Автор: HistBuff. Сокращенный перевод: Mr. Hyde.

Двумя часами ранее...

«БОММ!»

«БОММ!»

Мексиканский таран, словно огромный латиноамериканский кулак, обрушивался на внутреннюю дверь, которую охранял последний взвод янки с пушкой, заряженной картечью.

«БОММ!»

Дочери Блайт съёжились в часовне. Энн была в панике и прижалась к старшей сестре, Мег или Британи, как её прозвали.

Роуз-Энн и Мэри, сестры-близнецы, обнимали друг друга и плакали, слезы катились по их хорошеньким личикам, похожим друг на друга, в тускло освещенной ризнице.

Дочери Блайта были глубоко обеспокоены судьбой своего отца, а также тем, что мексиканцы могли сделать, если бы они победили. Этот страх засел у них под кожей.

Мэри почувствовала странное чувство возбуждения; она поняла, что она мокрая, немного похоже на то, когда она молча играла сама с собой глубокой ночью, когда ее сестра-близняшка, которая всегда делила с ней постель, крепко спала. Ей было так стыдно! Казалось, будто ее собственное тело само все решает.

«Они возьмут тебя, Мэри! Они сильные взрослые мужчины, Мэри! Они сделают все, что захотят, Мэри!» — твердил Мэри внутренний голос, гремя в ее сознании, как зловещая буря.

«БОММ!»

Снаружи раздался громкий рев и густые залпы мушкетов. Пушка выстрелила своим единственным картечным зарядом, и убила нескольких храбрых солдат, но бегущая волна кобальтово-синих мундиров ворвалась во внутренний форт, когда все больше и больше мексиканцев вбегали через эту сломанную двойную дверь, выкрикивая свой боевой клич и чувствуя победу.

Начались громкие и смертоносные бои с выстрелами, боевыми кличами и столкновениями народов.

«Да здравствует республика!»

Но вскоре шум боя стих, оставив после себя крики агонии умирающих людей.

Женщины съёжились в ризнице, а маленьких детей проводили в личные покои священника. Тот англиканский священник теперь лежал мёртвым в грязи, у подножия белой стены, с католической мушкетной пулей в сердце.

Пара янки попыталась спрятаться в часовне. У них не было времени перезарядить винтовки, и они использовали их как дубинки, нанося удары прикладами, в то время как множество мексиканцев ворвались в часовню.

Последние янки безнадежно уступали по численности; они побежали к ризнице, где их окружили мексиканцы и безжалостно закололи штыками прямо на глазах у кричащих женщин.

Мэри увидела толстого капитана, который пронзил последнего янки своей саблей, недалеко от того места, где Консуэло схватили солдаты, которые смеялись над ней, пристегивая к плечу раскаленные мушкеты.

С криком паники Мег Блайт бросилась на поиски укрытия.

«Быстрее! Энн, Мэри... Мы должны спрятаться! Они не должны нас увидеть, пока не прибудет генерал!»

Четыре дочери Блайт в панике метались по ризнице, которая вскоре оказалась переполнена мексиканскими синими мундирами и киверами, в то время как жены и девушки янки в панике метались, как безголовые куры, и их тут же хватали.

Роза-Энн взвизгнула, когда ее схватили двое молодых солдат, поприветствовав ее на плохом английском... «Привет, девушка-янки!» «Мы братья Эрнандес!» и они начали лапать ее вместе с другими мужчинами, которые вились вокруг нее и поспешно зарывались руками под ее платье и нижнюю юбку. Впервые в своей совсем юной жизни цветущая дева почувствовала, как мужские руки ласкают ее ноги. Она застыла в панической тишине, слезы текли по ее щекам, пока другие девушки и женщины наполняли ризницу оглушительным криком.

Какой-то мужчина облизывал ее лицо и называл «bonita señorita». Это был тот самый солдат, который называл себя Эрнандесом. Роза-Энн была потрясена тем, как быстро она знакомилась со своим врагом, чьи руки казались отвратительными щупальцами, скользящими по ее ногам и сжимающими ее грудь через платье. Ее тело отключилось, переполненное слишком многими ощущениями одновременно.

Мэри, ее близнец, чудом вернулась в неф церкви. Она попыталась залезть под алтарь, но там уже спрятались две девочки.

Мексиканцы охотились на женщин по всей церкви под предводительством комично толстого офицера, который ухмылялся, глядя на убегающих сеньорит, отчаянно пытающихся спрятаться в прохладной тени дома Божьего.

Мэри не видела ни Мэг, ни других своих сестер.

Она видела, как солдаты бросились на Консуэло де Кесаду и попытались схватить ее, но та ловко увернулась от них, была схвачена за руку, но укусила мужчину за его руку, прежде чем чудом пробраться через открытую входную дверь на солнечный свет и пыль.

«Энн! Нет! Оставайся здесь! Энн...» — вскрикнула Мэри, внезапно заметив быстро бегущую фигуру своей младшей сестры, но было уже поздно!

Энн бежала как олененок, и прежде чем солдаты успели что-либо сделать, она тоже оказалась снаружи, но несколько солдат побежали за ней. Мэри знала, что ее маленькая сестра обречена. Там, среди бела дня, любая девочка наверняка была бы замечена и схвачена мексиканцами; она инстинктивно это знала.

Мексиканцы не собирались щадить женскую честь. Они хватали и нападали на всех женщин-янки, которых находили. Погоня была настойчивой и чрезвычайно интенсивной. Мэри чувствовала это и испытывала сильное чувство возбуждения, когда пыталась спрятаться за статуей Святой Девы.

Она увидела миссис Дикинсон и ее золотистые волосы, узнав ее небесно-голубое платье, как раз в тот момент, когда группа солдат схватила и вытащила ее из часовни. Мэри, будучи уже подростком, не была глупой. Она точно знала, как мексиканцы собирались отпраздновать свою победу. Ее ноги дрожали, когда крики и мольбы паникующих девушек теперь заполнили неф, а солдаты настойчиво атаковали их.

Звуки рвущейся ткани рассказали Мэри немыслимую историю о принудительном раздевании, которая усилила ее собственное чувство страха и возбуждения.

Тяжелые шаги стали опасно близки. Мужские шаги. Мексиканские сапоги.

Мэри закричала, когда ее нашли и схватили мексиканцы.

«Ах, сеньорита! «Ven aquí, dulce rosa de Texas!»

Мэг отделилась от Роуз-Энн и горько плакала, услышав ее крики и поняв, что эти свиньи причиняют ей вред.

Мег внезапно оказалась лицом к лицу с мексиканцем в черном кивере на загорелом лице. Она закричала и позвала отца.

«¡Aaahh! ¡Bonita señorita!» — сказал он, нежно улыбаясь Мэг, в то время как двое других солдат подошли близко, и схватили ее за руки; они тут же задрали ее платье и начали рвать нижние части ее белой нижней юбки. Мэг закричала: «Нет! Пустите меня! Нееет!»

«¡Buenos diaz, señorita!» — сказал другой мужчина, выше остальных. Мэг заметила один эполет с бахромой на правом плече, в то время как на другой стороне у него был обычный эполет без бахромы; эти эполеты были ярко-алого цвета. Он был капралом мексиканской армии; ее этому научил отец.

«Пожалуйста, капрал, — сказала она, пытаясь сдержать дрожь страха, — пожалуйста, мы сдаемся вам, но, пожалуйста, не причиняйте нам вреда! Я полагаюсь на вашу честь! Ээээ=, нет... Нееет!»

Мэг попыталась убежать, но ее руки уже были крепко связаны.

Капрал вытащил нож и приставил его к ее горлу.

«Ну, сеньорита! Раздвигайте ноги!» — сказал смуглый мексиканец с сильным акцентом.

Мэг замерла! У этого человека был шрам на щеке, и он был похож на бандита. Что-то в его глазах определенно напугало ее.

Она даже не пыталась сопротивляться, когда мужчины заставили ее лечь на деревянный пол ризницы. Ее глаза заметили, что в комнате стало больше света.

Другой солдат, жестоко ухмыляясь, приставил нож к ее горлу, пока этот капрал, похожий на бандита, расстегивал свои светло-серые брюки, а его эрекция торчала из-под кобальтово-голубой формы, в то время как двое других мужчин быстро подоткнули ей платье и нижнюю юбку до самой талии, грубо обнажив волосатую девственную кунку.

«¡Abre tus piernas! Твои ноги, девчонка-янки, раздвинь!» — крикнул капрал, заглушая оглушительные крики других девушек, на которых нападали повсюду вокруг.

Мэг тут же подчинилась, испугавшись холодного лезвия на своей шее.

«¡Ах, муй буэно!» — сказал ужасный капрал, ложась на Мэг. Она услышала громкий шум.

Многие девушки визжали и кричали так громко, как будто их потрошили заживо. Их явно насиловали. Она не видела своих младших сестер, но знала, что они, несомненно, тоже кричали в этом аду.

Сквозь пелену горьких слез Мег увидела Меган, хрупкую девочку с яблочными щеками, которой еще предстояло вырасти. Ухмыляющиеся солдаты крепко держали ее над полом, пока стоявший на коленях офицер в знаках различия и золотых эполетах из тонкой нити входил в нее, а она кричала, умоляя их не делать этого! Ее голова качалась от его ударов, а длинные волосы были разбросаны вокруг останков ее утраченной добродетели красивыми светло-каштановыми прядями, которые ловили мягкий свет комнаты.

Затем Мэг не видела ничего, кроме ужасающего лица капрала над собой, когда она была раздавлена ​​его весом и почувствовала, как он грубо втолкнулся в ее вход. Она рванулась в хватке мужчин и закричала, чувствуя, как их сильные руки причиняют боль ее запястьям и лодыжкам. Ее влагалище чувствовало себя так, будто в него заливают расплавленную сталь! Боль была невыносимой!

«ААААААААААААААААААААААААААААА!"

Стало еще хуже! Жестокий капрал облизывал ее лицо и продолжал называть ее «bonita señorita», пока грубо заставлял ее влагалище открываться, понемногу, все глубже с каждым толчком.

«AAAAAAAAAAAAAAAAAAAAAAAAAAAAAAAAAAAAAAA! НЕТ! ПРЕКРАТИТЕ! ПРЕКРАТИТЕ! ПРЕКРАТИТЕ! Пожалуйста, не надо! НЕ НАДО!» — визжала Мэг, отчаянно мотая головой, пока темнолицые мужчины, державшие ее за запястья, смеялись и издевались над ней, говоря много всего, из чего она поняла только слова «пута» и «янки-сеньорита».

«Аааааа..."

Он трахал ее очень настойчиво, облизывая ей лицо, насилуя ее ноздри тошнотворным запахом своего тела, продолжая называть «bonita senorita».

«¡Viva la República!» — крикнул один из мужчин, державших ее за запястья. Она заметила, насколько темной была его кожа, и вскрикнула от ужаса.

Этот мужчина был таким темным, что выглядел как туземец! Он тоже собирался заполучить ее! Это было невозможно! Она причитала, зовя папу и маму.

«¡Ааа, сеньорита янки!» — простонал капрал прямо ей в лицо, тяжело дыша, пока Мег кричала от боли, испытывая странное чувство, что-то близкое к возбуждению, когда взрослый мужчина продолжал трахать ее глубоко и сильно, облизывая ее лицо и повторяя «¡сеньорита янки!»

«¡Viva la República!» «¡Viva la República!» «¡Viva la República!» — кричали многие солдаты среди громкого хора пронзительно кричащих девушек. Они нашли и зажгли дополнительные масляные лампы, чтобы иметь больше света и наслаждаться лучшим видом.

«Ааа, сеньорита янки!» — крикнул капрал ей в лицо, а затем зарылся лицом в густые каштановые волосы Мег и изверг в нее большой поток мексиканской спермы.

Он остался там, тяжело дыша, прижимая ее к себе, продолжая целовать и облизывать лицо.

Мэг пыталась осознать, что только что произошло. Почему она почувствовала некоторую степень возбуждения к концу всего этого? Почему?

«Мое почтение, янки-сеньорита!» — проревел капрал, похожий на бандита, вставая.

Один из солдат, который удерживал ее лодыжки, тут же занял его место. Этому мужчине было около тридцати лет. Одной разницы в возрасте было достаточно, чтобы напугать ее до потери сознания! Она была всего лишь девицей!

Мужчина говорил с ней с любовью, когда ложился на нее сверху. Мег не понимала испанского, но она почувствовала тон его слов и поняла, что он очень сожалеет о том, что так с ней поступает.

Затем он очень нежно поцеловал ее и погладил волосы. «Muy bonita, muy bonita», — сказал взрослый мужчина, целуя ее шею, когда внезапно вошел в ее вход, и на этот раз это было не так больно. Она была мокрой от потраченной спермы и соков, которые ее молодое тело срочно произвело во время этого жестокого вторжения капрала.

Мэг могла сказать, что он был настолько нежен, насколько это было возможно. Он смотрел на нее с близкого расстояния, прямо в глаза, и она была одновременно и ужаснута, и очарована этой внезапной близостью с этим совершенно незнакомым человеком, как птица зачарована взглядом змеи. Она видела в его глазах, что он чувствовал сожаление и большую вину.

«Muy bonita», — повторял он, целуя ее и проникая глубже в нее, нежно, заставляя ее вскрикивать от боли, но она также издала удивленный стон, обнаружив, что его член ужасно приятен ее телу.

Мужчина замолчал. Он продолжал целовать ее шею, толкаясь в нее нежно, но теперь немного энергичнее, и Мег уже не могла не стонать. Этот мужчина пытался быть добрым, когда насиловал ее. Неосознанно он возбуждал ее женственность таким образом, что это усиливало ее вынужденное удовольствие.

Но он становился все более и более энергичным, продолжая блаженно хрюкать и исследовать ее сломанную девственность. В какой-то момент он приподнялся, и Мег увидела в его глазах некоторую степень разочарования, когда он положил руки ей на грудь.

В этом смятении ощущений Мег поняла, что он был разочарован тем, что не мог видеть ее груди. Тем не менее, он обхватил ее сиськи через платье и корсет, и она почувствовала толчок возбуждения при мысли о том, что ее заставят быть топлес среди мексиканцев.

Мужчина больше не долбил ее. Он просто оставался внутри нее, где она чувствовала жар и массу его набухшей эрекции. Она двигалась, и с шоком поняла, что двигает собственным тазом, чтобы выдаивать приятные ощущения из его члена.

Капрал рявкнул на мужчину, и тот снова начал ее колотить, на этот раз быстро и яростно, все время прижимая руки к груди Мэг.

Мег громко и отчетливо застонала, чувствуя его руки сквозь платье и корсет. Ее сиськи распухли под ее одеждой, и она стонала, стонала и стонала, все громче и громче, краснея и потея.

В своем воображении Мэг представляла себя топлес среди мексиканцев, под солнцем средь бела дня, и как ее трахают всей группой прямо рядом с молчащей пушкой.

Мэг внезапно рванулась вперед, уперевшись одетой грудью в невольном порыве телесного наслаждения, как раз в тот момент, когда нежный солдат зарычал и громко выдохнул...

«Ааа! ¡Ааа! ¡Аааа! Янки-сеньорита! ¡Янки-сеньорита! Muy bonita..." — произнес он в взрывном экстазе.

Он с силой выстрелил густой кремообразной порцией спермы, которая присоединилась к остаткам спермы капрала внутри Мег.

Затем другой мужчина, державший ее за лодыжки, поспешно сменил его. Его брюки были спущены до самого низа.

Его лицо исказилось от безумной радости, он устроился на Мэг и довольно погрузился в нее, слегка напрягаясь и скользя внутрь.

«Ааа-ааааааа!» Мэг вскрикнула от сильной боли.

Он начал вбиваться в нее всей своей тяжестью, не сдерживаясь, в то время как Мег испытывала сильную боль и находилась в измененном состоянии возбуждения.

Почувствовав, что ее ноги свободны, она не пыталась брыкаться. Она согнула ноги и обхватила ими мужчину, поскольку инстинктивно знала, что это поставит ее под немного лучшим углом, чтобы принять яростные атаки мужчины. Ее разум навязывал ей фантазию, где ее трахают группой рядом с пушкой, голую среди победоносного врага.

Боль немного утихла, и она позволила мужчине сделать то, что он хотел, постанывая и скуля, когда она скрестила лодыжки на его ягодицах и сжала ноги в своих кожаных туфлях по щиколотку. Она почувствовала удовольствие вплоть до своих ног.

Она с удивлением обнаружила, что теперь она хотела, чтобы эти мужчины сняли с нее обувь и начали целовать ее ноги. Мег ничего не могла с собой поделать; она чувствовала, что мысль о том, чтобы ходить босиком и показывать всем мужчинам свои голые лодыжки, была чрезвычайно эротичной. Затем она начала плакать, пораженная чувством вины, бездонной вины. Как она могла иметь такие развратные мысли, когда его отец, вероятно, мертв, а ее сестры...?

«Аааах, нееееет! Нет! Нет! Нет!» — завопила Мэг, разрыдавшись под градом жестоких ударов мексиканца.

Мужчина восхищенно заворчал в лицо Мэг, слизывая слезы с ее щек, а его ноздри наполнились ароматом ее каштановых волос.

Он издал протяжную серию хрюканий, и взорвался внутри нее, заполнив своим членом глубоко внутри нее, прямо по самую рукоятку, пока он, казалось, продолжал стрелять стрелами горячего семени. Это было так интенсивно!

Мэг завыла от отчаяния и стыда, сжимая в ярости маленькие кулачки, в то время как ухмыляющиеся мексиканцы держали ее за запястья, пока она принимала в себя сперму этого мужчины.

Как только ее изнуренный насильник поднялся на ноги, один из рядовых наверху перешел от удерживания ее запястья к укладыванию на нее сверху быстрее, чем она успела это сказать.

Мэг закричала и заплакала от невыразимого отвращения и ужаса, когда увидела его темную кожу. Это был тот мужчина, который выглядел как индеец. Она рванулась изо всех оставшихся сил, но ничего не могла сделать. Горячие слезы текли по ее покрасневшим щекам, Мэг обнаружила себя под этим темным мексиканцем. Это было так немыслимо для нее, девушки с чистыми ирландскими корнями!

Пока один человек держал ее запястья вместе, темнолицый рядовой легко втиснулся между ног Мэг и встал на колени прямо над ее широко раскрытыми бедрами. Затем он вытащил свой нож, наклонился и схватил ее платье спереди, разрезал и яростно разорвал, а Мэг вскрикнула от ужаса, увидев это лезвие так близко к себе...

Шррррррррррррррррррррррр!

Звук рвущейся ткани достиг ушей Мэг, и огромная волна возбуждения охватила ее тело, когда она поняла его намерения.

Он собирался обнажить ее сиськи!

Она не могла сдержаться. Она стонала, причитала и скулила, когда мексиканец с дьявольским лицом неистово рвал ее толстое платье цвета лосося до самой талии. Удовлетворенный, он убрал свой острый нож в ножны на своем белом поясе, а затем стянул рукава с ее плеч.

Сама смуглость его кожи произвела на Мег неожиданный эффект; то, что этот мужчина, похожий на туземца, сорвал с ее груди платье, внезапно вызвало у нее сильнейшее возбуждение; это было так немыслимо! Она чувствовала себя ниже грязи, и ее тело на самом деле бурно реагировало на унижение, и она знала, что будет стонать как шлюха, когда этот мужчина станет насиловать ее своим темным членом.

Мужчина над ее головой отпустил ее запястья, а капрал помог им спустить рукава вниз и снять их с ее рук вместе с нежным солдатом, глаза которого сияли от предвкушения радости от того, что он наконец-то увидет ее грудь!

Лососевый цвет ткани ее узорчатого платья сменился ослепительной бледностью ее плеч и рук вместе с бежевым цветом ее корсета. Ее кожа отдавала теплым сиянием бледно-золотого цвета под ярким светом ламп.

Мег взорвалась от принудительного возбуждения и издала серию резких стонов. Она почти достигла оргазма, когда мужчины атаковали ее корсет, который был зашнурован спереди.

Нож капрала сверкнул у нее перед глазами, и она вскрикнула от ужаса, а затем издала еще одну серию громких стонов, когда он разрезал все шнурки, издавая при этом громкий стон, полный похотливого предвкушения, зная, что ее сиськи стоят этих хлопот.

Затем они быстро расстегнули корсет, и мужчина, стоявший на коленях между ее ног, схватил ее сорочку и с ухмылкой дьявольского удовлетворения взревел в знак абсолютной победы: «АААаааарррхх!», напрягая и широко разрывая ее нижнее белье с громким «шррррррррр» рвущейся ткани...

«Неееееееет! Нет! Нет!» — взвизгнула Мэг, залитая с ног до головы вынужденным возбуждением, когда она почувствовала, как их взгляды обжигают ее внезапно обнажившиеся сиськи.

«Hermosas tetas!» — воскликнул капрал, обхватив их руками, стоя на коленях рядом с ней.

Затем Мэг почувствовала что-то у своей кунки. Это был не член. Это было что-то другое, теплое и нежное, немного влажное. Это добавило новый уровень безумия к ее вынужденному возбуждению.

Капрал наклонился и начал лизать и целовать ее сиськи. Она почувствовала его язык на своем соске и вскрикнула от невольного восторга, представляя себя на улице и то, как с ней делают это рядом с пушкой, а целый взвод мексиканцев наблюдает и подбадривает.

Но затем он очень жестоко сжал ее соски, и она вскрикнула, на этот раз от боли, пока с ее кункой проделывали эту особенную штуку, когда что-то горячее и ловкое проникало в нее. И Меган поняла, что теперь ее кунку ест мужчина! И это мог быть только тот темнолицый мужчина! Ее разум помутился, как от ужаса, так и от чистого возбуждения.

Нежный солдат накричал на капрала за то, что тот щипал ее соски. Капрал накричал на него в ответ, быстро встал и ударил его!

Мужчина, стоявший на коленях между ее ног и лижущий ее кунку, заметил, что место свободно. Он приподнялся, залез на нее, наслаждаясь ясным видом ее нетронутого пупка, пока он продвигался вперед к ее груди, где он опустил голову между ее сисек, в то время как другой мужчина, стоя на коленях и наклоняясь над ее лицом, разделил с ним добычу и начал мять ее сиськи, в то время как другой мужчина с юга Рио-Гранде прижал свое темное лицо к ее соску и почувствовал его нежный отпечаток на своем лбу.

Мэг теперь уткнулась лицом в грудь верхнего солдата, где она чувствовала прогорклый запах двухнедельного пота вместе со своеобразным привкусом пороха. Тот мужчина, который, возможно, убил ее отца, теперь мял ее левую грудь, в то время как солдат, стоявший на коленях между ее ног, теперь нежно щипал ее другой сосок между губами.

Она вдруг поняла, что ее руки свободны. Неужели она собирается потянуться и выхватить нож из-за пояса мужчины?

Мэг была в замешательстве между попыткой напасть на тех мужчин, которые лишили ее невинности, но она помнила жестокое лицо капрала и холодную сталь его ножа. Она позволила своим рукам отдохнуть на деревянном полу и ничего не сделала.

Мужчина сверху продолжал играться с ее сиськами, в то время как смуглый продолжал сосать ее соски, и она позволяла им делать свое дело, скуля от безнравственного удовольствия, от того, что это сделал с ней темнокожий туземец, который каким-то образом попал в ряды мексиканской регулярной армии.

Ризница наполнилась всхлипами, смешанными с мужскими хрюканьями абсолютной победы. Жены и девицы янки получали в себя потоки мексиканской спермы, и ничто не могло этому помешать. Как Б-г мог допустить, чтобы такой ужас случился?

Капрал вернулся к Мэг и рявкнул приказ. Мужчина, стоявший на коленях у ее головы, схватил ее руки и прижал их вместе над ее красивой головой, а другой лег на нее сверху. И Мэг закричала в невольном порыве удовольствия, когда поняла, что сейчас ее изнасилует темный человек.

Мэг взвизгнула от внезапной боли, когда он вошел в нее. И теперь уже знакомый цикл от боли к вынужденному удовольствию повторился.

Этот мужчина насиловал ее, поддерживая свой вес на локтях, чтобы мочь наслаждаться видом ее трясущихся сисек, пока он получал удовольствие. Мег отчаянно скулила и быстро достигла размытого оргазма, от того, что ее трахал этот мужчина; она продолжала смотреть на его индейское лицо и не могла поверить, что Б-г позволил такому ничтожеству изнасиловать ирландскую дочь офицера-янки.

Изнасилование происходило в мрачной тишине, на заднем плане слышались визги и стоны, пока темный рядовой продолжал почти со злостью долбить Мэг, пока она вскоре не увидела, как его брови приподнялись, а выражение лица быстро сменилось с мрачной агрессии на чистую радость, когда он закричал: «¡Viva la República!» и влил в Мэг пудинг из Рио-Гранде.

Мег испытала еще один короткий всплеск оргазма, когда поняла, что ее наполняет туземец.

«Ааа, очень хорошо! Очень хорошо!» — крикнул капрал с холодным выражением жестокости, которое противоречило радости в его словах.

Он снова обхватил ее грудь, в то время как последний мужчина, тот, который держал ее запястья вместе во время последнего изнасилования, переместился туда, где он схватил ее за ноги, и Мег снова была вынуждена застонать, когда поняла, что он расстегивает ее туфли, все это время капрал прижимал ее грудь к земле, и Мег поняла, что ее телу нравится, когда с ней это делают.

«Ааааах!» — простонала Мэг, почувствовав, как с ее правой ноги стягивают ботинок, и застонала еще сильнее, когда он стянул носок с ее голени, вниз по щиколотке, а затем с ее теперь уже босой ноги.

Мужчина проделал то же самое с другой ее ногой и радостно поцеловал ее, как только снял туфли и носки.

Мэг стонала, как сумасшедшая, не в силах сдержать свои телесное возбуждение, пока отвратительный капрал игрался с ее сиськами. Теперь он сосал их. Все это время она чувствовала сильный жар на своих ступнях... жар и пыл от мужской любви и поцелуев ее изящных ступней. Быть босиком в ризнице было так нелепо! Это было похоже на то, как будто монахиню изнасиловали в монастыре.

Вокруг нее собралось еще больше мужчин, их было очень много, все в полной форме и с высокими киверами, и Мег поняла, что она почти голая среди них. Единственной одеждой, которая у нее осталась, были спутанные остатки ее платья и нижней юбки, теперь заправленные на талии и на коленях.

Они оглушали ее своим присвистом, и она чувствовала их горящие взгляды на своих ногах, ступнях, сиськах, даже на волосах. Какие-то мексиканские пальцы бегали по ее волосам в этой громкой и беспорядочной оргии, где она буквально утонула в мексиканской похоти и сперме.

Среди их хаотичных движений Мэг внезапно увидела свою сестру Розу-Энн и растрепанные волны ее темных волос, которые ожили в адском свете масляной лампы ризницы.

Роза-Энн была обнажена, если не считать туфель и темно-зеленых носков до колен, которые подчеркивали бледность ее лица, а солдаты, насмехаясь, держали ее за руки, пока крепко сбитый рядовой первого класса держал ее за талию и насиловал, все еще не сняв своего черного кивера!

В короткой вспышке ослепительного света Мег увидела ее в профиль: мужчина с красными эполетами держал обнаженную талию Роуз-Энн и получал удовольствие с выражением крайнего напряжения на лице, словно он пытался поднять с земли камень весом в 1000 фунтов.

Старший рядовой внезапно рванулся вперед и стал похож на обезумевший автомат, когда отчаянно колотил Розу-Энн; ее темные волосы развевались, как черный парус под штормовым ветром, когда солдат так увлекся, что его кивер свалился с головы, и его мексиканская голова с угольно-черными волосами внезапно осталась без головного убора, когда он схватил ее за талию, удерживая Розу-Энн так, что она рыдала и визжала, содрогаясь, когда он продолжал беспрестанно ее толкать.

И с тем же выражением крайнего напряжения, теперь смешанного с чистым блаженством, солдат без шляпы крепко прижался к белым ягодицам Розы-Энн, облегчаясь и крича: «¡Aaahh! ¡señorita! ¡Aaahh NNNNNNNNNNNNHHRRR!»

Мэг была в таком ужасе! Бледный цвет лица Розы-Энн на фоне ее темных волос напомнил о прозвище — Британи, которое дал ей отец благодаря белоснежной коже.

Сцена действительно заставила ее вспомнить Британи, аллегорию, олицетворяющую Великобританию, которую насилует мистер Мексика в кобальтово-синей форме. Мистер Мексика насиловал ее, чтобы напомнить, что Великобритании нечего делать в Америке.

Затем Мег подумала о Консуэло. Где-то среди этой переполненной оргии солдат крикнул: «¡Viva la República!»

Мэг знала, что Консуэло де Кесада, благородная сеньорита, подвергалась групповому изнасилованию другими солдатами где-то в павшем форте. В ее сознании Консуэло олицетворяла Испанию, подвергавшуюся групповому изнасилованию множеством мексиканских солдат, которые наполняли ее своим революционным гневом и хладнокровием, стреляя в воздух из мушкетов и крича: «¡Viva la República!»

Солдаты снова заслонили обзор Мэг, в то время как другой мужчина, на этот раз рядовой, без нитей на алых эполетах, встал позади Роуз-Энн и продолжил ее мучение.

Мэг слышала рыдания сестры даже среди громкой суматохи, где женские всхлипы смешивались с громкими победными криками мужчин.

«¡Да здравствует Республика!»

«¡Да здравствует Республика!»

«Аааааааааа! ¡Янки-сеньорита!

«¡Да здравствует Республика!»

***

Вся ризница была охвачена ураганом разврата.

Красные кавалерийские мундиры и кирасы из блестящей стали теперь смешивались с синими мундирами пехоты. Мужчины громко праздновали и пьянели от переизбытка aguardiente.

Для некоторых было достаточным просто наблюдать, как оскверняют девушек-янки; многие были обеспокоены риском венерических заболеваний. Сифилис мог убить. У большинства из этих мужчин были жены и дети.

Но все мужчины были перевозбуждены от смертельной битвы, в которой они только что участвовали. Они чувствовали потребность в облегчении. Большинство были злы на янки, поскольку они потеряли слишком много друзей в последнем наступлении.

Этим янки надо было отплатить. А их женщины и дочери были прямо перед ними. Беззащитные.

Мег теперь насиловал рядовой, который целовал и облизывал ее ноги. Прежде чем лечь на нее, он с радостью схватил остатки ее платья и разорванную нижнюю юбку и стянул их по ее стройным ногам, безмерно наслаждаясь актом ее полного раздевания.

Молодая сеньорита внезапно оказалась под ним совершенно голой!

Многие новые солдаты подошли и расстегнули брюки. Она была великолепна в обнаженном виде. Для многих из них это был первый раз, когда они увидели сеньориту-янки в обнаженном виде. Многие начали мастурбировать.

Жестокий капрал стоял на коленях прямо над Мэг и удерживал ее запястья над ее искаженным лицом, в то время как рядовой, который закончил ее раздевать, теперь стоял на коленях между ее ног. Он поднял ее бедра от пола и грубо проник в нее, удерживая ее за талию над полом.

Мег была изнасилована, ее бедра были подняты над высоко торчащими сиськами. Они покачивались в ритме с изнасилованием, пока она чувствовала все мужские взгляды, которые следовали за безумным танцем ее розовых сосков.

Мэг громко застонала, не в силах сдержать свое сильнейшее возбуждение, пока стоявший на коленях рядовой трахал ее, не сдерживая себя.

Она посмотрела ему в глаза и нашла то же напряженное выражение, которое она видела у мужчины, насилующего Роуз-Энн. Она чувствовала грубое прикосновение его униформы и кожаного ремня к внутренней стороне ее ног, когда он наслаждался, сильно напрягаясь, удерживая ее задницу над полом.

Его сила была в тот момент колоссальна. Мэг почувствовала это и внезапно рванулась вперед и снова кончила, когда кто-то полил ей сиськи какой-то жидкостью. Она почувствовала запах спиртного!

«Да здравствует Республика!»

Среди этого дрожащего замешательства Мэг внезапно осознала, что капрал сжимает ее руки вокруг чего-то горячего и пульсирующего. Это было похоже на плоть. У него была мягкая кожа, очень мягкая.

И тут Мэг закричала от отвращения и попыталась убрать руки оттуда, но капрал над ней был слишком силен. Он заставлял ее ласкать его эрегированный член!

Мег была наказана жестко - ее тело было почти перевернуто, когда она рванулась и снова выгнула спину, обхватив ногами своего насильника и продемонстрировав нереальную девичью красоту, сдвинув ноги вместе за синей курткой пехотинца, когда она стала рабыней собственного возбуждения! Она была шлюхой-янки для рядовых солдат Рио-Гранде.

Капрал взвизгнул, почти от боли, а Мэг получила что-то горячее, сливочное и липкое прямо на лицо! Она вздрогнула!

Это была его сперма!

Затем стоящему на коленях рядовому надоело удерживать ее бедра над полом, и, когда он опускал ее, он достиг кульминации, случайно выйдя из ее влагалища. Он поспешно схватил свою взрывающуюся эрекцию и выстрелил длинными струями кремовой спермы, которые образовали хаотичные линии блестящей спермы по всему животу Мег, украсив область ее пупка, пока рядовой протяжно рычал в облегчении.

Один из его сгустков блестящего семени достиг груди Мег!

Группа людей опустилась на колени вокруг Мэг, которая осознала и ужаснулась их эрекциям, поскольку все эти взрослые мужчины усиленно мастурбировали прямо над ней, стоя на коленях, словно в молитве, их светло-серые брюки были широко расстегнуты, некоторые из них носили кавалерийские кирасы поверх торса, и Мэг поразила их красная униформа, которая контрастировала с кобальтово-синим цветом, который она никогда не забудет.

Мужчины издали громкую коллективную серию хрюканья и стонов, когда они начали выстреливать свои заряды на лицо, волосы и сиськи Мег! Они покрывали ее ирландскую красоту, разрушая ее первозданную белизну своим горячим соусом.

Мэг почувствовала, как по всему ее телу разливается липкий жар, вызывая одновременно отвращение и возбуждение.

Кто-то теперь энергично массировал ее грудь, в то время как большая порция этой горячей жижи падала ей на ноги, и она поняла, что солдат эякулирует на ее босые ноги.

Она чувствовала себя поглощенной и потерянной в море чистой мужественности, потерянной среди самых тайных фантазий врага, пока жестокий капрал — да, это был он — продолжал сжимать и массировать ее груди, заставляя чувствительную плоть поддаваться его воле, пока он равномерно распределял всю эту сперму по ее белым, как у янки, сиськами.

«¡Muy bonita! «¡Muy bonita Yankee Señorita!» - сказал он, нанося на ее кожу сперму, смешанную с агуардиенте.

«Это... Очень хорошо для сеньориты-янки!» — добавил он, не в силах оторвать рук от сисек Мег.

Она действительно чувствовала себя Британией, аллегорией Англии, на чьи имперски-белые сиськи разлилась мексиканская сперма, и это было оскорблением, прибавившимся к травме.

Где-то там, Консуэло представляла Испанию, перевернутую вверх дном мексиканскими насильниками. Мег начала рыдать. Она почувствовала сильное чувство солидарности с Консуэло, найдя в ней старшую сестру, в которой она сама нуждалась теперь, когда все ее младшие сестры были раздавлены республиканскими войсками Мексики.

Затем кто-то с силой схватил ее за волосы и заставил подняться на колени. Мег едва успела разглядеть, что это кавалерийский офицер с золотыми эполетами на красной форме, прежде чем он бросил что-то мясистое и твердое ей в лицо.

«Открой рот, янки!» — рявкнул он на безупречном английском, словно начитанный человек.

Она увидела жестокого капрала, стоявшего среди зевак, почти по стойке смирно, и поняла, что это, должно быть, высокопоставленный офицер, по крайней мере майор.

«Не вздумай кусаться, янки! Если ты это сделаешь, клянусь Б-гом, я возьму этот пистолет, который ты видишь у меня на поясе, и его рукояткой вышибу тебе все зубы один за другим!»

Когда он высказать свою угрозу, перепуганная девушка подчинилась, и мексиканский офицер начал насиловать лицо Мег.

Он довольно болезненно сжал ее челюсть, удерживая ее голову таким образом, что это значительно ограничило ее способность кусаться, в то время как он вошел в нее, заполняя ее рот своим членом и заставляя ее кашлять и задыхаться.

Мэг почувствовала его мягкую кожу, когда она коснулась ее нёба и ласкала ее язык, когда мужчина начал стонать. Она не пыталась сопротивляться. Она была слишком напугана, и что-то от любопытной девушки внутри нее заставило ее согласиться на этот грубый акт разврата.

Она стояла на коленях у ног майора, ее голова двигалась вперед и назад, заставляя ее язык скользить взад и вперед, покрывая его член своей ирландской слюной.

Она внезапно осознала, что другие мужчины очень близко к ней, также преклонили колени в какой-то странной форме поклонения. Армия рук ласкала ее везде одновременно, от волос и ее задницы до ее ног и ступней, но в основном вокруг ее ягодиц, пока офицер продолжал свою болезненную хватку на ее челюсти и насиловал ее рот, называя «Янки-пута».

Мег чувствовала себя атакованной волнами принудительного наслаждения от всех этих рук, исследующих ее обнаженную красоту Евы, в то время как ее сжатая челюсть убивала ее. Она была слишком занята борьбой за свое дыхание, чтобы думать о чем-то еще. Этот член во рту стал ее всей вселенной.

Она была так напугана и возбуждена, что не почувствовала особого прогорклого вкуса.

Мужчина, теперь уже громко хрюкающий, отпустил ее челюсть и схватил ее за волосы. Она почувствовала тягу от его захвата и изо всех сил старалась следовать за ним, пока он раз за разом бил ее лицом по своей промежности, хрюкая, как бизон во время гона.

Мег все еще чувствовала боль в челюсти, но она вернулась к своей фантазии о природе, пытаясь думать о чем-то другом, и ее мысли постоянно возвращались к Консуэло, которую она представляла себе как насилуемую скопом, пригвожденную спиной к пушке, среди взвода мексиканцев, которые держали ее распластанной и по очереди насиловали между ее ног, любуясь покачивающейся демонстрацией ее белых сисек под техасским солнцем!

Мег застонала от этого члена во рту, заставив свой язык энергично его массировать, а Майор застонал и продолжил использовать ее волосы как ручки, чтобы насиловать ее лицо, застонав все громче и громче. Она могла сказать, что он близок к точке кипения.

Представление о том, что Консуэло стоит голая среди мексиканских солдат, сильно возбудило Мег, которая внезапно осознала то, что всегда знала, но никогда не могла признаться себе: она почувствовала сильное влечение к Консуэло.

Этот майор продолжал громко хрюкать, получая удовольствие, одновременно дергая ее за волосы и ударяя ее лицом о свои широко расстегнутые брюки, заставляя ее доставлять ему удовольствие.

И пока он это делал, Мег поняла, что ей бы очень хотелось поцеловать Консуэло и узнать, каковы на вкус ее соски. Ей бы даже хотелось увидеть, как Консуэло берет мексиканские члены в своей прекрасной певучий рот, и как ее красивое лицо обрызгивается их республиканским кремом безнравственного блеска.

Вот тогда майор кавалерии зарычал и изверг бурный поток, который Мег была вынуждена горько проглотить, чтобы продолжать дышать. Она почти потеряла сознание, но почувствовала дикий трепет, представив, как Консуэло делает это — глотает сперму отвратительного мексиканца, стоя на коленях в славном показе своей аристократической красоты, обнаженная, как Ева, среди всех этих синих мундиров.

Майор закричал: «Ааааахх- аааааххррррннн сень, ор, и-та!», когда облегчённо опорожнился в её рту.

Как только он вышел из нее, он отпустил ее растрепанные волосы, отступил назад и спрятал свой ослабевающий член обратно в брюки, которые быстро застегнул, пока приводил себя в порядок, а сержант кавалерии предложил ему бутылку агуардьенте.

Майор улыбнулся и кивнул Мег с тем же вежливым выражением лица, словно они были на маскараде и просто танцевали вместе.

Затем Мэг схватили окружившие ее солдаты, осыпавшие ее поцелуями и ласковыми руками.

Они перенесли ее туда, где этот нежный солдат — тот, который пожалел, что изнасиловал ее, — расстилал ее сброшенную одежду, словно одеяло, и там они заставили Мэг встать на четвереньки на одежду, и она с готовностью повиновалась, поскольку понимала их намерения.

Мэг представляла себе Консуэло среди мексиканцев в том же положении, как Испанию, которую растлевает ее восставшая колония. Ее тело вышло из-под контроля, когда она предвкушала это — один за другим все эти мужчины, окружавшие ее, будут трахать ее, как племенные жеребцы. Она также содрогалась и дрожала при мысли о мексиканском ребенке, который мог появиться в результате.

Когда первый из ее «возлюбленных» положил руки ей на ягодицы, она поняла, что не сможет сдержать стонов.

Она покраснела от стыда, ее тело покрылось потом, в оскверненной ризнице. Их взгляды были повсюду на ней, она чувствовала их. Ее телу нравились эти мужские руки на ее белых ягодицах. И снова она была Британией, которую насиловали в колониальном стиле.

Пришел долгожданный член. Мег была в центре стольких мужских поцелуев! Дюжина мужчин ждала своей очереди и мастурбировала! Ризница была переполнена!

Затем ее коллективное изнасилование возобновилось. На этот раз мужчина был позади нее и оседлал ее, как мексиканский жеребец!

Мэг почувствовала его руки на своей талии и настойчивое толчок ягодиц о его. Она не могла не застонать.

Она вдруг мельком увидела свою сестру Роуз-Энн. Они все еще насиловали ее сзади прямо там, где она стояла, за исключением того, что мальчик-барабанщик теперь стоял на коленях у ее ног и расстегивал ее туфли и стаскивал с нее носки.

Затем мексиканцы, пьющие агуардьенте, заслонили ей поле зрения, и, в любом случае, сейчас она была слишком занята тем, что ее усиленно тряс «любовник», который мучительно держал ее за ноющую талию.

Она опустила взгляд в пол и позволила своей голове свободно качаться, в полной покорности, когда она чувствовала этого мужчину, который яростно пахал ее, как жеребец-производитель, и запаниковала. А что, если она забеременеет?

Ее мысли были в хаосе замешательства. Она продолжала смотреть вниз на этот пол, заставленная стонать от своего перегретого тела, когда мужчина дернулся внутри нее и настойчиво схватил ее за талию, крича: «¡Viva, la, aaahhhh, República! Aaa—AAAAARRRHH!!!»

Он был готов. Она знала это наверняка. Мег становилась очень искусной в определении того, когда мужчина внутри нее достигал своего бесславного конца.

Как и ожидалось, ее схватил за талию другой солдат, опустившийся на колени позади нее, и вскоре вошел в нее.

Это будет продолжаться без остановки. Ничто не сможет этому помешать. Ее насиловал целый взвод, как и Консуэло в ее воображении.

Она действительно была Британией, оскверненной и развратной молодыми и сильными республиканскими солдатами.

Она почувствовала неожиданный гнев против своего отца и всего гарнизона янки. Они проиграли, и это была их вина! И теперь она страдала и потеряла свою честь.

Когда очередной мужчина заполнил ее хорошо и правильно, Мег снова разразилась слезами. Следующий мужчина вошел в нее, когда она горько рыдала. Ему было все равно.

Где была Мэри? Удалось ли Энн избежать худшей для девушки участи? Пока она терпела беспощадные изнасилования, Мег молилась Богу, прося его присмотреть за Энн. Если бы ее младшая сестра избежала этого позора, тогда был бы какой-то свет надежды.

Для нее и Роуз-Энн было уже слишком поздно. Мег вдруг почувствовала себя очень старой.

«¡Viva la República!» — крикнул неизвестный любовник, оказывая сеньорите-янки честь в виде горячего источника свежего семени, тем самым увеличивая для нее риск добрачной беременности.

Мег продолжала рыдать, даже сильнее, когда солдат встал, и она заметила, что он был одним из тех мексиканцев с темно-коричневой кожей, которая сочилась индейским наследием. Она пришла в ужас от мысли о том, чтобы родить такого темного ребенка.

Кто-то вылил агуардиенте на ее ягодицы, прежде чем новый насильник возобновил фиесту. Это была их фиеста. Янки-сеньорита была в ней главной достопримечательностью.