Прошла неделя с тех пор, как я порвал с Марией. Настроение было двояким: с одной стороны, я чувствовал себя виноватым и предателем, всё ещё прокручивая в голове её слёзы, красное лицо, сообщения с цифрами. Но с другой — я дико хотел Евгению. Меня заводило, что я у неё второй после мужа, и в моих фантазиях она была почти девственницей. Это мой фетиш: раскрепощать, развращать, быть первым, кто откроет ей новые грани секса. Я хотел отыметь эту бабушку везде — в рот, в попу, где ещё не бывал ничей член. На тот момент никто так не заводил меня, как она.

Мы переписывались, и договорились, что на выходные я приеду к ней в посёлок с ночёвкой. С Машей я почему-то не оставался на ночь — не любил, предпочитал спать у себя дома. Но с Евгенией всё было иначе. Ещё до приезда я спрашивал, что она хотела бы попробовать в сексе. Она признавалась, что ничего особенного не пробовала, кроме классики с мужем. Я предложил оральный секс, сказал, что можно попробовать в попу. Она ломалась, говорила, что не умеет, что стыдно, но не отказывалась. Меня заводило, что её надо уговаривать, упрашивать, — это добавляло остроты.

В пятницу я взял билет на автобус, набрал алкоголя, фруктов, тортик и поехал к ней. Я смотрел в окно автобуса, а в голове крутились мысли об Марие. Её последнее сообщение — '28' — будто выжглось в памяти. Я чувствовал себя подонком, но в то же время член напрягался от одной мысли о Евгении. Что, если кто-то из её соседей увидит меня, молодого парня, входящего в квартиру старушки? Да плевать, решил я. Это моя жизнь, мои фантазии, и я их осуществлю.Это не мой город, и даже если кто-то узнает, что 68-летняя бабушка спит с 30-летним парнем, мне было всё равно.

Евгения жила в хрущёвке на втором этаже. Квартирка двухкомнатная, чистая, уютная, с кучей растений и фотографиями её молодости на стенах.В её квартире пахло борщом и чем-то старым, будто временем, застрявшим в этих стенах. На полке стояли фотографии: молодая Евгения, стройная, с длинными волосами, в платье 60-х годов. Я смотрел на неё и думал: 'Вот кем ты была… а теперь ты моя'. От этой мысли член напрягся ещё сильнее. У неё двое детей: дочь живёт в этом же городе с мужем и внуком, которому 19 лет, — это он помог ей зарегистрироваться на "Мамбе". Сын давно уехал в Европу. Евгения рассказывала, что тянула детей одна: муж пил, гулял, потом получил ранний инсульт, остался парализованным, и она ухаживала за ним до самой смерти.

К моему приезду она наготовила беляшей с мясом и свежего борща. Я не был голоден, но мне это льстило — как будто бабушка внуку еду приготовила. Мы прошли на кухню, я достал фрукты, вино и тортик. Она переоделась с улицы в лёгкий халатик, синего цвета, слегка потёртый, но чистый.

В этот раз она не была так накрашена, как при первой встрече, но меня всё устраивало: её каштановые волосы, чуть растрёпанные, большие груди, проглядывающие через ткань, аппетитная попа. Евгения всё время поправляла край халата, когда говорила, будто стеснялась, что я вижу её полные бёдра. Её голос был хрипловатым, с лёгкой дрожью, но тёплым, как у бабушки, которая зовёт на чай. Когда я похвалил её борщ, она засмеялась — звонко, по-девичьи, и её щёки порозовели.Я поел борща, выпил немного вина и предложил пойти в спальню — за тем, за чем и приехал.

Кровать была небольшая, старая, скрипучая, но постель свежая, пахла ополаскивателем — видно, что она готовилась к моему приезду. Ещё в переписке я узнал её отчество, и в шутливой форме скомандовал:

— Евгения Николаевна, ложитесь на кровать!

Мне нравилось подчёркивать разницу в возрасте — это заводило. Она легла на спину, улыбнувшись, но в её глазах было лёгкое смущение. В отличие от Ольги, которая часто брала инициативу, Евгения была менее активной, и мне это нравилось — я чувствовал себя главным.

У меня уже стоял колом, я быстро снял футболку и штаны. Помнил, как быстро кончал в прошлый раз, и знал, что это может повториться, поэтому не спешил входить в неё. Раздел её полностью, любуясь голым телом: мягкие складки, свисающий живот, большие груди с тёмными сосками, россыпь родинок на коже. Она пыталась прикрыться руками, но я не дал.

— Мне всё в тебе нравится, ты меня очень возбуждаешь, не надо ничего скрывать, — сказал я, глядя ей в глаза.

Может, она и не верила, думая, как старушка может нравиться молодому парню, но перестала закрываться.

Я начал целовать её губы, шею, спустился к груди, посасывая соски. Она стонала — тихо, нежно, но так сексуально, как в хорошем домашнем порно. Её стоны были настоящими, не наигранными, и это меня дико заводило. Я старался не спешить, хотел растянуть удовольствие. Знал, что сейчас опущусь ниже, к её влагалищу — тому самому, с родинкой и несколькими седыми волосками. Моя голова медленно опускалась, я целовал её живот, чувствуя, как её кожа дрожит под губами. Она вдруг придержала меня за голову:

— Рома, что ты творишь? Не надо… зачем?

— Женя, я хочу сделать тебе приятно языком, да и хочу, чтобы ты потом меня попробовала. Мы же договаривались в переписке, — ответил я, глядя на неё снизу вверх.

— Я думала, тебе будет неприятно там меня целовать… я старая, — её голос дрожал от смущения.

— Когда я с тобой знакомился, я знал, сколько тебе лет. Ты меня очень возбуждаешь, и я хочу тебя, — сказал я, стараясь её успокоить.

— Ты меня тоже очень заводишь, — призналась она, покраснев. — Не думала, что буду так мокреть… Я думала, у меня там уже всё сухо, а тут ты — молодой парень, чуть старше моего внука.

Я опустил голову между её ног, чувствуя, как её бёдра напрягаются под моими руками, и вдохнул её запах — резковатый, с ноткой выделений и смазки, чуть солоноватый, похожий на то, что я помнил с Марией, но здесь всё было иначе. Её возраст — 68 лет — и мысль, что я первый, кто ласкает её так, сводили меня с ума. Кожа на внутренней стороне бёдер была мягкой, чуть липкой от пота, с лёгкими морщинами и россыпью мелких родинок, которые я целовал, поднимаясь выше. Её влагалище раскрылось передо мной: розовые губы блестели от влаги, несколько седых волосков торчали в стороны, а чёрная родинка у половой губы казалась мне чем-то интимным, почти сокровенным. Я провёл языком по её клитору, ощущая его маленький, твёрдый бугорок, и начал лизать, чувствуя солоноватый привкус, который смешивался с её теплом.

— Жень, держи меня за голову руками, придавливай к себе, управляй мной, — скомандовал я, мой голос прозвучал хрипло, но уверенно. Я чувствовал себя опытнее, будто учил девственницу, и это добавляло мне власти, которую я так любил.

Её руки, чуть дрожащие, легли на мой затылок, пальцы запутались в моих волосах, но она не давила, а просто гладила, будто боялась сделать что-то не так. Я вошёл в неё языком, ощущая, как её тепло обволакивает меня, а потом вернулся к клитору, начав его посасывать, мягко, но настойчиво. В кунилингусе у меня был опыт, и я знал, что делаю: смочил два пальца — указательный и средний — своей слюной и медленно вошёл в неё, чувствуя, как её стенки сжимают их, тёплые и влажные. Евгения выгнулась, её спина приподнялась над кроватью, а тело странно вздрагивало, будто от электрического разряда. Её дыхание стало прерывистым, она стонала — тихо, почти шёпотом, но так сексуально, как в старом домашнем порно, которое я любил смотреть в юности.

— У вас там наверху всё хорошо? Вам нравится, Евгения Николаевна? — спросил я, подняв голову, и мой голос был полон лёгкой насмешки, но и заботы.

— Странно… но очень приятно… продолжай, Ромочка, — ответила она, её голос дрожал, а лицо покраснело от смущения и удовольствия.

Я вернулся к делу, лизал минут 10, меняя темп: то посасывал клитор, то надавливал на него языком, то входил пальцами глубже, чувствуя, как она становится всё влажнее. Мои руки дрожали от возбуждения, я чувствовал жар в груди, а её стоны — такие настоящие, не наигранные — сводили меня с ума. Её бёдра дрожали под моими ладонями, кожа покрывалась мурашками, а простыня под нами шуршала, когда она сжимала её пальцами. Но, не буду врать, я начал уставать: язык онемел, шея затекла, и я понял, что не доведу её до оргазма в этот раз. Её стоны, хоть и искренние, не переросли в тот самый пик, который я хотел услышать, но они всё равно были для меня наградой — нежные, настоящие, полные удивления от новых ощущений. Я поднял голову, вытер губы тыльной стороной ладони и посмотрел на неё: её глаза были полузакрыты, лицо всё ещё красное, а на губах играла слабая улыбка. Я чувствовал себя одновременно гордым — за то, что дал ей что-то новое, — и слегка разочарованным, что не смог довести её до конца. Но её реакция, её голос, её покорность всё искупали.

— Я хочу, чтобы ты вошёл в меня, хочу тебя в себе, — вдруг сказала она, её голос был хриплым от желания.

— Я долго не продержусь, — честно предупредил я.

— Ничего, у нас много времени, — улыбнулась она.

Я раздвинул её бёдра шире, чувствуя, как её кожа дрожит под моими пальцами, и медленно вошёл в неё, ощущая, как её тепло обволакивает меня. Её влагалище было влажным после кунилингуса, и член скользил легко, будто возвращался домой. Я лёг сверху, прижимаясь к её мягкому телу, и начал целовать её губы — шершавые, с лёгким привкусом вина, но такие желанные. Она осмелела: её руки, чуть дрожащие, обхватили меня, прижимая ближе, пальцы гладили мою спину, сжимали ягодицы, будто боялись, что я исчезну. Её дыхание было горячим, прерывистым, и каждый её тихий стон отдавался во мне волной возбуждения. Я двигался медленно, стараясь растянуть момент, но её возраст, её покорность, мысль, что я второй после её мужа, сводили с ума. Через две минуты я не выдержал: оргазм накрыл резко, как удар, я выдохнул ей в шею, чувствуя, как сперма выплёскивается внутрь, смешиваясь с её теплом. Мои руки сжали её бёдра, я замер, тяжело дыша, уткнувшись лицом в её волосы, которые пахли старым шампунем и чем-то домашним.

— Как же приятно чувствовать в себе мужское семя, — сказала она, её голос дрожал от эмоций, а на губах появилась слабая улыбка.

— А мне — в вас кончать, Евгения Николаевна, — ответил я, специально подчёркивая "вы", потому что это меня заводило.

— Зачем ты мне на "вы"? Мы же давно на "ты", — удивилась она, слегка отстранившись, чтобы заглянуть мне в глаза.

— Меня так больше заводит, особенно во время секса, — признался я, и в её взгляде мелькнула искренняя нежность.

— Как хочешь, солнышко, — засмеялась она, и её смех был таким тёплым, что я невольно улыбнулся в ответ.

Я лежал на ней, чувствуя, как член уменьшается и выскальзывает, оставляя за собой лёгкую влажность. Её тело подо мной было мягким, чуть липким от пота, с лёгким запахом возраста, который меня не отталкивал, а, наоборот, манил. Я первым поднялся, пошёл в ванную, помыл член под холодной водой, чувствуя, как жар в теле медленно остывает. Она пошла следом, её шаги были тихими, почти неслышными на скрипучем полу.

Когда вернулась, её лицо сияло радостью. Бабулька расцвела. Мы сидели на кухне, пили вино, и она вдруг сказала:

— Будь тебе лет 45, я бы за тебя замуж вышла.

— Я бы тоже был не против, ты мне нравишься, — ответил я, и это была правда. — Как тебе было, когда я тебе языком между ног лизал? Это же твой первый раз?

— Да, первый, — кивнула она. — У меня только классический секс был. Муж просто делал детей, быстро кончал, изменял, пока мог, а потом ты сам знаешь… Мне было страшно, что ты там меня целуешь, но так приятно! Правда, думала, тебе будет противно, я же старая. Мне всё нравится, но больше всего — твой член во мне, и когда ты кончаешь в меня. Так приятно тебя там чувствовать.

— Мне тоже приятно в тебя кончать, — сказал я. — Хочу, чтобы ты со мной многое попробовала. Хочу, чтобы ты мне ртом сделала, и в попу тебя хочу. Меня ещё никто так в жизни не заводил.

— Да ладно тебе, — смутилась она. — Девушки помоложе у тебя были, они, наверное, лучше.

— Если бы меня интересовали помоложе, я бы здесь не был, — отрезал я.

Мы допили бутылку вина, она захмелела.

Она не особо любила алкоголь, в отличие от меня, но я хотел, чтобы она расслабилась. Что меня в ней заводило — может, кто-то поймёт: в советские времена жёны должны были давать мужьям безотказно. Евгения напоминала такую жену: послушная, покладистая, ласковая. Я уже тогда знал, что с ней можно попробовать многое. Она спросила, первая ли она у меня такая возрастная. Я ответил, что да. Может, соврал, а может, и нет — такого возраста у меня действительно не было. Да и ей, наверное, было приятно это слышать.

— Пошли ещё в спальню, хочу, чтобы ты мне ртом сделала, — сказал я.

Она не ожидала, что я так быстро попрошу об этом.

— А вдруг я тебе неприятно сделаю? Или зубами задену… Я не умею, Ром, может, потом, в другой раз?

— Жень, я очень хочу. Буду подсказывать, всё будет хорошо, — настаивал я.

Я лёг на кровать, чувствуя, как скрипит старая рама под моим весом, и раздвинул ноги, давая ей место. Евгения легла на живот рядом, её тёплое дыхание коснулось моего бёдра, и я почувствовал, как кровь приливает вниз. Мой член был в полувставшем состоянии, головка блестела от капли смазки, которая медленно стекала. Она посмотрела на него с лёгким смущением, её пальцы дрогнули, когда она осторожно взяла его в руку, а потом наклонилась и нерешительно взяла в рот. Её губы были сухими, но тёплыми, и я невольно выдохнул от удовольствия.

— Солёненький, — пробормотала она, и её голос, хрипловатый, с ноткой удивления, заставил меня улыбнуться.

Она сосала неумело: то лизала головку, как леденец, то брала за щеку, будто не знала, что делать дальше. Её зубы пару раз слегка задевали кожу, но это только добавляло остроты. Я чувствовал себя хозяином: одной рукой надавливал на её голову, стараясь протолкнуть глубже, в горло, наслаждаясь её покорностью. Она вдруг отстранилась, её глаза были влажными от напряжения.

— Ром, мне так не нравится, я давлюсь, — сказала она, её голос дрожал, но в нём не было злости, только лёгкий страх.

— Извини, я очень возбуждён, — ответил я, но не остановился, продолжая слегка придавливать её голову.

Мои руки скользили по её телу: я гладил её грудь, чувствуя, как соски твердеют под пальцами, трогал между ног, где было тепло и влажно, и даже провёл пальцем по её анусу, ощущая, как он сжимается от моего прикосновения. Она стонала — тихо, почти шёпотом, и каждый её звук отдавался во мне волной жара. С Марией я был под её контролем, а тут я чувствовал власть: грубовато трогал её везде, мял её ягодицы, сжимал бёдра, и она подчинялась, полностью отдаваясь мне.

Я чувствовал, что скоро кончу. После обрезания я ни разу не кончал от минета — Мария не могла меня так довести, а тут эта старая женщина, неумело, но так искренне, доводила меня до оргазма. Мысль, что я кончу ей в рот, на пике возбуждения затмила всё — я не думал о последствиях. Волна наслаждения накрыла меня, я сильнее сжал её голову, мои пальцы запутались в её каштановых волосах, и я начал кончать. Первая-две порции попали ей в рот, я чувствовал, как она напряглась, пытаясь отстраниться, но я придерживал её, не давая уйти. Она не проглотила, сплюнула, и капля спермы осталась у неё на подбородке, блестя в тусклом свете лампы.

— Рома, что ты сделал? Почему не предупредил? Я не была готова, меня чуть не вырвало! — её голос дрожал, в глазах стояли слёзы, и я почувствовал укол вины, но возбуждение всё ещё пульсировало в венах.

Я почувствовал себя виноватым.

— Прости, я не сдержался. Меня ещё никто ртом до такого не доводил, мне было очень приятно. Мужчины кончают женщинам в рот, тут ничего такого, — пытался я её успокоить.

— Надо было предупредить, мне было страшно… я думала, задохнусь, — она вытерла лицо, на котором осталась капля спермы, и ушла в ванную.

Вернувшись, она не пошла в спальню, а осталась на кухне. Было видно, что она обиделась. Я подошёл, обнял её сзади, поцеловал в шею, но она слегка оттолкнула меня.

— Старая я уже для такого, мне не понравилось. Я люблю нежность и ласку, — сказала она, глядя в сторону.

— Следующий раз буду нежнее, — пообещал я, положив руку ей между ног. Она сжала их.

— Я не знаю, хочу ли ещё, — тихо ответила она.

— Мне уехать домой? — спросил я. Понял, что перегнул для первого раза. На улице ещё был день, я мог уехать.

Она не ожидала такого вопроса.

— Нет, я не хочу, чтобы ты уезжал. Хочу, чтобы ты провёл ночь со мной, на кровати. Я так давно не спала рядом с мужчиной, — она имела в виду просто сон, а не секс. — Просто не делай так больше, или предупреждай меня.

— Я понял, прости, перегнул, — сказал я. — Ты меня просто как женщина заводишь, вот и не совладал с собой. Хочу кончать в тебя — и в рот, и в писю, и даже в попу. Буду стараться быть нежнее.

Она покраснела от моей откровенности.

— Пошли в спальню, я буду зализывать грехи, — предложил я.

Она послушно пошла за мной.

— Ложись, я буду целовать тебя между ног. Не бойся, прижимай мою голову, управляй мной, — сказал я.

Она легла, раздвинув ноги, и я снова начал лизать. Я опустил голову между её ног, чувствуя, как её бёдра дрожат под моими руками. Запах был резковатым, с ноткой выделений и смазки, чуть солоноватый, но меня сводила с ума мысль: я здесь первый, и ей 68. Кожа на внутренней стороне бёдер была мягкой, чуть липкой от пота, с лёгкими морщинами, которые я целовал, поднимаясь выше. Я вошёл в неё языком, ощущая тепло и влажность, а потом нашёл маленький клитор, начав его посасывать. В кунилингусе у меня был опыт, и я знал, что делаю: смочил два пальца — указательный и средний — и медленно вошёл в неё, чувствуя, как она сжимает их внутри.

Евгения выгнулась, её тело странно вздрагивало, будто от электрического разряда, а её тихие стоны — нежные, почти шёпот — звучали как музыка. Я лизал минут 10, меняя темп: то посасывал клитор, то надавливал на него языком, ориентируясь по её голосу. Мои руки дрожали от возбуждения, я чувствовал жар в груди, а её стоны — такие настоящие, не наигранные — сводили с ума. Вдруг её стоны усилились, она начала сильно давить на мою голову, мне даже воздуха не хватало. Потом сжала ноги, обхватив мою голову, издала длинный, протяжный стон и начала содрогаться. Я понял, что она кончила, хотя стоны были необычными — я даже подумал, не стало ли ей плохо. Поднял голову: её лицо было красным, на глазах — слёзы.

— Что это было? У меня такого не было за всю мою долгую жизнь! Я думала, я умираю, мне было так хорошо… Ромочка, что ты со мной сотворил? Я и не знала, что может быть так хорошо! — её голос дрожал от эмоций.

Сказать, что я был горд собой, — ничего не сказать. Я подарил старушке её первый оргазм, и теперь она будет благодарна и податлива.

— Это был оргазм, дорогая. Я думаю, я загладил вину за инцидент со спермой?

— Солнышко моё, за такое я готова вытерпеть твою сперму во рту, если ты будешь доводить меня до такого блаженства, — ответила она, вытирая слёзы.

Член у меня стоял всё время, пока я лизал, а когда она кончила, я думал, он лопнет от напряжения — головка пульсировала, смазка стекала по стволу, и я чувствовал, как кровь кипит в венах.

— Стань на колени раком, хочу тебя сзади, — скомандовал я, и мой голос прозвучал хрипло от возбуждения.

Она послушно повернулась, опустившись на колени и локти, её спина выгнулась, открывая мне новый ракурс.

Её анус — маленький, чистый, аккуратный, с лёгкими морщинками вокруг — манил меня, и я еле сдержался, чтобы не войти туда прямо сейчас. Её влагалище блестело от моей слюны и её выделений, розовые губы слегка раскрылись, и я вошёл туда одним движением, чувствуя, как она сжимает меня внутри. Её тело было тёплым, мягким, и с каждым толчком её ягодицы слегка дрожали, а кожа на них покрывалась мурашками. Я нажимал пальцем на её анус, чувствуя, как он сжимается от моего прикосновения, и она стонала — тихо, но так искренне, что каждый её звук отдавался во мне волной жара. Я не засовывал палец внутрь, хотя желание было диким, — просто наслаждался её реакцией, её покорностью.

— Солнышко, я не была сегодня в туалете… Попробуем туда, но давай в другой раз, — сказала она, её голос был хриплым, но в нём чувствовалась готовность, как будто она хотела меня отблагодарить за оргазм.

Меня заводили её слова: "солнышко", "мальчик мой". Она понимала, что это меня возбуждает, и нарочно подыгрывала, но называть "внуком" ей не нравилось — не заводило. Я двигался быстрее, похлопывая её по заднице, чувствуя, как её кожа становится горячее под моей ладонью. Через пять минут оргазм накрыл меня, я сжал её бёдра, выдохнул ей в спину и кончил внутрь, ощущая, как сперма заполняет её, смешиваясь с её влагой. Я замер, тяжело дыша, уткнувшись лбом в её спину, где кожа пахла потом и чем-то домашним, уютным.

Потом мы умылись, поели её борща (кстати, борщ был вкусный), почистили зубы и легли спать. Спали как убитые. Ночью я гладил её грудь и попу, она меня тоже гладила. Женщина соскучилась по мужчине — не только в сексе, но и в быту, это чувствовалось.

Проснулся я раньше неё и просто лежал. Чувство было странным: я, молодой парень, рядом со старушкой. Если бы узнали родители или друзья… Но она меня так заводила, мне с ней было очень хорошо. Через минут 20 проснулась и она.

— Доброе утро, Евгения Николаевна, как вы спали? — спросил я с улыбкой.

— И тебе, солнышко моё. Спала как убитая, рядом со своим молодым мужчиной, — ответила она, потягиваясь.

Мне нравилось, что она считала меня "своим", и слова "солнышко" — как будто я ещё мальчик.

На 11 утра у меня был автобус домой. Позавтракали кофе с бутербродами.

— Жень, время ещё есть, может, ещё разок? — предложил я.

— Какой ты ненасытный, видно, что молодой, быстро отходишь. Ну, пошли тогда, — улыбнулась она.

Мы лежали на кровати, целуясь, её губы были тёплыми, с лёгким привкусом утреннего кофе, и я чувствовал, как её дыхание учащается. Она гладила мой член, её пальцы — чуть шершавые, с мозолями от многолетней работы — двигались неуверенно, но так нежно, что я невольно выдохнул от удовольствия. Я трогал её между ног, чувствуя, как она становится влажной, как её тело отзывается на каждое моё движение, и это будоражило меня.

— Командуй, муженёк, в какую позу мне становиться? — вдруг сказала она, и её слова, такие ласковые, с ноткой игры, заставили меня улыбнуться. Она понимала, что это игра, что я не женюсь на ней, но меня дико заводило её отношение.

— Полезай наверх, мы так ещё не пробовали, — скомандовал я, и мой голос прозвучал хрипло от возбуждения.

Я лёг на спину, простыня подо мной была чуть влажной от ночного сна, и смотрел, как она медленно забирается на меня. Она двигалась осторожно, будто боясь раздавить, её колени дрожали, когда она опускалась.

Её руки, мягкие, но с морщинистой кожей, направили мой член в себя, и она застонала — тихо, но так искренне, что я почувствовал, как кровь приливает вниз. Она была тяжеловатой, её 85 кг ощущались на моих бёдрах, но я не сказал ей этого, боясь обидеть. Её груди колыхались перед моим лицом, соски тёмные, чуть шершавые, и я не удержался — сжал их, чувствуя, как они пружинят под пальцами.

— А теперь двигайся в своём темпе, — сказал я, откидываясь назад.

Она начала ёрзать, неумело, её движения были неровными, но от этого ещё более притягательными. Я лежал и смотрел, как будто в домашнем порно: её тело, с россыпью родинок и складками, двигалось надо мной, её лицо покраснело от усилий, а глаза были полузакрыты. Я то держал её за груди, сжимая соски, то гладил её попу, чувствуя, как её кожа становится горячее под моими ладонями.

— Ром, я устала, — сказала она минут через пять, её голос был хриплым, с лёгкой одышкой.

Я наклонил её к себе, она легла на меня, её груди прижались к моей груди, и я начал целовать её губы, чувствуя, как её дыхание смешивается с моим.

Она пахла утренней свежестью и чем-то домашним, уютным. Я двигался быстро, входя в неё резкими толчками, одной рукой гладил её попу, другой пытался нащупать анус, но он сжимался от моих прикосновений, и я не стал настаивать — настроения на анал у меня не было. Через пять минут оргазм накрыл меня, я сжал её ягодицы, выдохнул ей в шею и кончил внутрь, чувствуя, как сперма заполняет её, смешиваясь с её теплом.

— Мне нравится чувствовать твой член подольше в себе, можно я ещё полежу на тебе? — спросила она, её голос был мягким, почти шёпотом.

Мне было тяжело, её вес давил на грудь, но я согласился — не хотел её расстраивать. Она целовала меня, её губы скользили по моему лбу, щекам, а руки гладили мои волосы, будто я был её мальчиком, её "солнышком". Я лежал, чувствуя, как её тепло обволакивает меня, и думал, что, несмотря на всё, мне с ней чертовски хорошо.

Мне было тяжело, но я согласился. Она целовала меня, гладила по голове.

— Спасибо тебе, Ром, мне с тобой было очень хорошо. Надеюсь, мы ещё встретимся, и ты порадуешь меня. Когда ты приедешь?

— Жень, давай ты ко мне. Я живу один, — предложил я.

— А вдруг соседи увидят, или родители приедут? Куда ты меня будешь прятать? — забеспокоилась она.

— Не переживай, родители у меня адекватные, без предупреждения не приезжают. А соседи — они у себя в квартире, всё будет хорошо. Я встречу тебя на вокзале, и на такси поедем ко мне.

— Хорошо, как скажешь, любимый, — ответила она.

За вторую ночь с Женей я стал ей и "муженьком", и "любимым". Она дала мне в дорогу своих пирожков с мясом, пожелала хорошего пути. В дороге я ехал счастливый, в восторге. С Ольгой было хорошо, но тут всё ближе к моим фантазиям о бабушках.

Спасибо, что читаете! Жду комментариев и советов с адекватной критикой, что можно поменять (в стиле, биографию менять не буду).