Алёна вернулась в дом уже глубокой ночью.

Шаги её по полу были почти неслышны — лёгкие, осторожные, будто она боялась потревожить сам воздух.

В кухне было темно.

Сквозь приоткрытую дверь беседки слышались только редкие, еле уловимые звуки ночи.

В прихожей, приглушённо подсвеченной лампой, стоял Николай.

Он поднял взгляд, когда она вошла.

Алёна остановилась на пороге, глаза чуть блестели в полумраке, на щеках — румянец, дыхание, хоть уже ровнее, всё ещё не до конца успокоилось.

Она встретилась с ним взглядом — на секунду, в которой промелькнуло столько невысказанного, что слов не требовалось.

Потом, почти выдохнув, сказала тихо:

— У него... голова разболелась. Решил остаться у себя... отдыхать.

Голос был хрипловатым, натянутым.

Николай лишь кивнул.

— Понятно...

Пауза повисла.

Алёна медленно прошла мимо, почти не касаясь пола, платье мягко колыхалось при каждом шаге.

Николай развернулся, последовал за ней.

В спальне было прохладно.

Открытое окно, тяжёлые ночные ароматы трав, тёплый воздух с улицы.

Алёна молча разделась, почти на автомате — сняла платье, осталась в одном тонком белье.

Бросила короткий взгляд на мужа — и без слов скользнула под одеяло.

Николай медлил секунду, потом так же молча снял одежду, лёг рядом.

Тишина в комнате была густой.

Оба лежали на спине, не касаясь друг друга.

Сердце у каждого билось гулко — у Алёны в груди, у Николая где-то в горле.

Прошедшее висело между ними — не названное словами, но слишком яркое, слишком свежее, чтобы его можно было отринуть.

Алёна глубоко вздохнула, закрыла глаза.

На коже всё ещё ощущались прикосновения — сильные, властные.

Мышцы дрожали в глубине, а внизу живота, несмотря на усталость, ещё тлела сладкая, вязкая пульсация.

Николай, лежа рядом, тоже не мог уснуть.

Перед глазами снова и снова вспыхивали сцены — Настя на его коленях, её губы, её голос.

И — Алёна, уходящая с Семёном... та самая рука в его ладони.

В груди сжималось.

Смешанные волны — возбуждение, ревность, странная, глухая гордость.

Минуты тянулись.

Казалось, что ночь застыла.

В какой-то момент Алёна чуть повернулась, не открывая глаз, тихо, почти неразличимо прошептала:

— Спокойной ночи... Коль...

Николай сглотнул, голос сорвался чуть хрипло:

— Спокойной, Лён...

Снова тишина.

Но каждый из них знал — уснуть этой ночью будет трудно.

Внутри бурлило слишком многое.

Утро выдалось знойным — солнце с самого начала жарило немилосердно, воздух в доме стоял густой, тёплый, будто не проветренный.

Николай проснулся раньше — привычка.

На кухне готовил кофе, не спеша.

В голове — тяжесть. Прошлая ночь крутилась кольцом, не давая отдышаться.

Алёна появилась чуть позже — в лёгком сарафане, волосы собраны наспех.

В глазах — усталость, но и что-то ещё, невысказанное, глубоко спрятанное.

Обменялись короткими "доброе утро".

Разговор не клеился — оба словно пытались держаться в рамках обыденности.

Вскоре в кухню зашла Настя — в коротких шортах и облегающем топе, босиком, с бодрой улыбкой.

— Ну что, вы такие серьёзные с утра, — хмыкнула она, бросив взгляд то на одного, то на другую. — Солнце сегодня шикарное! Лен, пойдём загорать? Надо хоть немного цвет поймать.

Алёна, поколебавшись пару секунд, кивнула:

— Пойдём... Сейчас переоденусь.

Настя облизнула губы, взглянув мельком на Николая, и, словно невзначай, добавила:

— А ты, Коль, если захочешь — присоединяйся. Нам компания не помешает.

Он только сухо кивнул, не поднимая взгляда от чашки.

Через пару минут по веранде прозвучали лёгкие шаги.

Настя вышла первой — в ярком купальнике, короткие шорты на бёдрах, на плече — плед и бутылочка с кремом.

Алёна — чуть позже.

Выбрала белый, почти полупрозрачный сарафан поверх купальника, движениями выдавала внутреннюю скованность, но виду старалась не показывать.

Солнце уже палило во всю.

Девушки устроились на шезлонгах, Настя первой закинула ногу на ногу, развязно вытянувшись.

— Вот теперь другое дело... — выдохнула она, прикрыв глаза, — вчерашний вечер был... насыщенный. Надо восстановиться.

Алёна молчала, лишь легла рядом, натянув шляпу на глаза.

Но в теле у неё всё ещё отзывались те самые волны, от которых сердце начинало биться чаще.

Николай остался в доме.

Из кухни сквозь приоткрытое окно он слышал их негромкие голоса, редкие смешки Насти.

И с каждой минутой ощущал, как внутри напряжение снова поднимается...

Жаркое солнце медленно поднималось выше.

Настя развалилась на шезлонге, подставив плечи под лучи, и лениво играла пальцами с ремешком купальника.

Алёна лежала чуть в стороне, стараясь не смотреть на неё.

Но мысли пульсировали в висках — ночь не отпускала.

Тело до сих пор помнило — слишком хорошо.

Пауза затянулась.

Настя первой нарушила молчание — голос тягучий, ленивый, но в нём уже звенела та самая хищная нотка:

— Лен... — чуть потянула имя. — Скажи честно... как он?..

Алёна вздрогнула, пальцы невольно сжали край пледа.

— К-кто?.. — голос сорвался чуть тише.

Настя лениво улыбнулась, не открывая глаз:

— Ну кто... не строй из себя наивную. Семён, конечно. Такой... зрелый мужик. Я же видела, как ты с ним ушла. — она прищурилась. — И как вернулась.

Пауза повисла тяжелее.

Алёна зажмурилась сильнее, дыхание стало прерывистым.

Настя чуть повернула голову, посмотрела прямо на неё — взгляд искрился:

— Ну?.. Как он был... в постели? Скажи. Мне вот прямо интересно. Такой мужик... сильный, опытный... Наверняка... совсем не как наш с тобой возраст.

Сердце у Алёны колотилось в горле.

Щёки вспыхнули жаром, тело сжалось — но удержать всё это в себе уже было невозможно.

Голос вырвался срывающимся, сбивчивым шёпотом:

— Это... было... невероятно.

Настя улыбнулась шире, чуть приподнявшись на локте:

— М-м... вот как. — глаза сверкнули. — Прям расскажи. Как это — с таким зрелым... сильным мужиком? Ты ж теперь... попробовала.

Алёна тяжело сглотнула, дыхание сбивалось сильнее.

Слова срывались, но внутри — что-то уже ломалось: желание, стыд, сладкое возбуждение от самого факта, что кто-то спрашивает... понимает... хочет услышать.

Голос дрожащий, почти неслышный:

— Он... он такой... сильный... властный... Я... у меня просто... не было шансов... сопротивляться...

Настя чуть хмыкнула, язык легко провёл по губам:

— Ммм... так и знала. — глаза зажглись ярче. — Он наверняка... брал тебя жёстко? Глубоко... по-настоящему... Мужик в силе — они такие.

Алёна уже не могла смотреть ей в глаза.

Щёки горели, всё тело дрожало, но губы прошептали:

— Д... да... он... взял меня... полностью... как... как хотел...

Настя мягко рассмеялась, голос стал чуть тише, почти интимным:

— Ммм... вот это я понимаю... Лён, ты у нас... ещё та скрытая штучка оказалась.

Аж... завидно. С таким мужиком, да ещё так... когда он делает с тобой, что хочет... Это ж... кайф. Признайся — ты ведь... хочешь ещё?..

В последней фразе — открытый вызов.

Алёна замерла, сердце бешено стучало.

Ответ уже зреет... на грани срыва...

Пауза повисла тяжёлая, горячая, будто и воздух между ними стал гуще.

Алёна лежала, сжав пальцы в кулаки на пледе, сердце стучало так сильно, что, казалось, Настя могла слышать этот гул.

Внутри — пожар.

Стыдно, страшно... но слова Насти, её ленивый, тягучий голос, эти игриво-хищные глаза... разжигали только сильнее.

Последняя фраза — "Ты ведь хочешь ещё?" — звенела в ушах, ударяла по самым чувствительным точкам.

Алёна сжала губы... пыталась — молчать.

Но дрожь по телу, предательский жар между бёдер... не давали ускользнуть.

Вдох — судорожный.

И с этим вдохом губы дрожащие, едва слышно, но всё-таки выдали:

— Д... да... я... я хочу... ещё...

Голос сорвался почти в шёпот, последний сломанный барьер пал.

Настя медленно повернулась на бок, опёрлась локтем о шезлонг, заглянула Алёне прямо в глаза.

Улыбка — тёплая, но слишком знающая.

Голос — бархатный, с мурлыкающей ноткой:

— Вот это правильно, Лён... — шёпотом. — Потому что такие вещи... не заканчиваются одним разом. Особенно с таким мужиком... особенно после того, как ты вкусила.

Настя чуть приподнялась на локте, глядя на Алёну внимательно, с тем самым хищноватым прищуром.

— Слушай... — голос стал мягче, но цепким. — А Коль... догадывается?.. Про... ну, про вчера?..

Алёна вздрогнула, губы дрогнули.

Внутри — всё сжалось.

Сказать "нет" — глупо.

Сказать "да"... страшно, но ведь... правда.

Она сглотнула, тяжело выдохнула, голос сорвался почти шёпотом:

— Он... знает...

Настя приподняла бровь, глаза сверкнули любопытством:

— Правда?.. Прям... в курсе?

И что — ты ему... рассказала?.. Или... он сам видел?..

Пальцы Алёны на пледе сжались сильнее.

Щёки горели.

Но уже не было смысла юлить — всё это... слишком глубоко проросло.

Судорожный вдох.

Голос едва слышный, прерывистый:

— Он... не просто знает... у нас... уже было... втроём... с Сёмой... раньше...

Последние слова вырвались будто с усилием, но, сказав их, Алёна вдруг почувствовала, как внутри что-то... облегчённо сорвалось.

Словно сам факт признания дал странное, сладкое освобождение.

Настя смотрела на неё внимательно, чуть прищурившись, уголки губ дрожали в полуулыбке.

Пару секунд она просто молчала, будто смаковала услышанное.

Потом — голос ленивый, с лёгкой мурлыкающей ноткой:

— М-м... ну ты даёшь, Лён... честно, даже не ожидала.

А давно... у вас... было вот так?.. Втроём?

Вопрос прозвучал почти буднично, но в голосе слышался явный интерес.

Алёна, сбитым дыханием, с трудом проглотила ком в горле, губы дрожали.

Голос — тише, чуть срываясь:

— Несколько дней... назад... всё... само... как-то вышло...

Настя кивнула медленно, играя пальцами по краю пледа.

— Ммм... интересно.

И... часто теперь?.. Ну... вы с Сёмой?.. И с Колей... знает ли он всегда?..

Вопрос прозвучал ровно, без давления, как будто Настя просто "болтает по-дружески".

Но в глазах — живой блеск, жадный к новым деталям.

Алёна чуть прикусила губу.

Дыхание всё ещё не успокаивалось.

Пальцы нервно скользили по ткани.

— Не... часто... — шёпотом. — Но... Коля... всегда знает... мы... вместе... когда... с Сёмой... бывает...

Последние слова снова едва сорвались с губ.

Настя кивнула, чуть улыбнувшись — уже теплее, почти с одобрением:

— Ну... молодцы. Открыто... по-честному. Так даже... лучше.

Интересно у вас, Лён... правда. Не думала, что у тебя... столько... внутри.

Улыбнулась, не меняя мягкого тона.

Видно было — просто вытягивает ниточку.

Вовсе не для того, чтобы "добить" — скорее... понять глубже, до конца.

Настя лениво тянула пальцами край пледа, глаза всё ещё с живым блеском смотрели на Алёну.

Голос её стал мягче, почти доверительный:

— А ты сама... ведь раньше... даже не думала о таком, да?.. Ну... чтоб втроём?..

Алёна чуть прикусила губу, хотела уже что-то сказать...

Но в этот момент, с веранды, вдруг резко послышались быстрые шаги.

Голос Николая — чуть громче обычного, с заметной нервозностью:

— Лён! Ты тут? Срочно!

Девушки одновременно вздрогнули.

Алёна приподнялась, соскользнула с шезлонга, поправляя сарафан.

— Да... да! Что случилось? — откликнулась она.

Через секунду Николай появился на дорожке, телефон в руке.

На лице — напряжение.

— Меня с работы дёрнули... авария на объекте... Прямо сейчас выезжать надо.

Сказали — скорее всего, на пару дней.

Алёна распахнула глаза:

— Прямо сейчас?..

Николай кивнул, уже быстро набирая что-то на телефоне:

—Я... буквально за полчаса соберусь.

Алёна распахнула глаза:

— Прямо сейчас?..

Николай коротко кивнул, торопясь.

Настя молча наблюдала за ними с шезлонга.

На лице — спокойствие.

Но внутри... что-то тонко кольнуло.

Она не строила с Николаем "игры".

Её симпатия к нему... была давней, тёплой.

Вчерашняя ночь — просто... разбудила то, что давно зрело.

Она хотела быть с ним. Просто. По-настоящему. Без "ходов".

А теперь... придётся ждать.

Неприятная пустота скользнула внутри, но Настя привычно сдержала её.

Она медленно села, поправила ремешок купальника, легким тоном сказала:

— Вот как бывает... эх... Ну, что поделаешь — работа есть работа.

В голосе — лёгкая грусть, почти незаметная.

Глаза на мгновение скользнули по спине уходящего Николая — мягко, с тенью того, чего она не сказала бы вслух.

Николай кивнул:

— Лён, ты... давай, будь тут, с Настей. Я всё расскажу потом. Если что — на связи.

Развернулся и быстро ушёл в дом.

Настя осталась сидеть, взглядом на миг задержалась на пороге.

В груди — тёплое, но тягучее чувство: не вовремя... так хотелось... просто побыть с ним.

Она мягко выдохнула, повернулась к Алёне, легко, почти ласково коснувшись её плеча:

— Ну что, Лен... значит, у нас с тобой теперь будет немного... девичье время.

Голос — спокойный, ровный.

Но в глазах — спрятанная грусть и... чуть больше тепла, чем обычно.

Алёна кивнула молча.

А внутри у неё... странно защемило: впервые за всё время она уловила в Насте что-то настоящее, глубокое... и ей стало почти неловко за ту игру, что они вели утром.

В доме Николай быстро собирался, на ходу кидая в сумку вещи и одновременно переговариваясь по телефону.

Он двигался быстро, но внутри чувствовал, что не из-за работы сердце стучит гулко и неровно.

Гораздо сильнее давила мысль о том, что придётся уехать именно сейчас, когда между ним и Настей только-только что-то начало вспыхивать по-настоящему.

Вчерашняя ночь крутилась в голове, её голос, руки, вкус губ — всё было слишком живым, слишком свежим, чтобы просто так взять и оставить это позади.

Он понимал, что Алёна остаётся здесь, с Настей и с Семёном, и это тоже тревожило, но странным образом не так остро, как другое — что сам он сейчас уедет, не зная, когда снова увидит Настю, и что между ними ещё могло бы быть.

В прихожую зашла Алёна с чуть напряжённым лицом.

— Прямо сейчас ехать? — голос дрожал немного, но сдержанно.

Николай кивнул, застёгивая сумку:

— Да, всё серьёзно. На пару дней, может дольше... пока не ясно.

Она подошла ближе, обняла его быстро, по привычке.

Он ответил на объятие, но в груди уже крутился совсем другой ком — мысли были не здесь.

Через минуту они вместе вышли на веранду.

Настя сидела на ступеньках, босыми ногами чертила что-то по доскам, и когда увидела их, сразу поднялась.

На лице — лёгкая улыбка, вроде бы спокойная, но в глазах мелькнула искра, которую Николай сразу уловил.

Она смотрела на него чуть внимательнее, чем нужно было просто для прощания.

— Ну что, Коль, удачи тебе там, — сказала она мягко. — Вернёшься — расскажешь, как всё прошло.

Николай на секунду задержал взгляд на ней, чуть дольше, чем надо.

Грудь сдавило.

Хотелось сказать что-то более личное, но при Алёне — нельзя.

Он только коротко кивнул:

— Конечно. Вернусь — увидимся.

Настя ответила кивком, глаза её блестели — и в этом взгляде читалось гораздо больше, чем в её словах.

С Алёной он попрощался быстро, лёгкий поцелуй в щёку, короткий обним.

Она сжала его чуть крепче, чем обычно, словно чувствовала, что он сейчас прощается не только с ней.

Но он уже спускался по ступенькам, закинул сумку в машину.

Сердце гулко стучало — не из-за работы, не из-за спешки, а потому что не хотел уезжать от неё. От Насти.

И это чувство сейчас оказалось почти невыносимо острым.

После обеда Семён вышел во двор, проверить инструмент — с утра хотел навести порядок в кладовке.

День стоял тёплый, воздух плотный, трава по саду уже подсохла.

Проходя мимо ворот, Семён вдруг краем глаза заметил, как машина Николая выезжает за калитку.

Багажник чуть приоткрыт, в салоне мелькнула дорожная сумка.

Через мгновение машина скрылась за поворотом.

Семён прищурился, остановился у забора.

Хм. Куда это Колян вдруг собрался?

Постоял пару секунд, качнул головой, направился обратно.

Но мысль о том, что Коля уехал, не отпускала — это уже меняло атмосферу в доме напротив.

Через полчаса, выйдя во двор с чашкой кофе, Семён увидел, как Алёна шла по дорожке к дому — одна, в лёгком платье, задумчивая.

Он поставил чашку на перила, окликнул:

— Здорова, Лён. Смотрю — Колю увёз кто-то? Или сам укатил?

Алёна остановилась, чуть смутилась под его внимательным взглядом:

— Привет, Сёма... Да, уехал. С работы позвонили, авария там. На пару дней, наверное. Срочно выехал.

Голос её был ровный, но Семён прекрасно уловил лёгкое волнение в ней.

После вчерашнего — понятно, что остаться тут без Коли ей не совсем спокойно.

— Понял... — Семён медленно кивнул, задержал на ней взгляд.

Голос стал чуть ниже, спокойный, но с той самой тёплой стальной ноткой, что после вчерашнего не могла не тронуть Алёну:

— Если что... можешь сегодня и просто зайти ко мне. В бане попаримся. Я буду ждать.

Сказал это без тени шутки, просто — как факт.

Алёна на секунду замерла, пальцы чуть сильнее сжали край сарафана.

Губы дрогнули:

— Угу... я... поняла...

Голос чуть дрожал, но она быстро развернулась, пошла дальше по дорожке, стараясь дышать ровно.

Семён смотрел ей вслед, лёгкая, почти невидимая улыбка скользнула по губам.

В голове уже чётко сложилась мысль:

"Ага... Колян уехал. А Леночка теперь сама знает, куда и когда ей можно приходить..."

Под вечер солнце уже садилось за верхушки деревьев.

Во дворе у Семёна стояла лёгкая тень, в банной пристройке потрескивали дрова — Семён затопил баню, пусть прогревается.

Калитка скрипнула.

Во двор бодрым шагом зашёл Толян — в футболке, с пакетом в руке и довольной ухмылкой.

— Ну здарова, Сёмыч! — с ходу бросил. — Ты, гляжу, баньку собрался парить? А я как раз по делу зашёл.

Семён, возившийся у бочки с водой, поднял голову, прищурился:

— По какому ещё делу?

Толян шлёпнул ладонью по пакету, ухмыльнулся шире:

— А ты чё, забыл, что мне ящик должен? В тот раз же спорили — я выиграл.

Вот думаю — может, сегодня и закроем вопрос. И заодно в баньке попаримся, раз такая жара стоит.

Семён усмехнулся, вытер руки о полотенце:

— Хм... Толян... Ящик — дело хорошее. Только есть вариант поинтереснее.

Толян насторожился, брови вскинулись:

— Ну-ка ну-ка, чё придумал?

Семён закурил, говорил лениво, но с прищуром:

— Короче. Колян сегодня с утра укатил. На пару дней. А у них в гостях — баба городская. Настя.

Та ещё штучка — ухоженная, горячая.

Так что, предлагаю так: вместо ящика — организую тебе сегодня баньку... с девчонками.

Толян аж подался вперёд, глаза загорелись:

— Ты серьёзно?! В баню — с бабами? С этой Настей?

Семён кивнул, дым неспешно выпустил:

— Ага. Я баню уже топлю. Девчонок к вечеру подтяну. Там — как себя покажешь. Только без глупостей. Настя — не простая. Играть надо с головой.

Толян заулыбался во весь рот, потёр ладони:

— Да ты, Сёмыч, прям брат родной! Да за такой вечер я два ящика бы отдал!

Ну всё, тогда я погнал — за пивком, за закуской. Часам к семи-восьми тут буду. Ты скажи — когда баб подтягивать?

Семён кивнул спокойно:

— Я дам знать. Главное — чтоб всё шло без спешки. Игру держи ровно. Понял?

Толян подмигнул, хлопнул его по плечу:

— Всё понял, Сёмыч! Будет праздник! Ща, поехал тогда — и готовлюсь!

Развернулся, бодро зашагал к калитке.

Семён смотрел ему вслед, уголок губ чуть дёрнулся:

"Вот теперь вечер будет совсем другой. А как Настя отыграет — тем более интересно."

В беседке было тихо.

Настя и Алёна сидели за столом — одна с бокалом лёгкого вина, другая с чашкой чая.

Воздух уже был прохладнее — вечер подходил.

Где-то на заднем дворе потрескивали дрова в банной печке.

Шаги по дорожке прозвучали негромко.

В проёме беседки появился Семён — в рубашке нараспашку, с лёгкой ухмылкой.

— Ну что, барышни... — голос был спокойный, тёплый. — Баню я уже натопил. Предлагаю вечер провести... по-человечески.

Пойдёмте париться. Будем все свои — мы втроём... да Толик подтянется.

Он сделал паузу, чуть скосил взгляд на Настю:

— Толя — безобидный, не переживайте. Аленка подтвердит.

Настя подняла бровь, с интересом посмотрела на Алёну.

Та чуть замялась, опустила глаза в чашку.

Голос её прозвучал не сразу, но ровно:

— Ну... да. Толик... нормальный. Не грубит. В прошлый раз нормально сидели.

Семён кивнул, улыбнулся чуть шире:

— Вот и отлично. Так что не теряйтесь. К семи подтягивайтесь. Я пока там порядок доведу, воду подолью.

Будет уютно.

Кивнул обеим, развернулся, спокойно ушёл по дорожке к бане.

В беседке повисла короткая пауза.

Настя, чуть прищурившись, медленно сделала глоток вина.

Губы её тронула лёгкая улыбка:

— Ну что, Лён... банька — это интересно. Ты как? Готова?

Алёна сглотнула, пальцы чуть сжались на чашке:

— Я... не знаю. Немного волнуюсь. Но... если ты пойдёшь... вместе легче.

Настя склонила голову, мягко улыбнулась, взгляд стал теплее:

— Ну что ты, Лён... Как я тебя брошу? Конечно вместе пойдём. Всё будет хорошо.

Солнце уже почти село. Над садом повисла тёплая синяя дымка, воздух был плотный и тихий.

Из трубы бани шёл лёгкий, ароматный дым — дрова там потрескивали уже давно, Семён прогрел всё как следует.

На крыльце Семён заканчивал раскладывать полотенца, на лавке стояли бутылка вина, графин с настойкой и пара бокалов.

Толян уже был здесь — сидел на лавке у двери, в шортах и майке, потягивал пиво, глаза блестели в предвкушении.

Он покосился на Семёна:

— Ну чё, когда девчонки подтянутся? Баня ж в самый раз.

Семён ухмыльнулся:

— Сейчас будут. Сказал — на подходе.

В этот момент по дорожке из дома зазвучали лёгкие шаги.

Семён и Толян обернулись.

Из-за поворота появились Настя и Алёна.

Обещали не наряжаться — но выглядели они... так, что у обоих мужиков в глазах сразу загорелся живой блеск.

Настя шла чуть впереди — на ней был короткий, лёгкий халатик из атласа, тонкие завязки едва держали ткань.

По движениям угадывалось, что под ним — раздельный белый купальник — открытый, подчёркивающий её изгибы.

Волосы были распущены, в руке — полотенце и бутылочка вина.

Настя шла уверенно, походка — мягкая, текучая.

Рядом с ней — Алёна.

Тоже в халатике, но держала его чуть плотнее запахнутым, руки сжимали край ткани.

Под халатом угадывался купальник, но видно было, что ей неловко — взгляд чуть опущен, щеки порозовели.

В руках — полотенце, шаги чуть неуверенные.

Толян аж привстал с лавки, глаза зажглись:

— Ого... вот это да... — пробормотал с усмешкой.

Семён же лишь слегка улыбнулся уголком губ, спокойно, хозяин ситуации:

— Ну вот, девчонки и пришли. Проходите, красавицы. Всё готово. Вода горячая, пар мягкий.

Настя с лёгкой улыбкой кивнула, глянула на Алёну, чуть коснулась её локтя — как бы поддерживая.

— Ну что, Лён, пойдём? Как я тебя брошу, помнишь? — тихо сказала ей.

Алёна сглотнула, кивнула в ответ, прошла за Настей.

Когда девушки вошли в предбанник, Семён спокойно разливал по бокалам настойку, повернулся к ним:

— А, кстати... — сказал он чуть громче, с лёгкой ухмылкой. — Чтобы вы тут не как чужие были.

Настя — знакомься, это Толян. Наш, местный парень.

Толян, вот — Настя. Гостья у Коли с Аленкой.

Настя чуть повернула голову, внимательно посмотрела на Толяна, улыбнулась мягко:

— Очень приятно.

Толян аж привстал с лавки, вытянулся, улыбка во весь рот:

— Привет-привет... Настя... ну ты вообще... красота! — проговорил с явным восхищением.

— Рад познакомиться!

Семён хмыкнул, спокойно дополнил, глядя на Настю:

— Не переживай. Толик у нас безобидный. Но... язык, правда, бывает быстрый. За тем и следи.

Настя чуть прищурилась, усмехнулась:

— Ну, с языками я обычно справляюсь.

Ответ был лёгкий, но с тем самым Настиным "блестящим взглядом" — с внутренней уверенностью.

Толян аж заулыбался шире.

После короткого тоста — "За вечер!" — бокалы тихо звякнули.

Настя легко сделала глоток — вино мягко скользнуло по губам.

Села на лавку, спокойно расправив халат — белый купальник на ней ловил каждый взгляд.

Толян уже не сводил с неё глаз, но пока держал себя в руках, глупых фраз не отпускал — чувствовал, что Семён внимательно следит.

Алёна сделала глоток чуть медленнее, села рядом с Настей. Халатик она сняла — но держала на коленях, как бы прикрываясь.

Щёки у неё всё ещё пылали, взгляд чуть скользил по полу.

Семён разлил по бокалам ещё настойки, спокойно сказал:

— Ну что... пар готов. Пора заходить. Начнём мягко, без фанатизма.

Девчонки, если что — скажете. Толик — тоже не лезь вперёд паровоза. Понял?

Толян ухмыльнулся:

— Да понял я, Сёмыч! Всё чинно!

Он скинул майку, остался в шортах.

Настя встала легко, накинула полотенце на плечо, походка — уверенная, плавная.

— Пошли, Лён, — мягко сказала, глянув на Алёну. — Там хорошо. Расслабимся.

Алёна глубоко вздохнула, чуть дрожащими пальцами оставила халат на крючке, взяла полотенце — и шагнула за Настей.

Семён пропустил девушек вперёд, сам за ними — взгляд скользнул по Алёне чуть дольше, чем по Насте.

Толян — последним, глаза горели.

В парилке было уже жарко, пахло липовыми вениками.

На полках — подстилки и веники, на полке стоял кувшин с настоем.

Девушки устроились наверху. Настя — спокойно села, вытянув ноги, полотенце на сиденье. Алёна — рядом, но держала колени чуть прижатее, руки скрещены.

Мужчины ниже: Семён — расслабленно, как хозяин.

Толян — чуть возбуждённый, но старается не вести себя по-деревенски.

Семён лениво бросил веник на камни — пар мягко взвился.

— Ну вот... за такую компанию и попариться приятно. Всё своё. Никого лишнего.

Толян кивнул, глянув на Настю:

— Да... с такой-то компанией — вообще праздник.

Настя скользнула по нему лёгким взглядом, чуть улыбнулась — очень уверенно держит контроль.

Первые минуты шли спокойно — тёплый пар, лёгкий разговор.

Настя что-то спросила у Семёна про местные травы, баню.

Алёна — поначалу молчала, потом постепенно начала расслабляться — рядом с Настей ей было спокойнее.

Толян — время от времени украдкой поглядывал на Настю, но понимал: лезть резко — глупо.

В парилке становилось всё теплее.

На камни Семён аккуратно подлил ещё настой — по телу сразу прошла мягкая, обволакивающая волна жара.

Девушки сидели наверху:

Настя — легко откинулась, ноги вытянула, на коленях — уголок полотенца, но не прикрывалась намеренно.

Белый купальник чётко подчёркивал изгибы тела, влажная ткань прилипала к коже.

Толян всё чаще косил взглядом — но пока держался, лишь сжал покрепче бокал.

Алёна — сидела рядом, чуть сутулившись, колени прижаты, руки скрещены на полотенце.

Но дыхание у неё уже было чуть чаще — пар, вино, общая атмосфера делали своё.

Разговор шёл лёгкий: про баню, про пар, про какие веники лучше.

В какой-то момент Семён, лениво глядя наверх, бросил:

— Девчонки, может кому спинку пройтись? Веничком. Лёгкий массаж. Только скажите.

Толян тут же подхватил, глаза заиграли:

— О, это тема! Настя, хочешь — я тебе могу. Без всякого, по-дружески. Профессионально почти.

Настя посмотрела на него с лёгкой полуулыбкой, чуть склонив голову.

В голосе — ленивый, игривый тон:

— Хм... профессионально, говоришь?.. — сделала паузу, посмотрела мимоходом на Семёна. — А вы что скажете, Семён? Нам довериться?

Семён усмехнулся, не спеша:

— Если Толик пообещал — значит без глупостей. Попробуй, Настя, не бойся. Только сама скажи, когда хватит.

Настя чуть пожала плечами — абсолютно уверенно, с лёгкой хищной искоркой во взгляде:

— Ну что ж... давай, Толик. Только аккуратно. Я нежная.

Толян аж заулыбался, вскочил, взял веник, замочил в тазу.

Настя спокойно повернулась боком, подняла волосы, приоткрыла спину — белый купальник блестел на коже.

— Готова. Начинай.

Толян подошёл — руки чуть дрожали от азарта, но он старался держать лицо "спокойным".

Начал легко проходиться веником по плечам, спине Насти.

Настя закрыла глаза, спокойно дышала. В движениях — полное расслабление, контроль ситуации у неё.

Алёна же рядом замерла, взгляд скользнул вниз, щеки запылали ещё сильнее.

Внутренне — дрожь, но уходить или вставать сейчас было невозможно.

Семён, скосив взгляд, спокойно спросил у Алёны — тихо, почти мурлыча:

— А ты, Лён... как? Хочешь тоже попробовать? Спинку размять? Или пока посидим?

Алёна вскинула глаза — в них мелькнуло волнение. Губы дрогнули:

— Я... я пока посижу...

Голос был тихим, дыхание сбилось.

Семён улыбнулся чуть шире, не стал давить:

— Хорошо. Сидим. Никуда не спешим. Вечер только начинается.

Семён улыбнулся чуть шире, не стал давить:

— Хорошо. Сидим. Никуда не спешим. Вечер только начинается.

Толян тем временем продолжал водить веником по спине Насти.

Пар струился по телу, ткань белого купальника плотно облегала бёдра, грудь — Толян взглядом это ловил.

В какой-то момент он, приободрившись, слегка сместил веник ниже — к пояснице, к бёдрам:

— Ой, Настя, а тут ж спинка-то как раз горячая... может, по ножкам чуть пройтись? Для тонуса.

Настя приоткрыла глаза, спокойно посмотрела на него с ленивой полуулыбкой:

— Хм... ножки мои пока в порядке, Толик. Оставим их на сладкое. —

Сказано было мягко, но очень чётко — она держала границу.

Толян хмыкнул, с уважением кивнул:

— Ну, я ж по-дружески. Как скажешь.

В этот момент Семён, лениво потянувшись, посмотрел на всех:

— Ладно. Давайте сделаем перерыв. Пар — паром, а вино само себя не выпьет. Пойдёмте в предбанник, передохнём. Остыть надо, а то упаримся к чертям.

Он встал, расправил плечи, взял веник, открыл дверь парилки.

Поток прохладного воздуха сразу приятно освежил.

Настя спокойно поднялась, неторопливо взяла полотенце, накинула на плечи — халат одевать не стала.

Спокойная походка, блестящий взгляд — она вела себя как хозяйка положения.

Алёна — взяла полотенце, быстро обмоталась, прижав его к груди — волнуется, но остаётся.

Толян — аж заулыбался шире, глаза светятся.

Вчетвером они вышли в предбанник.

На столе уже стояла настойка, вино, бокалы, закуска.

Полотенца — на лавках. Свет — мягкий, приглушённый.

Семён наливал по бокалам, взгляд скользил по девушкам:

— Ну что, красавицы. За пар, за вечер. Тут уж можно и посмелее общаться. Все свои.

Настя, улыбнувшись, легко опустилась на лавку, не прикрываясь особо — купальник влажный, формы подчёркнуты.

Взяла бокал, сделала глоток.

Алёна — села рядом, по-прежнему держась чуть сжато, но вино уже разогрело кровь, щёки горели.

Толян — рядом, уже почти не скрывал восхищённого взгляда на Настю.

Семён, налив себе, усмехнулся:

— Давайте. Вечер только начинается. Пьем — расслабляемся. А там... по желанию — снова в пар, или... как пойдёт.

Он чётко задал тон — "всё возможно, но без давления".

Настя легко кивнула:

— Мне нравится такой подход. Как пойдёт — так пойдёт.

В её голосе звучала лёгкая игривая нотка, взгляд скользнул по Семёну, потом — на Алёну.

Поддерживала атмосферу игры.

Толян, сделав глоток, наклонился чуть вперёд, глядя на Настю:

— Слушай, Настя... ну ты прям... как с картинки. Фигурка — загляденье. У нас тут такие гости — редкость!

Настя скользнула по нему взглядом, улыбнулась мягко, но с лёгкой насмешкой:

— Спасибо, Толик. Но ты не слишком увлекайся — я ещё не прогрелась до конца.

Толян хохотнул, взглянул на Алёну:

— Лён, а ты что? Сидишь тут вся зажатая. Ты ж тоже красавица! Чего стесняешься? Давай, расслабляйся. Мы ж тут все свои.

Алёна вздрогнула, порывисто глотнула вина, опустила глаза:

— Я... я просто... ещё не привыкла...

Настя мягко положила руку ей на колено, чуть сжала — поддерживающе:

— Всё нормально, Лён. Никто не торопит. Просто отдыхаем. Правда, ребята?

Семён медленно кивнул, голос — ровный, спокойный:

— Конечно. Вечер только начинается. Каждый — в своём ритме.

Толян, немного попридержав себя, ухмыльнулся:

— Ну так, может, кто в пар второй заход сделает? Или... Лёнке спинку пройтись? А то сидит, а мы тут с Настей только размялись.

Он сказал это вроде шуткой, но в голосе — явный намёк.

Алёна покраснела сильнее, замялась. Губы дрожали.

Настя, глядя на неё, чуть приподняла бровь, взгляд — мягкий, но чуть искрящийся:

— Лён, ну ты сама решай. Хочешь — я с тобой схожу, вместе попаримся. Хочешь — тут пока посидим. Как тебе легче?

Алёна замерла, сжала пальцы на бокале. Сердце колотилось.

В голове — вихрь: желание убежать, остаться, взгляд Насти, Толика, Семёна... всё путалось.

Она судорожно глотнула вино, хрипло выдохнула:

— М... может... пока ещё по бокальчику... я... потом... может быть...

Настя улыбнулась чуть шире, похлопала её по колену:

— Хорошая идея. Вино — лучшее средство для расслабления.

Семён подлил всем по бокалам, чуть усмехнулся, глядя на Алёну:

— Правильно, Лён. Тут никто не гонит. Пей, отдыхай. Всё будет как надо.

Семён подлил всем по бокалам, чуть усмехнулся, глядя на Алёну:

Алёна слабо улыбнулась, кивнула, сделала осторожный глоток.

Щёки у неё по-прежнему пылали, пальцы чуть дрожали на бокале.

Толян, чуть прищурившись, не стал давить дальше — по взгляду Семёна сразу понял: ещё рано "жать" на Алёну.

На секунду задумался, затем перевёл внимание обратно на Настю.

И тут... взгляд зацепился.

После парилки влажный белый купальник плотно облегал её тело.

При каждом движении Насти — когда она то чуть тянулась за бокалом, то меняла положение ног — ткань словно вытягивала изгибы на показ.

На левом бедре, сбоку, татуировка — изящная ветка с листьями и тонкими линиями — выглядела теперь особенно ярко, чуть блестела на влажной коже.

Когда Настя небрежно закинула руку на спинку лавки, бокал в пальцах, Толян заметил и вторую татуировку — на внутренней стороне запястья:

небольшой чёрный знак, что-то вроде стилизованной луны с точкой, почти символ.

Толян залип на этом на пару секунд, но тут же взгляд сполз ниже — на грудь.

Мокрая ткань купальника едва скрывала то, что под ней.

И стало совершенно очевидно: проколы были не только в пупке.

Сквозь белую ткань отчётливо проступали очертания украшений — проколотые соски, тёмные маленькие тени под тонкой мокрой тканью.

Толян глотнул всухую, глаза зацепились.

На секунду даже перестал моргать.

Настя это отлично почувствовала — чуть повернула голову, встретилась с ним взглядом, медленно, с лёгкой полуулыбкой, чуть сдвинула плечо вперёд, будто невзначай подчёркивая линию груди.

Толян аж шумно втянул воздух, заёрзал на лавке.

Семён краем глаза всё видел, чуть усмехнулся про себя, но вслух спокойно, лениво сказал:

— Толик... смотри не захлебнись, дружище. У нас вечер только начинается.

Толян смутился, но хрипло рассмеялся:

— Та я чё... я ж просто... блин... Настя у нас — вообще космос!

Слушай, у тебя, я смотрю, не одна татуировка? И этот... ну... пирсинг не только в пупке, да?..

Голос — срывался на взволнованный тон.

Настя, не меняя ленивой полуулыбки, спокойно отпила вино, медленно облизнула губы.

— Угу... догадался.

Не люблю скучных вещей. Люблю, чтобы тело было... интересным. Для тех, кто умеет смотреть.

В голосе — бархатная хрипотца, полное спокойствие.

Толян аж протёр ладонью шею, голосом почти хриплым:

— Ого... ну ты... блин... таких у нас не водится... Прям дикая штучка. В хорошем смысле.

Настя медленно скользнула взглядом по нему, потом — на Семёна:

улыбнулась чуть шире:

— Ну... кто как умеет смотреть — тот и увидит. А кто нет — тому и не дано. Правда, Семён?

Семён лениво кивнул, в голосе — тёплая усмешка:

— Абсолютно верно. Смотреть — тоже искусство.

После слов про пирсинг и тату, Толян был явно на взводе.

Глаза светились, в теле — почти дрожь.

Настя же сидела абсолютно расслабленно — бокал в пальцах, поза плавная, открытая.

Когда Толян, не выдержав, снова наклонился ближе, с блестящими глазами:

— Блин... Настя, а ты прям... ну я в шоке! С тобой бы в парке-то отдельно погреться... ха-ха...

Настя не моргнув посмотрела ему в глаза, уголком губ улыбнулась лениво:

— Толик, ты горячий. Но... не спеши обжечься.

Я умею выбирать — когда и с кем греюсь.

Голос — мягкий, но с явной сталью под бархатом.

Толян вздрогнул, понял: дальше лезть прямо нельзя.

Поправил бокал, неловко хмыкнул:

— Та я ж... шучу! По-доброму! Ха... ну ты даёшь...

Семён вовремя поймал момент, лениво потянулся, сделал глоток, сказал спокойно, но с ноткой ведущего:

— Ну что, друзья... самое время для второго захода.

Как раз — после вина самое то. Кто готов — собираемся.

Толян тут же, чуть торопливо:

— Та я — первый! Я хоть щас!

Семён хмыкнул, посмотрел на девушек:

— Девчонки, вы как? Настя — готова? Лёнка?

Тебя, кстати, Лён, я бы сам с удовольствием попарил. Только если ты не против, конечно.

Сказано было очень мягко, тоном почти заботливым, но в голосе — явный подтекст "легального повода для телесного контакта".

Алёна покраснела моментально, глаза метнулись к Насте.

Та мгновенно уловила и, улыбнувшись, мягко положила ладонь на руку Алёны:

— Лён, ты ж хотела попробовать. С Семёном — можно спокойно. Он у нас умеет правильно парить, без глупостей.

Алёна дрожащим голосом:

— Я... если ты со мной... то... я пойду...

Настя чуть сжала её руку, подмигнула:

— Конечно со мной. Всё будет хорошо.

Семён кивнул:

— Вот и отлично.

Значит — Толик первый заходит, раз рвётся.

Потом мы — девчонки, пойдём вместе, я попарю. Чтобы Лёнке легче было.

Голос — чёткий, ведёт ситуацию спокойно, уверенно.

Толян аж подпрыгнул:

— Ну я тогда пошёл готовиться! Ща подолью водички — чтоб жар был что надо!

Толян выскочил первым, довольный.

В предбаннике остались трое.Толян уже зашёл первым — шумно плещет воду на камни.

Из парилки тянет горячим паром, в воздухе — аромат липового веника.

Настя с Алёной перекинулись глазами.

Настя улыбнулась, легко поднялась с лавки, протянула руку Алёне:

— Пошли. Всё будет хорошо. Я рядом.

Алёна глубоко вдохнула, пальцы дрожали, но вложила ладонь в руку Насти.

Встали вместе.

Семён, лениво поднявшись, сказал спокойно:

— Я за вами. Подолью воды, чтоб мягкий пар был. Лён, не бойся — будет кайф.

Алёна кивнула, сжав Настину руку чуть крепче.

В парилке Толян сидел на нижней полке, весь вспотевший, довольный.

— О, красавицы пожаловали! Я тут как раз жар поддал!

Настя спокойно кивнула, села наверху — грациозно, легко,

одна нога чуть вытянута, вторая — согнута.

Взгляд — всё контролирует.

Семён налил воды на камни — жар пошёл мягкий, обволакивающий.

Повернулся к Алёне, голос — очень ровный, чуть тёплый:

— Лён, ложись. На живот, на полочку. Будет приятно. Только скажи, если что — сразу.

Алёна дрожащими пальцами скинула полотенце, осталась в купальнике.

Грудь тяжело вздымалась.

Настя кивнула ей спокойно, поддерживающе:

— Всё нормально. Ложись. Я тут.

Алёна, прикусив губу, медленно легла на живот, лицом в сторону Насти.

Поза — явно скованная, плечи напряжены.

Семён взял веник, плавно размял его в воде.

Подошёл, начал медленно вести веником по её спине — лёгкими, мягкими движениями.

Голос — спокойный, чуть ниже:

— Вот умничка. Расслабься. Спинка у тебя... зажатая. Сейчас хорошо пройдёмся.

Движения — неторопливые, от плеч вниз.

Пар мягко обволакивал тело Алёны.

Через пару минут дыхание у неё стало чуть ровнее, плечи — чуть расслабились.

Настя, сидя рядом, улыбнулась ей спокойно:

— Вот видишь? Всё хорошо. Ты умница.

Семён — не спеша, с тёплой хрипотцой в голосе:

— Молодец, Лён. А теперь... если не против... перевернись.

Животик прогреем. Это самое приятное.

Голос — на грани между заботой и мягким флиртом.

Алёна вскинула глаза на Настю — в них дрожь, волнение, но и... ожидание.

Настя улыбнулась мягко:

— Всё хорошо, Лён. Я тут. Доверься. Это просто пар. Просто приятно.

Алёна судорожно вдохнула, дрожащими руками начала переворачиваться на спину.

Грудь под купальником — вздымалась часто, живот подрагивал.

Она легла на спину, руки по бокам, глаза — прикрыла.

Щёки — пылали.

Семён глянул на Настю, поймал её взгляд —

молча понял: "игру держим аккуратно",

и начал медленно, мягко вести веником по её животу, плечам, бёдрам.

Голос — бархатно-глубокий:

— Вот так, умничка. Просто расслабься. Всё только начинается...

Горячий пар мягко клубился под потолком.

Алёна лежала на спине, глаза — прикрыты, дыхание — частое, сбивчивое.

Грудь под тонкой тканью купальника вздымалась высоко.

Кожа — влажная, блестела.

Семён работал веником неспешно — плавными, ласковыми движениями.

Сначала по плечам, по рукам. Затем — медленно спустился по бокам, чуть касаясь боковой линии груди.

Алёна вздрагивала на каждом касании, губы приоткрыты, дыхание срывается.

Семён, не меняя ровного тона, проговорил тихо, чуть ниже:

— Вот так... умница... дыши глубже.

Чем мягче дышишь — тем телу легче... приятнее.

Веник опустился ниже — по бокам талии, по животу.

Потом — чуть вдоль бедёр, с лёгким касанием внутренней стороны.

Алёна тихо всхлипнула, бёдра непроизвольно чуть дрогнули.

Настя, сидя выше, внимательно следила.

Улыбнулась мягко, подбодрила:

— Всё хорошо, Лён. Просто пар... просто приятные касания. Дыши... ты молодец.

Алёна едва слышно кивнула, губы дрожали.

Толян, сидевший на нижней полке, не выдержал — глаза блестели, вид напротив был для него чистым искушением.

Он хрипло усмехнулся:

— Блин... Лёнка, ты ж тут у нас... просто конфетка...

Я б на месте Сёмы тебя бы... парил бы до утра! Ха-ха...

Голос сорвался на нервный смешок.

Настя мгновенно повернула голову, глянула на Толяна холодно, но с полуулыбкой:

— Толик... учись у Семёна.

Не языком — а руками парить.

А то прогреем тебя самого — да так, что не встанешь.

В голосе — спокойная сталь с флиртом.

Толян смутился, откинулся назад, буркнул:

— Та я... чё... я ж по-доброму. Вижу — девчонке кайф... ну и сказал.

Семён не отвлёкся, продолжал мягко вести веником по внутренней стороне бёдер Алёны — не слишком глубоко, но достаточно, чтобы по телу пробегала дрожь.

Голос — бархатный, чуть тише:

— Всё хорошо, Лён. Молодец. Дыши... расслабляйся... тело — слушай.

Скоро будет жарко... по-настоящему.

Алёна уже вся пылала.

Грудь — тяжело вздымалась.

Бёдра — дрожали.

Руки — вцепились в край полки.

На губах — сдавленный стон, глаза под веками дрожали.

Настя видела это прекрасно.

Склонилась чуть ниже, скользнула пальцами по руке Алёны — мягкий, поддерживающий жест:

— Умничка... ты такая красивая сейчас... расслабься... мы с тобой

Горячий пар густо висел в воздухе.

Веник в руках Семёна двигался плавно, мягко, обволакивая тело Алёны.

Сначала — по животу, по бокам.

Потом — вдоль бёдер, всё ниже, ближе к внутренней стороне.

Алёна дрожала всем телом. Глаза — зажмурены, губы — приоткрыты, дыхание — рваное. Каждое новое скольжение веника по внутренней стороне бёдер отзывалось в ней дрожью. Бёдра непроизвольно подрагивали, пальцы впивались в край полки.

Настя видела — ещё чуть-чуть, и Лёна сорвётся полностью. А сейчас — не время ломать темп, слишком рано.

Семён тоже чётко почувствовал момент. Плавно завершил движение веника, провёл вверх по бокам, к плечам. Голос — ровный, чуть мягче:

— Всё... хорошая... достаточно пока... Сейчас дадим телу отдышаться...

Настя наклонилась ближе к Алёне, ладонь — легко, нежно — провела по её животу, вверх, к плечу.

Шёпот — тёплый, обволакивающий:

— Всё хорошо... ты умничка...Теперь — давай потихоньку выйдем... воздухом подышим...

Алёна судорожно вдохнула, губы дрожали, глаза — вскользь открылись, мутный взгляд.

Силы почти не было, но она едва слышно кивнула.

Семён спокойно убрал веник, протянул руку:

— Давай, Лён, я помогу. Не спеши.

Настя тоже поддержала Алёну под плечи.

Алёна, дрожа, с помощью Насти и Семёна медленно села.

Дыхание — всё ещё прерывистое, щеки пылали.

Голос — еле слышный:

— Спасибо... я... не знаю... что со мной...

Настя улыбнулась мягко, провела пальцами по её щеке:

— Всё нормально... ты просто хорошо расслабилась...

Сейчас выйдем... остынем... всё хорошо...

Семён, поднявшись, открыл дверь в предбанник — впустил прохладный воздух.

Голос — ровный, с лёгкой усмешкой:

— Ну что... идём... вечер только начинается.

Они вместе — Настя с Алёной, Семён следом — вышли в предбанник.

Толян, уже сидевший там с новым бокалом, аж вскочил:

— О, наши парные вернулись! Ну как там? Лён, ты прям вся светишься! Ха-ха!

Алёна опустила глаза, щеки ещё горели, дыхание — всё ещё сбивалось.

Настя поддержала её за талию, улыбнулась Толяну спокойно:

— Всё отлично. Просто жарко было. Сейчас вот отдохнём... продолжим вечер.