Псих

ПРОЛОГ

Большую часть жизни я провёл здесь. В комнате с радугой и медсестрами. Пялясь в окно, где пролетали дни, месяцы, годы.

Как это было? — Я точно не помню, как оказался тут. Не помню ни дня, проведенного здесь, будто мне закрыли глаза и поместили в машину времени.

И вот мне уже 18 лет. Скоро меня отправят домой. Они больше не могут держать меня здесь, ибо тут живут только несовершеннолетние. Скоро я вернусь туда, где все началось.

К семье? — О да. Моя семья, точнее моя мать. Не помню отца, да и нужно ли? Помню лишь старого безумца, — деда, отца моей матери.

Начиная вспомнить что было раньше, мои воспоминания обрываются, путаются, я не помню мотивов или причин. Помню лишь ощущения, чувства.

12 лет назад:

Моя мать никогда не была праведной или пристойной женщиной.

Я жил будто на задворках, где мою кровать всегда занимал кто-то другой. По типу дяди Валеры, огромного отставного советского прапора. Или дяди Серёжи — тучного человека в наколках и «огромной колбасой» между ног, как говорила мне мать.

Сколько их было? — Даже не могу сосчитать. Она «дружила» с ними со всеми, как она говорила, когда я в очередной раз прибегал на её крики, стоны и вопли.

Порой они все хотели «дружить» со мной, и некоторым из них это даже удалось.

А моя мать, она ненавидела меня, у меня не было «большой колбасы» между ног, да и был я хлюпиком, зажатым, необщительным, витающим в своём маленьком мирке. Она строго наказывала меня за любую провинность, не зная жалости: раздевала до гола и засовывала в меня различные предметы, попутно сдавливая мою «жалкую сосиску».

Моё отношение к ней? — Она была для меня не матерью, а богом. Она была невероятно красивой. Именно за привлекательную двадцатидвухлетнюю красотку с золотистыми кудрями и большой грудью с ней и «дружили» все эти люди.

А потом пришли другие, в белых халатах и страшных масках, они сказали, что мне нужно будет уехать на пару дней. Которые затянулись на 10 с лишнем лет...

ГЛАВА I. Возвращение

Стоило ли ждать, что кто встреть у ворот? Или что по приезде, кто-то будет ждать в дверях? — Нет.

Добравшись до своего маленького глухого ПГТ и поднявшись на третий и последний этаж, я осмотрел знакомые стены подъезда. Пройдя мимо лестницы на чердак, я невольно вспомнил как порой прятался там от горячей руки нового маминого ухажёра.

Позвонив дважды в деревянную старую дверь. В проходе показался щуплый пятидесятилетний мужик. Вид его вызывал не то жалость и не сожаления. Одет был скудно, трусы-семейники и заблёванная футболка, на лице виднелись отметины от кулаков.

— Че надо? — спросил он. А я, казалось, хотел ответить, что ошибся квартирой, но нет.

— Я тут живу! — неловко сказал я, увидев в проходе косое лицо матери. Она выглядывала из-за его спины. Она ненароком посмотрела на меня, будто не узнавая.

— Чё блять? — внезапно сказал мужик и пошёл на меня.

— Погоди, — тихо почти шепотом вырвалось из матери. Она подошла быстрее, и встав перед ним, приблизившись ко мне.

На её лице и руках виднелись ссадины, когда-то первая красавица двора больше всего походила на бомжеватую алкоголичку. В свои 32 года выглядела на 45. Но что осталось неизменённым, так это её золотистые волосы, показавшиеся спустя столько лет ещё пышнее.

Она осмотрела меня с ног до головы.

— Это ты, — пробурчала она.

— Чё блять? — опять завёлся мужик, оттолкнув мать в сторону.

— Это мой сын. — почти без радости ответила мать. Поправив вид, она придержала мужика, и подойдя ко мне спросила на долго ли я приехал. Поняв, что навсегда сморщила лицо. Увидев чемодан, тут же спросила если у меня еда или водка. Не получив положительного ответа, она, развернувшись побрела в квартиру.

— Вот поганец, опять...ик...расстраивает меня.

Я прошёл мимо мужика и переступив через порог оказался в том самом доме, что был 10 лет назад. Все в грязи, в плесени и мусоре, не то, что в было в комнате с радугой.

Из трёх комнат, две были заселены постояльцами (Михаилом того, что я встретил на пороге и Григорием, он был бывшим дальнобоем и еле помещался в дверном проёме). В третьей обитала мать.

Время спустя я понял, что оба постояльца по ночам навещали мою маму и вновь и слышались звуки «дружбы». Мне же не оставалось ничего лишь как спать на раскладушке на кухне у балкона, где каждый день мог видеть ту самую радугу.

Шло время, мамины друзья на меня внимания почти не обращали, а я старался не попадаться им на пути, но постоянно везти не могло...

Как-то раз, Григорий выиграл в лотереи и купил на всех три бутылки водки. И хотя алкоголь я не любил, не смотря на мои отказы, за малоприятными разговорами о чести, мне пришлось выпить два стакана. Что и увидела мать. Она пришла в бешенство, которое по силе свой не сравнится ни с чем, что я мог видеть до этого.

Опишу кратко себя. Метр восемьдесят, но худой как лист. Пресса нет, да и мышц тоже, короткая стрижка, не красивый и особо не привлекательный. Весь в деда.

Мать схватила меня и вытолкнула в другую комнату, не смотря на уговоры её друзей по типу «пусть пьёт!». Она повалила меня на пол и стала бить ногами по животу, называя меня последним человеком и дураком.

Затем перевернув, она приказала мне встать на колени, прислонившись к старому прожжённому креслу.

Схватив ремень одного из своих друзей и оголив мои тощие ягодицы. Мать пришла в изумление. «Ты убожество» — сыпала она ругательствами. Замахнувшись, по моему телу прошло жжение, затем ещё одно и ещё. Мать полосовала меня ремнём. Хотя и был на две головы её выше, но кричал и плакал как маленький ребёнок.

Выпоров меня около 15 раз, она бросила ремень в сторону. Приказав в зубах притащить его обратно. Я какое-то время лежал на полу, не в сила прийти в себя.

Этот случай окончил мою спокойную жизнь. Григорий и Михаил стали пользоваться моей невозможностью дать отпор. Григорий часто запирал меня в ванне, заставляя делать ему массаж, в т.ч. и простаты. А Михаил, как и мать любил полосовать своим ремнём в том числе и по моим больным местам, в области гениталий.

Наконец в один из дней, мать с чего-то решила, что последний бутерброд со стола стащил именно я. Не найдя меня по комнатам, она забралась на чердак, где я обустроил себе домик, в виде шатра.

— Ты совсем...ик, охуел? — не разборчиво сказала она. Она была пьяная, как и почти всегда. Я сидел молча не понимая, о чем идёт речь. Она схватила натянутый мною шатёр и сломала его, раскидав по сторонам мои укрепления, сев на стул, который был мой импровизированной башней.

— Что ты молчишь?! — рявкнула она на меня, допивая бутылку и закашлявшись. Я без реакции смотрел на это. Она вытянула ноги, с командой «целуй!».

Я был готов? — я думал так она станет добрее, я стал аккуратно целовать её голые ноги (она была в шортах), облизывая её пальчики.

Она лишь громко рассмеялась.

— Ты ничтожество! Тварь! — сказав это, она ударила ногой мне по лицу. Я упал и снова захныкал.

— Боже... — она перевернула меня и снова поставив на колени, сняла мои штаны, оголив мою задницу, она, прицелившись ударила передним концом туфли прямо по моей коричневой дырочке.

— Ааа, — закричал я, попытавшись встать. Но мать прижала меня другой ногой, наступив ниже шеи. Осушив полностью бутылку, она без разговоров вставила горлышко бутылки прямо мне в задний проход.

Я пыхтел как паровоз, сдавливая зубы, не смея вновь кричать. По моему лицу лились слёзы.

Когда она просунула бутылку дальше в глубь, я начал молить её, я больше не мог этого выдержать. Но её было всё равно, я видел, как она улыбалась, ей было приятно, когда я был готов умереть прямо сейчас, в эту минуту.

Что-то изменилось? — Ровно в тот момент, я задумался. А что, если дело не во мне? А что, если дело в моей маме? Что если она делает что-то не правильное? Это кардинально перевернуло во мне все.

Для меня это было точкой невозврата...

Наконец ей надоело, и она достала бутылку. Она вся была в моих фекалиях.

— Гадость, — произнесла мать. Поднеся бутылку к моему лицу. — Ешь!

Не знаю как, но я нашёл в себе силы встать, хотя попа очень болела так же, как и внизу живота.

— Не-нет. — внезапно издал я. Она непонимающе посмотрела на меня.

Тут же я ударил её по лицу ребром ладони. Из её носа потела кровь. Ещё удар, уже ладонью, по её щеке. Она тут же упала, выронив бутылку.

Я такой сильный. Я чувствовал себя суперменом. Пришло время поквитаться с обидчиками.

Спустившись с чердака, я вошёл в квартиру.

Дойдя до кухни, я заметил сидящего ко мне лицом полуголого Михаила, он был в одним семейниках.

— Че блять? — вырвалось из него. И только в этот момент я понял, что не надел обратно штаны.

Я быстро подошёл к нему с бутылкой, которая была у матери, замахнулся, и ударив чуть выше лба. Огромный, размером с шкаф, Михаил нырнул лицом в стол.

В моей бывшей комнате, которую сейчас занимал Григорий, я нашёл и его самого и его ремень, подойдя сзади на цыпочках я накинул ремень на его шею и сжал. Я думал, что проиграю эту схватку, но подвыпивший Григорий не мог оказать мне сильного сопротивления и тут же упал.

Я Геракл! Я геркулес! Я терминатор! — думал я.

Перетащив Григория на кухню, я изобразил что-то нечто походящее на тайную вечерю, только на наш отечественный лад: двое пили, один другого задушил, но и тоже огрёб, оба померли.

Я был доволен собой. Оставалась только мать...

Перенеся мать в её комнату, я тут же осмотрел её. Несмотря на явные побои она была великолепна.

Грудь третьего размера, золотистые пышные волосы, уложенные в причёску, она всегда ими гордилась, пышные губы, небольшой животик. О том что находиться под шортами я и думать не смел.

Я решил привести её в порядок, пока она «спит». Омыв её тряпкой от пыли с чердака, я привёл в порядок косметику на лице. Использовал для губ яркую красную помаду.

Я сидел рядом и смотрел на неё, не успевая насмотреться. Она была такая спокойная, ласковая и безмятежная.

Желание нарастало. Я придвинулся к её лицу, еле коснулся одной из щёк языком. Ответа не последовало. Её вкус, был не забываем. Приподняв футболку, я увидел томные груди. Когда-то я сосал одну из них. Мне хотел вновь прикоснуться к ним, почувствовать вкус молока, нежность и спокойствие.

Осторожно потрогав один из сосков, я невольно потянулся ниже.

— О... Боже, Я больше не могу.

Расстегнув ширинку шорт, я увидел чёрный нарост из волосков, которые закрывали обзор. Несмотря на это, моя ладонь шмыгнула туда, где почувствовала влажное и мягкое нутро. Откуда я когда-то появился на свет.

От моих ласк мама пришла в себя. Она непонимающе оглядела свою комнату и увидев меня шебаршащего у неё между ног, тут же дёрнулась, попытавшись отстраниться от меня.

Я достал руку из её трусов, обнюхивая её.

— Мерзавец! — крикнула она на меня, резко встав и выбежав из комнаты. Я погнался за ней.

Добежав до кухни, она увидела подготовленную мною картину. Она замера словно остолбенев.

Я схватил её за горло рукой, приговаривая не кричать. Она как могла пыталась вырваться, но в этот раз я был сильнее, я смог поднять её и отведя в ванную, сковать, привязать руки и ноги к батарее, засунув мочалку рот как кляп.

На счёт соседей я не волновался, у нас тупо их не было. Все либо уехали, либо померли. И все же боялся, что мать убежит от меня.

ГЛАВА II. Во тьму

Долго оставаться в квартире было нельзя. Да и потом Михаил с Григорием начали уже ощутимо вонять.

Я перебрался на полузаброшенный участок вдалеке от квартиры. Этот участок с небольшим домом принадлежал моему деду, отцу матери. Когда он помер, мать не возвращалась сюда, а тем более не хотела переезжать и с тех пор участок в запустении. На ремонт дома потребовалось бы много времени, однако у дома был плюс. Он находился на окраине посёлка, где никто не мог меня потревожить.

Ещё одним приятнейшим сюрпризом, я бы сказал подарком судьбы, оказался найденный мной сначала поземный лаз, а затем и подземный бункер, состоящий из двух комнат. Стены были обшиты сталью, поролоном и деревом, что означало полную изоляцию из вне. Это было отличное место для моей мамы.

Теперь я понимаю почему моего деда считали безумным — на самом деле он и был таковым.

Почти неделю я работал не покладая сил, я почти не чувствовал усталости, приходя сюда рано утром я трудился до самой ночи, возвращаясь в квартиру покормить мать. За это время, она несколько раз пыталась сбежать.

Мне же удалось провести какое никакое электричество, повесив по лампочке на комнату, камеру наблюдения и настроить громкоговоритель. Я должен был всегда знать, чем занимается мать и говорить с ней.

В одной из комнат, запирающееся на две железных двери, я обустроил спальню-туалет. Притащив кровать, небольшой столик и ведро, для нужд.

Почти всё было готово для переезда.

Спустя несколько дней, я вспоминаю мою первую ночь с ней. Я только занес её в комнату, она тут же оглянувшись застыла на мне взглядом, её глаза расширились, смотря на меня всем ужасом что у неё был. Я лишь улыбнувшись в ответ, показал ей кровать и ведро.

— Ты псих! Сволочь! Изверг!

Наша первая ночь была не забываема. Мама по-прежнему сильно брыкалась. Я хотел любить её, но она не позволяла мне ничего сделать, поэтому мне пришлось пристегнуть её руки к кровати, поставив на четвереньки. Она умолял меня остановиться, но мне нужно было другое.

Наконец, спустя 20 безнадёжных минут, она так и не смогла меня возбудить, и мне пришлось засовывать в её волосатую щель свои пальцы.

Она начала охать и ахать.

Когда же член поднялся, я, не раздумывая вошёл в неё. Я видел, как Григорий и Михаил «дружили» с ней, я хотел так же. Схватив её за волосы, я прижался к ней, усилив темп. Её грудь билась об мою руку, держащуюся за её тело.

В какой-то момент она стала просто на просто звать на помощь, я знал, что её никто не услышит, но она просто отвлекала меня. Пришлось засунуть ей кляп, дополнительно обвязав его верёвкой вокруг головы.

Первый раз я не сдержался и кончил в неё. В тот момент она разрыдалась. Но несколько ударов по голове, и она тут затихла.

Не помню, когда был второй раз, я перестал считать. Я приходил к ней, утром и вечером и брал её.

Из фильмов с кассеты я узнал слово «трахать» и «ебля», не зная, что они точно значат, я стал говорить матери при заходе к ней, что сейчас будет ебля. Она тут же сжимала руками колени, пытаясь отстраниться от меня, и всегда получала несколько оплеух.

В какой-то момент я решил побрить её, уж больно её волосы кололи меня внизу. Да и потом, в фильмах, девушки были гладкими. Она долго сопротивлялась, но завидев у меня нож тут же утихомирилась.

— Боже, пожалуйста перестань. Я не больше не могу!

Это было совершенно другое удовольствие. Я мог свободно гладить её ладонью, мне было интересно разглядывать её щелку, засовывать туда плацы, вкушать её солоноватый привкус.

Поднимаясь наверх, я порой думаю. Правильно ли я поступаю с ней, вспоминаю что она меня родила, затем своё детство, думаю про темную и светлую сторону. Однако спускаясь вниз, будто что-то давит на меня, я смотрю камеры и вижу полуголую женщину, вот она сидит на кровати, вот метается по комнате, вот она над ведром. Мне нравится смотреть, когда она над ведром. Я даже просил её несколько раз при мне ходить в туалет.

Я каждый раз смотрю и не могу устоять. Я резко вхожу в комнату, дергая её за волосы, наматывая их на свой кулак и кидаю её тело на матрас. Она каждый раз кричит, прося остановиться и прекратить, но каждый раз выдерживает. Выдерживает, когда я кусаю её соски, когда с силой хватаюсь за её обвисшую кожу по бокам, когда ладонью бью по лице или заколачиваю свой член в её вагину.

ГЛАВА III. Месть

— Почему ты никогда меня не любила?

Я голый сижу на кровати, мой член снова упал, рядом повернувшись к стенке лежит моя мама, она тихонько хнычет. Я смотрю на её задницу, моё легкое прикосновение к ней, мать тут же дергается.

Мне в голову начинают приходить развратные мысли, они появляются одна за другой.

Уже месяц прошёл как я с мамой. Я все чаще бываю здесь с ней, не хотя, возвращаясь на поверхность, за продуктами. Я установил телевизор почти под самым потолком, чтоб мама не смогла достать.

Я включаю ей фильмы, когда меня нет рядом, те самые с кассет для взрослых. Особенно мне нравятся, где написано слово «BDSM», не знаю, что оно значит, но я уже давно вынашиваю планы поиграть с мамой как играют в этих фильмах. Я купил для этого всё необходимое: масло, свечи, цепи, крюки, некоторые штуки я собрал сам, так как в нашем селе нет специальных магазинов, в т.ч. вибрирующее яйцо и палку, напоминающую член.

Я придумал, что буду включать фильм и повторять за ведущим.

Но сначала я решил подготовить маму. Я принёс тазик и мочалку, сначала я сам хотел мыть её, но мама сама решила ополоснутся, я лишь держал её волосы, пока она терла лицо. Я принес часть её косметички и бельём с квартиры.

Мама думала, что мы пойдём куда-то, может быть даже наверх, а потому усиленно наряжалась. Однако мне нужно было чтоб она одела только чулки и некоторые украшения, они возбуждали меня.

В итоге мама выделена прекрасно: золотистые пышные волосы, бледноватое тело, чёрные чулки, в глаза бросалась красная помада и тушь на ресницах.

Я тоже подготовился, одевшись почти как в тех фильмах, чёрные трусы и носки, натянул берцы, на лицо одел маску.

Мать сидела на кровати ожидая чего-то. Заметив меня, мой костюм, она тут же залезла на кровать, в ужасе пытаясь понять, что происходит.

Я же выложил на столик все инструменты что купил или сделал сам.

Мама с глазами по пять рублей посмотрела на них.

— Сегодня будет вечер BDSM! — заявил я.

Она видимо что-то знала об этом и тут же прижалась к стенке. Затем резко поднялась, встав на колени и прижалась к полу, протягивая к моим ногам свою руки.

— Молю! Не делай этого! Что угодно, но только не это! — со слезами на глазах она начала выть.

Её тушь потекла, что сильно раздосадовало меня.

— Встань! — крикнул я ей, но реакции не последовало. Я включил фильм, там как раз начиналась порка. Я тут же схватил плеть, сделанную мною из нескольким ремней, и ударил её по спине. Красная волна как ожог разошлась по ней, она упала на спину с сильным криком.

Отхлестав её по груди несколько раз, я попал концом плётки ей между ног, её щель была вся красная, она корчилась несколько минут от боли.

Выкинув плётку, я посмотрел на телевизор, там во всю происходило действо. Я достал оголённый провод и подключив его к транзистору стал шарахать короткими ударами по матери.

Она металась по комнате, стараясь отбиваться, особенно красиво было смотреть, когда ток проходил по соскам. Я опускался ниже, смотря на её не наигранную реакцию, дойдя до её вагины и засунул провод в неё, она тут же завопила. Отчего мне пришлось держать её за горло.

Когда я отпустил, она упала без создания на кровать. Я понял, что это нужный момент.

Я закрепил ей руки и ноги, привязав их цепями к кровати, осмотрев её прекрасное взрослое тело, я зажёг свечи. Когда они начали течь их сладкий воск падал на тело мамы. Она тут же пришла в сознание, снова начав кричать, пытаясь встать, но не могла и пошевелиться. Особенно радостно было смотреть, когда воск падал на её лобок.

Переведя дух, я решил попробовать своё изобретения на деле, первым делом вставив вибрирующее яйцо ей в щель. Засунув поглубже, я включил его на полную. Мать тряслась не в силах что-то сказать, её тело всё вибрировало, а из вагины потекла струя, она описалась. Не успев подставить ведро, я был очень зол, я вновь начал полосовать её плетью, по грудям и животу.

Устав, я вынул яйцо, перевернул мать, под живот положив две подушки, и вновь закрепив к кровати.

На экране во всю ебали девушку сзади. Настал и мой черёд.

— Сейчас я войду в тебя сзади! — прошептал я матери на ухо. Она было хотела что-то сказать, но не успела. Я налил подсолнечного масла её на коричневою точку. Просунув палец, я почувствовал, как сжимается мать.

Смочив палку в виде члена, я начал вводить его в задницу мамы, она начала хныкать.

— Будут трахать тебя! — утвердительно сказал я, оперируя фильмом.

Палка стала погружаться глубже, мать закричала. Кожа вокруг её дырки стала растягиваться, я же хотел узнать, где её предел.

Палка продолжала погружаться, когда мать задёргала ногами. Наконец я уперся, видимо это и был предел, слегка надавив, проверив, мать заорала.

Я стал доставать палку. У мамы зияла дыра, казалось, с той стороны я мог посмотреть ей через рот. Я поднёс свечу надеясь увидеть, что у неё внутри, когда случайно часть воска капнуло во внутрь, мать будто подпрыгнула, будучи привязанной.

Я вновь ввёл палку, теперь уже как молоток начиная им сношать задницу матери. Она лепетала, прося о пощаде.

— Наконец-то, это то, что нужно. Этого я и хотел, — подумал я.

— Проси прощения! — приказал я.

Ответа не последовало, я вновь начал долбить её. Вытянув палку, я оглядел её, по всей поверхности виднелись кусочки фекалий.

Отбросив палку, я вошёл в маму членом, это были совершенно другие ощущения, нежели с вагиной. Её задница не так легко обхватывала член, как палку, но мамино тепло окутывало меня.

Поигравшись в заднице, я засунул туда крюк не острым концом. К другому концу крюка я подвязал верёвку, которую соединил со специальным приспособлением, напоминающим намордник. Теперь, когда мать хотела опустить голову, веревка тянула крюк в её очке. Намордник же не давал сомкнуть челюсти.

Вставим снова яйцо в вагину и включив его, я подошёл к лицу матери. Поглядев на неё, я увидел полностью подавленную и обессилившую женщину.

Я хотел получить наслаждение от неё, как во всех фильмах в конце. Засунув член в рот, я ощутил её язычок, он метался от неба к зубам. Мой трах её рта продолжался несколько минут, она же всё время издавала истошные звуки и тряслась.

Наконец я осеменил её, моя струя заполнила рот, мама начала давиться.

— Ешь! — крикнул я ей. Она покорно начала проглатывать жидкость.

Мама хотела что-то сказать, потому я ослабил хват намордника, из её уст пронеслись слова: «Прости меня».

ГЛАВА IV. Новое рождение

Спустя два месяца мать сильно опухла. Я испугался, думал заболела. Но как в итоге выяснилось, она беременна.

Она стала сильнее брыкаться и проситься наверх, якобы ради ребёнка.

Но мне очень понравилось её новое положение, её грудь стала больше, из неё порой сочилось молоко, которое я с жадностью сосал.

Порой я ставил под ней кастрюлю и доил, чтобы затем попивать молочный коктейль.

Мама просила меня не трогать её на время беременности, но мне очень нравилось, как бьются друг об дружке её большие груди, а кровать скрипит так будто сейчас сломается.

Теперь я на постоянной основе ебал её в задницу, отчего она часто не могла сидеть и ей приходилось всегда лежать на боку, а чаще на спине, в такие моменты я продолжал устаивать BDSM вечера.

Вид того, как изгибается и кричит беременная женщина удваивал мой экстаз. Я почти всегда стал кончать во внутрь матери, мечтая о том, чтобы она всегда была беременна.

— Пожалуйста отвези меня в больницу, — бесконечно говаривала мать, — Я не хочу здесь, только не здесь.

— Почему? — внезапно спросил я.

Она переглянулась сначала на меня, затем осмотрела комнату.

— Я здесь уже была, до того, как ты привез меня.

В этот момент я замер. Я не ожидал такого. Если бы знал, укрепил бы бункер лучше.

— Я уже рожала здесь, — прокряхтела мать.

Эти слова повергли меня в шок. Я склонился над ней, сжав её губы.

— Как? Кого? Почему? — сыпал я вопросами.

Мать заплакала, тогда я отпустил её губы.

— Тебя. 18 лет назад. — коротко ответила она.

Я не понимающе смотрел на неё.

— Расскажи мне! — уже требовал, нет умолял её. Я сел на колени рядом с ней, держа её за руку.

­Но тут начались схватки. Мать стала задыхаться, а я встал обойдя её, понял, что она сейчас будет рожать.

Я не совсем понимал, что делать, как вытащить плод из неё. Мать же не переставала сильно дышать и тужится, я находился у вагины, когда увидел, что она начала раздвигаться, я как мог руками пытался помочь раздвинуть половые губы. Наконец нащупав что-то твёрдое, я понял, что это ребёнок.

Впервые за столько лет, наверное, за всю мою жизни я говорил матери, «молодец», «держись», «дыши» и «умничка», я держал её за руку, убирал пот с её лица, вытирал кровь. Когда показалась головка, мама закричала, я как мог старался достать ребёнка.

Время спустя плод полностью вышел из неё, я взял дитя на руки и поднёс к маме. Она лишь краем глаза посмотрела. Обрезав пуповину, как говорила мать, я положил хныкающего ребёнка на стол, завернув в одеяло. Это была девочка.

— Я смогла..., — шептала мать в пустоту, — Убей её!

От неожиданности я резко повернулся к матери глядя на неё.

­— Ещё до твоего рождения я знала, что ты будешь ненормальным, поэтому я хотела, что ты умер, но твой отец не позволил. Он забрал тебя.

— Мой отец?

— Твой дед, — выдохнув сказала мама. Она смотрела в потолок.

— Он был одержим безумными идеями продолжения рода и апокалипсиса, был больным всю свою жизнь, он лишил меня невинности, считал, что так будет лучше, чтоб я не шлялась со шпаной, и сам насиловал меня здесь в этой комнате. Почти сразу же я забеременела, мне было 14. Он боялся, что его арестуют и он заставил рожать меня прямо здесь...

Я находился в прострации, завороженно я слушал.

— Мам?

Я подошёл к ней, она продолжала глядеть в потолок, не обращая на меня внимание. Я прислушался, она почти не дышала.

— Нет, не оставляй меня одного.

Я дотронулся до её лица рукой, она не шевелилась. Медленно языком провёл по её лицу, в последний раз чувствуя её вкус.

Осмотрев набухшие груди, я сжал одну из них — потекло молоко. Нацедил с обеих сисек молока в кастрюлю, чтоб было чем кормить девочку. Вагина напоминала пещеру. Дотронувшись, моя ладонь окрасилась в алый.

— Я люблю тебя! Мама! — запрыгнув я на неё, я стал целовать её везде, всё тело, отчего у меня встал член. Я вошёл в неё в последний раз, чувствуя, как внутри течет кровь, я неистово драл её пытаясь оживить, привести в чувства, но всё было тщетно. Достав член, я увидел, что он был весь в крови. В этот момент девочка заплакала.

Я подошёл к ней, осмотрев, она была прекрасна, как и её мать.

И тогда я понял, я не один. Девочка вырастит и будет моей женой. Я сам буду учить её, воспитывать с малых лет чтобы она была моей идеальной женой, как и моя мама, девочка никогда не должна покинуть этот бункер.

ЭПИЛОГ.

Мама, девочка, бункер, всё блекнет.

Но вот, свет. Я вижу радугу, ту самую.

Поворачиваю голову и вижу тень.

Кто же это? — Медсестра, ещё одна, все в страшных масках.

Я смеюсь, пока по моему лицу текут слёзы.