— Ты никуда не денешься, мальчик мой. Надо поработать сегодня. Голос Галины Ивановны эхом разнесся, по дому, твердый, но в то же время с легким намеком на отчаяние.

Сережа оторвался, от тарелки с жареной картошкой, его бицепс напрягся, когда он поднес вилку ко рту. «Мама, ты знаешь, мне нужны эти деньги, для института», — сказал он, и мышцы его челюсти напряглись.

Галина Ивановна вздохнула, ее глаза сверкнули смирением. Она знала, что ее сын прав. С каждым годом обучения на платном отделении обучение в институте не становился дешевле, и каждый рубль в их бюджете был на счету.

— На улице так жарко сегодня, — слабо возразила она.

Сергей ухмыльнулся, сверкнув идеальными зубами. «Я справлюсь мамочка», — сказал он, вставая со стула и выходя на залитый жарким солнцем двор, их с мамой дома хватаясь, за ручку газонокосилки.

Солнце безжалостно жарило по голой спине Сергея, когда он толкал газонокосилку по лужайке газона. Пот блестел на его загорелой коже, стекая по впадинам между мышцами. Воздух наполнился запахом свежескошенной травы, смешавшись, со слабым запахом бензина, от газонокосилки. Он занимался этим уже пару лет, с тех пор как начал учиться в институте осознав потенциальную золотую жилу зарабатывания денег на свои нужды, по подстрижки газонов у соседей.

Сергей всегда был сильным парнем, который мог поднимать тяжести, от которых у окружающих выскакивали глаза. Его телосложение было свидетельством его дисциплины и бесчисленных часов, которые он провел в тренажерном зале. Женщины не могли не смотреть, когда он шел без рубашки, а парни не могли не почувствовать укол зависти видом его тела. Но сейчас все, что имело значение, — это ритмичный гул двигателя газонокосилки и непрерывный приток денег в карман, от подстрижки травы у ближайших соседей.

Ирина Александровна Смирнова помахала рукой, со своего крыльца, когда он вошел во двор её дома, и на ее губах играла понимающая улыбка. Сергей ответил на этот жест кивком приветствия, чувствуя, как по его лицу ползет румянец. Многие женщины и особенно в возрасте, обращали внимание не только на его тело, слухи о его, ну вы понимаете, о чём я говорю... Слух распространился со скоростью лесного пожара, после особенно памятной вечеринки с некоторыми местными девушками. Сергей старался не обращать на это внимания, но понимающие взгляды женщин и шепот преследовали его повсюду.

Жара была угнетающей, такой, что казалось, что ты можешь печь печенье на тротуаре. Майка Сергея прилипла к нему, как вторая кожа, явно показывая его большущий член на всю длину, когда он свободно качался под шортами. Это было зрелище, которое заставило даже самого стойкого из горожан посмотреть на него дважды. Но Сергей научился не обращать внимания на завистливые взгляды, как женщин так и мужчин и сосредоточиться на текущей задаче.

Завершая очередной день напряженной работы, на его загорелой коже блестел тонкий блеск пота, что было свидетельством бесчисленных часов, которые он провел на открытом воздухе, работая под неумолимым солнцем подстригая траву газонокосилкой. Его волосы, насыщенного оттенка каштанового цвета, были коротко острижены и убраны с лица, обнажая пронзительные голубые глаза, отражающие интенсивность его труда. В восемнадцать лет Сергей унаследовал крепкое телосложение своего отца и взращивал его с преданностью, которая была почти фанатичной в местном спортзале. Его бицепсы вздувались при каждом вздохе, а грудь расширялась и сжималась при глубоком, ровном вдохе.

Сергей воспользовался моментом, чтобы осмотреть свою работу, а затем неторопливо вошел в свой дом, его кроссовки оставляли отпечатки грязи на полу кухни.

— Мама, я закончил подстригать траву у нас дома и у нашей соседки Ирины Александровны, — крикнул он, и его голос звучал богатым баритоном, который эхом разнесся, по маленькой их небольшому дому.

Галина Ивановна, его мать, оторвалась от посуды, которую мыла в раковине. В свои сорок пять лет она все еще обладала привлекательностью женщины в расцвете сил. Ее светлые волосы были собраны в хвост, обнажая высокие скулы и изящную шею. Ее глаза, мягкого оттенка зеленого, сверкали теплом материнской любви. Ее фигура была широкой, с изгибами, которые с годами стали только более выраженными, а грудь была большой и упругой, слегка напрягаясь под тканью простой белой футболки. Она потеряла своего мужа Виктора, отца Сергея, в результате трагического несчастного случая много лет назад, и ей пришлось воспитывать сына одной. Тяжесть этой ответственности не состарила ее. Вместо этого она обрела силу, которая была неоспоримой.

— Хорошо, дорогой, — ответила она, и в ее голосе звучала нежная мелодия, которая, казалось, успокаивала сам воздух. «Пойди прими душ перед едой, ты пахнешь потом сыночка!».

Сергей кивнул и исчез в коридоре, его тяжелые шаги затихли, когда он добрался, до своей комнаты. Он рухнул на кровать, матрас застонал, под его тяжестью. Пока он лежал, тяжело дыша, его мысли начали блуждать. Его взгляд переместился на недавнюю фотографию его матери в отпуске в бикини, состоящем, из двух частей, он не мог не почувствовать приступ чего-то другого, чем сыновняя привязанность, когда изучал образ своей матери. Улыбка мамы сияла, глаза были наполнены любовью, которая никогда не дрогнула, даже когда ее мир был разорван на части. Это была любовь, которой Сергей всегда жаждал, и теперь, когда он смотрел на нее, почти обнаженной, его мысли были наполнены похотью молодого голодного, до секса парня.

— Мама — красивая, не востребованная мужским вниманием — пробормотал, он про себя, его рука лениво водила, по контуру члена, через шорты. Эта мысль приходила ему в голову чаще, чем он хотел признать, мысль, от которой его сердце билось чаще, а член покалывало. При росте почти в двадцать сантиметров этот размер принес ему право хвастаться среди сверстников, но именно потрясающая внешность его матери действительно подпитывала его сексуальные фантазии. Он никогда не осмеливался озвучивать эти мысли вслух, даже самому себе, но в тихом одиночестве его комнаты границы между любовью и вожделением становились все более размытыми.

Галина Ивановна всегда была красивой женщиной, и она знала это. Ее муж Виктор обожал ее, поклонялся ее телу, и она упивалась властью, которую она имела над ним. Она могла заставить его делать все, что угодно, в спальне или за ее пределами. Но теперь, когда их сын Сергей превратился в мужчину, она не могла не почувствовать укол того, чего не испытывала уже много лет — желание секса. То, как его мышцы напрягались, а кожа блестела, от пота, во время работы, то, как он двигался с уверенностью взрослого молодого мужчины, — все это опьяняло и опасно действовало на неё.

Через тридцать с лишним минут Сергей вышел, из ванной, только что приняв душ и чувствуя себя бодрым. Запах маминой стряпни разносился, по дому, и его желудок урчал в предвкушении. Обед был тихим, звон ложки и вилки на тарелках был единственным звуком, который пронзал тишину. Сергей не сводил глаз с мамы на протяжении всего обеда.

После обеда, когда они убирали посуду, Галина Ивановна подняла эту тему неуверенным и полным надежды голосом. «Сынок, помнишь ту игру, в которую мы играли, когда ты был ребенком? Ту, где мы привязывали друг друга к стулу и щекотали, до тех пор, пока кто-нибудь не скажет «Сдаюсь»?». Сергей замолчал, его рука зависла, над тарелкой. Он помнил эту игру, и она всегда заставляла его сердце биться, но не из-за игры. Это был игривый способ наладить связь и заставить другого смеяться, до тех пор, пока слезы радости не потекли по их щекам. Но теперь, когда ее взгляд задержался на нем, она почувствовала...

Его сердце бешено колотилось, и он выдавил из себя улыбку. «Эта старая игра», — сказал он, стараясь говорить потише.

— Конечно, мама. Это может быть весело. Но в глубине души он не мог избавиться, от ощущения, что игра приобретает новый, более взрослый смысл.

В гостиной они установили стул, с достаточным провисанием веревки, чтобы можно было двигаться, но не вырваться. Пульс Галины Ивановны участился, когда она увидела, как Сережа разминает свои мышцы, те же самые мышцы, которые она наблюдала, которые он наращивал на протяжении нескольких лет в спортзале.

Твердыми руками она начала связывать его, начиная с запястий. Веревки были толстыми и грубыми, и она обвила их вокруг подлокотников кресла, следя за тем, чтобы каждый узел был тугим, но не болезненным. Она спустилась к его лодыжкам, ее взгляд задержался на следе темных волос, который вел от пупка к поясу шорт. Ткань слегка натянулась, намекая на растущее возбуждение, которое сын пытался скрыть.

Затем она связала ему ноги, ее колено коснулось его промежности, пока она работала. Контакт был электрическим, посылая толчок возбуждения, по всему телу. Она обернула веревку вокруг каждой лодыжки, затем перекрещивала ее вверх, по его ногам, закрепив вокруг передних ножек стула. По мере работы ее движения становились все более специально обдуманными, ее дыхание становилось более коротким. Она отступила назад, чтобы рассмотреть свою работу, ее взгляд задержался на его толстом, жилистом члене, который теперь был направлен прямо вверх, умоляя о внимании.

«Все в порядке сыночка?» — спросила она почти шепотом.

Сергей кивнул, не сводя с нее глаз. Желание в его взгляде было безошибочным. Он смотрел, как она прикусила нижнюю губу, напряжение в комнате было настолько сильным, что его можно было разрезать ножом. Она потянулась к последней длине веревки, ее рука зависла, над его грудью. Нежным прикосновением она начала обхватывать его вокруг его туловища, туго натягивая и наматывая на спинку стула. Ее грудь касалась его руки с каждым проходом, соски твердели с каждым вдохом.

Наконец, она закончила. Сергей был привязан к стулу, его руки и ноги были связаны, его тело находилось перед ней. В комнате воцарилась тишина, если не считать их прерывистого дыхания. Галина Ивановна отступила назад, ее глаза были наполнены слезами при виде сына, теперь уже взрослом мужчины, находящегося в ее власти. Раньше игра всегда была невинной, но теперь, когда жар сексуального возбуждения между ними грозил закипеть, она знала, что это будет совсем не так.

Веревки впивались в его кожу ровно настолько, чтобы напомнить ему о его затруднительном положении, и это ощущение вызывало дрожь, по спине. Сергей смотрел, как мама приближается к нему, ее глаза потемнели, от нужды. Она протянула руку, ее пальцы скользили, по веревкам, связывавшими его.

«Ты уверен, что хочешь это сделать?» — спросила мама густым, от желания голосом.

Сергей кивнул, его член дернулся в ответ. — Я давно этого хотел, мама, — сказал он низким и хриплым голосом.

Сердце Галины Ивановны забилось в груди, когда она глубоко вздохнула. Она знала, что играет с огнем, но не могла устоять, перед притяжением сексуального желания, которое росло между ними. Она медленно наклонилась, не сводя глаз с сына. И с этого игра стала принимать очень взрослый оборот.

Ее руки переместились с веревок на его плечи, кончики пальцев провели, по контурам его мышц нежным, почти любящим прикосновением. Кожа Сергея была еще теплой после душа, и ощущение ее, под пальцами заставило Галину Ивановну сильно возбудиться, от сексуального голода, которого она испытывала уже много лет. Она начала массировать его, ее движения были нарочитыми и чувственными, а не игривыми тычками и толчками их прошлых игр. Ее большие пальцы впились в напряженные мышцы его шеи, вызвав тихий стон удовольствия у сына.

В комнате становилось жарче, воздух был наполнен напряжением, которое было уже не только, от игры. Пока Галина Ивановна спускалась вниз, по его груди, ее ладони касались его сосков, теперь стоявших, по стойке смирно. Она ущипнула и провела кончиками пальцев, по каждому затвердевшему соску. Его тело дернулось в ответ, и она могла видеть, как его член пульсировал в знак одобрения. Она прикусила нижнюю губу, борясь с желанием наклониться и поцеловать, след от соленого пота, образовавшийся на ключицах.

Ее руки опустились ниже, скользя вниз, по его прессу к поясу шорт. Ткань была тугой, напрягаясь против его эрекции. Глаза Сережи были полуприкрыты, его дыхание было тяжелым. Галина Ивановна чувствовала жар его сексуального возбуждения, исходящий от него, и это было все, что она могла сделать, чтобы сдержать свою сексуальную потребность, под контролем. Она замолчала, ее пальцы зависли прямо, над головкой его члена, ткань шорт была единственным барьером между ними.

«Все в порядке сыночек?» — прошептала она едва слышным голосом.

Сергей кивнул головой, не сводя с нее глаз. Он чувствовал, как нарастает предвкушение, кровь приливает к его члену, заставляя его пульсировать, от нетерпения. Больше всего на свете, он хотел ее прикосновений, и знал, что мама видела это в его взгляде.

Дрожащими руками Галина Ивановна спустила его шорты, обнажив его эрекцию, во всей ее красе. Она воспользовалась моментом, чтобы оценить это зрелище, ее глаза широко распахнулись, от смеси похоти и желания. Затем, с мягким вздохом, она обхватила член рукой, крепко и уверенно сжимая руку. Глаза Сергея закатились, когда она начала гладить его, ее движения были медленными и неторопливыми.

Звук кожи о кожу наполнил комнату, ритмичная симфония страсти, которая, казалось, резонировала в их душах. Галина Ивановна не сводила глаз с его лица, наблюдая, за игрой эмоций, которые танцевали на его лице, когда она прикасалась к нему. Она чувствовала, как ее собственное сексуальное возбуждение растет, ее трусики увлажняются с каждым движением руки на члене сына.

Это больше не было игрой в щекотку. Это было началом, чего-то гораздо более интимного, гораздо более табуированного. Но, когда она почувствовала, как первые толчки оргазма нарастают внутри ее сына, Галина Ивановна поняла, что пути назад нет. Линия запрета была пересечена, и они оба охотно переступили ее.

Ее рука двигалась быстрее, ее большой палец проводил, по чувствительному гребню, под головкой его члена. Стоны Сергея становились все громче, его тело напрягалось на стуле. Сергей чувствовал, как веревки врезаются в его кожу, когда мама крепко держалась, за его член, не ослабляя хватку.

— Мама, — выдохнул он хриплым, от нужды голосом. «Пожалуйста, не останавливайся!».

Эти слова были зовом сирены, и Галина Ивановна потерялась в желании, которое обрушилось на нее, как волна. Ее собственная рука оказалась между ног, ее пальцы скользнули внутрь ее влажности, когда она подбирала свои удары в темпе удовольствия своего сына.

По мере того, как оргазм Сергея становился все ближе, Галина Ивановна наклонилась, ее горячее дыхание прижималось к его уху.

— Теперь ты мужчина, — прошептала она, и ее голос был наполнен страстью, которая, как она думала, давно была похоронена. «А мужчин нужно ценить!».

С этими словами она резко перестала гладить его, оставив его на краю, задыхаясь. Глаза Сергея распахнулись, и он посмотрел на нее, со смесью замешательства и отчаяния. «Что случилось мамочка?» — выдавил он, из себя напряженным голосом.

Щеки Галины Ивановны вспыхнули глубоким красным оттенком, когда она отступила, от стула, опустив глаза.

— Сереженька сыночек, — начала она дрожащим голосом от признания, которое она слишком долго скрывала. «Каждый вечер, когда я ложусь спать, я... Я прикасаюсь к себе, думая о тебе мой мальчик!».

Слова повисли в воздухе между ними, наполненные подтекстом. Грудь Сергея вздымалась, его дыхание прерывалось, когда он пытался осмыслить то, что только что призналась его мать. Его член, все еще стоящий в полном внимании, болезненно пульсировал с каждым ударом его бьющегося сердца.

— Мамочка, — наконец выдохнул он хриплым голосом. «Я понятия не имел...».

Галина Ивановна подняла глаза, ее взгляд остановился на его взгляде.

— Прошли годы, — призналась она едва ли шепотом. «С тех пор, как твой отец трахал меня... Я была так одинока».

Ее слова поразили Сергея, такой откровенностью. Он всегда знал, что его мать привлекательна, фантазировал о ней больше, чем хотел признать. Но слышать, как она говорит, что думала о нем так интимно, было ошеломляющим. Он испытывал смесь эмоций: «Возбуждение и похоть, которые бурлили, по его венам, как лесной пожар».

— Все в порядке мамочка, — сказал он ровным голосом, несмотря на суматоху внутри.

— Я тоже думал, о тебе, по ночам.

Галина Ивановна сделала шаг ближе, ее рука потянулась, чтобы обхватить его щеку. — Нет, сыночка, — пробормотала она. «Я не хочу, чтобы ты думал, что это неправильно. Мне это нужно. Нам это нужно обоим!».

Их глаза застыли на целую вечность, прежде чем она наклонилась, ее губы мягко прижались к его губам. Поцелуй сначала был нежным, неуверенным, как будто она просила разрешения. Но когда Сергей не отстранился, она углубила его, ее язык скользнул между его губ, чтобы попробовать его на вкус. Все его тело застыло, от удара, прежде чем растаять в объятиях матери.

Поцелуй становился все более страстным, их языки танцевали вместе, когда рука мамы вернулась к его члену. Она снова погладила его, ее движения были медленными и неторопливыми, как будто она наслаждалась его ощущением, под своей ладонью. Сережа чувствовал, как приближается все ближе и ближе к краю, веревки вокруг его запястий и лодыжек напоминали, о той власти, которую мама имела, над ним.

По мере того, как напряжение нарастало, Галина Ивановна потянулась за спиной, ее рука нащупывала застежку бюстгальтера. Бюстгальтер упал, обнажив ее большую, круглую грудь, соски покачивались, от желания. Глаза Сергея расширились, когда она взяла одну из своих грудей в руку и протянула ему.

Не раздумывая, он наклонился вперед, его рот сомкнулся, над ее соском. Это ощущение было не похоже, ни на что из того, что он когда-либо испытывал раньше, пьянящая смесь сладкого и соленого, знакомого и табуированного. Он сосал ее грудь, его зубы касались чувствительной кожи соска, а бедра упирались в ее руку.

У Галины Ивановны перехватило дыхание, с ее губ сорвался тихий стон, когда она выгнула спину, прижимаясь к нему ближе. Другая рука нашла путь к своим трусикам, пальцы скользили, по ее влажной «Любовной дырочке». Она наблюдала, как глаза сына потемнели, от похоти, его язык скользил, по ее возбужденному торчащему соску.

Их дыхание стало прерывистым, поцелуи все более настойчивыми. Галина Ивановна чувствовала, как начинается ее собственная кульминация, давление нарастает в ее сердце, как будто вот-вот разразится буря.

Аромат их желания наполнил комнату — его мускус смешался с ее сладостью, восхитительный аромат, который, казалось, цеплялся, за каждую поверхность. Глаза Галины Ивановны закатились, ее рот сложился в беззвучное «О», когда оргазм обрушился на нее. Это было похоже на прорыв плотины, выпустив поток сексуального наслаждения, который слишком долго сдерживался. Ее ноги дрожали, и ей приходилось хвататься, за стул на котором был привязан сын, чтобы не упасть. Имя матери сорвалось с губ сына задыхающимся шепотом, когда ее тело содрогалось в конвульсиях вокруг его руки. Запах ее возбуждения становился все сильнее, мощная волна оргазма накрыло её...