Рассказ " In the Dark " англоязычного автора Saxon_Hart

Всем героям рассказа вступающим в интимные отношения больше 18 лет.

Август 2003 года

— О да. О, трахни меня сильнее, Карлос. О боже, мне нравится, как ты наполняешь меня.

Карлос, воодушевленный моими словами, трахал меня сильнее и быстрее. Я чувствовала, что моя киска уже растянута до предела, как будто Карлос засовывал в нее бутылку содовой, а не свой двадцатисантиметровый член. Я склонилась над диваном, расставив ноги и упершись руками в стену, когда этот мужчина, с которым я познакомилась всего несколько часов назад, атаковал мою киску своим большим тараном.

В тот момент, когда я увидела его на танцполе, то поняла, что пересплю с ним перед отъездом из Таиланда. Жаль только, что я не встретила его в свою первую ночь там, а не в последнюю. Я была там, потому что моему мужу пришлось уехать на деловую встречу. Кен заключил сделку ранее в тот же день, а затем глава тайской фирмы, с которой сотрудничала его компания, мистер Виллапана, пригласил нас поужинать и потанцевать в фешенебельном районе Чиангмая.

Когда мы приехали за три дня до этого, я разозлилась на Кена за то, что он настоял, чтобы я поехала с ним. Я планировала провести время, пока Кен был в отъезде, обнаженной и потной, с Джеффом, 22-летним сыном нашей соседки, с которым я трахалась с тех пор, как ему исполнилось 18. Джефф соблазнил меня на следующий день после вечеринки по случаю его дня рождения, когда я помогала его матери Сандре прибираться.

Сандра и ее муж Дейл устроили для Джеффа грандиозную вечеринку в стиле "барбекю", и их двор превратился в руины. Сандру вызвали сменить коллегу на час или два, чтобы женщина могла отвести сына к стоматологу. Я сказала Сандре, что останусь и закончу за нее.

Джефф мыл бассейн, пока мы с Сандрой убирались во дворе. Дейл возвращал стулья и столы на те места, где он их взял, а также относил пустые кеги в винный магазин.

Я пошла в дом со всеми скатертями и полотенцами, которые использовались на вечеринке. Я отнесла их в подвал и загрузила в стиральную машину. Я включила стиральную машину и, обернувшись, увидела Джеффа, стоящего там в мокрых плавках.

— Я закончил чистить бассейн, Дарлин. Не возражаешь, если я брошу плавки в стирку вместе с полотенцами?

Прежде чем я успела возразить, он выскользнул из плавок, и я увидела самый красивый член, который когда-либо видела. Он был длиной целых 23 сантиметра и толщиной с банку из-под кока-колы. Кен не так уж плохо сложен, но я была в восторге от члена Джеффа.

— Нравится то, что ты видишь?

Я покраснела, потому что не осознавала, что пялюсь на него. - Это чертовски великолепно. - Сказала я, прежде чем смогла себя остановить. Джефф расплылся в улыбке, как акула, и не сводил глаз с моих напряженных сосков. Они были хорошо видны под белой майкой, которую я надела. Я почувствовала, как моя киска быстро намокает, и внезапно мне пришла в голову абсурдная мысль, что Джефф - животное и чувствует запах моего возбуждения.

— Тебе действительно нравится то, что ты видишь. Я знаю, ты хочешь этого. Все в порядке, я не кусаюсь... сильно.

У меня голова шла кругом. Я никогда даже не мечтала изменить Кену. У нас с ним были любовники до того, как мы поженились, но мы были полностью моногамны с тех пор, как познакомились на первом курсе университета Южной Калифорнии. Все мысли о Кене вылетели у меня из головы, когда я обхватила великолепный член Джеффа.

Мои руки, казалось, двигались сами по себе, когда я ласкала его член на полную катушку. Я даже не заметила, как он расстегнул пуговицу на моих джинсовых шортах и спустил их с моих бедер, сорвав с меня трусики и обнажив мою аккуратно подстриженную киску. Я ахнула, когда он просунул палец в мою мокрую дырочку и начал трахать меня пальцами. Не успела я опомниться, как он стянул с меня майку через голову и взял в рот один из моих сосков.

Я вскрикнула, когда меня настиг первый оргазм. Я потеряла сознание и чуть не упала, но Джефф удержал меня и поднял на стиральную машину. Я пыталась протестовать, но вскоре его язык начал ласкать мой клитор, и я снова была на волнах экстаза. Он ласкал и покусывал мой клитор, казалось, целую вечность. Он приближал меня к очередному оргазму и не прекращал лизать.

Наконец, он довел меня до того, что я снова кончила. Как раз на пике моего оргазма он встал и ввел в меня свой огромный член. Ощущение того, как его член растягивал мое влагалище, было невероятным. Я никогда не кончала так сильно, как тогда, когда он вошел в меня. Пока я каталась на волнах оргазма номер два, он начал медленно и ритмично входить в меня.

В тот день, когда он трахал меня на стиральной машине, я ни разу не подумала о том, что Дейл или Сандра вернутся домой и застукают нас, или о том, что скажет Кен. Были только я, Джефф и его член. Ничто другое не имело значения.

Когда я кончила в третий раз, Джефф перевернул меня и прижал головку члена к моей маленькой коричневой дырочке. Кен всегда хотел трахнуть меня в зад, но я никогда ему не позволяла. Он просил меня раз или два, но я никогда не позволяла ему заходить дальше. Теперь головка самого большого члена Джеффа, который когда-либо был у меня внутри, была прижата к моей заднице, и я не сомневалась, что позволю ему овладеть мной, как он и хотел.

Я почувствовала, как его слюна попала мне прямо между ягодиц и потекла по моей щелке. Он использовал головку своего гигантского члена, чтобы размазать слюну и обильное количество моих собственных соков по всей моей дырочке. Затем он потянулся вперед и ущипнул меня за соски. Вскоре он снова заставил меня дрожать, и я почувствовала жар от его члена, прижатого к моей девственной заднице.

Одна из его рук переместилась к моему клитору и начала ласкать его. Мои ноги задрожали, а живот затрепетал, когда меня охватил новый оргазм. Как только я начала кончать, Джефф засунул головку своего члена мне в задницу.

Сначала давление было огромным, а потом пришла боль. Мне казалось, что он разрывает мою маленькую дырочку в клочья. В разгар боли я поняла, что он вошел в мою задницу не более чем на пару сантиметров. Я уже собиралась сказать ему, чтобы он вытащил его, когда он начал тереть мой клитор быстрее, вызывая еще один оргазм.

Когда я, покачавшись на волнах, пришла в себя, то поняла, что во время моего оргазма он засунул остальную часть своего члена мне в задницу, и это было не так больно. Я начала расслаблять свои мышцы, и он начал входить и выходить из моей задницы.

Я не знаю, как долго он трахал меня в тот первый раз. Знаю только, что я кончила еще два раза, пока он это делал, и он все еще был в ударе. Мы пару раз поменялись позами и в итоге оказались в миссионерской позе, но его член был у меня в заднице. После некоторого времени такого траха он вышел и ткнул своим членом мне в лицо.

Я никогда не впускала ни одного мужчину в свою задницу, поэтому идея "из жопы в рот" была настолько чуждой, что никогда не приходила мне в голову. И вот я стояла здесь, голая, как в тот день, когда родилась, из моей киски лились соки, моя задница была широко раскрыта, а этот парень засовывал свой член, испачканный калом, мне в рот и горло. В мгновение ока я сосала у него, как порнозвезда, и через несколько минут была вознаграждена несколькими струями горячей спермы, хлынувшими мне в горло. Хотя он заполнил мой рот, я не пролила ни капли.

Джефф поцеловал меня в макушку и, все еще голый, удалился наверх. Собирая свою одежду, я услышал, как включился душ. Я быстро оделась, вышла на задний двор, собрала последние вещи и отправилась домой.

В течение трех недель я больше не видела Джеффа и поклялась быть верной Кену. Затем, во время пикника в честь Дня труда, я обнаружила, что держу член Джеффа во рту, а Кен стоит менее чем в 100 метрах от меня и готовит бургеры.

Той осенью и зимой мы с Джеффом виделись каждые несколько недель. С приходом и уходом весны я поймала себя на том, что придумываю предлоги, чтобы оказаться там, где мы с Джеффом могли бы улизнуть и повеселиться по-своему.

Затем, вскоре после того, как Джеффу исполнилось 19 лет, Кен получил повышение, которое позволило ему гораздо чаще бывать в разъездах, предоставив нам с Джеффом больше возможностей познакомиться друг с другом. Я никогда не упускала возможности поиметь этот член в своих трех дырочках, поэтому, естественно, была разочарована, когда Кен настоял, чтобы я поехала с ним в Таиланд.

— Семья очень важна для мистера Виллапаны, и мои боссы настаивают на том, чтобы он понимал, что семья важна и для "Эмерсон и Сын". Мне нужно, чтобы ты поехала со мной, Дарлин.

Я подумала, что, как бы плохо мне ни было, я, по крайней мере, обязана ему этой услугой, к тому же, когда еще я смогу посетить Азию? Первые пару дней были скучными. В основном я ела в одиночестве, пока Кен разбирался с мистером Виллапной и его людьми, но в конце концов Кен пришел в отель и сказал мне принарядиться, потому что сделка была заключена и мы собирались на вечеринку.

Я редко видела, чтобы Кен устраивал вечеринки, поэтому решила воспользоваться этим в полной мере, и кто знает, может, он даже вернет меня Джеффу. Мы поужинали в прекрасном ресторане, а затем лимузин мистера Виллапаны отвез нас по клубам. Оказалось, что я была единственной женой в группе. Кен объяснил, что другие жены должны были заботиться о детях или быть готовыми к работе на следующее утро.

Как только мы пришли в клуб, Кен превратился в старого зануду, заставив меня умолять потанцевать. Он сказал мне, что если я хочу, то могу идти и танцевать. Это ничему не повредит. Именно тогда я нашла Карлоса, или, скорее, Карлос нашел меня. Сначала я немного смущалась, когда Карлос прижимал меня. Я чувствовала его большой член сквозь джинсы. Это было не так приятно, как у Джеффа, но все же приятно.

Кен и его дружки уделяли мне очень мало внимания, поэтому, когда Карлос попросил меня встретиться с ним позже, то я не возражала. Он сунул мне ключ от своего номера и объяснил, как добраться до отеля. Я посмотрела на него, и, к счастью, это был тот же отель, в котором мы с Кеном жили.

Кен заснул через пять минут после того, как мы вернулись в наш номер. Я зашла в ванную, чтобы освежить макияж, выскользнула за дверь и направилась в комнату Карлоса. Он не стал тратить время на то, чтобы раздеть меня и засунул свой член мне в рот. Я заставила его быстро кончить и была слегка разочарована. - Не волнуйся, детка, - сказал он, - теперь я могу заниматься сексом часами.

Я потеряла счет времени, когда Карлос вознес меня на небеса. В какой-то момент мне показалось, что я потеряла сознание, но он плеснул на меня водой, и мы продолжили наш секс-праздник. В основном он брал меня сзади, и он знал, что делает. Несколько раз я боялась, что мы сломаем диван, на который он меня усадил.

Я посмотрела вниз на свое тело, чтобы мельком увидеть его большой член, и увидела, что я вся в поту. Мои груди колыхались, когда он меня трахал. Я думаю, что у меня был четвертый оргазм, когда Карлос застонал и, крепко держась, влил в мое тело, как мне показалось, целый литр расплавленной горячей спермы.

Он рухнул на меня сверху, и мы лежали так несколько минут, наслаждаясь ощущениями после потрясающего секса. - Итак, - сказал Карлос по-английски с сильным акцентом, - твой муж когда-нибудь заставлял тебя кончать так же сильно, как это делал я?

Солнце уже грозило выглянуть из-за горизонта, когда я прокралась обратно в свою комнату. Я забралась в постель и прижалась к Кену. Перед уходом мы с Карлосом приняли душ, и меня трахнули под горячими струями, так что я избавилась от всей спермы, которую Карлос в меня накачал.

Клянусь, мне показалось, что я почувствовала, как по коже Кена пробежали мурашки, когда я прижалась к нему, но я была слишком уставшей, чтобы думать об этом. По крайней мере, я смогу поспать во время полета домой, который будет через четыре часа.

Внезапное прикосновение солнечных лучей к моему лицу вывело меня из дремоты. Бросив быстрый взгляд на часы, я поняла, что проспала целых три часа. Кен раздвинул жалюзи, впуская яркий солнечный день, чтобы завершить мою ночь.

— Давай, Дарлин. Мы должны быть готовы через двадцать минут.

Обычно Кен будит меня, слегка щекоча поясницу, но, учитывая очевидную нехватку времени и тот факт, что его нежные пробуждения обычно заканчивались сексом, возможно, у него была правильная идея.

Мы взяли машину до аэропорта и прибыли как раз вовремя, чтобы встретить мистера Виллапану и его жену. Я протянула им руку для рукопожатия, но они просто посмотрели на меня так, словно это было что-то неприличное, чего следовало избегать. Она оглядела меня еще раз и повернулась к своему мужу. Я почувствовала себя оскорбленной, но поняла, что не знакома с их культурой и обычаями, поэтому быстро справилась с этим.

Кен и мистер Виллапана разговаривали, а его жена то и дело бросала косые взгляды в мою сторону. Они говорили вполголоса, так что я не могла расслышать, о чем они говорили. Наконец мистер Виллапана попрощался с нами, и мы направились к нашей посадке. Я зашла в ближайший туалет, чтобы не хотеть в туалет во время полета в Бангкок.

Когда я вернулась к выходу на посадку, Кен разговаривал с контролером билетов. Он увидел меня и подошел. - Дарлин, произошла путаница, и я боюсь, что мы не сможем сесть вместе в самолете.

Я была разочарована, но старалась этого не показывать. Я чувствовала себя в некотором роде счастливой, потому что мне казалось, что Кен чувствует исходящий от меня запах Карлоса. Я испытала еще один легкий шок, когда увидела Карлоса, стоящего у тех же ворот, что и мы с Кеном. Он поднял голову, увидел меня и, казалось, собирался поприветствовать, но, увидев Кена, быстро отвел взгляд. Он стоял слева и позади нас, так что я не могла посмотреть в его сторону без ведома Кена. Я чувствовала, что он смотрит на меня. Охваченная чувством вины, я задавалась вопросом, чувствует ли Кен тоже его обжигающий взгляд.

Мы поднялись на борт самолета. Кен сидел в пяти рядах от входа, а я - через несколько рядов с той же стороны. Когда Карлос вошел, он прошел мимо меня, даже не взглянув. Я откинулась на спинку кресла и закрыла глаза. Я знала, что до Бангкока лететь не меньше часа, и намеревалась вздремнуть. Стюардесса дала мне одеяло, так как кондиционер в самолете был включен на "холод".

Я закрыла глаза всего на минуту или две, когда почувствовала, что кто-то опустился на сиденье рядом со мной. Я чуть не закричала, когда почувствовала, как чья-то рука скользнула по моему бедру. Мои глаза резко открылись, и я увидела Карлоса, сидящего рядом со мной.

— Я поменялся местами с этой женщиной, чтобы быть рядом с тобой, - сказал он.

— Мой муж прямо здесь, - прошипела я, - что, если он тебя увидит?

— Что? Какое-то правило гласит, что мужчина и женщина не могут сидеть вместе в самолете?

Примерно в это время стюардессы начали свои выступления по технике безопасности и демонстрации ремней безопасности на трех языках. На протяжении всей демонстрации Карлос гладил меня по бедру. На мне были шорты цвета хаки с расклешенными штанинами, чтобы он мог легко дотянуться до моей киски.

Я продолжала смотреть на голову Кена, пока самолет набирал мощность и запускали двигатели. Когда мы начали выруливать, Карлос засунул большой палец в мою киску. Я чуть не кончила, когда самолет рванул вперед, заставляя палец еще глубже войти в меня. Я протянула руку и погладила его член через джинсы. Я кончила, когда самолет сделал вираж на юг.

Я вытащила член Карлоса из джинсов и принялась его усердно поглаживать. Мне так хотелось просто забраться на него и трахаться всю дорогу до Бангкока. Мы играли друг с другом весь полет. Я кончила три раза, и как только мы начали заходить на посадку, я соскользнула вниз и позволила ему кончить мне в рот.

Я пошла в туалет самолета, чтобы привести себя в порядок и поправить волосы. Я вернулась на свое место как раз в тот момент, когда капитан включил сигнал "Пристегнуть ремни".

— Ты доставила мне истинное удовольствие, Дарлин. Жаль, что дальше мы пойдем в разных направлениях.

— Спасибо, Карлос. Ты тоже был великолепен, но я не уверена, что смогу справляться с тобой каждый вечер, хотя, наверное, не отказалась бы попробовать.

Кен ждал меня за воротами. На самом деле он выглядел более приятным, чем раньше. Возможно, стресс от сделки прошел, или перелет расслабил его, или, может быть, даже перспектива возвращения домой взбодрила его.

— Хорошо долетела, дорогая? – спросил он.

— Да, я так и сделала. Я вздремнула и теперь чувствую себя намного лучше. – солгала я.

Мы прошли через аэропорт в зону международных рейсов. Нам пришлось пройти более тщательный досмотр, чем раньше. Сурового вида мужчина в полувоенной форме забрал мой паспорт, а другой начал обыскивать мою сумочку и ручную кладь.

Мы собрали наши документы с сумками и направились к выходу. Я не успела сделать и двадцати шагов, как меня похлопали по плечу. Обернувшись, я увидела полицейского с суровым лицом и одного из агентов военизированной охраны.

0 Миссис Дарлин Ингаллс. Пожалуйста, вам нужно пройти с нами.

Кен обернулся: - Что вам нужно от моей жены, сэр?

— Ваша жена? Вам тоже нужно пройти с нами.

Они отвели нас в охраняемую зону за воротами. Затем нас провели по длинному коридору. По обе стороны коридора были двери с замками, открывающимися с помощью карточек-ключей. Ни в одной из дверей или комнат за ними, похоже, не было окон.

Кен всю дорогу разглагольствовал о том, что он американский гражданин и требует связаться с нашим посольством. Я была напугана и ничего не сказала. Я все еще надеялась проснуться и обнаружить, что это был дурной сон.

Меня грубо втолкнули в маленькую комнату с помятым металлическим столом и двумя стульями. Я увидела засохшую кровь на полу и стене, однако стол был отполирован до зеркального блеска. - Сиди и жди! - вот и все, что сказал мужчина, захлопывая за мной дверь.

Как только дверь закрылась, я больше не могла слышать Кена и остальных. Я посмотрела на часы. У меня оставалось чуть больше часа, чтобы разобраться с этим и успеть на самолет домой. Я была уверена, что Кен сможет позвать людей, чтобы они вытащили нас из этой передряги.

Час спустя в комнату вошли двое мужчин. Один из них был одет в костюм с галстуком и имел приятный вид. Другой был сурового вида полицейским. Я встала и сказала: - Вы совершили ошибку. - Я хотела спросить о своем муже, но полицейский положил руку мне на плечо и сильно сжал. Я почувствовала сильную боль, когда он усадил меня обратно на стул.

Слезы быстро наполнили мои глаза, и я почувствовала, что меня вот-вот вырвет. Мужчина в костюме что-то сказал полицейскому по-тайски, но я не поняла его слов. Казалось, он что-то говорит мужчине.

— Вы должны извинить офицера Монтри, - сказал мужчина в костюме, - иногда он становится чересчур усердным. Пожалуйста, расслабьтесь. Можно предложить вам что-нибудь выпить?

Мне было страшно и больно. Я вытерла слезы с глаз и спросила: - Почему я здесь? Я ничего не сделала. Где Кен?

— О, с мистером Ингаллсом все в порядке. Мы здесь для того, чтобы поговорить о вас, миссис Ингаллс.

— Мне нужен адвокат. Мне нужен представитель моего посольства. У меня есть права. – сказала я.

Он сидел, уставившись на меня, не менее пяти минут, а затем встал и вышел из комнаты. Офицер Монтри захлопнул дверь, и я снова осталась наедине со своими мыслями.

Час спустя мужчина в костюме вернулся в сопровождении трех полицейских. Офицера Монтри с ними не было. - Пожалуйста, встаньте, - сказал мужчина в костюме.

Как только я встала, меня схватили за голову и заставили наклониться над столом. - Боже мой, меня сейчас изнасилуют! – подумала я. Но изнасилование не входило в их намерения. Мне грубо заломили руки за спину и заковали в кандалы. Другой полицейский заковал мне ноги в кандалы, и к моим кандалам на лодыжках была прикреплена цепь, затем к цепям на запястьях, а затем к ошейнику, который был надет мне на шею.

Я открыла рот, чтобы возразить, но в него вставили кляп и обмотали вокруг моей головы. Затем мне на голову надели черный мешок. Меня насильно вывели из комнаты и снова повели по коридору. Они провели меня через очень шумный район и затолкали в фургон или грузовик.

Я почувствовала, как кто-то прикрепил цепь к моим наручникам и закрепил ее к полу автомобиля. Грузовик накренился и затрясся на дороге. Несколько раз я чуть не упала, но цепи надежно удерживали меня от этого. Я слышала, как по обе стороны от нашего автомобиля движется транспорт, а другие пассажиры разговаривают по-тайски.

Мне стало интересно, был ли Кен тоже на борту этого автомобиля или он все еще в аэропорту и беспокоится обо мне. Возможно, эти люди убили его, а теперь они собирались забрать меня и использовать в государственном борделе или что-то в этом роде. - Угомонись, черт возьми, тупая сука, - раздался у меня в голове голос моей матери. Она всегда была "голосом разума", когда я давала волю своему воображению.

Казалось, прошли часы, прежде чем мы остановились. Цепь, удерживавшая меня на месте, была отцеплена, и меня подняли на ноги за ошейник. Меня вытащили из машины и завели в здание. Мы сделали несколько поворотов и спустились на лифте. Затем меня провели по длинному коридору и поместили в комнату. Они усадили меня на стул и приковали к нему. Я услышала, как они вышли и закрыли дверь. Я услышала жужжание. Мне потребовалось несколько минут, чтобы понять, что это обогреватель. На улице, должно быть, было 40 градусов тепла, и мне казалось, что в этой комнате было так же жарко, а то и еще жарче.

Мне было жарко, я устала, проголодалась и была напугана. Я не знаю, как долго я там просидела, но знаю, что прошло, по крайней мере, два приема пищи. Цепи мешали мне спать, я начинала клевать носом и задыхалась. Я ничего не могла разглядеть, даже низ мешка был плотно прикрыт, чтобы свет не проникал внутрь.

Хотя в комнате было тихо, как в могиле, я могла бы поклясться, что слышала, как Кен кричит в агонии. Я представила себе, как эти люди жгут или режут его, пытаясь заставить признаться в том, чего мы не совершали. Чем дольше я сидела там, тем яснее ощущала его боль.

Я уже собиралась закричать, когда дверь открылась. В коридоре послышался смех, но криков не было слышно. Мужчина за дверью, казалось, наслаждался беседой с коллегой в холле. Я поняла, что крики Кена были плодом моего воображения.

Дверь закрылась, и в комнате снова воцарилась тишина. Затем я услышала, как кто-то ходит у меня за спиной. Протянулись руки, развязали капюшон, который был на мне, и сняли его с моей головы. Затем они расстегнули кляп и вытащили его у меня изо рта. Мужчина, стоявший передо мной, был одет в костюм, но я заметила значок, прикрепленный к внутренней стороне его пиджака. Он положил на стол металлический планшет, какими пользуются водители грузовиков, и сел.

На его лице было написано любопытство, как будто он никогда раньше не видел рыжеволосых женщин. Он вытащил несколько листов бумаги из отделения в своем планшете. На одной странице я разглядела свою фотографию, но не смогла разобрать, что там было написано.

Я и не подозревала, как сильно мне хотелось пить, пока мне не вытащили кляп. - Можно мне, пожалуйста, немного воды, сэр?

Он мгновение смотрел на меня, а затем заговорил. - Я могу организовать для вас напитки, если вы готовы поговорить со мной, миссис Ингаллс.

Он сделал знак кому-то, кто стоял позади меня. Передо мной поставили бутылку с водой. Я потянулась, чтобы взять ее, и поняла, что все еще привязана.

— О, вы не сможете дотянуться, если будете пристегнуты. Но если вы ответите на несколько вопросов, то я смогу ослабить их.

Я кивнула. Я понятия не имела, о чем он может спросить, но была готова на все, чтобы выпутаться из этой ситуации. Я надеялась, что Кен уже позвонил в консульство и помощь в пути.

— Миссис Ингаллс, не скажете ли вы мне, кто дал вам опиум, за контрабандой которого вас поймали?

На какой-то безумный миг мне показалось, что он спросил меня об опиуме. Это, должно быть, ошибка, потому что у меня не было даже ибупрофена, не говоря уже о запрещенных наркотиках, таких как опиум. - Прошу прощения. Вы сказали, я провожу контрабандой опиум?

Его взгляд стал ледяным. - Я знаю, что мой английский далек от уровня американца, но я четко задал вопрос. Для кого вы занимаетесь контрабандой опиума, миссис Ингаллс?

Я просто сидела, ошеломленная. Как они могли подумать, что я что-то провожу контрабандой? Я не выходила из своей комнаты, кроме как поесть и провести вечер с Кеном и его деловыми партнерами. - Я ничего не провозила контрабандой. - Прохрипела я.

Не говоря ни слова, мужчина встал и вышел из комнаты. Дверь захлопнулась, и я снова осталась наедине со своими мыслями. У меня пересохло в горле, а они оставили бутылку воды на столе. Я попыталась дотянуться до нее, но была слишком крепко скована.

Я дергалась и подскакивала, надеясь, что мои путы не такие крепкие, как кажутся. Все, чего мне удалось добиться, - это вызвать боль в руках и немного вспотеть. Все, что я могла делать, - это смотреть на бутылку. На то, как конденсат собирается бисеринками и покрывает ее поверхность.

Мне ужасно хотелось хотя бы просто слизнуть прохладную влагу с внешней стороны бутылки. Несколько капель стали достаточно крупными, чтобы скатиться по бутылке и образовать лужицу на поверхности стола.

Время шло, и все больше драгоценной жидкости стекало в лужицу на столе, и мне хотелось пить все сильнее. Как раз в тот момент, когда я подумала, что сейчас закричу, дверь открылась, и кто-то вошел в комнату позади меня.

Я повернула голову и увидела, что это был тот самый офицер, который допрашивал меня некоторое время назад.

— Опиум, миссис Ингаллс. Я уверен, что вы на самом деле не хотите, чтобы он попадал к молодежи на улицах нашего города, не так ли?

— Но я ничего не провозила контрабандой. - Едва слышно прошептала я. Он выглядел встревоженным, схватил бутылку с водой и сделал большой глоток. Мне хотелось кричать, когда я смотрела, как падает уровень воды в бутылке.

Он причмокнул губами и удовлетворенно вздохнул. - Это было здорово. – сказал он. - Как бы жарко ни было в этой комнате, только глоток холодной воды может принести такое удовлетворение.

Если бы у меня так не пересохло в горле, я уверена, слезы потекли бы ручьем. Я вдруг поняла, что если не расскажу о контрабанде опиума, то не получу воды. - Хорошо. Хорошо, я расскажу. - удалось мне выдохнуть.

Я понятия не имела, что сказать, но мне пришла в голову абсурдная мысль. Я знала, что Карлос уехал в Бангкок, и сомневалась, что они смогут его найти. - Это был Карлос. – сказала я. - Он предложил мне пятьсот долларов за то, чтобы я пронесла ему его опиум.

— Кто такой этот Карлос, миссис Ингаллс? – спросил он.

— Он сидел рядом со мной в самолете, летевшем из Чиангмая. Он дал мне опиум, когда мы были в воздухе. Я накрыла нас одеялом, когда мы перекладывали его из его сумки в мою.

Мужчина посмотрел на меня и подтолкнул бутылку ко мне, но остановился, держа ее в паре сантиметров от моей руки. Я всхлипнула от разочарования, а затем подняла глаза на мужчину. Он улыбнулся и сказал: - Итак, миссис Ингаллс, вы признаетесь в контрабанде опиума?

— Да! Да, я признаю, что провезла опиум контрабандой. - Сказала я, когда он сунул мне в руки бутылку с водой. Я сделала большой глоток, а он встал и вышел из комнаты. Пока я наслаждалась прохладной освежающей водой, мысль о том, что я только что призналась в тяжком преступлении, даже не приходила мне в голову.

Вскоре дверь открылась, и в комнату вошли трое полицейских. Человека, который допрашивал меня ранее, среди них не было. Двое высоких и долговязых мужчин начали снимать с меня путы.

Один из них что-то сказал мне. В его словах я услышала свое имя, но ничего не поняла. Я просто вопросительно посмотрела на него. Он нахмурился, а затем молниеносно ударил меня по лицу, сбив на пол.

Он грубо поставил меня на ноги и повторил свои предыдущие слова, а затем отступил, чтобы ударить меня снова. В этот момент в комнату ворвалась невысокая плотная женщина и набросилась на мужчину. Он опустил голову, когда она закричала на него. Она повернулась ко мне и внимательно вгляделась в мое лицо. Она сказала что-то, чего я не поняла, и мужчина вышел.

— Я приношу извинения за то, что офицер ударил вас. Он больше не будет вас беспокоить. - Сказала она мне. - Мы доставим вас в центральную тюрьму, где вы будете содержаться.

У меня не было времени поразмыслить над тем, как она употребила слово "тюрьма", прежде чем меня вывели из комнаты и повели по длинному коридору к лифту. Мне стало интересно, был ли Кен за какой-нибудь из дверей или его тоже забрали в тюрьму.

Мы спустились на лифте на шесть этажей и подошли к бронированной двери. Женщина набрала несколько цифр на панели замка, и тяжелая дверь распахнулась внутрь. Первое, что я заметила, - это чистоту в помещении. Я почти ожидала увидеть грязный двор и бамбуковые клетки.

Тюрьма выглядела как любая американская тюрьма. Бетонные переходы вели к камерам со стальными дверями и маленькими окошками. Все, что я могла видеть, - это камеры на этом этаже.

Следующее, что поразило меня, был аромат еды. Я вдруг осознала, как давно я ничего не ела. Я уже собиралась спросить, можно ли мне чего-нибудь перекусить, когда мы остановились перед дверью. Женщина что-то сказала в рацию, и дверь распахнулась.

Она провела меня в маленькую комнату. Она была достаточно широкой, чтобы я не могла дотянуться до обеих стен, вытянув руки, и не такой глубокой, чтобы я не могла растянуться на полу, упершись ногами в дальнюю стену, а руками - в дверь. Вдоль одной стены стояла стальная кровать, накрытая единственным одеялом. В противоположном углу был туалет, а на полпути между туалетом и дверью к стене была прикреплена небольшая стальная раковина.

Женщина сняла с меня наручники и, пятясь, вышла из камеры, захлопнув за собой дверь. - Я посмотрю, на месте ли еще работники общепита. - Сказала она через мое окно. Я повернулась, чтобы поблагодарить ее, но она уже ушла.

Через несколько минут в мое окно заглянул круглолицый мужчина и заговорил на ломаном английском. - Вам не принесут еду. Опоздание на пятнадцать минут. Еду принесут утром.

— Но я сегодня ничего не ела. – сказала я. Должна признаться, я была обескуражена плаксивым тоном своего голоса. - Пожалуйста, я съем все, что угодно.

— Может быть, в следующий раз вы будете сотрудничать с полицией и не будете опаздывать к еде. - Сказал он, уходя. Я открыла рот, чтобы возразить, но поняла, что это не имеет значения. Я плеснула в лицо чуть теплой водой и села на кровать.

Вскоре до меня дошло, что я провела под стражей в полиции по меньшей мере 36 часов. Мне стало интересно, где держат Кена. Я была уверена, что он скоро заберет нас отсюда, и это останется лишь неприятным воспоминанием.

Я задавалась вопросом, как долго они смогут продержать меня, прежде чем мне разрешат поговорить с посольством. Скоро я узнаю, сколько это продлится.

— О Боже, я хочу домой! – плакала я. Я плакала в течение следующих нескольких дней.

Октябрь 2003 года

Первые три недели моего заключения я не выходила из камеры. Я питалась два раза в день. Обычно это была рисовая каша и какие-нибудь овощи, а раз в неделю я получала третий перекус, состоящий из сладкого рисового пирога.

Я старалась поддерживать себя в чистоте, насколько могла, но воду из маленького умывальника включали только на несколько минут каждый вечер. Я знала, что от меня пахнет, как от раздевалки "Грин Бэй Пэкерз", но я мало что могла с этим поделать.

Из того, что я могла сказать, очень немногих из тех, кто сидел в соседних камерах, тоже никогда не выпускали. Через несколько дней после того, как я попала туда, я услышала, что женщину, сидевшую рядом со мной, вывели из камеры примерно на три часа, но с тех пор ее больше не выводили.

Примерно через час после утреннего приема пищи дородная женщина открыла форточку в моей двери и приказала мне подойти к двери, чтобы на меня надели наручники. Я немного занервничала, но сделала то, что мне было сказано. После того, как на меня надели наручники, трое полицейских, женщина и двое мужчин провели меня по коридору в большую душевую.

— Раздевайтесь! - сказала женщина. Двое мужчин стояли и смотрели на меня, казалось, с большим любопытством, чем на что-либо другое. Я уже собиралась возразить, что мне приходится раздеваться перед мужчинами, когда заметила довольно большую дубинку, которую держала женщина.

Я знала, что если не подчинюсь, то почувствую на себе действие этой дубинки. Я сбросила с себя вонючую одежду, и меня затолкали в душевую кабину. Тот, что повыше ростом, схватил шланг и начал поливать меня. Вода была слегка теплой и под высоким давлением. Это причинило боль моей коже, и я быстро обнаружила, что из-за того, что я не мылась, у меня были воспаленные участки. Кроме того, мне отчаянно хотелось побриться.

После того, как меня пару минут поливали из шланга, мужчина пониже ростом протянул мне маленький кусочек мыла. Я сразу же намылилась этим мылом. Я вымыла волосы и тело тем же мылом.

Как только я покрылась тонкой пленкой пены, они снова направили на меня шланг. Мне показалось, что мужчина потратил немного больше времени, чем было необходимо, поливая мою задницу из шланга, но я держала рот на замке.

Когда он перестал поливать меня из шланга, невысокий мужчина протянул мне мыло, а женщина сказала: - Еще раз.

После третьего раза мне вручили кусок ткани размером с полотенце для рук, чтобы я вытерлась. Как только я достаточно обсохла, мне выдали простую коричневую муслиновую рубашку и пару сандалий.

Как только я оделась, на меня снова надели наручники и повели к лифту. По пути вниз женщина сказала мне спокойным тоном: - Вам следует быть осторожнее с тем, что вы говорите о своем пребывании здесь. Может быть еще хуже.

— Что говорить? – подумала я про себя. Я никому не сказала ни слова, а она вела себя так, словно я была машиной для подачи жалоб. Меня отвели в комнату с маленьким деревянным столом. Комната была маленькой, но в ней было два этажа, и в ней были отверстия для охранников, которые могли наблюдать за комнатой сверху.

Вскоре после того, как мои охранники ушли, в дверях появились два других охранника. Через несколько мгновений дверь открылась, и в комнату вошел мужчина, похожий на взъерошенного Денниса Франца. На нем была красно-зеленая гавайская рубашка, шорты цвета хаки, дешевая соломенная шляпа и кроссовки Ray Ban Wayfarers прямо из 80-х. В руках у него был старый потрепанный дипломат, который он бросил на стол, когда сел напротив меня.

— Черт возьми, сегодня там жарко. Клянусь. - Сказал он с легким британским акцентом, доставая из своего кейса папку с бумагами и приступая к их просмотру. - Дарлин Ингаллс, 32 года, зарегистрированная демократка из Окленда, Калифорния, замужем за неким Кеннетом Лоуренсом Ингаллсом в течение десяти лет. Ммм, - он продолжил просматривать, а затем его брови почти комично взлетели вверх. - Призналась в торговле опиумом. - Он посмотрел на меня поверх своих "Рэй Бэнс". - Миссис. Ингаллс, простите за мой французский, но, похоже, вы по уши в дерьме.

Я вдруг разозлилась из-за того, что мой муж нанял такого некомпетентного болвана представлять мои интересы по таким серьезным обвинениям. - Это Кен нанял вас представлять мои интересы? – спросила я его.

Он посмотрел на меня недоумевающим взглядом и усмехнулся. - О нет, миссис Ингаллс. Извините за невоспитанность. Я Иэн Бьюкенен из посольства США здесь, в Бангкоке. Я должен был быть здесь несколько недель назад, но ваше досье попало ко мне на стол всего два дня назад.

— А как же Кен? Вы его видели? Он тоже здесь?

— Мне придется разобраться с этим, миссис Ингаллс. Я ничего о нем не получал. - Я вдруг задумалась, почему мне потребовалось так много времени, чтобы поговорить с представителем моего правительства, и почему он ничего не знал о моем муже.

Мы проговорили, наверное, с полчаса, прежде чем он поразил меня этим. - Миссис Ингаллс, главная причина, по которой я здесь, заключается в том, что верховный прокурор Таиланда уведомил нас о своем намерении предать вас суду до Рождества. Мне нужно спросить вас, есть ли кто-нибудь в Штатах, кто может нанять адвоката, который будет представлять ваши интересы.

— Нет. Мои родители умерли десять лет назад. Нам с сестрой пришлось продать все их имущество, чтобы расплатиться с долгами, а потом Луиза связалась с парнем и сбежала. Я даже не знаю, как ее найти. У нас с мужем есть деньги, если вы сможете получить к ним доступ.

Он встал, чтобы уйти, и у меня мелькнула мысль спросить его, нельзя ли перевести меня в более подходящее учреждение. Только я собралась открыть рот, как увидела, что оба охранника пристально наблюдают за мной. Я поблагодарила Иэна за внимание, и он пообещал посмотреть, что ему удастся узнать о Кене. Он также сказал, что подыщет мне адвоката.

Он встал, и дверь открылась. В мгновение ока он исчез, а трое охранников снова были в комнате, надевая на мои руки наручники. Они не сказали ни слова, когда проводили меня к лифту и обратно в мою камеру. Я была рада, что мне удалось сохранить эту одежду, так как моя старая была в значительной степени опасным мусором.

Следующие три недели я плакала, пока не засыпала каждую ночь. Я знала, что Карлос, должно быть, подложил опиум в мою сумку. Я не знала почему, но я молилась, чтобы его поймали, он признался и очистил мое имя, чтобы я могла вернуться домой. Я чувствовала себя еще хуже из-за того, что моя неверность навлекла на моего любимого Кена неприятности. Что он должен был подумать? Если только он и его компания не занимались контрабандой наркотиков, он понятия не имел, почему это произошло.

Однако я не думала, что Кен занимается контрабандой наркотиков. У нас было несколько случаев, когда мы с трудом осуществляли платежи, и у нас не часто были деньги, чтобы тратить их впустую. У наркоторговцев были лишние деньги, а у нас, я знаю, их не было. Я боялась, что мистер Бьюкенен скажет мне, что у нас с Кеном недостаточно денег, чтобы нанять компетентного адвоката в Бангкоке. Мне потребовался месяц, чтобы получить ответ.

Ноябрь 2003 года

Я проснулась от стука дубинки в дверь моей камеры. Последние три дня я была больна, и тюремный персонал не проявлял ко мне сочувствия. Я прибегала к тому, чтобы смывать свою еду в унитаз, когда не была голодна, после того как в первое утро моей болезни трое из них насильно накормили меня. Проснувшись, я поняла, что чувствую себя далеко не так плохо, как накануне.

Меня пронзил холодный страх, что они каким-то образом обнаружили, что я вываливаю еду, и пришли сюда, чтобы наказать меня за это. Я почувствовала, как мой желудок сжался, и меня прошиб холодный пот.

Потом я поняла, что это была транспортировочная охрана. Я попятилась к двери, и на меня надели наручники. Меня снова отвели в душевую, где несколько раз обмыли из шланга и намылили. Мне снова дали чистую рубашку, но не новые сандалии, и отвели в ту же комнату, где я разговаривала с мистером Бьюкененом до этого.

Через несколько мгновений дверь снова открылась, и вошел Иэн Бьюкенен, за которым по пятам следовал другой мужчина. Сегодня Йен был одет в рубашку на пуговицах с рисунком Пейсли и синие шорты. На нем были те же шляпа и "Рэй Бэнс", а в руках - тот же кейс.

За ним следовал невысокий лысеющий азиат. У него было открытое и дружелюбное лицо, но очень деловой взгляд. Он был одет консервативно и держал в руках пару желтых блокнотов для юридических записей.

— Дарлин Ингаллс, позвольте представить вам Кенджи Касагаву. Он городской адвокат из Нагасаки, который защищает гражданку Японии, обвиняемую, помимо всего прочего, в проституции, и он согласился защищать вас.

Мистер Касагава поклонился мне и сел. Ян открыл свой дипломат и посмотрел на меня, когда я села. - Я не смог ничего узнать о вашем муже по местным официальным каналам. Я попросил Госдепартамент разобраться в этом, но с приближением сезона отпусков я сомневаюсь, что мы узнаем что-либо до суда над вами, если только правительство Таиланда не сообщит нам об этом.

Я почувствовала, как у меня внутри все сжалось. Я знала, что эти иностранные правительства иногда заставляют американцев исчезать, и боюсь, что именно это случилось с Кеном.

— Я также попытался выяснить ваше финансовое положение. - Сказал Иэн. - Ваши банковские счета закрыты. Были ли они арестованы, что вполне вероятно, учитывая ситуацию, или нет, банк не смог мне сказать. Я направил запрос в Государственный департамент, чтобы узнать ответ и на этот вопрос.

Так оно и было. Я была без гроша в кармане, в тюрьме в чужой стране, а мой муж пропал без вести. Я сомневалась, что все может быть еще хуже. Затем мистер Касагава начал излагать то, что ему было известно.

— Миссис... Ингаллс, я буду защищать вас, насколько это в моих силах, но, уверяю вас, это будет нелегко. Я попросил своих людей ознакомиться с полицейскими документами, но мне все равно нужно, чтобы вы рассказали мне свою точку зрения на это тяжелое испытание.

В течение следующих тридцати минут я рассказывала ему все о Карлосе и о том, что, по-моему, он, должно быть, подкинул наркотики в мою сумку, когда мы летели. Я не рассказывала ему о наших сексуальных отношениях. Я не хотела, чтобы он думал, что я шлюха. Когда он спросил, как со мной обращаются, я даже рассказала ему о жизни в тюрьме. Я совершенно забыла об охранниках, наблюдающих сверху.

Декабрь 2003 года

Последние два дня - это первые дни, когда я получала регулярное питание с того дня, как поговорила с Яном и моим адвокатом. Охранники слышали каждое слово, которое я говорила мистеру Касагаве, и быстро сообщили моим тюремщикам.

Охранники ничего не сделали, когда препроводили меня обратно в камеру. Другая женщина, не та, что привела меня в комнату для допросов, отвела меня обратно в камеру. Когда я вошла в камеру, она вошла вместе со мной. Она сняла с меня наручники, и последнее, что я помню, была жгучая боль в щеке.

Не знаю, как долго я была без сознания, но когда я пришла в себя, то была голая и вся в синяках. В маленьком зеркальце я увидела синяки по всему лицу. Зубы, казалось, были на месте, но один глаз заплыл и не открывался.

Неделю спустя я съела примерно половину своего обычного завтрака. После этого каждые пару дней я получала обед в два раза меньше нормы. Дважды мне приходилось есть с пола в камере, потому что они просто бросали миску в мою камеру.

Я поняла, что что-то происходит, неделю назад, когда меня начали кормить три раза в день, и я стала получать настоящее мясо. Мне также давали молоко. Если бы я была индейкой на День благодарения, то меня бы откармливали для убоя.

Два дня назад они, должно быть, решили, что я больше не выгляжу как голодающий беспризорник, и я начала получать то, к чему привыкла до своего наказания. Я все еще была голой и остро нуждалась в душе.

Вскоре после моего утреннего приема пищи в мою дверь постучали из транспортной службы. Женщина просунула в дверь тонкую сорочку и приказала мне ее надеть. Я так и сделала, а затем отступила к двери, чтобы на меня надели наручники.

Две женщины отвели меня в умывальную. Вместо того, чтобы отвести меня в обычную душевую, меня отвели в комнату с бетонной ванной. Женщина, работавшая в тюремной форме, похожей на мою, набирала воду в ванну.

— Они что, собираются меня утопить? - Эта мысль вытеснила из моей головы всю радость от предстоящего купания. Мне приказали раздеться и залезть в ванну. Я сняла рубашку и послушно скользнула в теплую воду.

Ощущение воды, ласкающей мое тело, было лучшим, что я когда-либо испытывала. Я была так очарована этим ощущением, что не заметила мужчину в костюме, стоявшего у моей ванны, пока он не откашлялся.

Я подняла глаза и тщетно попыталась прикрыться. Он улыбнулся, словно моя скромность его позабавила. - Пожалуйста, извините, что отрываю вас от принятия ванны. - Произнес он приятным тенором. Его английский звучал так, словно он провел некоторое время в англоговорящей стране. Его сопровождала невысокая женщина, одетая в такую же рубашку, как и у заключенных, но из гораздо более приятного материала. - Меня зовут Сом Ваттана, и я начальник этой тюрьмы. - Сказал мужчина, жестом подзывая женщину подойти ближе.

— Я просто хотел пожелать вам удачи на сегодняшнем судебном процессе, и с моей стороны было бы упущением не сообщить вам, что, если вас признают виновной, вы можете провести здесь целый год, прежде чем вас переведут в другое учреждение, которое станет вашим домом. Я просто надеюсь, что ты извлекли урок из своего предыдущего испытания. - Он посмотрел мне в глаза, и я поняла, что он угрожает, и что он может это сделать. - Тюремных надзирателей не волнует, в какой форме находятся их новые подопечные, миссис Ингаллс.

С этими словами он повернулся и ушел. Сопровождавшая его женщина вручила мне небольшой поднос с бритвой и мылом. У двери стоял еще один поднос, на котором лежали расческа для волос и немного помады. Рядом с подносом лежал сверток, в котором, как я предположила, была одежда.

Я быстро вымылась несколько раз. Я хотела завершить "рабочую" часть ванны, чтобы просто насладиться отмоканием. Я взяла в руки бритву и заметила, что это была старая бритва, которая позволяла вынимать лезвие, чтобы сменить его. Я вспомнила девушку, с которой училась в школе, которая использовала такое лезвие на себе после того, как ее пьяный парень застукал ее трахающейся с хоккейной командой, и разорвал их помолвку.

Я задалась вопросом, поощряет ли персонал использование лезвия таким образом. Конечно, охранники должны были убедиться, что лезвие было в бритве, прежде чем мы куда-либо отправлялись. Я побрила подмышки и ноги. Это заняло больше времени, чем обычно, потому что я давно не брилась, и бритва постоянно засорялась.

Примерно через десять минут после того, как я закончила бриться, вошла высокая представительная женщина и сказала: - Вам пора уходить. Готовьтесь к судебному разбирательству. - И затем она ушла. Я вышла и вытерлась. Я почувствовала себя намного лучше и, вероятно, от меня лучше пахло.

Я открыла сверток и вытащила довольно симпатичную юбку и топ со средними рукавами. Я надела их и обнаружила под свертком новую пару сандалий. Когда я оделась, женщина вернулась в сопровождении еще двух полицейских. Я была встревожена, заметив, что один из них направил на меня пистолет, когда женщина проверяла бритву, чтобы убедиться, что лезвие на месте. Она кивнула мужчинам, и они надели на меня наручники.

Они провели меня по коридору и вниз по лестнице к тяжелой двери. Я вдруг поняла, что впервые за несколько месяцев выйду на улицу. Путь от здания до фургона был коротким. В фургоне уже находились три тайские женщины. Они оглядели меня, но ничего не сказали. Мы все были одеты в одинаковые платья и босоножки, что было бы неуместно на вечеринке, но, полагаю, такова жизнь заключенного.

Февраль 2005 года

Начальник тюрьмы Ваттана не лгал, когда говорил мне, что я, скорее всего, не перееду в течение года. Мой судебный процесс закончился как раз перед Рождеством. Он длился всего четыре часа, и я была приговорена к сорока годам тюремного заключения за торговлю опиумом.

Мистер Касагава и мистер Бьюкенен были в суде вместе со мной. По тому, как мистер Касагава отстаивал мою точку зрения, я поняла, что дело продвигается неважно. Когда мистер Касагава заявил суду, что опиум принадлежал Карлосу, а не мне, полиция заявила, что никаких сведений о Карлосе во время полета не поступало. Когда мистер Касагава сказал, что он останавливался в том же отеле, обвинение вновь сослалось на записи, свидетельствующие о том, что на той неделе никто по имени Карлос не был зарегистрирован ни в одном отеле округа.

Прокурор утверждал, что я выдумала Карлоса, чтобы свалить вину на кого-то другого. Мистер Касагава сказал, что было много таких мужчин, как Карлос, которые заманивали ничего не подозревающих женщин в торговлю наркотиками.

Судья, однако, с этим не согласился. Он сказал, что он и его правительство устали от того, что иностранцы пренебрегают своим временным статусом в его стране и травят молодежь наркотиками. Он сказал, что таким образом дает понять, что иностранцы дорого заплатят за поставки наркотиков тайскому народу. Он мог бы дать мне всего десять лет, но решил, что сорок - это более суровый сигнал.

Мистер Бьюкенен заверил меня, что он обратится в Госдепартамент, а мистер Касагава заверил меня, что будет подавать апелляции по моему делу так долго, как только сможет. Единственное положительное, что я могла вынести из того дня, - это то, что ждало меня, когда я вернусь в городскую тюрьму.

После того, как мы вошли в тюрьму, меня подвели к другому лифту, не к тому, на котором я ездила раньше. Мы поднялись на два этажа, и меня провели в большую комнату со множеством камер. Посередине была большая общая зона, где женщины прогуливались, читали и занимались другими делами. Двери всех камер были открыты, и я подумала, что из меня сделают пример для подражания.

Охранники отвели меня в камеру с двумя кроватями, письменным столом и туалетом. На обеих кроватях были матрасы и одеяла. - Это ваша камера. У вас нижняя койка. - сказала охранница, снимая с меня наручники и уходя. Я бегло оглядела свою новую камеру, а затем направилась в общую зону.

Вскоре я узнала, что в этом блоке было два типа заключенных. Заключенные первого типа ожидали перевода в центральную женскую тюрьму Клонг Прем. Женский центр в Клонг Преме известен как Лард Яо. Другие женщины в этой группе отбывали небольшие сроки заключения или ожидали депортации. В этой группе не было граждан Таиланда, а только иностранки.

Две женщины, с которыми я довольно часто общалась во время их пребывания в стране, были Ванда и Шаста Уильямс из Корал Гейблз, Флорида. Сестры отбывали 90-дневный срок за нападение на "дамского угодника", который пытался потанцевать с бойфрендом Шасты в местном ночном клубе.

— Черт, - сказала Ванда, - если бы они не потащили наши задницы в гребаный аэропорт, как только мы выйдем, мы бы нашли этого педика и снова надрали ему задницу.

Я также познакомилась с Акико Тамагачи. Она была еще одной клиенткой мистера Касагавы. Мы общались несколько раз, прежде чем ее депортировали обратно в Японию. Она призналась, что работала эскорт-агентом. Она рассказала мне, что единственная причина, по которой ее арестовали и депортировали, заключалась в том, что она отбила нескольких клиентов у трех известных проституток Бангкока, а у них было больше связей с местными властями, чем у нее. Она сказала, что вернется в Японию, подождет год, а затем вернется.

Первые несколько месяцев в камере у меня не было сокамерницы. Это меня не беспокоило, так как предыдущие месяцы я провела в полном одиночестве. В камере было лучше. Нас кормили три раза в день, и мы могли принимать душ без посторонней помощи через день. Дважды в месяц, если у нас не было проблем с поведением, нам давали бритву и позволяли побриться. Я постепенно привыкала к своему одиночеству, пока однажды, вернувшись из душа, не увидела, что у меня появилась сокамерница.

Моей сокамерницей оказалась австралийка по имени Хелен. Она отбывала десятимесячный срок за то, что дала пощечину своему парню в буддийском храме. Монахи простили ее на месте, но ревностный в религиозном отношении полицейский позаботился о том, чтобы она предстала перед судом.

Дважды меня навещал мистер Касагава. В первый раз он рассыпался в извинениях за то, что подвел меня. Я сказала ему, чтобы он не был строг к себе, потому что у обвинения действительно есть признание в протоколе и доказательства. Он также сообщил мне, что билет Кена домой был использован, но никто не смог подтвердить, воспользовался ли им Кен.

Во второй раз он навестил меня, чтобы сообщить, что моя первая апелляция была отклонена и что пройдет год, прежде чем он сможет подать еще одну. Я спросила его, слышал ли он что-нибудь еще о Кене, и он ответил, что нет. У меня возникло ощущение, что он знает больше, чем говорит, но я не стала настаивать на этом. Я боялась, что из-за моей связи с Карлосом Кен тоже оказался за решеткой, и в тот момент я глубоко ненавидела себя.

После обоих разочаровывающих бесед с мистером Касагавой именно Хелен поддерживала мой дух. Мы проговорили до глубокой ночи, и она заставила меня понять, как меня разыграли. Я воспринимала Хелен как сестру и надеялась, что она чувствует то же самое.

Однажды ночью, примерно за неделю до выписки Хелен, я лежала в постели, и мне в голову пришла мысль о Джеффе. Я так волновалась за Кена, что даже не подумала о Джеффе. Я подумала о нас двоих и возбудилась. Потом, чтобы отвлечься, я подумала, не пошел ли он все-таки в школу. Потом, когда я подумала о том, что он ублажает другую девушку, мне захотелось расцарапать ей лицо. Расстроенная и одинокая, я заснула.

В моих мечтах мой прекрасный Джефф вызволил меня из тюрьмы и отвез на райский остров. Мы трахались во всех позах, и он заставлял меня кончать снова и снова. Я позволяла ему засовывать свой большой твердый член в меня, где бы мы ни были, и в любую дырку, которую он хотел. Когда я проснулась, моя простыня была мокрой.

— Кто такой Джефф?

Вопрос Хелен поразил меня, как тонна летящих камней. Я даже не смогла изобразить недоумение, прежде чем она сказала: - Ты всю ночь стонала, выкрикивая его имя, дорогая. Ты заставила меня захотеть Джеффа еще до того, как подошло время завтрака.

— Это был всего лишь сон. – сказала я. Даже я не была уверена, но меня спасли две женщины из Ирландии, которые присоединились к нашему столу. - Ты можешь рассказать мне позже. - Сказала Хелен, принимаясь за овсянку.

В течение дня каждой женщине в блоке поручалось убирать все камеры и места общего пользования. Обычно вся уборка заканчивалась к середине дня, что оставляло несколько часов свободного времени. Большинство из нас разговаривали или играли в игры, используя предметы, разбросанные по блоку, в качестве игровых фигур. Шашки и шахматы были основными играми, потому что мы могли играть независимо от того, на каких языках говорили.

Хелен редко играла в игры. Вместо этого она предпочла почитать одну из примерно двадцати книг в библиотеке отделения. Время от времени я читала, но к тому времени стала довольно искусным игроком в шашки и была популярным противником.

После ужина мы принимали душ в душевые дни или лежали в своих камерах и болтали. За десять минут до отбоя охранник кричал нам "отбой", и женщины возвращались в свои камеры, где бы они ни находились.

Хелен вошла в камеру, и мы лениво болтали, пока не погас свет. Я уже почти засыпала, когда почувствовала дыхание Хелен на своем ухе. - Тааак, кто этот Джефф, из-за которого наша Дарлин вся дрожит?

Я повернула голову и посмотрела прямо в глаза Хелен. У меня был целый день, чтобы подумать об этом, и я нашла хороший ответ. - Это парень, которого я знала по колледжу. У нас был потрясающий секс, но он был слишком ленив, чтобы мы могли работать.

— Он был лучше меня?

Я была сбита с толку и ответила единственным известным мне способом. - Откуда мне знать?

Как только я это сказала, она поцеловала меня. Это было медленно и нежно. Вскоре я поймала себя на том, что целую ее в ответ. Наши языки переплелись, и мои руки почти непроизвольно коснулись ее волос. Я притянула ее лицо к своему и наслаждалась каждой секундой ее поцелуя. В какой-то момент она приблизила губы к моему уху и пососала его. Я издала стон, и она быстро заставила меня замолчать.

Мы обе знали о последствиях, если нас застукают за сексом в нашей камере. Мы видели, как трех пар женщин избили палками на глазах у всех, чтобы донести суть дела. Также была женщина, которую избили палками за мастурбацию. Мы знали, что нужно вести себя тихо и прислушиваться, не проходят ли охранники мимо двери камеры.

Она прижалась губами к моей шее, и я почувствовала, как по всему телу пробежали мурашки. Я провела руками по ее волосам и по рубашке на спине. Она сильно втянула воздух, когда мои пальцы заплясали по ее спине.

Затем настала моя очередь сильно стонать, когда она запустила руку мне под рубашку и ущипнула за соски. Я почувствовала, как они напряглись, когда она поиграла с ними. Мне удалось дотянуться до ее груди и обхватить ее ладонями.

Я часто играла со своими собственными сиськами. Они казались пухлыми и мягкими, как подушки. Кен обычно уделял им много внимания, когда мы трахались. Однако Джефф, похоже, думал, что это просто ручки, когда мы трахались по-собачьи.

Груди Хелен были примерно в обхвате, но на ощупь были намного более упругими моих. Мне очень понравилось ощущать ее упругие холмики в своих руках. Внезапно у меня возникло непреодолимое желание. Я перевернула ее так, чтобы оказаться сверху, и стянула с нее рубашку. Я прильнула ртом к ее груди и жадно пососала.

Она впилась зубами в мое плечо, чтобы заглушить стон удовольствия. Я испытывала огромное удовлетворение, зная, что могу заставить ее чувствовать то же самое. Как только меня охватило чувство триумфа, появилось и другое чувство - ощущение пальца Хелен, проникающего в мою киску. Не успела я опомниться, как она засунула в меня три пальца, и я поняла, что они промокли насквозь.

— Нам нужно поторопиться! - Прошипела Хелен мне на ухо. Я уже собиралась спросить ее, что она имела в виду, когда она развернулась и уткнулась лицом мне в промежность. Я подняла глаза и увидела ее киску в нескольких сантиметрах над своим лицом.

Я никогда раньше не лизала других женщин, но меня лизали много раз. Я просто делала то, что, как я чувствовала, парни делали со мной и раньше. Задница Хелен подпрыгивала вверх-вниз, и мне было трудно удерживать свои губы на ее клиторе. Сок стекал с ее киски и покрывал мой подбородок. Я протянула руку и засунула палец в ее влажную дырочку, а она опустила бедра и вздрогнула.

Когда она кончала, мне показалось, что она засунула половину ладони в мою киску. Я чувствовала себя растянутой и наполненной. Когда ее оргазм утих, она принялась обрабатывать мой клитор повторно.

Обычно мои оргазмы начинаются слабо и нарастают. Только не этот. Она втянула мой клитор в рот, и я почувствовала, как мои чресла взорвались. Я быстро схватила подушку и закричала в нее, пока волна за волной накатывало на меня наслаждение.

Прежде чем я успела полностью оправиться от оргазмической эйфории, Хелен соскочила с меня, быстро поцеловала и запрыгнула на свою койку. Менее чем через тридцать секунд охранник стоял у нашей двери, заглядывая внутрь и прислушиваясь.

Ужас заставил меня задержать дыхание, чтобы он не услышал, как я тяжело дышу. У меня возникло неприятное ощущение, что он чувствует запах нашего секса в воздухе. Казалось, прошла вечность, прежде чем охранник ушел.

Я вздохнула с облегчением и услышала, как Хелен, задыхаясь, прошептала "Спасибо" сверху. Я не могла поверить, что только что занималась сексом с другой женщиной. Я надеялась, что мы сможем заниматься этим, пока мы здесь, но это был единственный раз. Через два дня Хелен была освобождена и депортирована.

Последние недели в камере я провела без сокамерницы. Я ужасно скучала по Хелен, но в камере у меня были подруги, с которыми я проводила время днем, но ни одна из них никогда не намекала, что хочет сексуальных отношений. Конечно, были публичные порки, чтобы пресечь такое поведение.

За три дня до моего перевода они избили палками двух вьетнамок за то, что они занимались сексом. Обе женщины оказались в лазарете после того, как их избили палками. Я не знаю, как долго они там пробыли, но они не выходили до того, как меня перевели.

В тот день, когда меня перевели в Лард Яо, женскую тюрьму тюремного комплекса Клонг Прем, не было никакой торжественности. После того, как я закончила выполнять свои рабочие обязанности, мне было приказано вернуться в свою камеру.

В камере меня ждал охранник и велел мне собрать свои вещи. У меня была только запасная пара трусиков и маленький кусочек мыла. После того, как я сложила все это в маленькую коробку, которую принес охранник, на меня надели наручники и вывели из камеры. В маленьком шатком фургончике через весь город в тюрьму были доставлены еще три женщины, в том числе и я. Одну из женщин я видела возле тюрьмы, а две другие, как я полагала, были гражданками Таиланда.

Нас вывели из фургона через железные ворота, а затем по длинному бетонному коридору провели в большую комнату. Когда мы оказались в комнате втроем, двое охранников одновременно закричали. Один крикнул по-тайски, а другой по-английски. - Раздевайтесь!

Все четверо в мгновение ока разделись. Мы все знали, что охранники не терпят промедления. Не успели мы раздеться догола, как охранники снова закричали: - Прижмитесь к стене!

В течение следующих десяти минут нам всем грубо засовывали руки во влагалища и анусы. Другая иностранка заплакала и получила пощечину за свои слезы. Охранник что-то сказал ей, но я не разобрала его слов. После обыска полости рта нас обмыли и облили из шланга.

Когда мы гуськом выходили из комнаты, охранник вручил каждой из нас по серой рабочей рубашке и легким трусикам. Мы остановились ненадолго, чтобы переодеться, а затем двинулись по выложенному бамбуком коридору, ведущему к стальным воротам.

Перед самым выходом нас остановили у стола. Каждая из нас должна была назвать свое имя. После того, как каждая назвала свое имя, нам вручили стопку бумаг и попросили подписать. Я попыталась прочитать, что подписываю, и получила удар тонкой стальной дубинкой по руке. Я недоумевала, почему мне нужно подписать еще столько бумаг, но не чувствовала, что имею право спрашивать. Подписав бумаги, мы направились к выходу.

На входе нам выдали пару сандалий на тонкой подошве. Когда мы надевали их, охранник сказал нам, что наше пребывание здесь было бы намного приятнее, если бы мы вели себя прилично. Как только мы все услышали предупреждение охранника, ворота открылись, и мы гуськом вошли в наш новый дом.

Главной территорией был широкий открытый грязный двор. Он был окружен большими бамбуковыми хижинами. Посередине стоял большой чан, наполненный водой. Было похоже, что женщины стирали белье в этом чане. Мы прошли через двор к тому месту, где стояла группа женщин.

Большинство из этих женщин были одеты в серые халаты, как и те, что нам выдали. На трех из них были рубашки в стиле милитари. Охранник, который провел нас внутрь, указал на одну из этих женщин. Она кивнула, и одна из женщин, стоявших рядом с ней, подошла и встала рядом со мной, а другая - с другой иностранкой в нашей группе. Пока женщина в рубашке говорила по-тайски, женщина, стоявшая рядом со мной, переводила. С другой девушкой разговаривали по-французски.

— Я начальница охраны Дао Бунлян. Я вторая после начальника Саовалука. - В этот момент к нашей группе присоединились еще две женщины и встали рядом с двумя тайками, которые вошли с нами.

— Эти дамы отведут вас в ваше общежитие и расскажут, что от вас ожидается и каков будет ваш график.

— Меня зовут Аннет, - сказала моя проводница, протягивая руку. - Я гражданка Южной Африки, провожу последние несколько месяцев шестилетнего пребывания в Таиланде в качестве гостьи правительства Таиланда.

— Я Дарлин Ингаллс из Окленда, штат Калифорния. Думаю, у меня начинается сорокалетний срок пребывания.

— Сорок лет? Кого ты убила?

Я объяснила ей свою ситуацию, пока мы шли к похожему на сарай строению, которое должно было стать моим домом на следующие четыре десятилетия. Когда мы вошли, я увидела, что там нет коек. Она объяснила, что ночью все брали соломенные подстилки и находили свободный участок пола. Утром нам всем пришлось снова свернуть наши коврики и разложить их на стеллажах.

Она рассказала мне, что каждое утро главный администратор каждого общежития рассказывает нам о наших рабочих заданиях на день. Она сказала, что общежития не обязательно делятся по национальному признаку, но, похоже, все тайцы живут в нескольких избранных общежитиях. Она сказала, что нередко все в общежитии говорят по-английски.

— В вашем общежитии в основном говорят по-английски. Некоторые говорят по-французски или по-немецки, но большинство - по-английски.

Она провела меня по двору и показала свое общежитие. Оно было точно таким же, как у меня, и она сказала, что все общежития одинаковые. Она сказала, что через три часа начнется ужин и что мне не придется работать там в первый день.

Жизнь в Лард Яо мало чем отличалась от жизни в предыдущей тюрьме, за одним исключением. Большинство азиатских женщин, казалось, держались больших групп. Иностранки и нежеланные азиаты выполняли большую часть тяжелой работы. Мы подметали в общежитиях, стирали одежду и готовили еду, в то время как азиатская компания, казалось, занималась только садом. И их идея озеленения, казалось, заключалась в том, чтобы расположиться в саду.

Открытое неуважение со стороны азиатов было обычным делом. Многих иностранок толкали и время от времени избивали. Немногочисленным американкам там жилось еще тяжелее. Похоже, что большая часть мира ненавидит американцев, и население Лард Яо не было исключением.

Однажды, примерно через три месяца после того, как я попала туда, одна из тайских сотрудниц задела меня, когда мы проходили мимо по коридору. Она уронила ведро, которое несла, и начала кричать на меня. Не успела я опомниться, как за ней оказались шесть тайских женщин, и все они кричали на меня.

Как раз в тот момент, когда я подумала, что банда собирается напасть, Аннет и еще несколько женщин подошли ко мне сзади. Подруга Аннет, Джоан, бегло говорившая по-тайски, начала пытаться успокоить тайцев, пока я объясняла Аннет, что произошло.

Женщина, говорившая по-тайски, повторила все это тайцам. Затем тайский лидер вышла вперед и заговорила. Говоря, она указывала на меня. Джоан начала рассказывать нам, что было сказано, когда в поле зрения появились три охранника, и толпа рассеялась.

Позже, когда у нас выдалось свободное время, Джоан подошла ко мне. - Тебе лучше быть поосторожнее, дорогая. Эти тайцы хотят сделать тебя своей забавной игрушкой.

— Забавная игрушка? – спросила я.

— Да. Это значит, что они планируют изнасиловать тебя кулаками. У них здесь вошло в привычку нападать на белых женщин и насиловать их. Они убили одну или двух.

— Может, мне обратиться к охране?

— Нет. Все, что они сделают, это потребуют доказательств, и тогда ты, скорее всего, не переживешь веселого времяпрепровождения игрушкой. Мой лучший совет - держаться групп или как можно дольше оставаться на виду у охранников. Также ты можешь не спать каждую ночь на одном и том же месте. Извини, но я не могу дать тебе больше гарантий.

Женщина по имени Беверли из Канады утверждала, что ненавидит всех американцев. Единственными, кто открыто презирал американцев больше, чем Беверли, были тайцы. Беверли жила в том же общежитии, что и я, и ей никогда не нравилось работать с американцами. Линн, попечительница нашего общежития, была родом из Австралии и, казалось, с удовольствием знакомила Беверли с как можно большим количеством американцев.

Через несколько недель Беверли, казалось, прониклась ко мне симпатией. Она действительно говорила, и я не слышала, чтобы она что-то бормотала себе под нос, когда мы встречались мимоходом. С ней даже стало приятно работать.

Однажды вечером, перед тем как мы должны были отправиться в общежитие, на небольшой площадке перед душевыми меня встретили восемь или девять тайских хулиганок. Обычно они проходили мимо меня и говорили, как мне казалось, грубости. Сегодня вечером они загнали меня в угол и собирались избить. Единственное, что спасло меня, это то, что Беверли и две другие женщины вошли в помещение.

Тайский лидер просто дала мне пощечину, и ее компания ушла. Я чувствовала себя униженной. - Ты должна что-то сделать, чтобы заставить их уважать тебя, милая, - сказала Беверли. Ее подруги согласились.

— Что мне делать? Подраться с ними?

— Только не со всеми, дорогая. Тебе нужно сразиться с Мэгги.

— Мэгги? Ты что, с ума сошла?

Мэгги, или Маогомия, как ее называли на ее родном языке, была охранницей во дворе тюрьмы. Она не была крупной, но манеры у нее были устрашающие. Я была уверена, что Беверли развлекается за мой счет.

— Я подралась с Мэгги, когда только попала сюда. Да, я провела две недели в одиночке, но когда вышла, местные жители зауважали меня и оставили в покое. Но никому не говори, что собираешься это сделать. Все, что произойдет, - это то, что Мэгги узнает и разберется с тобой, и никто не будет это уважать. Просто подойди к ней сзади, разверни ее и нанеси первый удар по лицу. Таким образом, тебе не придется вызывать ее на бой.

Я вернулась в общежитие, думая, что Беверли сошла с ума. Я представила, как хватаю Мэгги, а затем меня жестоко избивают охранники. Но каждый раз, когда я думала о тайских девушках, загоняющих меня в угол, я все больше верила в идею Беверли.

На следующее утро после завтрака я в глубокой задумчивости занялась уборкой в общежитии. Незадолго до обеда мне пришлось отнести несколько ведер с водой в душ, чтобы вылить их. Возвращаясь назад, я увидела Мэгги, которая стояла на краю двора и наблюдала за прачками. Я подошла к ней сзади, схватила за плечо и развернула к себе, а затем ударила ее по лицу изо всех сил, на которые была способна.

Июнь 2006 года

Оглядываясь назад, я должна сказать, что избиение Мэгги было результатом того, что мной манипулировали и я была наивна. После того, как охранники избили меня до бесчувствия, я была помещена в одиночную камеру на девять месяцев, после того как провела шесть недель в лазарете.

Одиночные камеры представляли собой бамбуковые ограждения, построенные под душем. Когда люди пользовались душем, вода стекала в камеры и заливала полы. Отхожие места смывались в канаву, которая проходила посередине одиночных камер. В моей камере на полу всегда стояла вода, и, если мне везло, моя постель высыхала до того, как я пыталась заснуть ночью. Я говорю "пыталась заснуть", потому что сон часто был трудным делом.

Мне не потребовалось много времени, чтобы понять, что звуки, которые я слышу, - это крысы, копошащиеся в подземной пропасти. Я также слышала, как тараканы и жуки снуют по стенам, а иногда даже по мне, когда я пыталась заснуть.

Но хуже всего были комары. Зуд от их укусов сводил с ума, и вскоре я заразилась малярией. Я провела две недели в лазарете с малярией, прежде чем меня выпустили из одиночной камеры.

Вернувшись в свое общежитие, я узнала, что Линн застукали на сексуальном свидании с другой заключенной, и обеих избили палками во дворе, после чего они обе находились в одиночной камере неопределенное время. Беверли была назначена попечительницей нашего общежития вместо нее. Я также узнала, что тайская банда, напавшая на меня в ту ночь, все еще собиралась меня изнасиловать.

Беверли очень гордилась тем, что заставляла американцев выполнять самую тяжелую работу, в то время как она и ее подружки старались делать как можно меньше. Беверли, казалось, все чаще ставила меня в ситуации, когда я была бы одинока и уязвима перед тайскими группировками. После одной близкой встречи, во время которой я увидела, как несколько тайских девушек собрались на небольшом участке, где я должна была находиться, я решила что-то сделать с Беверли.

В тот вечер Беверли пригрозила, что отправит меня к начальнику охраны Бунляну за невыполнение моих служебных обязанностей. Я сказала ей, что мне нужно было сбегать в уборную, поэтому меня весь день не было на месте. Она сказала, что лучше бы этого больше не повторялось.

На следующее утро она снова отправила меня на то же место, но не назначила напарницы. Я пошла за ведром и наполнила его так сильно, как только смогла, но все еще могла размахивать им.

Беверли и ее подружки разговаривали с опекуном из другого общежития, когда я подошла с ведром. Беверли, должно быть, решила, что я направляюсь к себе, потому что она даже не посмотрела в мою сторону, пока я не замахнулась ведром и не ударила ее по голове. Я успела ударить ее шесть раз по голове и лицу, прежде чем кто-то среагировал и оттащил меня от нее.

Охранники повалили меня на землю на глазах у тайских девушек. Когда охранники отвели меня в одиночную камеру, прибыл медицинский персонал, чтобы оказать помощь Беверли. На этот раз меня поместили в камеру напротив той, в которой я была в прошлый раз.

Несколько часов спустя охранник сообщил мне через переводчика, что я буду отбывать один месяц в одиночной камере за каждый день пребывания Беверли в лазарете. Я улыбнулась про себя и успокоилась. Я прикинула, что Беверли пробудет в лазарете всего один день.

Три недели спустя мне сообщили, что Беверли провела пятнадцать дней в изоляторе, поэтому я буду отбывать пятнадцать месяцев в одиночной камере. Мне также сообщили, что время, проведенное в одиночной камере, не будет засчитано в мой сорокалетний срок за торговлю наркотиками.

Я была подавлена тем, что проведу в этой дыре больше года, а когда выйду, отсижу еще сорок лет. Когда я плакала в своей камере, голос в моей голове, голос Кена, сказал мне, что пока я в одиночке, тайская банда и Беверли оставят меня в покое. Эта мысль помогала мне засыпать каждую ночь.

На восьмом месяце моего пятнадцатимесячного пребывания в одиночке я проснулась от неясных звуков. Послышался какой-то скрежет, настолько слабый, что я почти убедила себя, что не слышала его. Когда я очнулась ото сна, мне показалось, что я слышу дыхание рядом со мной.

— Перестань быть глупой, Дарлин. - Мысленно отчитала я себя. - Ты в одиночке. Никто не сможет спуститься сюда вместе с тобой.

Когда мои глаза начали фокусироваться, мне показалось, что дверь моей камеры открыта. Я уже собиралась встать и ощупать дверь, когда меня грубо схватили и уложили обратно на кровать. Прежде чем я успела закричать, грубые руки засунули мне в рот что-то похожее на носки. Еще какая-то тряпка была обернута вокруг моего лица, чтобы удержать кляп на месте.

Насколько я могла судить, ко мне прикасались по меньшей мере четыре человека. Пока один человек держал меня за руки, кто-то другой сорвал с меня халат. Я услышала голоса, говорившие на тайском, и поняла, что банда каким-то образом проникла в камеру и собирается убить меня за то, что я причинила вред Беверли. Следующее, что я помню, - это то, что мои руки привязаны к койке, предположительно, халатом, который они только что сорвали с меня.

Когда я готовилась встретиться со своим создателем и ответить за свои грехи, я почувствовала, как чьи-то руки схватили меня за лодыжки и грубо развели мои ноги в стороны. Когда они раздвигали меня, я почувствовала, что у меня в паху что-то вроде разрыва мышц. Я попыталась закричать, но получила удар в рот за свои усилия.

Мои груди были схвачены и укушены. Один человек укусил меня за левый сосок так сильно, что я была уверена, что у него пошла кровь. Как раз в тот момент, когда я подумала, что больше не смогу терпеть боль, два кулака вторглись в мою киску и анус. Боль была такой мучительной, что я чуть не потеряла сознание.

Когда я была на грани потери сознания, меня окатили водой, которую, очевидно, набрали из отхожего места рядом с камерами. Затем я поняла, что в камере было какое-то освещение и что ткань, удерживающая кляп на месте, также закрывала мои глаза.

Теперь я слышала женские голоса, когда они насиловали меня кулаками. Я была уверена, что знаю, кто они такие. Через некоторое время кулак из моей задницы убрали, и на его месте появилось что-то большее и твердое. На меня снова несколько раз плеснули водой, и во время нападения меня несколько раз били кулаками и пинали ногами. Кто-то засунул кулак мне во влагалище, пока не вскрыл шейку матки. Именно тогда я потеряла сознание.

Май 2010 года

Мне до сих пор не ясно, кто нашел меня на следующее утро после нападения. Мне сказали, что я была найдена в выгребной яме, голая и сильно избитая. Некоторые говорили, что меня нашла заключенная, которая доставляла утреннюю трапезу в одиночные камеры. Некоторые говорили, что меня нашел охранник на рассвете. Все, что я знаю наверняка, это то, что я жива и что прошло шесть недель, прежде чем я снова пришла в сознание.

Меня вывезли из тюрьмы и поместили в охраняемое крыло крупной больницы. Восьмичасовая операция швейцарского врача, работавшего волонтером в Таиланде, позволила мне избежать непосредственной опасности. Потребовалась полная гистерэктомия из-за того, что они нанесли огромный ущерб моей репродуктивной системе.

Им также пришлось удалить почти 30 сантиметров кишечника. Позже я перенесла еще три операции, в том числе по восстановлению паховой связки. На мою правую ногу наложили гипс, как и на левую руку.

Первое, что я помню, - это как я проснулась и обнаружила, что моя здоровая рука прикована к кровати, а медсестра говорит со мной какую-то тарабарщину. Конечно, она говорила по-тайски, но меня не учили тайскому, пока я был в коме. Медсестра выбежала и вернулась с другой медсестрой, которая проверила все мои показатели, а затем они ушли.

Когда я проснулась в следующий раз, новая медсестра принесла мне миску с каким-то супом и кормила меня с ложечки понемногу. Я недолго поела, прежде чем снова заснула. Но каждый раз, когда я просыпалась, она была рядом и следила, чтобы я что-нибудь съела или выпила.

Однажды, когда я проснулась после дневного сна, к тому времени я уже почти не спала, я проснулась и обнаружила, что начальник охраны Бунлян и двое мужчин сидят у моей кровати. Когда она заметила, что я не сплю, она что-то сказала, и мужчины обратили на меня внимание. Начальник охраны что-то сказала, и один из мужчин перевел мне.

— Вы знаете, кто я? - спросила она.

— Да. Вы начальник охраны.

— Вы знаете этого человека? - она указала на мужчину, сидящего рядом с ней.

— Нет, начальник охраны. Я не могу припомнить, чтобы когда-либо встречалась с ним.

— Это заместитель начальника тюрьмы Саовалука Мукджай. У него есть к вам вопросы.

Лицо мужчины оставалось бесстрастным, когда он задавал все необходимые вопросы. Видела ли я их лица, могу ли я описать, во что они были одеты, как, я полагаю, поступил бы хороший полицейский. Он спросил меня, как много я могу описать, но я ничего не смогла вспомнить.

В конце концов, они пожелали мне скорейшего выздоровления и встали, чтобы уйти. Направляясь к двери, они разговаривали между собой на своем родном языке, и тут до меня дошло. Я слышала, как нападавшие разговаривали, когда они меня обрабатывали.

— Тайские женские голоса! – закричала я. Начальник охраны Бунлян и заместитель следователя Мукджай выглядели озадаченными. Затем переводчик передал им мои слова, и мистер Мукджай быстро вернулся в комнату.

— Нападавшие были тайскими женщинами?

— Да, сэр. Они разговаривали и шутили, когда насиловали меня.

Следователь и охранник быстро переглянулись. Она спросила меня, узнала ли я обладателя какого-либо из голосов. Я сказала ей, что не могу быть уверена на сто процентов, но думаю, что это была известная мне компания.

Я была поражена, насколько их короткий визит утомил меня. После их ухода я задремала, и мне приснился Джефф. В своих снах я говорила плачущему Джеффу, что теперь никогда не смогу родить ему ребенка. Он сказал, что уходит и все расскажет Кену. Я вздрогнула и проснулась, но быстро взяла себя в руки.

Почему мне снился Джефф, а не Кен? Я поступила с Кеном очень дурно и поклялась себе, что, когда вернусь домой, буду лучшей женой, о какой только может мечтать Кен. Я бы никогда даже не подумала о члене другого мужчины, не говоря уже о том, чтобы прикоснуться к нему. В глубине души я знала, что у меня будет второй шанс.

Чуть позже пришла медсестра и покормила меня. С каждым днем я ела все вкуснее, и скоро я смогу есть сама. Мне было интересно, как долго меня там продержат. Это всегда заставляло меня задаваться вопросом, как долго я проживу, вернувшись в Лэрд Яо.

Я была уверена, что тайская клика будет ждать меня. Возможно, Беверли даже задумала вернуть мне долг. Внезапно я поняла, что если вернусь, то не покину Таиланд живой. Затем, словно усугубляя мое отчаяние, вошел врач и на ломаном английском сказал мне, что меня выпишут через неделю. В ту ночь я почти не спала, так как была уверена, что мне вынесли смертный приговор.

За три дня до того, как меня должны были выписать из больницы, мистер Касагава нанес мне визит. Он сказал мне, что добился сокращения срока моего заключения, благодаря бряцанию оружием в Государственном департаменте, до пяти лет с первоначальных сорока. Я была в приподнятом настроении, так как думала, что свободна, поскольку уже отсидела более пяти лет.

Затем он предупредил меня, чтобы я не слишком радовалась Мне придется отбыть двухлетний срок за нападение на Беверли. Оказалось, что я причинила значительный ущерб, и ее поместили в специальное учреждение для заключенных с особыми потребностями.

Мое сердце упало. Я поняла, что погибну, как только вернусь в Лэрд Яо. Затем я получила самую приятную новость из всех возможных.

— В связи с вашими обстоятельствами и тем фактом, что вам осталось отбывать небольшой срок, вы проведете свои два года в городской тюрьме. Вы вернетесь в иностранную колонию.

Когда он уходил, я спросила, слышал ли он что-нибудь о Кене. Он сказал мне, что мистер Бьюкенен навестит меня через пару недель.

Шесть дней спустя меня перевели обратно в изолятор. У меня снова была отдельная камера, как и у большинства других женщин, находившихся там. Единственными сокамерницами были женщины из азиатских стран. За два года моего пребывания там у меня ни разу не было сокамерницы. Я не возражала против одиночества, так как днем у нас было время пообщаться.

По ночам я думала о Кене. Время от времени Джефф или Карлос прокрадывались в мои сны и будоражили меня, но Кен занимал все мои мысли. Я по-прежнему твердо намеревалась стать для Кена лучшей женой в мире, когда вернусь домой.

Иэн Бьюкенен навестил меня через месяц после моего возвращения в тюрьму. Он снова и снова извинялся за мои мучения в Лард Яо и обещал, что правительство Таиланда выплатит мне компенсацию после моего освобождения.

Я поняла, что у него плохие новости, потому что он, казалось, пытался отвлечь наш разговор разговорами о погоде и тому подобном. В конце концов я прямо спросила его, что ему известно. Он сказал мне, что Кена отправили домой в день моего ареста и что я теперь разведена.

— Разведена? Как я могу развестись?

— Ты подписала бумаги. - Я просто посмотрела на него с озадаченным выражением на лице. - Вероятно, во время приема "Лард Яо". Тайцы любят, чтобы разрыв был без скандалов, поэтому они подсовывают документы о разводе в другие документы, которые ты должна подписать. Кен, вероятно, подал в суд, поскольку тебе полагается отсидеть сорок лет.

То, что он сказал, имело для меня смысл. Я должна была отсидеть два года, чтобы вернуться домой и вернуть Кена. До освобождения я могла думать только о себе. Я даже с нетерпением ждала этого дня, когда в моей камере меня встретил охранник, который отвел меня вниз, чтобы я приняла ванну и побрилась. Когда я вытерлась, мне выдали новую одежду и обувь в западном стиле. Одеваясь, я плакала от радости.

Ноябрь 2012 года

— Привет, меня зовут Дарлин, и я буду вашим официантом сегодня вечером.

Мужчина посмотрел на меня со смесью отвращения и жалости, а затем быстро переключил все свое внимание на яркое меню. Его жена, похоже, испытала облегчение от того, что в этот момент была самой привлекательной женщиной в поле зрения. Я знаю, что моя внешность поблекла, но мне не нравились постоянные напоминания о том, что я уже не та красавица, какой была почти десять лет назад. Я знала, что мои чаевые будут небольшими, когда они оба заказали мясной рулет. Те, кто дает большие чаевые, мясной рулет не заказывают.

После того, как я отсидела свои два года в тюрьме, меня депортировали и посадили на самолет, направлявшийся в Японию. Мистер Касагава и американское консульство встретили меня у выхода на посадку. Мне выдали временный паспорт, чтобы я могла вернуться в Соединенные Штаты, и билет в один конец из Нагасаки в Сан-Франциско.

Они также выдали мне кредитную карту. Конечно, мне быстро объяснили, что эта карта предназначена для пополнения счета на сто американских долларов. Концепция, согласно которой кредитные карты не контролируются банком, была для меня довольно новой. У меня также был банковский чек на 50 000 тайских батов, или около 15 000 американских долларов. Мистер Бьюкенен вручил мне чек, когда мы ехали на заднем сиденье полицейской машины в аэропорт Бангкока.

Полет домой прошел без происшествий. Я потратила часть денег с кредитной карты, чтобы посмотреть пару фильмов во время долгого перелета. Я испытала легкое отвращение, увидев, что "Робин Гуда" пересняли в тысячный раз. Мне показалось печальным, что первая настоящая еда, которую я съела почти за десять лет, оказалась дрянным обедом в самолете.

Для большинства людей жалкий состав, который должен был состоять из мяса и картофеля, мог бы вызвать тошноту, но для меня это с таким же успехом могло быть филе-миньон. Я наслаждалась каждым кусочком. Даже арахис, обжаренный в меду, заставил меня снова почувствовать себя маленькой девочкой.

В какой-то момент между показом "Робин Гуда" и какого-то дурацкого фильма под названием "Сумерки" мне удалось немного поспать. В моем сне Кен встречал меня в аэропорту. Мы сходили на очень вкусный ужин, а потом отправились в пятизвездочный отель и занимались любовью до тех пор, пока ни один из нас не смог ходить.

Проснувшись, я увидела впереди береговую линию. Вскоре я узнала некоторые ориентиры и поняла, что вернулась в Соединенные Штаты. Через двадцать минут мы приземлились в Сан-Франциско. Я вышла из самолета и подавила желание поцеловать землю.

Поскольку у меня не было сумок, я быстро направилась к стоянке такси. У меня не было водительских прав, поэтому я не могла взять машину напрокат. У меня был паспорт, который мне выдали в Японии, поэтому я смогла снять номер на пару ночей.

Поскольку было 11:00 вечера, я подождала до утра, чтобы набрать свой старый домашний номер. Женщина, ответившая на звонок, сказала мне, что получила этот номер три года назад, но время от времени звонил Кен и какой-то парень по имени Диего.

Затем я позвонила на рабочий номер Кена и выяснила, что он принадлежит какой-то автостоянке подержанных автомобилей. Мужчина сказал, что никогда не слышал об "Эмерсон и сыновьях", и посоветовал мне пойти нахуй, если я не ищу "Додж".

Последний номер, который я набрала, принадлежал Сандре и Дейлу. Я заговорила с женщиной, говорящей по-тайски, и у меня чуть не случился приступ паники. Затем я поняла, что ничего не добьюсь по телефону, и решила взять напрокат машину на день.

Консьерж отеля заказал для меня машину, и я отправилась в путь. Сначала я зашла в банк, чтобы обналичить свой чек и обменять его на американские доллары. Получив деньги, я попросила водителя провезти меня мимо офиса Кена. Я была потрясена, увидев, что на месте его офисного здания стоит комплекс кинотеатров. Водитель сказал мне, что кинотеатр построили около пяти лет назад.

Затем я попросила водителя отвезти меня в мой старый район. Я сразу узнала свою улицу. Все дома стояли на прежнем месте, а перед домом Джона Уиллиса был припаркован тот же старый пикап "Форд". Самый большой шок я испытала, когда мы проезжали мимо моего дома.

И дело было не в "Мустанге" на подъездной дорожке и не в ржавом мотоцикле "Хонда" на лужайке, хотя и то, и другое было совершенно не по вкусу Кену. Меня привел в отчаяние мексиканский флаг, висевший на окне.

Я ничего не могла сказать о доме Дейла и Сандры, поэтому попросила водителя отвезти меня обратно в центр города, где я провела вторую половину дня, пытаясь прояснить свой юридический статус в США. Как только это было сделано, я пошла и получила свои водительские права. Из-за сбоя в системе срок действия моих прав истек всего на три месяца, поэтому я смогла оплатить штраф и получить новые. После этого я купила дешевую надежную "Киа" на стоянке подержанных автомобилей и вернулась в отель отдохнуть.

В тот вечер после ужина я снова поехала в свой район. Теперь на подъездной дорожке к моему дому стоял "Линкольн". Я увидела, что в доме Дейла и Сандры горит свет, поэтому я подошла и постучала в дверь. Дверь открыла афроамериканка и спросила, не может ли она мне помочь. Я представилась и сказала, что жила по соседству.

Она рассказала мне, что они с мужем владели этим домом шесть лет. Она сказала, что соседний дом пустовал, когда они переехали, а семья Гонзалес переехала туда всего четыре года назад. Она понятия не имела, где сейчас живут Дейл и Сандра.

— Я никогда с ними не встречалась. Они переехали примерно за полгода до того, как мы с Шерманом купили этот дом. Я слышала о какой-то беде с их детьми или что-то в этом роде.

Я поблагодарила ее за то, что она уделила мне время, подошла к своему бывшему дому и, набравшись смелости, постучала в дверь. Я гадала, что случилось с Сандрой и Дейлом, или с Джеффом, или с Шейном. Шейн был на два года старше Джеффа и учился в Стэнфорде, когда я была здесь в последний раз.

Я уже собиралась постучать во второй раз, когда дверь открыла молодая женщина. Я объяснила ей, что жила здесь раньше и удивляюсь, что со всеми случилось. Она отмахнулась от меня и уже почти закрыла дверь, когда на пороге появился пожилой мужчина и прогнал ее, сказав что-то по-испански.

Я пересказала свою историю, а он слушал, и что-то промелькнуло на его лице.

— Я знаю, кто вы. Пожалуйста, подождите здесь, - сказал он, закрывая дверь. Примерно через минуту он появился снова с конвертом в руках. - Здесь написано "Дарлин Ингаллс". Он был на полке, когда мы покупали этот дом, с инструкцией передать его вам, если вы зайдете.

Я поблагодарила его и вернулась в свой отель на ночь. Войдя в номер, я вскрыла конверт. Там была визитная карточка из Сан-Хосе, на которой были указаны название и адрес компании, занимающейся самообслуживанием, а также номер камеры хранения, написанный на обороте. Там же была записка, написанная женскими каракулями, в которой говорилось, что комбинация от замка - это мой день рождения.

Я пролежала без сна до трех часов ночи, пытаясь придумать, как мне найти Кена, чтобы доказать ему что я жива, и гадая, что же случилось с семьей Дейла и Сандры.

В девять утра я обнаружила, что стою перед компанией самообслуживания "Боллард" под номером 365 и набираю дату своего рождения на комбинированном замке. Я была удивлена, когда открыла дверь и увидела, сколько всего там было. В задней части помещения до самой крыши были сложены коробки, а у двери они сужались всего до нескольких предметов.

Ближе всего к двери стоял обеденный стол, который мой дедушка смастерил для моей матери, когда она выходила замуж за моего папу. Это, пожалуй, была моя самая дорогая вещь. На столе лежали три вещи: большой конверт из плотной бумаги, бутылка "пино нуар" с небольшой винодельни в долине Напа и пара трусиков.

Я взяла трусики и узнала в них свои. На них были вышиты инициалы "D I". У меня было три таких пары, одна голубая, одна серая и одна розовая. Это была розовая пара. Я посмотрела на бутылку вина и, хоть убей, не смогла вспомнить, что это было.

Наконец я открыла конверт. Внутри была моя копия документа о разводе и банковский чек на 15 000 долларов с прикрепленной к нему запиской. Записка была написана теми же каракулями, что и на обратной стороне визитной карточки, и объясняла мне, что чек - это моя доля выручки от продажи дома и моей машины, а также моя доля наших сбережений.

Моей первой мыслью было, что Кен продал машину и дом практически за бесценок, чтобы моя доля была такой низкой. Когда я просмотрела постановление о разводе, то увидела, что изначально Кен предлагал выделить мне 5 процентов от всего имущества. Судья отклонил это предложение и увеличил его до 10 процентов. Я решила, что они сделали это, потому что я была далеко, чтобы ссориться.

Три дня спустя у меня была квартира в Сакраменто, и я искала работу. Я записывала дату собеседования в свой календарь, когда меня осенило. Я знала, как мне найти Кена, не тратя все свои деньги на частного детектива.

Дядя Кена, Джерри, был пилотом. Каждый год он участвовал в воздушных гонках в Рено. Мы с Кеном ездили туда каждый год, чтобы поддержать его. Вот так я и оказалась в Рено в пятницу вечером, надеясь увидеть кого-нибудь из членов семьи.

Субботним утром я отправилась на летное поле. Поскольку Кена со мной не было, мне пришлось остаться в зале для зрителей. Я почувствовала, как меня захлестнула волна радости, когда услышала, как диктор вызывает Джерри Ингаллса на гонку. Когда гонка закончилась, я увидела, где Джерри припарковался. Мое сердце подпрыгнуло к горлу, когда я увидела Кена.

Кен и его тетя Бонни поприветствовали Джерри, когда он вышел из самолета. Примерно в это время к ним подбежали две маленькие девочки. Когда меня внезапно осенило, что они дочери Кена, голос из моего прошлого раздался у меня за спиной. Это был голос моей давно потерянной сестры Луизы.

— Я вижу, ты вышла из тюрьмы. Знаешь, ему было жаль, что тебя приговорили к такому длительному сроку. Он хотел, чтобы ты получила пять лет только для того, чтобы он мог развестись с тобой, не потеряв все из-за твоей измены. По крайней мере, у тебя получилось лучше, чем у твоего любовника.

Внезапно голос моей сестры, казалось, донесся из длинного туннеля. Подсказки из хранилища стали кристально ясными. Розовые трусики были теми самыми, которые Джефф сорвал с меня во время нашего первого свидания.

— Каким-то образом Кен нашел трусики и узнал о нас с Джеффом. ОН ПОДСТАВИЛ МЕНЯ! - У меня помутилось в голове, но я сумела расслышать прощальные слова сестры.

— Мы счастливы, Дарлин. Я не позволю тебе вернуться в нашу жизнь. Наши дочери даже не знают и не будут знать о твоем существовании. Уходи сейчас же и давай избежим сцен, дорогая сестра?

"Дарлин, не устраивай сцен, дорогая сестра". Когда она это сказала, значение вина в хранилище поразило меня, как несущийся грузовик.

Прямо перед тем, как я встретила Кена, я была с парнем по имени Грег. Мы с Грегом время от времени встречались, начиная со второго курса средней школы. В свободное от учебы время Грег иногда встречался с Луизой. За месяц до того, как я встретила Кена, Грег попросил Луизу выйти за него замуж. Я была потрясена, когда она сказала мне об этом.

Через несколько дней после того, как мы объявили о ее помолвке, Луиза пришла ко мне домой с бутылкой "Пино нуар" с той же винодельни, и мы провели вечер, распивая ее.

Даже место для хранения было подсказкой. Компания Bollard Self Store. За два года до того, как я встретила Кена, я встречалась со старым другом семьи по имени Хью. Мы с Хью были помолвлены еще в младших классах средней школы. В ночь нашего выпускного бала мы с Хью поссорились.

Я мило улыбалась на фотографиях, мило здоровалась со всеми, и даже убедила Хью изобразить счастье. Но каждый раз, когда Хью прижимал меня к себе, он получал порцию яда. В какой-то момент ему надоело слушать об этом, и он улизнул из спортзала, чтобы пропустить стаканчик со своими приятелями.

Одна из девочек в нашем классе встречалась с парнем из Сан-Хосе по имени Фрэнк Боллард. Он был там не самым красивым парнем, но она, похоже, бросила его, и я набросилась на него. Я решила, что если Хью собирается вести себя как придурок, то я собираюсь насладиться этой ночью.

Я протанцевал несколько танцев с Фрэнком. Когда Хью не вернулся к 11:30, я попросил Фрэнка подвезти меня домой. Сначала Фрэнк высадил Келли Манро, девушку, с которой он приехал, а затем спросил меня, действительно ли я готова ехать домой. Я сказала ему, что предпочла бы заняться другими делами.

"Другие дела" - это то, как Хью обнаружил нас с Фрэнком на задворках "Эльдорадо Фрэнка", голых и потных, за старым кинотеатром "Драйв ин". Хью избил Фрэнсиса и сказал мне, что между нами все кончено. Насколько я знаю, Хью никому не сказал ни слова. Никто в школе так и не узнал, почему мы расстались. Луиза была единственной, кто знал о нас с Фрэнком.

Я оглянулась на ангар, но три самолета уже подъехали, закрывая мне вид на самолет Джерри. Я повернулась, чтобы поговорить с сестрой, но обнаружила, что она исчезла в толпе. Я попыталась пройти на взлетно-посадочную полосу, но довольно крупный полицейский не пустил меня.

По прошлому опыту я знала, что пилоты и экипажи выходят не через обычные ворота. Я села в свою машину и попыталась проехать к этим воротам, но полиция перекрыла дороги, чтобы обеспечить безопасность гонщиков.

В воскресенье я снова безуспешно пыталась увидеться с Кеном. Я даже попыталась проскользнуть через ворота за торговым центром. Группа из трех полицейских проводила меня до машины и сказала, чтобы я не возвращалась, иначе меня арестуют. Я поехала обратно в Сакраменто, зная, что не сделала ничего такого, что заслуживало бы того ада, через который мне пришлось пройти.

Кен был мстительным животным, и я позвонила нескольким адвокатам, чтобы узнать, могу ли я привлечь его к ответственности за то, что он сделал со мной. Все они говорили мне, что мне понадобятся неопровержимые доказательства, и я знала, что не смогу получить их, не потратив деньги, которых у меня не было на следователей.

Поиск в Интернете позволил найти информацию о Джеффе. Менее чем через год после того, как меня посадили в тюрьму, он поступил в университет Сан-Хосе и переехал в квартиру недалеко от кампуса. Через шесть недель после начала учебы три девочки обвинили его в изнасиловании. У обвинения были доказательства по ДНК, а у Джеффа не было твердого алиби. В ожидании суда его ударили ногой по яйцам в душе.

У меня были деньги, отличный дом, хорошая машина и вся одежда с украшениями, о которых только может мечтать женщина. У меня был мужчина, который обожал меня, отличные друзья, а также лицо и тело, которые заставляли мужчин рвать жилы на шее, пытаясь взглянуть на меня. Теперь я терплю взгляды, выражающие отвращение, из-за того, что тюремные побои оставили след на моем лице.

Я переехала из отличного района в пригороде Окленда в более-менее приличную квартиру в Сакраменто. Конечно, это было лучше, чем мое жилье во время пребывания в Таиланде. Некоторые скажут, что я сама во всем виновата. Однако я не считаю, что моя маленькая ошибка привела к потере всего, что мне дорого. Кену пришлось подставить меня и оставить с очень небольшими деньгами, в то время как он был свободен, чтобы начать новую жизнь с моей сестрой, а я тут развожу тарелки с мясным рулетом для ворчливых туристов.

Конец.