Да, гашиш был той культурой, которая позволяла Абу Бакру аль-Хасану иметь такой благоустроенный дом и четырех жен. Гашиш был дойной коровой Хасана, источником наличных денег, необходимых ему для ведения других преступных дел, в основном связанных с контрабандой. Жены не знали, что Хасан не был тем, за кого себя выдавал. С одной стороны, он даже не был иракцем. А еще его настоящее имя было не Хасан. Хасан обучил своих жен производству гашиша, и их умение вручную отделять пыльцу от бутонов делало его продукт ценным и превосходным.

Башира и Джамиля знали, что торговцы гашишем – подлые и бандиты и просто отберут у них переработанный гашиш, если торговцы узнают, что Хасан исчез. Однако если вместо Хасана встанет Нико, контрабандистам придется иметь дело с ним. Женщины были близки к отчаянию, пока Нико не отдал им золото, потому что Хасан распоряжался деньгами в семье и оставил их почти без гроша.

Джамиля ухватилась за возможность высказать свои соображения о том, как удержать Ника у себя, как только Башира предоставила ей такую возможность.

— Мы можем сделать его своим мужем, - твердо сказала она.

Остальные три жены посмотрели на нее в шоке. Тахани заговорила первой.

— Он неверный. Разве вы не слышали об их извращениях?

— Он мужчина, - ответила Джамиля, - умный и заботливый. Я думаю, что его любовные отношения будут отражать это. Да, он неверующий, но, похоже, уважает наши убеждения. Неужели мысль о том, что он станет нашим мужем, так отвратительна?

Задавая этот вопрос, она обвела взглядом остальных женщин. Тахани смотрела на нее широко раскрытыми глазами, но ее внимание привлекла реакция Баширы и Фатимы. Фатима, покраснев, опустила глаза на стол, а Башира смотрела куда угодно, только не на Джамилу. Наконец Башира посмотрела на нее и произнесла.

— Нико гораздо лучше Хасана, я это уже вижу. Думаю, он также будет лучшим мужем для нас. Щеки Баширы порозовели, но она продолжала.

— Я думаю, он также сможет дать нам то, что не смог Хасан, - заставить нас чувствовать себя женщинами.

Тут заговорила Фатима.

— Он может родить нам детей, его zakar могуч, поэтому его inzal ( эякуляция) должна быть мощной, - взволнованно сказала она.

— Хм, думаю, некоторые из нас задумывались о такой возможности, - с улыбкой сказала Джамиля.

Женщины согласились с тем, что Нико в качестве мужа – это лучшее решение, хотя Тахани была настроена менее восторженно, чем другие жены. Башира сказала, что поговорит со своими дочерьми, чтобы они приняли участие в том, чтобы Нико чувствовал себя в их доме как дома. Все знали, что Адара не нуждается в наставлениях. Она и так была без ума от Нико.

Не знаю, потому ли, что это был исламский шаббат, или еще что, но в тот день женщины относились ко мне очень хорошо. Помогло и то, что общее ощущение хорошего самочувствия, которое я испытывал, появилось примерно в середине дня. Адара и Джамиля в тот день даже не стали усердствовать с уроками языка. Дочери Баширы пришли в камеру с моим обедом. У одной был кувшин с холодной водой, другая несла тарелку с нарезанными фруктами. Калила и Захра сегодня не носили платки, закрывающие волосы, и я похвалил их за красивые прически. У них были угольно-черные, длиной до пояса, густые и блестящие локоны Баширы. Они поблагодарили меня за комплимент, но ни разу не улыбнулись, когда положили мне еду и ушли.

— Я что-то не так сказал? - спросил я Адару.

Адара хихикнула, заметив мой растерянный взгляд.

— Ты не сделал ничего плохого, Нико, но Захра и Калила уже достигли возраста, когда можно выходить замуж, поэтому они стараются вести себя так, как будто они зрелые женщины. Каждый мужчина, которого они видят, - это потенциальный Zawj (муж), поэтому они всегда должны быть Hishmah (порядочными и скромными).

Я кивнул в знак понимания, затем наклонился и быстро поцеловал ее в губы.

— Тогда мне придется отдавать все свои поцелуи тебе, - поддразнил я.

— Мудрое решение, - с насмешливой торжественностью ответила Адара.

После ужина мы с Джамилой играли в шахматы, пока остальные женщины принимали ванну, а дом устраивался на ночь. Вскоре после девяти Башира вошла в мою камеру. Я обрадовался. Наступило время душа. Башира подошла ко мне и взяла меня за запястье. В руке у нее был ключ, и она что-то говорила Джамиле.

— Ты не попытаешься уйти, Нико? - спросила она.

Я покачал головой:

— Я не буду пытаться уйти.

Джамиля кивнула, и Башира отстегнула оковы. Когда кандалы соскользнули с моего запястья, я был счастлив вдвойне. Во-первых, я был счастлив, что меня освободили и я направился в душ. С другой стороны, я был доволен тем, что женщины попросили у меня честного слова о том, что я не попытаюсь уйти, и приняли мой ответ за правду.

Передвигаться по лестнице было непросто, но я справился. Башира вела меня, а Джамиля следовала за мной. Подниматься по лестнице было гораздо приятнее, чем когда женщины несли меня вниз. Я шел, опираясь на трость, которую женщины принесли мне накануне с рынка. Я опирался на нее, но не так сильно, как мне казалось. Я определенно выздоравливал и был счастлив выбраться из камеры.

Ванная комната Хасана была чем-то из «Тысячи и одной ночи». Комната была размером двенадцать на двенадцать, и в ней доминировала полупустая ванна, покрытая яркой цветной мозаичной плиткой. Ванна была достаточно большой для троих взрослых. Душ был поменьше и покрыт той же плиткой. Как только я вошел в дверь, ощущения превратились в нечто сродни сну. Вместо ожидаемого душа Башира провела меня в ванну, которая была наполовину заполнена водой.

— Хорошая ванна поможет тебе почувствовать себя лучше, Нико, - сказала Джамила, выскользнув за дверь.

Я решил, что Башира останется со мной, хотя и дал слово не пытаться сбежать. Мысль о том, чтобы понежиться в воде, была чертовски привлекательной, поэтому я пожал плечами и начал раздеваться. Меньше чем через минуту я уже лежал в ванне. Вода была теплой, а не тепловатой, и ощущения были чудесными. Я прикрыл глаза, наслаждаясь ощущениями, когда услышал, как открылась и закрылась дверь. Подумав, что это Джамиля, я повернул голову, чтобы пошутить, что она присоединится ко мне, а там стояли Калила и Захра.

Дочери Баширы были одеты в вуали поверх своих струящихся абай, но я знал, кто они такие. Меня можно было опрокинуть на пол перышком, когда Башира опустилась на колени у ванны, жестом приказала дочерям сделать то же самое, а затем начала купать меня. Мне не было так стыдно, как я предполагал, когда одна из вдов в очередной раз использовала меня в качестве учебного пособия.

У дочерей Баширы были не только эбеновые волосы, но и глаза. Радужки глаз Баширы и ее девочек были настолько темными, что казалось, что все глаза – зрачки. Конечно же, если они носили вуали, то все, что было видно, - это их пылающие, выразительные глаза. Эти прекрасные глаза не могли не напрягаться, пока девочки рассматривали мое тело и слушали свою мать. Я был бы лжецом, если бы сказал, что не получал чертовского удовольствия от того, что меня купали три женщины. Когда они спускались вниз по моему торсу, мой член торчал из воды, словно перископ. Башира невозмутимо ухватилась за него, как за свой, а затем принялась показывать дочерям, как надо обращаться с эрекцией. Я был смущен, но не настолько, чтобы потерять эрекцию! Тонкие, скользкие от мыла пальцы Баширы были слишком хороши, чтобы это произошло.

Башира давала довольно затянутые объяснения, поворачивая мой член то в одну, то в другую сторону, объясняя, что такое крайняя плоть. Она поощряла своих дочерей трогать ее. Как только рука Калилы неуверенно приблизилась к нему, я напряг мышцы живота и заставил его дёрнуться. Она завизжала и отдернула руку. Мы с Баширой рассмеялись.

Внезапное движение закара Нико испугало Калилу, и она не захотела прикасаться к этому странному органу. Когда стало ясно, что дочь не хочет исследовать его по собственной воле, Башира схватила руку Калилы и положила ее на закрытый крайней плотью кончик. Испуганная девушка попыталась убрать руку, но Башира крепко держала ее и успокаивающе говорила.

— Не бойся, дочь моя. Прикосновение к нему не причинит тебе вреда. Возьми его в руку и почувствуй его тепло... - шептала Башира, медленно проводя рукой Калилы по набухающему стволу Нико.

Когда девушка начала терять страх, на смену ему пришло любопытство. Она начала осторожно исследовать мужское достоинство Нико по собственному желанию. Башира отпустила руку Калилы и оттянула крайнюю плоть Нико.

— :Посмотрите на это, дочери мои, - сказала она, проводя пальцами по бархатистому мягкому венцу обнаженного члена Нико.

— Потрогайте его и посмотрите, какой он мягкий... как тончайший шелк!

Калила провела пальцами по мягкой короне и влажной внутренней поверхности крайней плоти Нико. Ее мать была права... она была очень мягкой. Влажная внутренняя поверхность крайней плоти напомнила Калиле о чем-то более интимном, чем шелк... о чем-то, что она часто теребила, лежа ночью в своей постели. От этой мысли ее соски напряглись, а покалывание в области груди усилилось.

Калила попыталась обхватить ствол рукой, но его толщина была так велика, что ее маленькая ладошка не могла полностью обхватить его. Она попыталась представить, как в нее проникает такой большой орган, и пришла к выводу, что ее фарадж просто слишком мал.

— Давай, Захра, потрогай его сама! - призвала Башира свою вторую дочь.

Захра медленно протянула руку и впервые прикоснулась к мужскому закару. Он оказался удивительно теплым на ощупь, и, как и говорила ее мать, головка и внутренняя поверхность крайней плоти были мягкими и шелковистыми. Захра взяла чувствительную крайнюю плоть между большим и указательным пальцами и потянула плотскую оболочку вверх, чтобы та закрыла кончик закара Нико. Когда она изменила направление и оттянула ее, Нико пришлось подавить стон удовольствия. Снова и снова Захра манипулировала им, не осознавая, что подводит Нико к опасной близости от кончания.

По мере того как Захра ласкала мужское достоинство Нико, его возбуждение усиливалось. Он больше не мог подавлять свое удовольствие и начал стонать. Его пенис стал пульсирующе твердым, а из кончика начали сочиться капельки предэякулята. Эти жемчужно-белые капельки не остались незамеченными ни Баширой, ни ее дочерьми. Ни одна из девушек не понимала значения этой жидкости, но Башира, конечно же, знала, и, поддавшись импульсу, побудила Захру продолжать.

— Ты доставляешь нашему Нико очень приятные ощущения своими пальцами... ты не должна останавливаться. Продолжай двигать внешнюю плоть его закара!

Захра послушно продолжала манипулировать крайней плотью Нико, зачарованно глядя на длинный и толстый ствол красавца. Его благодарные стоны побудили ее ускорить поглаживающие движения, что в конце концов вызвало извержение у Нико. Его мошонка внезапно напряглась, и Захра почувствовала, как ствол пульсирует в ее руке, а в воздух вырывается струя за струей густая белая сперма.

Удивленная девушка ахнула от неожиданного потока теплой густой жидкости и хотела было отдернуть руку, но слова матери заставили ее продолжить.

— Не останавливайся, дочь моя! Продолжай тереть его закар, пока его поток не прекратится!

К тому времени как оргазм Нико утих, ладонь Захры была полностью покрыта его струей. Захра разжала хватку и подняла руку, чтобы рассмотреть эту странную жидкость. Она имела мускусный аромат, а на ощупь была густой и кремообразной, когда она растирала ее между пальцами. Она протянула покрытую спермой руку к матери.

— Мама! - воскликнула Захра. - Что это за белая жидкость, которая вытекла из его закара?

Башира улыбнулась Захре и ответила:

— Это его семя, и если Аллаху будет угодно, оно благословит нас сыновьями.

Ответ матери одновременно ошеломил и озадачил девочек. Как семя этого человека могло благословить их сыновьями, если он не собирался стать мужем вдов их отца? Они хотели расспросить мать об этом подробнее, но Башира заставила девочек замолчать и объявила, что ответы на их вопросы будут даны позже.

Захра окунула руку в воду, чтобы смыть мою сперму. Я не понял и малой части разговора между Баширой и ее дочерьми, но догадался, что речь шла обо мне. Обе девочки остались в ванной и помогли матери вытереть меня насухо. Вытирание полотенцем привело к тому, что я стал объяснять, что такое мошонка, а девочки еще немного потрогали меня. Я мог сказать, что урок оказал на женщин такое же влияние, как и на меня. Они стали смелее прикасаться ко мне и учащенно дышать. Мне показалось, что и Захра, и Калила были разочарованы, когда мать отстранила их после того, как я обсох.

Башира проводила меня в подвал. Как только мы оказались за дверью, я заключил ее в объятия и впился в ее губы нежным, но голодным поцелуем. Она на секунду застыла в моих объятиях, а затем яростно поцеловала меня в ответ. Я неохотно прервал поцелуй и поднял кандалы и цепь. Башира некоторое время смотрела на меня, а затем заговорила на ломаном английском.

— Не уходишь? - спросила она.

Я покачал головой.

— Не уйду, - ответил я.

Баширу было немного сложнее раздеть, чем Фатиму. Она казалась смущенной своим зрелым телом, но у нее не было причин для этого. Она была стройной, высокой женщиной ростом не ниже пяти футов девяти дюймов. На ее теле почти не было видно результатов рождения двух детей. Грудь была среднего размера и почти не обвисала. Ее бедра были хорошо очерчены, а прекрасная попка гордо возвышалась на длинных стройных ногах. Я сказал ей на двух языках, насколько красивой она мне кажется. Затем я показал ей это, целуя каждый дюйм ее длинной худощавой фигуры. Она немного сопротивлялась, когда я осторожно устроил свое лицо между ее сильными бедрами, но борьба ушла, когда я щелкнул языком по ее клитору.

Любопытствуя, почему мать не вернулась в их комнату после купания Нико, дочери Баширы бесшумно спустились в подвал. Теперь Захра и Калила заглядывали в частично открытую дверь камеры Нико, разинув рты. Они застыли на месте от удивления, глядя на большого американца, приникшего ртом к фараджу их обнаженной матери. Еще более удивительным для них было то, что их мать явно получала удовольствие от непристойного внимания. Страсть матери была очевидна даже в бледном мерцающем свете свечи: она стонала и вздыхала в блаженстве.

Башира испытывала блаженство, когда Нико занимался с ней любовью своим талантливым языком. Она слышала о таких вещах из сплетен на рынке, но думала, что все это, конечно же, нелепое преувеличение. Однако реальность оказалась еще лучше, чем слухи. Ее бедра сами собой затряслись, а руки притянули его ближе к себе. Она вскрикнула, когда наступила кульминация. Ее бедра затряслись, и она отчаянно потянула его к себе. Когда он осторожно вошел в нее, он оставался неподвижным, а его губы осыпали ее лицо мелкими поцелуями. Когда ее оргазм ослабел, он начал медленно двигать бедрами, и она инстинктивно последовала за ним. Когда его толчки участились, и он начал восхождение к своему завершению, он увлек ее за собой. Они вместе достигли вершины. Когда он попытался скатиться с нее, она удержала его на месте, обхватив ногами его бедра. В состоянии оцепенения после секса Башира почувствовала первые проблески любви к мужчине.

Захра и Калила вернулись в комнату, которую они делили с матерью, их души и тела пылали от того, чему они только что стали свидетелями. Они также были полны вопросов, как тех, на которые не было ответов после купания Нико, так и новых, возникших в результате того, чему они только что стали свидетелями. Они обсудили это между собой и решили, что Джамиля будет лучшим человеком для расспросов.

На девятый день мой статус, казалось, превратился из пленника в почетного гостя, поскольку вдовы и их дочери обращались со мной так, словно я принадлежал к королевской семье. Я дал Джамиле слово, что не буду пытаться уйти, и меня сразу же отпустили. Я мог хозяйничать в доме, хотя в основном оставался в подвале, где было прохладнее всего. Я дал слово женщинам не пытаться сбежать, рассудив, что все равно не в той форме, чтобы далеко уйти. По правде говоря, я набирался сил и уже через неделю или около того мог видеть себя в полной боевой готовности. Что мне делать тогда, я не знал. Да, я был обязан вернуться, но с каждым днем я чувствовал все больше обязательств перед этими невероятно сильными и храбрыми женщинами.

Я оставил эти размышления на потом и воспользовался своим новым статусом, чтобы узнать больше о семье Хассан. Джамиля была моим основным источником информации, потому что, хотя теперь я мог общаться с женщинами на чистом арабском, для передачи некоторых понятий требовались оба языка.

— Джамиля, расскажи мне побольше об Абу Хасане, - попросил я.

Она, не колеблясь ни секунды, поведала мне невероятно везучую историю Хасана...

Абу Бакр аль-Хассан был геологом, работавшим в компании Allied Petroleum в конце семидесятых годов. Он руководил геологоразведочной группой, которая проводила пробные бурения в этой части Сирийской пустыни. Нефть так и не нашли, но одна скважина дала начало артезианскому источнику воды под давлением на глубине одиннадцать сотен футов. Столб воды из скважины образовал гейзер высотой в сорок футов. Хасан закрыл скважину и отправил команду дальше.

Абу Хасан утверждал, что является дальним кузеном тогдашнего президента Ирака Ахмеда Хасана Бакра, и был верным суннитом и баасистом. Когда в 1979 году к власти пришел Саддам Хусейн, Абу Хассану удалось получить большой земельный участок, в состав которого входила запечатанная артезианская скважина. Хасан потратил восемь лет на обустройство своего участка и строительство дома, а затем отправился на поиски своей первой жены. В деревне, расположенной в пятидесяти милях от его фермы, он нашел шестнадцатилетнюю Баширу, красивую девушку, которая была вдвое моложе его. И так продолжалось, по мере того как Хасан мог себе это позволить, он добавлял новых жен в поисках того самого неуловимого наследника мужского пола.

Чем больше я узнавал о Хасане, тем меньше он мне нравился. Он казался мелким тираном, который плохо обращался со своими женами. Я ничуть не удивился, узнав, что камера, в которой я находился, была предназначена для их наказания. В Хасане тоже было что-то не то. Возможно, это было от слишком большого количества фильмов недели о мужчинах, ведущих две жизни, но это все, о чем я мог подумать, когда Джамиля сказала, что Хасан раз в два месяца уезжал по «делам». Если добавить к этому тот факт, что жены никогда не встречались ни с кем из его родственников, все становилось еще более очевидным. Ведь иракцы – народ клановый, с большими семьями. Казалось невозможным, чтобы к двоюродному брату бывшего президента никогда не приезжали родственники.

Хасан уехал в одну из своих «деловых» поездок полгода назад, в самом начале войны. Он так и не вернулся и никак не связался со своими женами. По обычаю, он оставил им денег ровно столько, чтобы хватило на месяц его отсутствия. Поэтому семья оказалась в таком тяжелом финансовом положении. Я выслушал все, что сказала Джамиля, но не стал комментировать. Я считал, что без него им будет гораздо лучше, но держал свое мнение при себе. Наверное, именно тогда я решил, что останусь здесь надолго, чтобы помочь им встать на ноги.

Мои следующие вопросы касались Адары и ее деформированной ноги. Когда я спросил об этом, Джамиля сказала, что Адара стала калекой еще в младенчестве, когда Хасан случайно переехал ей ногу мотоциклом. Джамиля сказала, что Хасан отвез ее к врачу, но нога была повреждена до неузнаваемости. От этой информации у меня сжались челюсти. Ни один компетентный врач не поставил бы подобный диагноз при калечащей травме без какой-либо консультации. Я спросил Джамилу, могу ли я осмотреть ногу Адары, не то чтобы я мог ее починить или что-то в этом роде, я просто хотел увидеть причину, по которой она так сильно хромает.

Правая нога Адары была сильно искривлена вовнутрь. Ее походка заставила меня предположить, что у нее косолапость с рождения. Но это было не так, и все необходимое для нормальной ходьбы уже имелось в наличии. Конечно, для того чтобы придать ноге оптимальное положение, потребовались бы недюжинные хирургические навыки, но я был уверен, что это можно сделать. Но я держал это мнение при себе, потому что думал об Адаре как о человеке и не собирался говорить ничего такого, что могло бы дать ей ложную надежду.

Весь день мы с Джамилей обменивались взглядами и прикосновениями, когда оставались наедине. Нас сильно тянуло друг к другу. Обе дочери Баширы весь день бросали на меня косые, пытливые взгляды, а Тахани пару раз даже ловила на себе умоляющие взгляды. У меня был замечательный ужин из свежих овощей, курицы и риса. Когда я настоял на том, чтобы мы ели все вместе, на десерт у меня было семь улыбок.

Купание в этот вечер было гораздо более простым, чем в предыдущий. Джамиля провела меня в ванную, а затем исчезла, как и накануне. Баширы не было, чтобы вымыть мне волосы, так что мне пришлось справляться самой. После ванны я надел свои зеленые боксеры, доставшиеся мне в наследство, и вернулся в камеру. Меня смущало, почему у меня нет сопровождающего, но куда я мог пойти в своих кальсонах, идя с тростью? Вернувшись в камеру, я обнаружил, что Джамиля уже тут. Она лежала на моем ложе в белом атласном халате, который был бы уместен в каталоге Fredrick's of Hollywood. Камера была тускло освещена парой свечей, и Джамила выглядела так сексуально, как я никогда не видел.

— Займись со мной любовью, Нико, ведь мы уже достаточно долго ждали, - сказала она.