Окончание. Начало см. чч.1-3.

Осенью прояснилась, наконец, ситуация с нашей хрущобой: дом шёл под снос. Нам, конечно, должны были предоставить квартиру, но именно что "равноценную". Варианты были такие паршивые и неудобные, что мы, прикинув объём геморроя и расходов на ближайшие, как минимум, пять лет, согласились на тупо денежную компенсацию — так было проще.

Кате мы предлагали перебраться с нового года к нам, благо места в нашей квартире хватало. В принципе, она уже удовлетворила своё юношеское стремление к независимости, а нам её причудливая домашняя привычка ничем не мешала, так что могла бы и пожить у нас. Но она решила переехать к подруге. Что ж, девочка была уже взрослая, ей самой было выбирать, с кем жить.

Конечно, это было правильнее: всё-таки они были ближе друг с другом, чем с моей старшей моделью. Помимо нудистских наклонностей, их объединяли хотя бы те же занятия в студии. А может быть, на то были и ещё какие-то причины. По крайней мере, то, что Катя утратила пищевую ценность для драконов, о чём когда-то с некоторым сожалением сообщила мне жена — было, скорее всего, делом рук Василисы. А уж то, что надоумила Катю ухаживать за своей причёской — это точно она, искусительница. И периодически чередовать её, для смены имиджа. Хотя самой ей больше всего шла, по моему художественному мнению, стрижка полностью налысо, являвшая миру последние из её очаровательных припухлостей. А Кате… Кате с её длинномерной конституцией, пожалуй, как и во всех других местах и одеяниях — вертикальная стрелка.

С собой она забрала бóльшую часть нехитрой обстановки, Василисе было кстати кое-что обновить. Забрала даже шест, который я им теперь смонтировал в проходной комнате. Благо жила Василиса тоже в хрущобе с такими же потолками. Но комната у неё была большая; ей там даже хватало места, чтобы крутить разные вращения в полный рост, в отличие от Кати. Важным преимуществом её квартиры было то, что она была на пятом этаже и окнами выходила на парк — нечастое достоинство в хрущобных кварталах, а в современных новостройках тем более. Так что девочки могли ходить дома как угодно, не заморачиваясь шторами. Сам парк, однако же, не очень подходил для их прогулок из-за обилия собачников, да и вообще слыл не очень спокойным местом. Так что отдыхать душой и телом они по-прежнему приезжали к нам.

В прошлом году девочки явно недогуляли по лесам в своём естественном виде, поскольку лето кончилось рано и сменилось затяжными дождями и осенними холодами. К тому же жена моя после прошлогодней встречи с друзьями всё-таки перестала составлять им компанию. Зато Катю с подругой тот случай только раззадорил ещё больше, и они с нетерпением ждали следующего лета. Им хотелось ещё более острых ощущений, причём по-честному, без возможности отступить. Начали они прямо с майских праздников, благо лето в этот год пришло как на заказ. Мы придумывали им какой-нибудь относительно безлюдный маршрут из точки А в точку Б, в обход дач и прочего, забирали у них вещи и на велосипедах ехали на финиш кружным путём. Как дойти до него, что делать при встречах, которые всё-таки случались — это они решали сами по месту. Не брали с собой даже мобильников, да и чем бы мы могли им помочь по телефону? Но они неизменно приходили удачно, хотя обычно и позже, чем ожидалось.

Очередная прогулка, однако, едва не закончилась плохо. Из-за поворота тропинки внезапно выскочила огромная собака, точнее — пёс, и с воем понёсся на них. За ним пыталась бежать пожилая хозяйка. Конечно, ни догнать, ни удержать этого зверя ей было совершенно не по силам. "Не бойтесь, он не кусается, — причитала она вслед псу, — он добрый, ласковый." Пес подлетел к Кате, жадно всосал в себя воздух, фыркнул и уткнулся носом в промежность Василисы. Отогнать его было невозможно, он упорно засовывал свою поганую морду ей между ног и пытался запустить слюнявый язык туда, откуда исходил запах течки.

Хозяйка тоже доковыляла и, разглядев вблизи одежду девушек, резко перешла на иной лексикон, в котором самки собаки было самым вежливым обращением. Пса она выгуливала не только без поводка, но и без ошейника, так что ухватить и оттащить его было не за что. В конце концов Катёнок отобрала у неё поводок, закинула петлёй псу на шею и дёрнула так, что он захрипел и повалился на землю. Привязав второй конец поводка к дереву, девушки высказали тётке своё мнение относительно содержания крупных плотоядных животных, опасных для жизни и здоровья человека, в домашнем хозяйстве. В ответ узнали много нового о своих родителях, в особенности о матерях, вырастивших их такими. На том и расстались.

Это было ещё полбеды, или даже четверть. Они решили свернуть к речке, чтобы отмыться от этой мерзкой псины во всех местах. Любая вода, как всегда, служила центром притяжения для местных дачников, особенно рыбаков и детей. Им удалось найти, как показалось, относительно безлюдное место; но едва они залезли в воду, как на берегу образовалась стайка мелких пацанов, которые откуда-то издалека узрели двух голых тёть. Вылезать на берег, чтобы идти дальше в стае этой мошкары, было решительно невозможно. Девушки забрали свои кроссовки, которые, к счастью, оставили у самой воды, и переплыли на другую сторону реки. Точнее, Василиса плыла, а Катиного роста как раз хватало, чтобы просто идти по дну, держа обе пары над водой. Там на болотистом берегу они смогли спокойно вылезти в высокой траве, неспешно обуться и уйти, на прощание сверкнув ягодицами до ближайших кустов.

Но теперь они оказались на более населённой и многолюдной стороне. Дальше начиналась сплошная лента дачных посёлков, а потом речка и вовсе отворачивала далеко в сторону от нужного направления. Пришлось возвращаться вверх по течению, чтобы ещё раз форсировать водную преграду на лесном участке.

По тому берегу шла хорошая колея, но и народу на ней было много — пешего, на велосипедах и мотоциклах. Приходилось не столько идти, сколько прятаться за кустами, благо здесь, у воды, они были достаточно густыми, два шага ступить — и пропáсть. В очередной раз они не успели среагировать и столкнулись нос к носу с какими-то тётками, которые, естественно, немедленно начали орать, что они тут делают в таком виде. "Купаемся, " — невозмутимо ответила Катя. "Вода сегодня очень хорошая, " — добавила Василиса. Пока тётки ставили на место отвисшие челюсти, они уже скрылись за поворотом, и потом не раз со смехом изображали нам в лицах эту сцену.

После неудачной прогулки девицы всё-таки стали осторожнее и больше не устраивали таких экспедиций в относительно ближнем — сотня км — пригороде, напичканном дачами и коттеджными посёлками. Ездить же далеко, куда-нибудь на границу области, не позволяло время, и потом, доступных дорожек и троп там было настолько же меньше, насколько и людей, так что шансы встретить кого-нибудь не становились сильно меньше.

Лето то было катастрофически жаркое и сухое, леса горели, на машинах в лес не пускали, здраво опасаясь безумных наших поклонников шашлычного ритуала. Горожане искали спасения у воды, но и она не приносила большого облегчения: подмосковные водохранилища высохли, обмелели, прогрелись до отвращения. Одно из них, усохшее метров до 300 в ширину, мы даже форсировали вплавь два раза, туда и обратно, чтобы добраться до относительно малолюдного места — как в армии, преодоление водной преграды на подручных средствах. Лишь подобрали на свалке какое-то корыто для тех вещей, которые нельзя было мочить. Увы, на другом берегу тоже был какой-то народ с лодками. Мы вылезли, перепаковали вещи обратно в рюкзаки и пошли дальше как были — благо девочки на этот раз были даже немного одетые сообразно погоде. "Вот это настоящие туристы!" — отвесил кто-то нам вслед.

Реки тоже обмелели, воду в них давали по минимуму, она текла медленно и прогревалась ещё больше. Можно было сидеть в ней часами, но стоило выйти на берег — там немедленно ожидали душные объятья жары.

В очередной раз сидя на берегу Москвы-реки — девочки опять были в купальниках, по причине обилия народа на обеих сторонах — мы увидели пару за интересным занятием: парень и девушка просто плыли по течению, немного подгребая, отталкиваясь ото дна на перекатах. Рядом с каждым плыла небольшая гермоупаковка, очевидно, с одеждой. Они появились откуда-то сверху и скрылись за поворотом вниз по течению.

Это сподвигло моих девиц на новое приключение. В ближайшие же выходные они вылезли на Москву-реку не доезжая Можайска, где она выходила из сплошной массы деревень и посёлков, отдали мне одежду — зачем им возиться с герметичками? — и поплыли вниз, через довольно большой лесной массив. С собой они уговорили даже мою осторожную жену. Правда, она всё-таки взяла с собой купальник, намотав одну и другую часть на руки в виде тонких повязок; но он ей так и не понадобился. Я же на велосипеде отправился встречать их в 30 с лишним километрах ниже по реке, в объезд, большим крюком через Рузу, поскольку прямого проезда или прохода там не было ни по одному берегу.

Лесной участок Москвы-реки им невероятно понравился, он единственный такой в этом набитом человеками, как подушка клопами, Подмосковье. По дороге они, как потом рассказали, несколько раз вылезали напротив парочек, уединившихся в укромных местах. Делали вид, что отдыхают, гуляли по берегу минут пять и плыли дальше. Правда, один раз оплошали: в обнимку на бережке сидели, как оказалось, два парня. Ну, тем злее они дразнились. В другом месте оказалось, что там барышня сама загорала в стиле ню. Не преминула тоже покрасоваться перед ними в ответ, приветливо им помахала, а её одетый парень из-за её спины одобрительно показал большой палец.

Они настолько воодушевились, что едва дождались следующей субботы, чтобы продолжить своё эротическое водное путешествие. Сплошную населёнку от Дорохово до Тучково пришлось пропустить, поплыли они теперь от Полушкино. С подвесного моста в Васильевском я сфотографировал сверху три их попы в зарослях водорослей, неимоверно разросшихся тем летом в мелкой и тёплой реке, и поехал дальше, временами поджидая их там, где колея шла вдоль берега.

С моста в Каринском сфотографировал своих водоплавающих ещё раз. Две рыбки — длинненькие, тоненькие — и одна растопыренная лягушечка. Но вылезать они категорически отказались, им было ещё мало. Вытащить их из речки удалось только перед самым Звенигородом — у моста кольцевой железной дороги им. Серго Берия в Саввинской Слободе, поскольку делать это дальше, посреди города, было бы несколько проблематично.

На следующий же день девицы решили плыть дальше, от моста "бетонки" в Звенигороде почти до самой Москвы. Жена всё-таки отказалась, а их я уговорил взять с собой купальники. Точнее, почти уговорил, на 3/4. С Катиным купальником проблем не было, она его без проблем повязала на руки в виде двух тоненьких ленточек. А вот у Василисы таким малогабаритным был только низ, не скрывавший её достоинств в этой части; верх, наоборот, должен был вмещать в себя её прелести целиком, да ещё имел какие-то вставки. Она так и не смогла приспособить его ни в какое удобное место и сказала, что в крайнем случае будет ходить топлесс. Слава богу, они им понадобились единственный раз, чтобы вылезти на людном пляже в Усово.

Выходить на берег в поисках острых ощущений они уже не рисковали: этот участок очень людный, почти безлесный и везде просматривается за версту. Лишь в одном относительно укромном месте им попался какой-то стеснительный молодой человек, осторожно купавшийся в одиночку. Уже по тому, как он опасливо заходил в воду, было видно, что это не его стихия. Пока Катя демонстративно проплывала перед ним на спине, лениво взмахивая своими длинными руками, Василиса под берегом подплыла к нему сзади, обняла его всеми своими телесами и потащила на глубину — туда, где было уже не по пояс, а по грудь, глубже в том году не было нигде. Как же он рванулся на берег из объятий этих злобных русалок!

Под наплавным мостом в Дунино, где дом-музей Пришвина, они просто поднырнули. Несколько высоких мостов, в том числе тот, с которого когда-то по пьяни скинули в речку тов. Ельцина, и остатки плотины в Петрово-Дальнем не вызвали сложностей; по ним мало кто ходит пешком и никто не смотрит вниз. Особенно понравилось им проплывать мимо кишевших народом пляжей. Правда, раздражали дымящие горелым мясом, несмотря на жару, шашлыки то тут, то там по берегам. Да ещё матерящиеся дети и громкая музыка.

Ждать их в Усово нам на сей раз пришлось долго: река текла ещё медленнее, чем я мог предположить. Приплыли они уже в сумерках, зато в полном восторге, и долго хохотали, вспоминая того скромного юношу.

Той зимой, после бурно проведённого лета, фотографировали мы уже мало. Катастрофически не хватало новых идей, а повторять старые сюжеты не хотелось. Катя вообще любила видеть себя не просто в естественном облике, но и в естественной среде обитания, а не в студии. Всякие варианты в эротическом белье её не интересовали категорически, во-первых, из-за их надуманности, а во-вторых, потому что она не любила визуально делиться на две половины выше и ниже пояса — в этом мы с ней были единомышленниками. В качестве украшения к её телу хорошо шли только цельные комбинезоны-сеточки, но и то только на натуре. Ну, ещё какие-нибудь длинные крупные бусы… Мужская рубашка, накинутая на голое тело… Пожалуй, всё.

Василиса, наоборот, позировала охотно. Всякие кружевные лифчики отлично подходили к её формам на фоне постели. Хахаль, который появился у неё в этом году уже всерьёз, нисколько не возражал, даже наоборот, очень одобрял такой образ. (Кстати, из-за него Катя стала иногда ночевать у нас, чтобы не мешать их интиму.) Но я снимал её без вдохновения: это был не мой типаж модели и не мой стиль. А то, где я снимал их в студии вдвоём с Катей — получалось, мягко говоря, пошловато.

Летом Василиса вышла замуж, как я уже рассказывал. Хорошо, что она нашла себе мужа именно такого — большого приколиста, единого с ней по духу. Последнее, как нам кажется, для семейного союза даже важнее, чем неосторожно сделанные дети. Как он сам признавался, когда он впервые попал в её квартиру, шест покорил его безоговорочно — она понял всё о своей избраннице.

Это он надоумил её устроить шоу на канатной дороге на Воробьёвых горах. Она садилась в кабинку одна, доезжала до середины (чтобы зрители не приехали раньше неё и не успели нажаловаться), потом снимала пальто, под которым были только чулки, и красовалась у лобового стекла перед встречными кабинками. А он снимал её из предыдущей кабинки. Но теперь у них, наверное, уже другие занятия и другие предметы семейного быта.

А Катя закончила институт и уехала домой, работать по специальности. Перед отъездом мы с ней отсняли несколько прощальных фотосессий на нашем озере, на карьерах и ещё в нескольких наших любимых местах. Она, конечно, была уже не той хрупкой девочкой, как 4 года назад. От неё исходила уже взрослая эротичность и притягательность, так что это получилось совсем не повторение, а новый взгляд на, по существу, другого человека.

Да и озеро это уже перестало быть нашим. На него всё-таки пробили колею — сначала на квадриках, чёрт бы побрал эти игрушки для 40-летних мальчиков, а теперь уже и городские пузотёрки доползают в хорошую погоду. Лесники, конечно, поначалу пытались с этим бороться: ставили шлагбаум, устраивали завалы (благо бурелома вокруг хватает), даже вешали страшные запрещающие плакаты. Но эти жалкие потуги только стимулировали неодолимое стремление граждан поступать именно вопреки и назло любым разумным запретам. А значит, в ближайший же год, максимум два, здесь станет так же, как и везде: разбитые колеи, грязь, мусор, шашлычная копоть и громкая музыка из-под каждого куста. Эта Москва снова догнала нас. И значит, нам снова пора будет сниматься с места и перебираться куда-нибудь, как минимум, на самую границу области с двумя соседними. Там есть ещё, мы знаем, места, где можно надеяться, что успеем дожить остаток жизни без навязчивого окружения прямоходящих скотов.

После отъезда Катя ещё какое-то время переписывалась с нами и даже присылала фото в своём любимом виде среди местных красот. Мама с папой, как водится, всё-таки начали было подводить её к мысли, что пора бы ей уже подумать и о внуках для них, и о замужестве, и для начала хотя бы начать вести себя дома прилично, как подобает взрослой женщине. Тогда она взяла в обычай ходить дома в сеточках, оставшихся от наших фотосессий — "я же одетая, не так ли?" Родители, как она писала, поворчали и отвяли.

Но постепенно наша переписка заглохла. Мы даже и не знаем, удалось ли им выдать её замуж. Вряд ли, конечно. Для этого она была слишком решительная и самостоятельная. Вот она выйти замуж, конечно, могла. Могла бы даже тоже найти себе мужа, который бы спокойно относился к её привычке. Если так, то хотелось бы, чтобы у неё была дочка. Она, наверное, тоже такая же вырастет.