Продолжение рассказа "Нарисованный мир".

Ночью проснулся от зябкого ощущения. Оказалось, что Майя опять стащила одеяло. Я немного поворочался, чтобы не напугать её и начал тихонько стаскивать его обратно. Внутри открылся тёплый карман, куда я и нырнул. Теперь можно было прижаться к ней, чем я и воспользовался чтобы согреться. Запах её белой, немного конопатой кожи создавал уют и спокойствие, а ещё я приобнял её сзади, сжав ладошку на голой груди. Уткнувшись носом в шею, я согрелся и быстро уснул.

Видимо, это всё было под утро, потому что проснулись мы в той же позе. Местами всё здорово затекло, поэтому пришлось отлепиться и потянуться на кровати во весь рост как кот. Девушка рядом тоже повернулась на спину и, сморщив носик, зевнула. Мои ноги немного стащили с неё одеяло и желтоватый луч далёкого солнца лёг прямо на ярко-розовый стоящий вверх сосок. Такое ощущение, что у рыжих они тоже рыжие. От прохлады ареола покрылась мурашками. Я очень любил проводить кончиками пальцев по этим шероховатым бугоркам.

Майя дрогнула и засмеялась.

— Щекотно!

Мы чмокнули друг друга, она выбралась из-под одеяла и, как была, нагишом поскакала в ванную. Шлепок по заднице не удался, ладонь прошла по касательной. Она снова хихикнула и, огибая круг вокруг кровати, задорно улыбалась, смотря на меня. Пока она бежала на цыпочках по холодному полу, её небольшие груди интенсивно тряслись. Тот же луч солнца на миг очертил её формы и вот она уже скрылась за проёмом.

Ого. С появлением Майи моя квартира преобразилась. Много где был наведён порядок, некоторые полки наконец заполнились вещами, которые до этого как зря валялись на стульях или по углам. Я перемыл всё — даже холодильник и окна, чего не делал раньше, считай, никогда. Теперь сюда было приятно возвращаться, а ведь раньше это ощущалось как... так, место для сна.

Даже солнце светило уже почти неделю, сменив собой сезон дождей. У зашторенного окна, пропускавшего луч, стоял мольберт с недорисованной картиной, она почему-то стояла вверх ногами. "Потому что когда я вчера пришёл с работы, процесс презентации будущего рисунка пришлось прервать по причине внезапного возбуждения, вот почему".

Майя была очень разная. То пламенела как рыжий огонь её волос, то становилась холодной, как белоснежный оттенок её кожи. Наверно это и есть творческая натура? С нашего знакомства прошла всего неделя-другая, и с одной стороны мы как будто знали друг друга всегда, а с другой она нередко выдавала что-нибудь новое. Нравится ли мне этот темперамент? Или это всё флёр внезапной любви?

— Кнопка опять плохо смывает, — Майя с запрокинутыми назад немного мокрыми волосами высунула голову из-за косяка и вцепилась в него одной рукой, — Где там мой халат?

Это была пока единственная её вещь в моей квартире. Махровый розовый халат пролетел через полкомнаты и она поймала его одной рукой, всё же ненадолго засветив напоследок свою грудь. Вместе с этим она показала мне язык и хищно упорхнула в сторону кухни. Сиськи есть сиськи, даже если ты видел их тысячу раз, то будешь доволен даже дысяча первым. Даже на доли секунды.

Кнопка смыва. Опять там порвалась старая резинка. Я её переклеивал уже столько раз, что там места живого не осталось. Надо бы попросту заказать новую.

Вскоре мы сидели на кухне, каждый со своей кружкой кофе. Обсуждение бытовых и не очень дел. Утро давало о себе знать небольшой сонливостью и уже появившейся усталостью от осознания дел, которые предстоит сделать в течение дня. На миг я задумался и упустил нить разговора.

— Ты меня вообще слушаешь? — вдруг спросила Майя, как-то неожиданно злобно.

Видимо, это было что-то важное. Я всполошишлся и немного запаниковал.

— Да, конечно, — её глаза хищно сощурились. — То есть... блин, нет, задумался по работе.

Ожидалась тьма и буря, но вместо этого она поджала губы и лишь произнесла:

— Ясно.

Рабочая суета. День один, день второй. За это время Майя не написала ни строчки, хотя обычно мы болтали, и довольно активно. Пересланные смешные картинки лишь дополнялись холодным значком "Прочитано". Меня это задевало и невольно я обиделся в ответ. Вот так, на ровном месте?

Уже близились выходные. Проглотив некую гордость, я всё же позвонил ей.

— Что? — тон был не терпящим возражений или слабины.

— Привет, Май. Просто хотел сказать, что соскучился. Поделаем завтра что-нибудь?

— Вряд ли. Я уже запланировала встечу с подругами.

Вроде бы обычные слова, но каждый слог словно бьёт как набатом. И как только женщины так умеют?

— Ладно. Если что, я ко всему открыт.

— Поняла, — раздалось в трубке. Прошло несколько секунд молчания и начались гудки. Разочаровывающе, но я итак не знал, чего ждать. Так что любая реакция считается.

Бесполезный вечер. Быстрая ночь. Утро выходного. Можно делать что хочешь, развалиться голой звездой на кровати, пойти позадротить в комп, или мучать пальцы и гитару до изнеможения или даже крови на грифе, как это бывало раньше. Но это была прошлая жизнь, до встречи Майи...

Теперь все эти холостяцкие моменты наедине с собой каким-то странным образом отдалены. Теперь я думаю и хочу за двоих, меня правда трогает то, что, может быть, трогает и её. "Интересно, а она так же себя ощущает?". Её текущая истерия, казалось бы, из надуманного повода, меня сильно задела. Снова вспыхнула злость, снова внутренний монолог её утешения, снова раскаяние. В какой, раз в десятый?

Она правда завладела мной. Так, что я ей всё прощу. Настолько даже, что не прощу себе свои привычки, которые могут привести к тому, что её расстроит. Но она где-то там, а я тут. И что?..

День прошёл безыдейно пусто. То есть, я что-то делал, но как будто на автоматизме. Сердце всё время тянуло. То я виноват перед Майей, то начинаю гневаться и виновата только она. Но, в конце концов, оно сливается воедино. Вина общая. Я не слушал, а она передавила, не поняла, что иногда мне просто надо побыть со своими мыслями.

Самокопание достало. Я пришёл в пивную возле дома и уже пригубил второй бокал. Когда...

Звонок.

— Ты где?

— Привет. Я... недалеко от дома. А что?

— Я звоню в твою дверь уже минут десять. Мы можем увидеться?

Решение ещё не было принято, но слова вылетели сами собой:

— Да. Пару минут.

Я схватил все свои вещи, оплатил пиво, грубо прервав какой-то наверно важный разговор бармена с постояльцами. И побежал. Бежал с глупой улыбкой, если не на лице, то на душе, бежал, невзирая на усталость, дыхание и боль в ногах. Если бы кто-то через много лет спросил меня, что же такое любовь, я бы пространно начал речь издалека, а закончил бы этой историей. Да. Это любовь. Глупая, ещё не выросшая, в самом начале, но та самая. Ошибиться невозможно.

Открыв подъезд, влетаю на свой этаж. Она здесь, в лёгком полумраке закутка, где находится вход в квартиру. Мою квартиру, и ещё ту, где я недавно (сто лет назад) менял ручку. Бетонные, невзрачные стены окрашены яркими красками, каждый цвет из которых сейчас видится просто серым. В полутьме, где едва видно её лицо, рыжие волосы светятся ярче самого жгучего солнца. Её немного вздёрнутый нос, её зелёные глаза, немного тёмные вокруг. Плакала? Сердце разбивалось, стоило об этом подумать.

— Май? Я... прости, мне так стыдно. Я боялся опоздать.

"Куда?". Слова рождались в голове и вылетали прежде, чем я успевал их обдумать.

Я сделал шаг вперёд, как и она. Её тяготение было безумно приятно, хоть нас и разделяло меньше метра. Ещё полшага и мы обнялись, как будто впервые. Прижались так крепко, что ритм дыхания нарушился. Я чувствовал запах кожи её лица, далёкий запах духов, лёгкий запах вина и запах её волос на затылке. Наверно я даже оставил там немного слюней от чувств. Всё равно. Такое крепкое объятие стоило всего, что у меня есть сейчас. Наверно даже всего, что у меня могло бы быть после.

— И ты прости, — вдруг сказала она мне почти в ухо. Это было даже щекотно, но интимность этого момента была сильно выше таких низменных ощущений как щекотка.

Долго ли, коротко ли, какое-то время мы постояли, сцепившись, пока руки не стали болеть. Нечего говорить, через время мои ладони спустились ниже и я стал бесстыдно жамкать её за круглые ягодицы. Сначала сквозь плотную ткань джинс, а затем ворвался и под пояс. Щека скользнула по щеке и и наши рты слились в поцелуе. Влажном, длинном. Сначала мы просто намочили губы другу другу, следом ворвались языки. С момента ссоры прошло меньше недели, но мы делали это так, будто пролетели декады лет. Если раньше я посмел усомниться в том, любит ли она меня, или это так работает её синусоида эмоций, то в тот момент я понял, что она точно... да. И я так же.

Дверь. Проём. Проём, полумрак. Обувь летит во все стороны. Верхняя одежда. Это обжигающее чувство, когда ты снимаешь лифчик с любимой. Температура тела везде одинаковая, но там как будто горячее. Её треугольник второго размера в моей руке, идеальный для ладони. Пальцы находят сосок и сжимают чуть сильнее, чем можно. Стон боли и наслаждения. Компромисс.

Ногти скользят по моей спине. Другая, немного холодная, уже давно держит меня за член. Вверх, вниз. Даже если поцелуи и движения сбивают ритм, там он остаётся правильным.

Стон Майи переходит в прерывистое мычание. Да я и сам, честное слово, уже не могу. Не смотря, не целясь, я наугад тычу где-то там и попадаю куда надо. Её влага говорит о желании. Любовь и желание, одно ли это и тоже? Это неправильно врываться со всей дури, даже если кто-то привык. Я смазал кончик об неё, раз, два, всё больше погружаясь головкой внутрь. Пора.

Проникновение идёт мучительно долго. Может, для неё так же, как и для меня. Но вообще, я пытаюсь её подразнить. Неделю не говорили? Получай!

Но я же тоже хочу. Вхожу так, что наши лобки уже кричат о том, что дальше нельзя. У Майи вышла слеза. И не одна. Я сначала про себя смеюсь, но потом с ужасм обнаруживаю, что у меня тоже. Если я раньше и думал, что люблю рыжих, то теперь понял, что люблю только её.

— Майя... — было начал я.

— Я тебя тоже. — она прервала предложение в точности так, будто знала, что я дальше скажу.

Вниз. Вверх. Вперёд. Назад. Раз за разом, единицы, десятки, сотни.

Когда-то давно я слышал от взрослых по их пьяным разговорам, что секс после ссоры самый лучший. "Глупость какая", думал я. А, видимо, нет. Что-то эти дяди и тёти знали, просто за их загадочным перемигиванием и недомолвками скрывалось то, что проще бы напрямую сказать словами.

И вот мы в слезах делаем много непристойного. Наши жидкости перемешались там где можно, и там где нельзя. И пока мы так двигаемся, очень скоро они где-то ещё перемешаются. Уже вот-вот. Вот. Вот...

Майя начинает дышать со звуком. Наши животы трутся уже давно смазанными потом и бог весть чем ещё. Её голос наполняет меня изнутри до дрожи. До вибрации в лёгких. Маленькая "а". Ещё раз. Большая "А". А! А! А!!!

Моя рука сминает её зад так, что пальцы уходят в глубину ложбины. Пальцами чувствую другие её губы, другие пальцы гладят потайное колечко попы. Так далеко я ещё не заходил. Она это тоже знает, но, должно быть, верит — интимность такого продвижения заставляет её стонать и дрожать ещё громче. Её тело напрягается и она как скобка изгибается подо мной, даже немного приподняв мокрые от похоти тела.

Мы давно накрыли друг друга губами и её крики теперь заставляют дрожать наши зубы. Соски Майи трут мои, мы трёмся лбами, бровями, переносицами и остальным. Оргазм застал нас почти одновременно, с разницей того, что я фонтан, а она — принимающая сторона.

Лица разлепились, дыхание стало громче. Вид такой женщины — наверно самый лучший вид на свете. Кому-то, может и неприглядный, но сейчас, когда у неё размазалась вся невидимая до этого подводка глаз, где-то вперемешку собрались капли слёз и наши слюни, россыпь небольших капель пота, почти спрятались под покрасневшей кожей веснушки. Её глаза в неге, мышцы лица расслаблены, а где-то внизу всё ещё иногда проходит небольшая судорога.

Через минуту мы лежим в полуобнимку, едва накрытые. Местами простынь мокра насквозь, а от тел идёт такой жар, что воздух над нами, наверно, струится.

Мы говорили ещё долго, допоздна. Решили, что больше такого не допустим, а если вдруг что-то и будет случайно, то сразу же обсудим.

В будущем это помогло. Но, всё же, мы были в начале длинного пути. Мазок за мазком, наш жизненный и сексуальный путь начинал обретать очертания. Основные краски ещё впереди.