель, помогая по хозяйству и наслаждаясь покоем. Ее старый друг, Олег, который каждое лето приезжал к своим родственникам в соседний дом, пригласил ее на гулянья. Праздник был самым масштабным событием сезона: на берегу озера пылал огромный костер, у воды стояли лотки с едой и выпивкой, а в воздухе витала атмосфера древнего таинства и вседозволенности.

У Олега был свой план на вечер: он давно симпатизировал Кате и надеялся, что романтичная обстановка и алкоголь помогут ему осуществить его скромные мечты. Катя пила редко, но в этот раз Олегу удалось уговорить ее на пару бокалов вина.

Когда вино начало разливаться по телу теплой волной, делая ее движения более плавными, а голову — легкой, сквозь тонкую ткань ее летнего платья стали проступать очертания тела. Катя, в пылу танцев и веселья, не надела лифчик, и ее упругие груди соблазнительно подрагивали в такт музыке. Под платьем на ней были лишь короткие белые стринги, и когда она танцевала, поворачиваясь спиной, ткань обтягивала ее округлую, аппетитную попку, вырисовывая каждую линию.

Именно это и заметил местный авторитет, Руслан. Мужчина лет тридцати, под два метра ростом, с широкими плечами и взглядом, в котором читалась привычка повелевать. Он без лишних слов подошел к танцующей паре и жестом, не терпящим возражений, отодвинул Олега в сторону. Тот, мелкий и щуплый на фоне Руслана, лишь растерянно отступил, не смея возразить.

Вскоре Руслан уже танцевал с Катей, а затем, наклонившись к ее уху, предложил прогуляться до старого фруктового сада. Тот сад, оставшийся еще с советских времен, располагался на задворках у самого озера и был излюбленным местом для тайных свиданий — густой, заброшенный и мало кем посещаемый.

Катя, пьяная от вина, ночи и внезапно нахлынувшего желания, лишь кивнула. Ее тело жаждало приключений, а фигура Руслана обещала именно то, о чем она тайком мечтала в последние ночи. Она не стала его отвергать.

Придя на полянку, Руслан остановился под сенью старого дуба. Воздух был густым и влажным, фруктовыми деревьями и вечерней сыростью. Молча, почти не глядя на Катю, он расстегнул ширинку и достал свой член. Головка уже была напряжена и горела огнем желания.

Взявшись за плечи Кати, он грубо усадил ее перед собой на колено и жестом, не терпящим возражений, придвинул ее лицо к своему возбужденному члену. Катя, покорная и завороженная, охотно взяла его головку в рот, пытаясь подражать тому, что видела в фильмах. Ее движения были неумелыми, робкими, язык работал не так, язык скользил неуверенно. Спустя несколько минут Руслан понял, что особого удовольствия не будет.

Он резко приподнял ее, развернул и прижал к шершавой коре старого дерева. Достал из кармана джинсов презерватив, одним движением натянул на свой член. Другим движением он стянул с Кати трусики, и они упали к ее щиколоткам. Он нашел ее влагалище мокрым и готовым — она хотела этого, может, даже больше, чем он.

Руслан начал трахать ее страстно, почти яростно, но поза была неудобной. Их рост сильно отличался: Катя была маленькой и хрупкой, а Руслан — под два метра ростом. Стоя на полусогнутых ногах, он чувствовал, как ноют мышцы.

«Черт», — прошипел он и отступил от дерева.

Он скинул с себя свою кофту, бросил ее на влажную траву. Затем, не церемонясь, положил на нее Катю, как вещь. Раздвинул ее ноги, снял с нее платье и лифчик. Теперь она лежала перед ним обнаженная. И он снова вошел в нее, но уже на земле, имея полный контроль.

Он трахал ее жестоко и страстно, его мощные толчки раскачивали ее хрупкое тело по куртке. Катя лежала с закрытыми глазами, ее стоны сливались с шелестом листьев, ее тело полностью отдавалось напору, она испытывала боль и удовольствие одновременно.

Кончив, он резко поднялся, снял и выбросил презерватив в темноту, застегнул ширинку и, не сказав ни слова, скрылся в темноте сада, оставив ее одну на холодной земле.

А в семидесяти метрах от поляны, за стволами деревьев, за всем этим действием наблюдал Олег. Его тошнило. Не от видов природы — его рвало от ревности, черной и едкой. Он сжимал кулаки так, что ногти впивались в ладони, наблюдая, как девушка, которую он сам мечтал прижать к дереву, покорно принимала другого. Он понимал, что это он должен был быть на месте Руслана. Это он хотел слышать ее стоны, видеть ее покорность. А теперь ему оставалось лишь смотреть в пустую темноту, куда ушел его соперник, и давить в себе подступающую ярость.

После того как Руслан ушёл, Катя начала собираться. Натянув короткое платье, она с недоумением оглядела поляну. Она искала свои трусики, но в сгущающихся сумерках никак не могла найти. За её беспокойными движениями с интересом наблюдал Олег, спрятавшийся в тени деревьев.

Прошло уже минут пятнадцать. Катя, вздохнув с раздражением, включила на телефоне фонарик и снова принялась обходить поляну, освещая каждый клочок травы. «Куда же они могли деться?» — бормотала она себе под нос.

Олег, наблюдая за этой сценой, решил подойти под видом ничего не подозревающего помощника. Он отошел подальше вглубь сада, чтобы его «возвращение» выглядело естественно, и набрал Катю.

«Катя, ну ты где?»

«Я на поляне!»

«Я тебя везде ищу!»

«Да здесь я, здесь!»

«Так, давай я к тебе подойду».

«Ну... ладно. Я нахожусь у этого старого дуба».

«Хорошо, через пять минут буду».

Сделав небольшую задержку, Олег направился к указанному месту. Подойдя, он направил луч своего фонарика на Катю.

«Кать, ты что, потеряла что-то?» — спросил он, делая вид, что не понимает причины её задержки.

«Ну... да, ищу кое-что», — смутилась она.

«Ну что же ты ищешь? Давай, помогу», — предложил он, играя в доброго самаритянина.

Кате было неловко. «Ты не видел мои трусики?» — наконец выпалила она.

«Только на тебе», — с наигранным удивлением ответил Олег.

«Нет, они сейчас не на мне!» — вспыхнула она. — «Олег, я потеряла свои трусики! Не зли меня, или помоги, или молчи!»

Олег вздохнул и, включив фонарик, начал делать вид, что усердно ищет. Он прекрасно знал, что их забрал Руслан, у которого была странная привычка коллекционировать трусики своих «побед».

Спустя некоторое время Олег предложил: «Кать, мы их в этой темноте не найдём. Давай, может, завтра с утра попробуем? Так уже поздно. Надень другие».

«В принципе... согласна», — с обреченностью ответила Катя.

Вернувшись к месту празднования, Олег предложил Кате ещё выпить. Та, всё ещё взволнованная произошедшим, согласилась. Олег начал потихоньку напаивать её, расспрашивая о том, что же именно произошло на поляне. Катя, поддавшись влиянию алкоголя и настойчивости, начала сбивчиво рассказывать, как её «отымел» Руслан, и снова вернулась к загадке пропавшего белья.

Ближе к утру они еле добрались до дома Кати. Олег, надеясь воспользоваться её уязвимым состоянием, пытался развести её на секс.

Дойдя до дома Кати, они опустились на прохладную лавочку во дворе. Воздух был густым и тёплым, пахло ночной сыростью и сиренью. Ребята молча закурили. Тишину нарушало лишь потрескивание табака и далёкий лай собаки.

И вот, под действием алкоголя и никотина, Катя начала говорить. Её речь была сбивчивой, голос сиплым. Она повернулась к Олегу, и в полумраке её глаза блестели неестественным блеском.

«Представляешь, Олег... — начала она, затягиваясь. — Этот Руслан... просто взял и отымел меня там, на поляне...» Она рассказывала, путаясь в деталях, то возмущаясь, то срываясь на странный, виноватый смех. И снова возвращалась к навязчивой мысли: «И куда делись мои трусики? Куда? Я же их где-то оставила... »

Алкоголь и сигарета окончательно сделали своё дело. Её речь стала бессвязной, веки тяжелели. Наконец, её голова бессильно склонилась на спинку лавочки, и она вырубилась, оставив сигарету догорать в пальцах.

Олег несколько минут сидел неподвижно, прислушиваясь к её ровному дыханию. Затем его охватило странное, тёмное любопытство, подогретое её исповедью и его собственным возбуждением. Он огляделся — вокруг ни души.

Осторожно, почти не дыша, он подвинулся ближе. Его взгляд скользнул по её разметавшимся волосам, приоткрытому рту, округлости груди под тонким платьем. Рука, будто сама собой, потянулась к ней. Сначала он просто гладил её бедро через тонкую ткань, затем его пальцы заскользили выше, нашли тёплую впадину между ног и принялись водить по ней ладонью, чувствуя под тканью упругий бугорок.

Он замер, прислушиваясь. Катя не просыпалась. Ободрённый, он медленно, чтобы не скрипела молния, приподнял подол её платья. Его пальцы скользнули нашли влажную щель и проникли внутрь. Он ощутил горячую, бархатистую влагу её тела. Одним пальцем, а потом и двумя, он начал осторожно входить в неё, чувствуя, как её влага покрывает его кожу. Другой рукой он расстегнул свои джинсы и принялся надрачивать свой напряжённый член, глядя на её беззащитное лицо.

Вдруг резкий шум заставил его замереть. В одном из окон дома Кати щёлкнуло и засветилося свет в окне. Олег испугался и убежал.

Утро было предрассветным, серым и прохладным. На улицу, в уличный туалет, вышел Катин дедушка, Тимофеевич. Его взгляд, привыкший к полумраку, скользнул по двору и остановился на лавочке.

Картина, представшая его глазам, заставила сердце екнуться. Его внучка, Катя, лежала на лавочке в беспорядке, её платье было задрано, обнажая голые ягодицы. Сонная, беспомощная, она казалась одновременно и невинной, и развратной.

Первой его реакцией была ярость. «В смысле, что за шалава?! — пронеслось в голове. — Допилась до бесчувствия, валяется на улице без трусов!» Но гнев тут же сменился чем-то другим, тёмным и давно забытым. В памяти всплыло, как пару дней назад она наклонялась за ведром, и он украдкой увидел край её ажурных трусиков и как он захотел увидеть что под трусиками. Тогда он одёрнул себя. Сейчас же этот образ вспыхнул с новой силой.

Тимофеевич огляделся. Ни души. Тишина была абсолютной. Он медленно, почти неслышно, подошёл ближе. Изначальная мысль — перенести её в дом, уложить в кровать — начала таять, вытесняемая нахлынувшим вожделением. Его рука дрогнула, а затем, будто сама собой, приспустил свои семейки. Он достал свой член, уже напряжённый и отдающий ноющей болью давнего воздержания.

Он сам не понимал, как это произошло. Будто в тумане, он развернул её, уложив на животом. Её туловище покоилось на лавочке, а попа была приподнята и беззащитна. Он, не встречая сопротивления, вошёл в её ещё влажное от сна и чужого прикосновения тело.

Катя в это время начала просыпаться. Сквозь алкогольный туман и тяжёлый сон её сознание пробивалось к ужасной реальности. Она почувствовала тяжесть внизу живота, грубые толчки и чужое, знакомое дыхание над собой. Она не понимала, что происходит, её тело было вялым, разум — затуманенным. Она попыталась что-то сказать, издать звук, но получился лишь сдавленный стон.

Тимофеевич не останавливался. Для него, не знавшего женщину лет семь, это было падением в пучину давно подавляемых инстинктов. Он трахал её с остервенением затворника, выпуская на волю все свои потаенные фантазии. Его оргазм был долгим, судорожным и горьким.

Когда всё закончилось, он несколько секунд сидел неподвижно, осознавая весь ужас содеянного. Потом, молча, натянул трусы, взял Катю на руки, как когда-то носил маленькой, и отнёс в дом, уложив в её кровать.

Он накрыл её одеялом, стараясь не смотреть на её лицо, и вышел из комнаты, чувствуя, как мир вокруг него рухнул окончательно и бесповоротно.