Звонок раздался спустя три месяца, в самый разгар осенней слякоти. Я уже почти потерял надежду, живя в своей каморке в общаге и пытаясь забыть сладкий аромат её духов и власть её взгляда. Но едва я услышал в трубке её голос, низкий, властный и чуть насмешливый, всё во мне затрепетало.

«Раб, завтра в шесть вечера. Адрес пришлю. Не опаздывай».

На следующий день я стоял у imposing кованых ворот новой резиденции Диляры Тимуровны. Это был не просто особняк, а настоящий дворец, скрытый от посторонних глаз высоким забором. Внутри всё дышало роскошью и холодным величием. Меня провёл в гостиную молчаливый дворецкий, где я и замер в ожидании.

Она вошла так, как и подобает истинной Госпоже – неспешно, позволяя мне насладиться её видом. Диляра была одета в строгий, но безумно элегантный костюм, подчеркивавший её безупречную фигуру. Рядом с ней, на почтительном расстоянии, шел высокий, представительный мужчина с проседью у висков – её новый муж, тот самый влиятельный поклонник.

«Вот он, мой бывший слуга, а ныне – личный секретарь, Саша», – представила меня Диляра, обращаясь к супругу. Её тон не допускал возражений. «Он будет помогать мне с бумагами и личными поручениями. Я тебе рассказывала».

Мужчина, которого она назвала Аркадием Степановичем, оценивающе кивнул. В его взгляде не было ни капли ревности или удивления – лишь спокойное, почти рабское принятие воли жены.

«Разумеется, дорогая. Всё, что ты решишь», – мягко сказал он, и в его покорности я узнал то самое чувство, что испытывал сам весь прошлый год. Этот могущественный человек был таким же рабом у её ног, как и я.

Диляра уловила мою мысль и едва заметно улыбнулась.

«Аркадий полностью одобряет наши с тобой... рабочие отношения. Более того, он считает, что в большом доме необходима своя иерархия. Ты будешь подчиняться мне. А в моё отсутствие – ему. Но только в бытовых вопросах. Понятно?»

«Да, Госпожа Диляра», – ответил я, опускаясь на одно колено и склоняя голову в почтительном поклоне.

«Встань, Саша», – разрешила она. – «Аркадий, покажи ему его кабинет. Вернее, комнату для работы. А я пойду переоденусь. Саша, через полчаса жду тебя у себя с массажем стоп. День был долгим».

Когда мужчина повёл меня по коридору, он сказал тихо, почти по-товарищески:

«Диляра Тимуровна – женщина исключительная. Она достойна того, чтобы перед ней преклонялись все окружающие её мужчины. Считай, что тебе крупно повезло. Я, например, счастлив, что она позволила мне стать её мужем. И её рабом».

В его словах не было ни тени стыда или унижения. Была лишь гордая, безграничная преданность.

Спустя полчаса я уже стоял на коленях в её будуаре, растирая в руках ароматное масло. Диляра полулежала на кушетке, закрыв глаза. Я бережно взял её босую ногу и начал массаж, следя за каждым её вздохом, каждым движением. Это было возвращение домой.

«Знаешь, Саша, – тихо произнесла она, не открывая глаз, – мой муж очень богат и влиятелен. Но даже он признаёт, что есть нечто большее, чем власть и деньги. Это – власть женщины над мужчиной. И я ею обладаю».

Я почтительно прикоснулся губами к её пятке.

«Я знаю, Госпожа. И я бесконечно благодарен, что вы снова позволили мне быть подле вас».

Так началась моя новая жизнь. Жизнь личного секретаря, раба и преданного слуги при той, что была для меня не просто женщиной. Она была Божеством. И я снова был у её ног. Там, где и должен был находиться.

Моя новая роль «личного секретаря» оказалась куда сложнее и многограннее, чем я мог предположить. Помимо работы с бумагами её благотворительного фонда, массажа стоп и ухода за обувью, я стал частью странного иерархического механизма, который Диляра выстроила в своем новом доме. Я был ниже её, но, к своему удивлению, в некоторых вопросах – выше Аркадия Степановича. По крайней мере, такова была воля Госпожи.

Однажды вечером, закончив разбирать почту, я услышал из кабинета Диляры её голос, холодный и резкий, каким он бывал только перед поркой.

«Аркадий! Иди сюда! Немедленно!»

Я замер, стараясь не шуметь. Через мгновение увидел, как бледный, похожий на школьника-нарушителя Аркадий Степанович, этот влиятельный человек с проседью у висков, торопливо прошел по коридору и скрылся за дверью кабинета. Мне стало любопытно. Я прислушался.

«Ты знаешь, за что?» – раздался голос Диляры.

«Предполагаю, Госпожа... Я позволил себе усомниться в твоём решении относительно контракта», – тихо, почти шёпотом ответил муж.

«Предполагаешь? Ты уверен, что не знаешь точно?»

«Знаю, Госпожа. Прости меня».

Из-за двери донесся знакомый мне шелест шёлковой ткани – Диляра, должно быть, встала и прошлась по комнате. Я представил эту картину во всех деталях: могучий Аркадий Степанович, стоящий с опущенной головой, и его невероятно властная жена, вертящая в руках розгу.

«Иди в сауну. Жди меня».

Я хотел было тихо улизнуть, но дверь кабинета распахнулась. На пороге стояла Диляра. Её глаза горели холодным огнём.

«Саша. Ты здесь как раз. Пойдём со мной. Ты будешь присутствовать при экзекуции».

У меня перехватило дыхание. «Госпожа, я... может, не стоит?»

«Я сказала – пойдём. Мой муж должен усвоить, что его непослушание позорно не только передо мной, но и перед другими. А ты должен видеть, что бывает с теми, кто забывает о своём месте. Это полезно для твоей дальнейшей службы».

Сердце заколотилось где-то в горле. Мы спустились в нижний этаж, в помещение сауны, которое здесь было оборудовано с ещё большей роскошью, чем в старом особняке. В центре предбанника стояла та самая знакомая мне лавка. Рядом, в медном тазу, мокли свежие, гибкие розги. Аркадий Степанович уже ждал, сняв одежду. Его мощная, покрытая седыми волосами грудь и спина контрастировали с униженным выражением лица.

«Ложись», – скомандовала Диляра.

Она была в тёмном облегающем платье и высоких каблуках – её обычный «рабочий» наряд для подобных процедур. Аркадий покорно улёгся на лавку животом вниз, подложив под себя сжатые кулаки. Я по указанию Госпожи встал на колени в углу, откуда мне был виден и он, и она.

«Десять ударов за непослушание. И пять – за твоё «предполагаю». Считай».

Первый удар розги просвистел в воздухе и с глухим шлепком обрушился на его мясистые ягодицы. Аркадий Степанович вздрогнул, но не издал ни звука. Второй удар был сильнее. Я видел, как побелели костяшки его сжатых пальцев. Было странно и жутко видеть, как этого солидного мужчину, чьё лицо мелькало в новостях, секут как провинившегося мальчишку.

Диляра секла методично, без злобы, но и без жалости. С каждым ударом на спине и ягодицах мужа проступали красные полосы. Он стиснул зубы, лишь изредка издавая сдавленные стоны. Я, стоя на коленях, чувствовал странную смесь страха, возбуждения и гордости. Гордости за то, что моя Госпожа обладает такой властью.

«Пятнадцать», – отчеканила она, отбрасывая розгу. «Встань».

Аркадий Степанович медленно, с трудом поднялся. Его лицо было покрыто испариной, в глазах стояла боль, но также – и облегчение.

«Благодарю тебя, Госпожа, за науку», – прохрипел он. Опустился перед ней на колени и склонился, чтобы поцеловать её туфли.

«Хорошо. Можешь идти. Прими душ. И больше никогда не оспаривай мои решения».

«Да, Госпожа».

Когда он, немного ковыляя, вышел, Диляра повернулась ко мне.

«Ну что, личный секретарь, впечатлён? Запомни: дисциплина – основа порядка. Теперь ты часть этой дисциплины».

Вечером того же дня ко мне в комнату постучался Аркадий Степанович. Он выглядел спокойным и даже добродушным.

«Саша, можно на минуту?»

Я кивнул, нервно ожидая чего угодно – от гнева до упрёков.

«Хочу поблагодарить тебя за... э... молчание и понимание сегодняшней ситуации», – сказал он, опускаясь в кресло. «Диляра Тимуровна – женщина исключительных принципов. Не каждому дано это понять». Он достал из внутреннего кармана пиджака толстый конверт и протянул мне. «Это – за твою лояльность. И за то, чтобы эта сцена осталась строго, между нами. Вне этих стен».

Я взял конверт. Он был тугим и тяжёлым.

«Аркадий Степанович, я... я просто выполняю волю Госпожи».

«Именно. И в этом мы с тобой похожи». Он улыбнулся какой-то странной, понимающей улыбкой. «Служи ей хорошо. Она этого достойна».

Когда он ушёл, я развязал конверт. Внутри лежала пачка новеньких хрустящих купюр. Сумма была более чем крупной – как моя стипендия за два года.

Я сидел и смотрел на деньги, а в голове прокручивал картину порки. Унижение могущественного мужчины. Его покорность. Его благодарность. И теперь – эта плата за молчание. Я понял, что мне нравится эта служба. Я был не просто рабом. Я был доверенным лицом, свидетелем, частью тайны. И это приносило не только духовное удовлетворение, но и вполне материальные дивиденды. Моя преданность Госпоже Диляре окрепла ещё больше. Ведь она была не просто Хозяйкой. Она была источником всех благ – и болезненных, и приятных. И я был счастлив снова быть у её ног.