С недавнего времени Анна ввела в доме новый ритуал – пилинг пяток над лицом мужа. Виталик ложится на пол перед кроватью так чтобы ноги Анны нависали над его головой. Женщина берет абразивную тёрку для пилинга и трет себе пятки, а пыль летит в открытый рот Виталика. Когда пятки становятся гладкими Виталик их ещё и вылизывает. Такие процедуры проходят раз в две недели. Иногда чаще. Анне нравится так унижать мужа, а Виталику нравится унижаться. Оба вполне довольны.

Как-то раз Анна послала мужа помочь Наташе на даче, а сама в это время отравилась к своему очередному любовнику. И вот пока Виталик убирался на дачном участке подруги жены, пока он копал, сажал и мыл уличный туалет, его жена неистово трахалась с молодым жеребцом. Домой она пришла уставшая, но довольная. А Виталик мало того, что устал как лошадь, но еще был принужден помыть Наташе грязные ноги. Ослушаться приказа подруги жены Виталик не посмел и послушно мыл женские ноги прямо на террасе дачи. Так чтобы это видели хозяева соседних участков. Когда дело было сделано Наташа сказала?

— А поцеловать?

И протянула Виталику подошву для поцелуя. Виталик чмокнул.

— Другую!

Мужчина поцеловал и другую ногу.

— Свободен. Я позвоню твоей жене, скажу, что ты со всем справился. Возможно, она тебя наградит. Или накажет.

Наташа как в воду глядела. Когда Виталик пришел домой, жена уже знала о его усердии и в руках у неё была нагайка.

— Как ты посмел мыть ноги другой женщине без моего разрешения?

— Дорогая. Я не посмел отказать Наташе. Она же твоя подруга.

— Прежде чем мыть Наташе ноги, ты должен был позвонить мне и спросить разрешения. А так это выходит измена! Ты изменил мне с Наташиными ногами. Это страшное преступление. Я возмущена до глубины души. Я очень строго накажу тебя. За такое полагается нагайка.

Виталик трепетал. Он знал, что Анна провела время с любовником. Это она ему реально изменила, но выпорот будет он за мнимую измену. И еще как выпорот!

Однако, возражать мужчина не посмел. Он покорно принес из сарая лавку для порки. Поставил её посреди комнаты, лег на неё ничком и спустил штаны.

— Пожалуй, я привяжу тебя к лавке, чтобы ты не дергался. Порка будет очень болезненной, боюсь ты не выдержишь и вскочишь, - сказала Анна и принялась привязывать муже веревками.

Она привязала мужу руки к ножкам лавки, ноги также крепко связала, а еще прихватила торс мужа веревкой в районе поясницы. Когда Виталик был надёжно зафиксирован Анна взяла нагайку. Сечь таким суровым инструментом она не умела и действовала по наитию. Стеганула сразу же во всю силу.

Виталик взвыл. Это было невыносимо. На ягодицах сразу же вспыхнула широкая красная полоса, на рассечённой коже выступили капельки кровит.

— Лихо нагайка сечёт. Видел бы ты сейчас свой зад! – усмехнулась Аня.

— Милая, прости! Не надо! Мне очень больно. Я тебя умоляю! Пощади... – запричитал Виталик.

— Пощадить? Тогда в следующий раз ты опять будешь мыть ноги кому не попадя. У меня ещё много подруг.

— Прости, прости, я больше не буду? – жалобно залепетал мужчина.

— Простить? Вот выпору, тогда прощу! – безапелляционно заявила Анна и стеганула Виталика второй раз.

Ай! – взвизгнул раб и слёзы полились у него из глаз.

— Я больше не буду! – завыл он.

— Не ной! Терпи! – прикрикнула не него Анна и стеганула по заднице мужа в третий раз.

— А-а-а-а-а!!! – заорал мужчина, как резаный.

— Что проняло? Будешь знать, как раболепствовать перед моими подругами без спроса. Думаешь я не вижу, как ты смотришь на Наташины ноги. Скажи ведь тебе хочется их поцеловать? Или может быть ты их уже целовал? Ну! Признавайся! Целовал?

— Да... - выдавил из себя Виталик. Соврать Госпоже он не мог.

— Что да? – удивилась Анна, - Ты целовал Наташе ноги?

— Да... - снова негромко подтвердил привязанный к лавке мужчина.

— Когда успел? – удивилась Анна.

— После того, как помыл, она сказала: Поцелуй! Я и поцеловал...- признавался Виталик, в тоже время сознавая, что тем самым он подписывает себе смертный приговор. Теперь Аня точно его засечёт. И он был прав в своих догадках.

Анна как с цепи сорвалась. Она стала стегать мужа нагайкой по ягодицам, по ляжкам, по спине и снова по ягодицам. Виталик орал, визжал, ревел, но его жена не унималась. Только после пятнадцатого удара она остановилась. Когда нагайка уже была красной от крови. Увидев, что она натворила Анна сначала испугалась, но потом взяла себя в руки и позвонила Марине, своей подруге – фельдшеру со Скорой помощи.

— Марина, приезжай. Я тут кажется перестаралась. Да с Виталиком. Ну, что высекла его до крови. Надо обработать раны, а я не умею, как следует. Да сильно. Крови много. Чем? Нагайкой... За что? Ну, потом расскажу. Он сам виноват. Ладно, давай, пожалуйста, побыстрее.

Поле того, как Марина обработала Виталику все иссеченные места, его наконец-то отвязали от лавки и отправили отлёживаться в его комнату.

— Ну, мать ты сурова. Сколько ж раз ты его стеганула? – поинтересовалась Марина.

— Раз пятнадцать...

— Сколько? Ну, ты дура! А ты знаешь, что даже самым провинившимся казакам дают не более пяти плетей, а так обычно два-три раза стегают. А ты пятнадцать! Ну, ты атаман! Атаманша!

— Да откуда я знала про этих казаков. Стегала пока не устала. Разозлил он меня очень.

— Чем же если не секрет?

— Отправила его к Наташке на дачу помочь, а он там ей ноги мыл и после целовал.

— Да, за такое стоит...

— Вот и я говорю. Он же мне изменил с её ногами.

— Значит приревновала к Наташке.

— Можно сказать и так.

— Что ж справедливо. Если бы мой муж какой ни будь бабе ноги помыл, я бы тоже приревновала.

— Вот и я о том же. Одно дело если бы я ему приказала, а так втихаря...

— Ты бы могла приказать ему помыть Наташке ноги?

— Ну, а почему бы и нет? И помыть, и поцеловать. Но только с моего разрешения.

— Может быть он и мне ноги будет целовать?

— Почему бы и нет? Ты его сегодня лечила. Пусть поблагодарит.

Когда женщины вошли в комнату к Виталику он лежал на полу и блаженствовал. Боль постепенно утихала. И хотя обработанная мазью задница всё ещё горела огнём, его уже можно было терпеть.

— Поблагодари Марину. Она тебя сегодня спасла! – велела мужу Анна.

Марина поставила свою ногу в капроновом чулке под нос Виталику, и он с искренней благодарность. Поцеловал её около пальцев.

— Ну. Тогда уж и мою. Я тебя простила, - подставила мужу босую ногу Анна

И Виталик ей с чувством чмокнул.

— Вот так и живём, - улыбнулась подруге Аня.

Женщины вышли из комнаты. А поротый муж и раб остался лежать погружённый в свои грёзы об империи женского могущества, в которой он уже давно жил наяву.