— Ты хочешь сразу? Или медленно? — спросил он спокойно.

Она не знала, что он имеет в виду.

— Медленно, — ответила, почти шёпотом.

Он подошёл ближе. В его взгляде не было спешки. Он аккуратно толкнул её в грудь, заставив лечь на кровать. Она упала мягко, не сопротивляясь. Она уже отдалась ему. Целиком.

Он наклонился над ней. Медленно, методично стал целовать её шею, ключицы. Губы задерживались, дразнили. Он чувствовал, как учащается её дыхание. Как дрожит кожа. Она вся была — сигналом, зовущим, стыдливо-молчаливым.

Он продолжал — грудь, соски. Ласкал языком, прикусывал. Смотрел на реакцию. Ждал, ловил момент, когда её тело начинало изгибаться навстречу, когда каждый нерв отзывался на прикосновение.

Он стянул с неё трусики. Осторожно, как бы изучая. Её киска блестела, пульсировала. Она была готова уже давно. Он заметил и аккуратный, гладкий анус — от него пахло чистотой и кремом. Он спросил:

— Ты туда?

— Нет… никогда, — смущённо, почти извиняясь, прошептала она.

— Хорошо, — кивнул он.

Он начал гладить её киску. Пальцы шли уверенно, с нажимом. Он давил на клитор, слушая, как она начинает стонать в ответ. Вставил один палец. Потом второй. Хотел третий, но чувствовал — она слишком узкая. Он ухмыльнулся про себя.

— Слабак, — подумал он про Егора.

Прошло минут десять. Она больше не могла сдерживаться. Тело её напряглось, как струна, и в один миг, без предупреждения — резкий, сильный оргазм прошёл по ней током. Она закричала и обмякла, вся дрожа.

Он что-то спросил у неё, но она не слышала. Голова звенела. Мир исчез.

Прошло полторы минуты. Она пришла в себя. Протянула руку, дотронулась до его щеки — ласково, как в бреду:

— Коленька…

Он замер. Секунда. Другая. Потом — встал и вышел.

Она осталась лежать, непонимающая. Он ушёл? Почему? Куда? Всё же только начиналось…

Прошло полчаса. Она ждала, вглядываясь в дверь. Но он не возвращался.

Тогда она поднялась. Тело было ватным. Она накинула халат, прошла по коридору — и не увидела его ни в зале, ни в ванной.

Наконец, открыла дверь в его комнату.

Он сидел у себя. На кровати. Одетый. Спокойный.

Читал книгу.

Как будто ничего не произошло.

— Ты чертов, идиот?! — крикнула она, врываясь в его комнату. Голос срывался, щеки горели, руки дрожали от бешенства. — Почему ты просто ушёл?! Что это было, Коля?!

Он спокойно перевёл взгляд с книги на неё, как будто она только помешала ему на интересном месте.

— Я должен был тебе оргазм. Я отдал. Теперь мы квиты.

Она открыла рот, но не смогла ничего сказать. Просто смотрела. Всё внутри сжималось от унижения. Он произнёс это спокойно. Без злобы. Просто как факт.

Она молча развернулась и хлопнула дверью, будто желая дать волю ярости. Вернулась к себе. Бросилась на кровать, сжала подушку, лицо горело.

Она почти получила желаемое. Почти. И именно это "почти" вогнало её в настоящую истерику. Она словно разбежалась — и ударилась в бетонную стену.

Через секунду вскочила. В глазах была решимость. Стыд сменился яростью.

Уверенным шагом пошла обратно. Вошла, не стуча, как он до этого. Стояла голая под халатом, волосы растрепались, глаза блестели от слёз и злости.

— Почему ты меня не трахнул? Ты же видел, что я была согласна! — бросила она прямо.

Он положил книгу на тумбочку. Улыбнулся — холодно, спокойно.

— Потому что не ты решаешь, что мне делать.

Слова его были как ледяной плевок в лицо. Она отшатнулась, будто пощёчину получила.

Всю жизнь… Всю чёртову жизнь… любой мужчина, любой знакомый, коллега, приятель — все мечтали прикоснуться к ней. Делали всё ради малейшего намёка. И вот она — предлагает себя… И его это не волнует.

— К тому же, — добавил он спокойно, — я не сплю ни с кем, пока не увижу справку.

Она онемела. Это было не про здоровье. Она знала. Он знал, что она чиста. Это была проверка. Насмешка. Демонстрация власти.

— Ты... ты что, хочешь сказать, что я шлюха?! — закричала она, голос дрожал.

Он пожал плечами.

— Не только шлюхи болеют. Это просто мой принцип. Я не сую, пока не увижу.

— Осёл! — выкрикнула она и выбежала, снова захлопнув дверь.

— --

Она вбежала в свою комнату. Сдернула халат, осталась полностью обнажённой. Сердце колотилось. Она пылала. Не просто от возбуждения — от унижения, от бешенства, от желания показать ему, что она не сломалась.

Рука уже была между ног. Пальцы впились в мокрую плоть. Она дрочила яростно, жёстко. Не для удовольствия — для мести. Себе. Ему. Миру.

Оргазм накрыл быстро, дикий, надрывный. Она вскрикнула. Через минуту — ещё один. Резкий, как спазм. Она забылась. Кричала. Впервые — не для кого-то. Впервые — по-настоящему.

Николай всё слышал. Он сидел на кухне и знал. Знал, что именно она делает. И знал — почему.

После третьего оргазма, когда её тело сотрясалось от рыданий и дрожи, он открыл дверь. Без стука.

— С тобой всё в порядке? — спросил он, притворно заботливо. Увидев её голую, покраснел, отвернулся, начал было выходить:

— Прости... я не хотел...

Но она обернулась. Лицо в слезах, грудь вздымается, пальцы всё ещё мокрые. И вдруг — крик:

— СТОЙ!

Он застыл. Медленно вернулся. Закрыл за собой дверь

Николай вошёл обратно.

Она лежала на кровати, раскрасневшаяся, всё ещё дышала тяжело, грудь вздымалась, пальцы дрожали.

— Дай мне его, — сказала она спокойным, почти обыденным голосом, глядя на него снизу вверх.

— Я же сказал… — ответил он сухо, без капли эмоции.

— Дай мне его… как тогда, — голос у неё сорвался, она уже почти кричала, сломанная, на грани истерики.

— Но мне сейчас не надо, — ответил он холодно, будто его действительно не волновало происходящее.

— А мне надо! — выкрикнула она, вскидываясь с кровати. Глаза горели, на щеках пылали пятна — ей было всё равно, что он подумает. Желание стало навязчивой идеей, почти физической болью.

Он на мгновение задумался. Хотел отказать. Хотел продолжить издеваться, заставить её умолять, пасть ещё ниже. Но посмотрев на неё — растрёпанную, ранимую, обнажённую, в бешенстве и в слезах — вдруг почувствовал, что сейчас не время. Сейчас она не просто похотливая, она настоящая. И потому решил не добивать. Без слов он подошёл ближе и, не глядя на неё, спустил шорты и трусы. Его член выскользнул наружу — в полной, напряжённой готовности.

Она тут же обратила на это внимание. Взгляд у неё стал другим, хищным, но в глубине — раненым. Она поняла: он возбудился. Не остался равнодушен. Но у неё не было времени на анализ — тело двигалось само.

Она вскочила на колени и, не теряя ни секунды, набросилась на него. Без прелюдий, без ласки, без попыток соблазнить — просто взяла в рот, жадно, как голодная. Он вошёл глубоко. Слишком глубоко. Она почти подавилась, но не отпрянула. Не отступила. Она давала себя ему полностью — как вещь, как игрушка, как нечто, созданное только ради этого.

Она работала ртом, как машина — старалась втянуть его весь, втянуть с корнем. Он стоял молча. Не дёргался, не издавал ни звука. Даже не дышал глубже.

Это начинало её бесить.

Она задыхалась, у неё текли слёзы, но она не сдавалась. Он просто стоял, будто ничего не чувствовал. Она усилила натиск, издала сдавленный хрип, но он — ничего.

Тогда она вытащила его изо рта и, не глядя, спустилась ниже. Губы сомкнулись на его яйцах — она лизала их, ласкала языком, жадно, униженно, как будто пыталась выпросить у него хотя бы малейшую реакцию. Но он стоял всё так же неподвижно, как статуя.

Она чувствовала себя ничтожно. Как будто её усилия — ничто. Как будто он всё ещё свысока смотрел на неё.

Раздражение вспыхнуло вновь. Она поднялась обратно, снова взяла его член в рот — глубже, жёстче. И в этот момент заметила — уголки его губ дрогнули. Мгновение. Незаметно, но она увидела. Он начал слегка дышать носом, чуть быстрее.

"То-то же", — подумала она с хищной радостью и продолжила, теперь с особым рвением. Сосала с жадностью, с бешенством, попеременно работая губами, языком, щекой. Она извивалась, подстраивалась под его ритм, словно хотела доказать, что достойна его. Что заслуживает хотя бы взгляда, признания.

Время тянулось невыносимо. Он был вынослив. Но она не сдавалась. Её гордость была на нуле. Осталось только желание — получить, чего хочет. Хоть так.

Он кончил внезапно. Без предупреждения. Прямо в рот.

Её рот был полон — сперма горячей волной залила её. Она проглотила часть сразу, не раздумывая. Остальное — оставила во рту, наслаждаясь, смакуя. Это было её. Её победа. Её унижение. Её предел.

Он посмотрел на неё сверху вниз, уже натягивая шорты.

— С тебя должок, — сказал он на прощание и вышел, не оборачиваясь.

Она хотела возмутиться. Закричать. Но у неё не было сил. Она просто медленно легла на спину, закрыла глаза и зарылась лицом в подушку. Всё внутри было опустошено.

А в голове звучал только один вопрос: почему он такой?

Что-то в ней изменилось. Когда-то давно, в прошлой жизни, она была гордой, самодостаточной, неприступной. Мужчины теряли головы ради её улыбки, брали кредиты, унижались, доказывали ей свою состоятельность, лишь бы получить её номер или мимолётное внимание. Она привыкла, что они идут за ней, и привыкла не выбирать — отсеивать, отказывать, манипулировать, строить себя как женщину, к которой подступиться могут единицы, и те — лишь по её прихоти. Она знала себе цену и не разменивается на мелочи.

Теперь же всё было по-другому. Она изменилась. И, что самое страшное — сама это чувствовала. Она могла бы снова поднять подбородок, надеть то самое чёрное платье, выложить одно фото — и под ним выстроилась бы очередь. Некоторые мужчины в этой очереди не имели бы ни одного шанса даже на слово от неё, но стояли бы, просто чтобы быть рядом. Ради её внимания, ради иллюзии. Но всё это вдруг перестало иметь значение. Она не хотела их. Никого.

Только его.

После последнего раза — после того, как она, по её ощущениям, унизилась максимально, подавила остатки гордости, растворилась в нём и сделала всё, что он хотел, — она несколько дней ходила в эйфории. Он сказал: «С тебя должок». Это звучало для неё почти как «я выбрал тебя», как будто он дал ей право снова быть рядом, хоть и в таком формате. Она даже выдумывала сценарии, где он просит её с утра, а она, счастливая, встаёт пораньше и начинает день с минета. Или когда он приходит вечером, а она уже на коленях — голая, готовая. Ей не нужно было даже самой кончать — сам факт, что он в ней, уже значил всё.

Иногда она задумывалась: если бы в прошлой жизни он бегал за ней — обратила бы она на него внимание? Скорее всего, нет. Может, сходила бы на пару свиданий, из вежливости позволила бы себя поцеловать, потом слилась бы. Он не был из её круга: простой, без дорогих подарков, без амбиций, которые бы её раньше привлекали. Но теперь… теперь он стал её единственным желанием. Её зависимостью.

И он не торопился забирать свой «должок». Он вообще никак не реагировал. Иногда общался с ней, но вяло, почти отстранённо. А она ждала, злилась, мучилась. Её унижение, как она думала, должно было сблизить их. Дать начало. А он будто забыл.

Тогда она решила: если она уже пала, если ниже уже некуда — надо идти до конца. И она начала провокации.