Два дня после той ночи Саша провёл в смутном оцепенении. Её запах — портвейн, крем, пот — выветрился из квартиры, но остался в памяти, цепляясь за каждый вдох. Тишина давила, и он ждал, не зная, чего боится больше — её возвращения или его собственных мыслей.

На третий день, ближе к вечеру, стук раздался — тяжёлый, настойчивый. Саша открыл дверь, Анна Петровна стояла перед ним, На ней был старый плащ, пропахший сыростью, а в глазах — знакомый блеск.

— Пошли, мой сладкий, — хрипло сказала она, её голос был пропитан уверенностью. — Кое-кто хочет на тебя глянуть.

— Кто? — тихо спросил Саша, его голос дрогнул, но она только ухмыльнулась.

— Увидишь, парень, шевелись, — рыкнула она.

Он поплёлся за ней, его кеды шаркали по коридору. В её квартире пахло пылью, табаком и чем-то кислым. Она завела его в спальню, где кровать уже была готова — простыня смята, а в углу лежала верёвка, грубая и потемневшая.

— Раздевайся, парень, — приказала она, её тон не терпел возражений. — И ложись. Сейчас повеселимся.

— Зачем это? — выдавил Саша, его худые пальцы замерли на футболке.

— Затем, мой хороший, что я сказала, — хрипло отрезала она. — Хочешь, чтоб Зинка поверила, какой ты послушный? Раздевайся.

Саша стянул одежду, его худое тело дрожало, и лёг на кровать. Она схватила верёвку, обмотала его запястья и лодыжки, привязав их к ножкам и спинке кровати. Узлы были тугими, верёвка впивалась в кожу, оставляя красные полосы, а её узловатые пальцы двигались с привычной ловкостью. Он лежал растянутый, голый, беззащитный, его бледная кожа блестела в тусклом свете лампы, худые рёбра выпирали, а член лежал мягким между ног.

— Лежи смирно, мой сладкий, — хрипло сказала она, закончив. — Скоро гостья придёт, а ты у меня будешь как на блюдечке.

Она ушла, оставив его одного, и через несколько минут дверь хлопнула. В спальню вошла женщина — Зина. Ей было чуть за шестьдесят, старше Анны Петровны, с ростом около 1.67 м. Её тело было грузным, но мягким: большая грудь колыхалась под выцветшим платьем с цветочным узором, соски проступали через ткань, широкие бёдра растягивали подол, а попа, массивная и округлая, казалась тяжёлой даже на вид. Её седые волосы были собраны в неряшливый пучок, выбившиеся пряди липли к морщинистому лицу, а глаза — тёмные, усталые, но живые — остановились на Саше. Она держала бутылку водки, её пальцы с короткими ногтями сжимали горлышко, а Анна несла стаканы и банку с солёными огурцами.

— Это твой парень, Анька? — спросила Зина, её голос был хриплым, но мягким, с лёгкой дрожью. — Молодой совсем, тощий… Неужто слушает тебя?

— Слушает, Зина, — хрипло усмехнулась Анна Петровна, ставя стаканы на тумбочку. — Всё сделает, что скажу. Делай с ним, что хочешь, мой сладкий для того и лежит.

Зина замерла, её взгляд скользнул по Саше — от его худых ног, растянутых верёвкой, до напряжённых рук и бледного лица. Его беззащитность — голое тело, открытые бёдра, слабые попытки дёрнуться в путах — ударила ей в голову, как глоток водки. После мужа, умершего двадцать лет назад, она не видела мужчину ближе, чем на расстоянии, и этот парень — второй в её жизни — разжёг в ней забытое тепло. Её щёки вспыхнули, дыхание стало тяжёлым, а внизу живота разлился жар, тягучий и сладкий.

— Ну ты даёшь, Анька, — тихо сказала она, отхлебнув водку прямо из бутылки. Жидкость обожгла горло, придала смелости, и она поставила бутылку на пол. — Прям не верится… такой молодой… такой открытый.

— Она… что, смотреть будет? — выдавил Саша, его голос дрожал, глаза метались между женщинами.

— Не только смотреть, мой хороший, — хрипло ответила Анна. — Зинка, делай, все что хочешь, не стесняйся.

Они выпили ещё, Анна плюхнулась на стул, а Зина подошла ближе, её мягкие шаги заглушал скрип половиц. Она наклонилась, её пальцы — тёплые, чуть дрожащие — коснулись его груди. Она провела ладонью по его рёбрам, чувствуя, как они вздрагивают, скользнула ниже, к впалому животу, и замерла у его бёдер. Его кожа была гладкой, молодой, тёплой, такой чужой для её старых рук, и это возбуждало её до дрожи. Она ощущала его слабость, его подчинение, и это будило в ней что-то тёмное, но нежное. Саша вздрогнул, его член начал медленно напрягаться, и она заметила это, её глаза расширились, а сердце заколотилось.

— Можно… на лицо ему сесть? — тихо спросила она, глядя на Анну с лёгким стыдом. — Не знаю, удобно ли ему… не хочу, чтоб ему противно было.

— Садись, Зинка, — хрипло ответила Анна, её глаза блеснули. — Ничего ему не будет.

— Мне… дышать тяжело будет, — пробормотал Саша, его голос был слабым, но Зина покачала головой.

— Я аккуратно, милый, — мягко сказала она, её тон был почти ласковым. — Не бойся.

Зина задрала платье, её движения были неловкими, и стянула старые трусы, обнажая густые седые волосы между ног — спутанные, влажные от пота, с резким запахом мочи. Она забралась на кровать, её колени дрожали, и аккуратно опустилась ему на лицо, стараясь не придавить всей своей массой. Её влагалище было горячим, солёным, волосы кололи его губы, а кожа липла к его лицу. Саша начал лизать, его язык утонул в её плоти, пробираясь сквозь волосы к мокрым складкам. Зина застонала, её голос был мягким, дрожащим, почти жалобным, и она покачивалась, её большая попа колыхалась над ним, а грудь тяжело вздымалась, соски тёрлись о ткань платья.

— Ох, парень… — выдохнула она, её руки упёрлись в спинку кровати, пальцы сжали дерево до побелевших костяшек. — Тебе не противно старушку лизать ? Боже, я чувствую тебя… твой язык… он такой живой…никогда такого не было у меня.

Её выделения текли по его подбородку, густые и солёные, её запах заполнил его лёгкие, но она дрожала от кайфа, её тело откликалось на каждый его лизок. Она чувствовала, как он проникает в неё, как его тепло касается её старой, забытой плоти, и это было больше, чем секс — это была связь, которую она не ждала. Её ноги напряглись, бёдра сжали его голову, и она стонала всё громче, её голос дрожал от смеси стыда и наслаждения.

— Пахнет… сильно, — выдавил Саша, его голос был приглушённым, но она только шепнула:

— Прости, милый… потерпи меня, я не думала что у подруги есть ты, не подготовилась, думала она шутить.

Она приподнималась, боясь задохнуть его, но не могла остановиться — его язык будил в ней то, что она похоронила после мужа. Саша старался, его член стоял твёрдо, и она почувствовала это, коснувшись его бедра своей рукой.

— Ох, милый… ты готов, — шептала она, её глаза блестели от слёз и возбуждения. Она слезла с его лица, её дыхание было прерывистым, и посмотрела на его мокрый подбородок, чувствуя укол вины. Но жар внизу живота победил, и она оседлала его, её мягкие бёдра легли на его худые ноги.

Она направила его член в себя, медленно опускаясь, и её влагалище — уже, чем у Анны, горячее, скользкое от слюны и её соков — обхватило его плотно, как перчатка.

Зина двигалась не спеша, её большая попа покачивалась, а грудь колыхалась под платьем, выпирая через ткань. Она гладила его грудь, её пальцы дрожали, и смотрела ему в глаза, будто ища прощения. Её влагалище было мокрым, тёплым, с каждым движением оно сжимало его сильнее, и она чувствовала, как его член пульсирует внутри, наполняя её пустоту. Это было не похоже на секс с мужем — там была привычка, а тут — запретное, молодое, живое. Она стонала, её голос дрожал, то поднимаясь до всхлипов, то опускаясь до хриплого шёпота.

— Боже, как хорошо… — шептала она, её руки сжимали его плечи. — Как приятно, мальчиик во мне … ты такой твёрдый… лет пятнадцать без этого, забыла, каково оно…

— Жарко… внутри, — выдохнул Саша, его голос дрожал, и она улыбнулась, её глаза затуманились.

— Это ты, милый… ты меня греешь, — тихо ответила она.

Саша кончил, его худое тело напряглось в путах, и она ощутила, как тепло его спермы разлилось внутри неё — горячее, густое, живое, как поток, который она не ждала. Это тепло ударило ей в голову, её влагалище сжалось вокруг него, впитывая каждый толчок, и она задрожала, её оргазм был глубоким, тихим, но мощным, как волна. Она чувствовала его сперму, её жар, её жизнь, и это было больше, чем секс — это было что-то, что вернуло её к себе молодой. Она замерла, её дыхание сбилось, и слезла с него, наклонившись, чтобы поцеловать его в губы — мягко, с благодарностью, её губы дрожали, а вкус её же выделений смешался с его.

— Спасибо, милый, — тихо сказала она, её голос был тёплым, почти материнским. — Ты молодец… не думала, что ещё такое будет у меня на старосте лет.

— Мне… тоже было приятно, — пробормотал Саша, его глаза блестели, и она погладила его щёку, её ладонь была тёплой.

Они не развязали его сразу. Анна налила водку, смешала с соком из банки и поднесла стакан к его губам.

— Пей, мой сладкий, — хрипло сказала она. — Пересохло небось во рту.

— Горько, — кашлянул Саша, глотнув, и Анна хмыкнула.

— Так и должно быть, — буркнула она.

Они сидели рядом, пили, а через минут пятнадцать Анна встала, её грузное тело скрипнуло на стуле.

— Теперь моя очередь, Зинка, — хрипло сказала она, доставая из мешка старый резиновый член. — Смотри, как я его буду иметь.

Она плюнула на игрушку, размазала слюну и надавила на его анус. Саша вскрикнул, боль пронзила его, и она ввела её, растягивая его с жжением.

— Больно же! — выдохнул он, его голос сорвался, и Анна рассмеялась.

— Терпи, мой хороший, — рыкнула она, двигая игрушку глубже.

Зина замерла, её глаза расширились, и она сжала стакан в руках.

— Анька, зачем ты так? — тихо спросила она, её голос дрожал от смеси удивления и возбуждения. — Что ты с парнем делаешь?

— Имею его, Зинка, в зад, ему скоро будет нравится — рыкнула Анна, её движения были резкими. — Смотри, как растягивается, как стонет!

Зина смотрела, её дыхание сбилось. Вид его ануса, красного и растянутого вокруг резинового члена, его стоны — хриплые, слабые — будили в ней что-то тёмное. Она не любила грубость, но это зрелище — его беззащитность, его подчинение — заставило её сжать бёдра. Саша стонал, его член обмяк, и Анна схватила его рукой, пытаясь возбудить. Он оставался полустоячим, несмотря на её грубые рывки. Зина покачала головой.

— Дай я попробую, — сказала она, её тон был мягче. — Отблагодарю его ртом, как мужа когда-то.

— Для тебя, милый, — шепнула она.

Она опустилась к нему, её мягкие губы обхватили его член — нежно, умело, не так грубо, как Анна. Она сосала с лаской, её язык скользил по головке, обводил её кругами, и Саша задрожал, его член напрягся в её рту, оживая от её тепла.

— Хорошо… — выдохнул он, и она подняла глаза, её взгляд был тёплым.

Анна хмыкнула, забралась на кровать и оседлала его, её грузное тело придавило его бёдра. Она направила его член в себя и начала прыгать, её складки шлёпали о его худые ноги, её стоны были громкими, хриплыми.

— Дааа, мой сладкий, еще мой мальчик, залей мою пизду, кончи в старую соседушку ! — рычала она, её голос дрожал от кайфа.

— Тяжело… — простонал Саша, но она только ускорилась.

Саша задыхался, Зинин рот подготовил его, но Анна давила, её вес сжимал его, и он кончил не сразу. Прошло минут десять — она скакала, её грудь колыхалась под халатом, пот стекал по её лбу, — прежде чем он выплеснулся в неё, его худое тело обмякло в путах. Она слезла, тяжело дыша, и обе женщины накинули халаты, развязав его.

— Попей с нами, парень, за компанию, — хрипло сказала Анна, наливая водку. — Заслужил.

Саша сел, его худые руки дрожали, и взял стакан. Они сидели за тумбочкой, пили, Зина придвинулась ближе, её мягкий взгляд скользил по нему, а Анна ухмылялась, откусывая огурец.

— Ну что, Зинка, как тебе мой парень? — хрипло спросила Анна.

— Хороший он, Анька, — тихо ответила Зина, её рука легла на плечо Саши. — Нежный… старается.

— Вам… нравится это? — спросил Саша, его голос был тихим, но любопытным, и Зина кивнула.

— Мне да, милый, я лет 15 члена не видела — сказала она, её пальцы сжали его плечо. — А тебе?

Он замялся, глядя в стакан, и наконец выдавил:

— Не знаю… Зина, вы… мягче, я готов выполнять все, что вы хотите, но без такой жёсткости.

Анна хрипло рассмеялась, хлопнув его по спине, а Зина улыбнулась, её лицо смягчилось. Он поймал себя на мысли, что ему нравится происходящее — эти бабушки, их власть, их тела. Особенно Зина — она доминировала, но с нежностью, её тепло, её ласка цепляли его сильнее, чем грубость Анны. Он допил водку, её горечь смешалась с теплом в груди, и впервые за долгое время почувствовал что-то похожее на странное облегчение.