Мартин.

Мы вышли на улицу, наслаждаясь вечерним воздухом. На темном небе уже властвовала Луна, которая казалась просто огромной, а лёгкий ветерок приятно холодил кожу. Нэсс уверенно направился к деревянной беседке, которая располагалась на детской площадке, и мы последовали за ним. Беседка выглядела уютной: массивные деревянные скамьи и стол в центре, крыша, защищающая от дождя, и остатки летних цветов, что наверно нарвали дети, всё ещё обрамлявших перила.

Когда мы уселись, Нэсс достал бутылку вина, и поставив на стол бокалы, которые он также взял с собой, а также пачку сигарет и зажигалку. Перед тем как отрыть вино он вытащил сигарету и закурил. Это меня не удивило – я уже знал, что он курит. Но когда Курай, сидевшая рядом с ним, наклонилась и, приняв сигарету из его рук, зажгла её себе, я не смог скрыть своего удивления.

– You smoke? («Ты куришь?») – спросил я, глядя на неё с приподнятой бровью.

Анни, которая сидела рядом, выглядела ещё более озадаченной:

– I thought you didn’t. («Я думала, ты не куришь.»)

Курай спокойно затянулась и, выпустив тонкую струйку дыма, улыбнулась:

– I don’t, not really. But sometimes, when the mood strikes... And considering the prices of cigarettes in France, I don’t let myself get carried away. («Нет, не курю. Не совсем. Но иногда, когда подходящее настроение... И учитывая цены на сигареты во Франции, я стараюсь не злоупотреблять.»)

Мы с Анни обменялись взглядами, но возражать не стали. Вино разлилось по стаканам, и беседа потекла сама собой. Разговор был лёгким и непринуждённым, мы шутили, обсуждали повседневные мелочи – погоду, планы на следующий день, даже вкусы в музыке.

– Have you ever heard Estonian rock? («Вы когда-нибудь слышали эстонский рок?») – вдруг спросила Анни, её глаза заблестели.

Курай улыбнулась:

– Can’t say I have. But now I’m curious. Any recommendations? («Не могу сказать, что слышала. Но теперь мне интересно. Есть рекомендации?»)

Анни начала перечислять какие-то группы, а я слушал, поддакивая, когда она упоминала мои любимые. Нэсс шутливо предложил включить что-то прямо сейчас, но я заметил, что у него не было особого интереса к музыке – он скорее наслаждался атмосферой.

В какой-то момент Анни вдруг замолчала, погрузившись в свои мысли. Она выглядела задумчивой, и я знал, что это означает: она вспомнила что-то важное или, возможно, тяжёлое, и я даже догадывался, что.

– And we had a group in the orphanage, – сказала Анни, её голос звучал мягко, но в нём чувствовалась боль. («А у нас в детдоме была группа.»)

Она сделала паузу, словно собираясь с мыслями. Её взгляд затуманился, а пальцы нервно крутили стакан с вином.

– And what happened? (И что произошло?) – спросила Курай, осторожно глядя на неё.

Анни вздохнула и тихо продолжила:

– They were six of them. They loved music, played in a band. They wanted to make a name for themselves after leaving the orphanage. To show the world their fire, their passion. They left the place with their heads held high, smiling. («Их было шестеро. Они любили музыку, играли в группе. Хотели заявить о себе после выпуска из детдома, показать миру свой огонь, свою страсть. Уходили с высоко поднятой головой и улыбками на лицах.»)

Я посмотрел в сторону, чтобы скрыть нахлынувшие воспоминания. Мы с Анни никогда не были особо близки с их группой, но я помнил, как они репетировали, как жили своей музыкой и как то выходило, что мы частенько были из зрителями, а Анни даже пела в одной из их песен. А потом...

Анни продолжила:

– After we left the orphanage, we ran into one of them. Peter. Do you remember, Martin? («После нашего выпуска мы встретили одного из них. Петера. Ты помнишь, Мартин?»)

Конечно, я помнил. Петер сидел на грязных ступенях, дрожащими руками пытался прикурить сигарету. Его глаза блестели, будто он был не здесь. Мы купили ему дешёвый кофе, и он, глотая его, словно лекарство, начал рассказывать.

– He told us about the others, – Анни говорила медленно, словно боясь снова пережить ту историю. («Он рассказал нам о других.»)

Я молчал, не в силах вмешаться. Анни тяжело вздохнула:

– The bassist, Viktor... he got into a fight at a bar. Someone stabbed him. He died on the spot. Then the guitarist, Anton, got into a car accident. Liina loved him. After his death, she started using drugs. That’s how Peter got hooked too. («Басист, Виктор... подрался в баре. Его зарезали. А потом гитарист, Антон, попал в аварию. Лийна любила его. После его смерти она начала принимать наркотики. Так и Петер подсел.»)

Её голос сорвался, но она продолжала:

– After Liina died of an overdose, Eric and Kristina... They just left. They told him they were leaving Tallinn, but didn’t say why or where. They just... disappeared. Peter was the only one left. Alone, mixing drugs and alcohol. («После того как Лийна скончалась от передозировки, Эрик и Кристина... Они просто уехали. Сказали ему, что покидают Таллинн, но не объяснили, почему и куда. Петер остался один. Один, мешая наркотики и алкоголь.»)

Я закрыл глаза, вспоминая тот вечер. Петер рассказывал всё это лихорадочно, перескакивая с одного на другое, а мы с Анни сидели молча, слушая его. Анни не выдержала, разрыдалась, уткнувшись мне в плечо.

– We said goodbye to him. We couldn’t take it anymore. He was... broken. And so were we. («Мы попрощались с ним. Не могли больше выносить. Он был... сломан. И мы тоже.»)

Анни замолчала, а я вспомнил следующий вечер. Петер нашёл меня на улице, выглядел ещё хуже, чем раньше. В его руках была старая тетрадь.

– Я хочу, чтобы она была у тебя – сказал он, протягивая её. Его голос был тихим, почти шёпотом.

Я открыл её. Внутри были тексты их песен, какие-то номера телефонов, а также флешка.

– Немезида. Наша музыка. Всё здесь. Увидев вас снова... я больше не могу. Я жив, но внутри уже мертв. Не идите по нашему пути. Будьте сильнее. А еще найдите Крис и Рика. Там есть их телефоны, я хотел несколько раз, но зачем? Найдите их и попробуйте заменить нас.

Он пожелал мне и Анни счастья, а потом ушёл. Позже я узнал, что той же ночью он прыгнул с моста.

Я так и не рассказал Анни об этом. Не мог.

– Maybe some fires just burn too brightly,

Fading to ashes, consumed so slightly.

Yet in the dark, their glow remains,

A fleeting warmth through endless pains.

– пробормотал я, глядя в пустоту. Это была последняя запись в тетрадке, написанная уже Петером, а не Кристиной. Последний его стих записанный судя по дате, как раз после того как мы с Анни ушли от него.

(Но эти огни горят слишком ярко,

В пепле таясь, где мягко и жарко.

Но даже во тьме их свет не уйдёт,

Оставив тепло, что сердце найдёт.)

Я посмотрел на Анни закончившую свой рассказ и услышал новый вопрос от Курай:

– How did you end up in the orphanage, if you don’t mind me asking? If it’s too personal, I’ll understand. («Как вы попали в детский дом, если не секрет? Если это слишком личный вопрос, я пойму.»)

Я взглянул на Анни, ожидая, что она решит, стоит ли отвечать. Но вспомнив недавние слова Нэсса о честности, я вдруг понял, что скрывать это бессмысленно.

– Yes, it’s not an easy topic, but it’s a fair question. («Да, это не самая лёгкая тема, но вопрос понятен.») – я ответил, чувствуя, как что-то внутри меня сжимается.

Анни кивнула, соглашаясь, и, сжав мою руку, начала первой.

– My parents... well, they weren’t ready for a child. («Мои родители... ну, они не были готовы к ребёнку.») – её голос звучал ровно, но я знал, что ей нелегко. – My mother was young, barely twenty, and my father... he disappeared as soon as he found out she was pregnant. She tried her best for a while, but I guess life was too much for her. («Моей маме было чуть больше двадцати, а мой отец... он исчез, как только узнал, что она беременна. Она старалась какое-то время, но, думаю, жизнь оказалась для неё слишком сложной.»)

Анни остановилась на мгновение, её взгляд был прикован к столу.

– When I was about five, she left me at the orphanage. She said it was temporary, but she never came back. («Когда мне было около пяти, она оставила меня в детдоме. Она сказала, что это временно, но так и не вернулась.»)

Я почувствовал, как её пальцы крепче сжали мою руку. Я знал эту историю, но каждый раз, когда она рассказывала её, это резало меня по сердцу.

Когда она закончила, я понял, что очередь перешла ко мне.

– My story isn’t much better, – начал я. («Моя история не намного лучше.») – My parents died in a car accident when I was seven. I didn’t have any close relatives who could take me in, so I ended up in the same orphanage as Анни. («Мои родители погибли в автокатастрофе, когда мне было семь. У меня не было близких родственников, которые могли бы меня взять, поэтому я оказался в том же детдоме, что и Анни.»)

Я старался говорить ровным голосом, но внутри всё сжималось от воспоминаний.

– The other kids... they didn’t really accept us. They had their own groups, and we were just... outsiders. («Остальные дети... они нас не приняли. У них были свои группы, а мы были... изгоями.»)

Анни кивнула, продолжая за меня:

– We only had each other. It was hard, but it made us closer. We grew up knowing that we couldn’t rely on anyone else. («У нас был только друг друга. Это было тяжело, но это сделало нас ближе. Мы росли, зная, что больше ни на кого нельзя положиться.»)

Я вздохнул и продолжил:

– We also realized early on that staying in that circle meant no future. We saw what happened to others when they turned eighteen – they stayed stuck. So we decided to learn English, to give ourselves a chance to escape. («Мы также рано поняли, что оставаться в этом круге значит не иметь будущего. Мы видели, что происходило с другими, когда им исполнялось восемнадцать – они застревали. Поэтому мы решили выучить английский, чтобы дать себе шанс выбраться.»)

Курай кивнула, её взгляд был тёплым и понимающим.

Анни добавила с лёгкой улыбкой:

– You’re probably wondering how we stayed so innocent despite all that. («Вы, наверное, задаётесь вопросом, как мы остались такими невинными, несмотря на всё это.»)

Курай и Нэсс действительно слегка кивнули, заинтересованно глядя на нас.

Анни ответила первой:

– We saw and heard a lot. The boys and girls there... they didn’t hesitate to experiment. But for us, it never seemed... interesting. («Мы многое видели и слышали. Мальчики и девочки там... они не стеснялись экспериментировать. Но для нас это никогда не казалось... интересным.»)

Я продолжил, глядя на свои руки:

– There was this one guy who... took an interest in Анни. He didn’t like how I always protected her. One day, he decided to teach me a lesson. («Был один парень, которому... понравилась Анни. Ему не нравилось, как я всегда защищал её. Однажды он решил преподать мне урок.»)

Анни положила руку на моё плечо, её глаза были полны поддержки.

– He beat me up pretty badly. But in the end, he said, ‘Stay with your doll. She probably doesn’t even know how to suck.’ («Он избил меня довольно сильно. Но в конце сказал: "Оставайся со своей куклой. Она, наверное, даже сосать не умеет."»)

Я выдохнул, чувствуя, как на лице появляется горькая усмешка.

– That was the moment I realized I didn’t want that kind of life. I wanted more for both of us. («В тот момент я понял, что не хочу такой жизни. Я хотел большего для нас обоих.»)

После этих слов повисла короткая тишина. Курай выглядела задумчивой, её взгляд был направлен куда-то вдаль. Нэсс медленно кивнул, словно всё это подтвердило его ожидания.

– You’re stronger than most people I know, – наконец сказала Курай, её голос был мягким. («Вы сильнее, чем большинство людей, которых я знаю.»)

Я почувствовал, как тепло разлилось внутри. Это был один из тех редких моментов, когда прошлое переставало казаться тяжёлым грузом, а становилось частью пути, который мы выбрали сами.

После того как мы закончили свои рассказы, повисла лёгкая, но тёплая тишина. Нэсс, всё ещё держа в руках бокал вина, поднялся и с задумчиво произнёс:

– In Russia, there’s a saying: "Давайте выпьем за всё хорошее, что у нас осталось, и забудем всё плохое, что у нас было." But I can’t figure out how to translate it properly. Kuri, can you help?

Курай улыбнулась, отложив сигарету, и, немного подумав, произнесла для нас:

– Let’s drink to all the good things we still have and forget all the bad things we’ve been through. («Давайте выпьем за всё хорошее, что у нас осталось, и забудем всё плохое, что у нас было.»)

Мы с Анни обменялись взглядами, и в этот момент в её глазах блеснуло что-то тёплое, даже благодарное. Мы подняли свои бокалы, чокнулись и допили остатки вина. Горечь алкоголя смешалась с лёгким шумом в голове.

Я чувствовал, как алкоголь постепенно берёт своё. Учитывая наш возраст и то, что мы с Анни вообще не пили до 18 лет, даже пара бокалов для нас была словно целая вечеринка. Мне казалось, что вокруг всё стало чуть мягче, звуки чуть глуше, а беседка вдруг стала уютнее, чем раньше.

Анни же, напротив, выглядела совершенно спокойной, видимо отогнав воспоминая о ребятах из Немезиды. Она откинулась на спинку лавки, держа бокал в руке. Я заметил, как её лицо стало мягче, а в глазах появился какой-то мечтательный блеск. Она подняла голову к небу, где висела огромная, яркая луна, и тихо произнесла:

– The night, the moon, the wine, this conversation... You have no idea how much I dreamed of something like this. («Ночь, луна, вино, этот разговор... Вы не представляете, как я мечтала о чём-то подобном.»)

Её голос звучал тихо, почти шёпотом, но эти слова разлились по ночи, как мелодия. Ветер, который до этого лениво играл с её волосами, теперь чуть сильнее трепал ткань её блузки. Блузка, явно принадлежавшая Курай, была просто накинута на её плечи. Анни не стала застёгивать пуговицы, словно намеренно оставляя её чуть раскрытой. Когда она подняла голову к небу, ветер слегка развеял полы блузки, и её небольшая грудь открылась.

Её соски, чувствуя прохладу ночного воздуха, напряглись, но сама Анни, казалось, этого не замечала. Она продолжала смотреть на луну, улыбаясь, и наслаждалась моментом. В этот момент она выглядела как истинное воплощение юности: одновременно невинная и чарующая. Я не мог отвести от неё глаз, поражённый этой неожиданной грацией.

Нэсс ухмыльнулся, заметив мой взгляд, и с лёгкой насмешкой произнёс:

– How little it takes to make a "child" happy. («Как мало надо "ребёнку" для счастья.»)

Анни бросила на него укоризненный взгляд, но уголки её губ дёрнулись в улыбке.

– You’re impossible, – ответила она, продолжая улыбаться. («Ты невозможен.»)

– That’s true, – подтвердил он с серьёзным видом, затем резко поднялся и хлопнул в ладоши. («Это правда.»)

– You know what? Let’s go for a swim. Kuri? («Знаете что? Поехали купаться. Кури?»)

Курай засмеялась, явно подхватывая его энтузиазм, и ответила, как я понял, на французском:

– Sur! («Конечно!»)

Нэсс закатил глаза, как будто уже знал, что это будет её ответ:

– That’s always her answer. («Вот так всегда.»)

Мы с Анни переглянулись, чувствуя, что не успеваем за этим быстрым переходом. Весь вечер мы только привыкали к их стилю общения, их привычкам и энергии. Но, несмотря на нашу нерешительность, их энтузиазм был заразительным. Анни улыбнулась, а я пожал плечами, словно говоря: "Почему бы и нет?"

Тем временем Курай уже доставала телефон, чтобы вызвать такси, объясняя диспетчеру, куда именно нужно подъехать. Её голос звучал быстро и уверенно.

Нэсс же ушёл в сторону дома, на ходу бросив:

– I’ll grab some blankets, towels, and fuel. Be ready in five! («Я возьму пледы, полотенца и топливо. Будьте готовы через пять минут!»)

Мы с Анни остались сидеть в беседке, переглядываясь. Я видел, что она слегка покраснела, заметив свою оплошность с блузкой, но скорее от выпитого, а её улыбка и нарочито медленные движения, когда она поправляла ее говорили о том, что ей нравилось всё происходящее. Этот вечер был совершенно другим, не похожим на то, что мы привыкли. И я внутренне понимал, что это только начало.

Когда такси подъехало, Нэсс уже стоял у дома, неся на плече рюкзак, который выглядел вместительным и явно был забит до отказа.

– Everything we need, – сказал он с широкой улыбкой, будто даже не сомневался, что нас ждёт идеальная ночь. («Всё, что нужно.»)

Мы с Анни переглянулись, а затем последовали за ним, усаживаясь в машину.

Путь был коротким, но странным образом мне запомнился. Улицы, постепенно темнеющие, пустынные дороги, редкие фонари, под которыми мелькали жёлтые пятна света. Казалось, мы уезжали в какое-то совершенно другое место, где нас не найдёт ни одно знакомое лицо.

Такси остановилось, и мы вышли на окраине Нарва-Йыэсуу. Перед нами простирался пляж, омываемый ленивыми, неспешными волнами Финского, а точнее Нарвского залива. Луна висела над горизонтом, заливая всё своим серебристым светом. Море выглядело чёрным и глубоким, а берег был пуст, будто весь мир принадлежал только нам.

Мы подошли ближе к воде, вдыхая свежий воздух, пропитанный запахом соли и влажного песка. Пляж был покрыт мелким песком, который приятно холодил ступни. Анни держала меня за плечо, её пальцы чуть крепче обычного сжимали мою руку. Я знал, что она чувствовала себя немного неуверенно.

– Is this safe? Swimming at night? («Это безопасно? Плавать ночью?») – спросила она, её голос дрожал от волнения.

Курай обернулась через плечо, её силуэт в свете луны казался почти нереальным. Она улыбнулась, её голос был спокойным и уверенным:

– Safe enough if you stick with us. («Достаточно безопасно, если будете держаться рядом с нами.»)

Мы остановились в нескольких шагах от воды, глядя, как волны с тихим шумом разбиваются о берег. Ветра почти не было, только лёгкий бриз трепал волосы. Море казалось огромным, бесконечным, его спокойствие притягивало и пугало одновременно.

– It’s beautiful, – прошептала Анни, глядя на блеск воды в лунном свете. («Это красиво.»)

Я кивнул, но мой взгляд был сосредоточен на фигуре Нэсса, который уже начал расстёгивать рубашку. Рядом с ним стояла Курай, и в её движениях чувствовалась та самая лёгкость, которая всегда притягивала взгляд.

– Wait, what about swimsuits? («Погодите, а купальники и плавки?») – вдруг спросила Анни, глядя на них с лёгким беспокойством.

Курай повернулась к ней с лукавой улыбкой. Её руки потянулись к плечам, и она легко стянула платье через голову. Её кожа казалась почти светящейся в лунном свете, её движения были уверенными и естественными. Затем, не останавливаясь, она сбросила трусики и, бросив их на песок, повернулась к нам.

– Why would we need swimsuits? («А зачем они нам нужны?») – спросила она, её голос был полон игривости.

Я почувствовал, как моё лицо заливает жар. Я попытался смотреть куда-то в сторону, но глаза сами собой возвращались к её фигуре, которая выглядела словно воплощение свободы. Нэсс, ничуть не смущаясь, тоже снял одежду, сложив её аккуратной стопкой на песке, после поднял и встряхнул платье и трусики Курай, положив из сверху.

– Are you coming or not? («Вы идёте или нет?») – бросил он через плечо, направляясь к воде вместе с Курай.

Анни замерла, крепче вцепившись в моё плечо.

– Mida me teeme? («Что нам делать?») – прошептала она на эстонском, глядя на меня с огромным волнением в глазах.

Я тоже чувствовал себя неловко. Это было что-то совершенно новое для нас. Мы оба никогда не были в таких ситуациях, и сама мысль о том, чтобы раздеться догола на улице, вызывала внутренний конфликт.

– Ma ei tea, Ann, aga arvan, et me peaksime proovima. («Я не знаю, Анн, но думаю, нам стоит попробовать.») – ответил я тихо, стараясь придать ей уверенности.

Анни вздохнула, её руки дрожали, когда она начала снимать блузку. Её движения были робкими, но я видел, как она старалась подавить смущение. Когда она осталась в одних трусиках, она замерла, оглянувшись на меня. Я кивнул, пытаясь показать, что я рядом. Сам я снял рубашку и джинсы, чувствуя, как прохладный воздух касается кожи.

Мы оба медлили, но когда я увидел, как Курай и Нэсс уже весело брызгаются в воде, я вдруг почувствовал, что не хочу отставать.

– Ann, lähme. («Анн, пойдём.»)

Она кивнула, её лицо было красным, но в глазах появилась решимость. Мы одновременно сняли оставшуюся одежду, и я старался не смотреть на неё, чтобы не смутить ещё больше.

Когда мы зашли в воду, её прохлада заставила нас одновременно ахнуть. Анни инстинктивно схватила меня за руку, её пальцы вцепились в мою ладонь. Мы остановились на мелководье, где вода доходила нам до колен, и смотрели, как Нэсс и Курай, будто дельфины, уже резвились в глубине, куда нам было страшно заходить.

– See on külm! («Холодно!») – засмеялась Анни, несколько раз окунувшись, привыкая к воде, и глядя на меня.

Я тоже рассмеялся, но не мог не заметить, как её тело в лунном свете выглядело удивительно красиво. Вода стекала по её коже, а волосы блестели, как золото.

– Kas sa arvad, et nad isegi märkavad, et me pole seal? («Как думаешь, они вообще заметят, что мы не идём дальше?») – спросила она, её голос был чуть дрожащим, но весёлым.

– Nad ei hooli. Nad on liiga hõivatud, nautides ise. («Им всё равно. Они слишком заняты тем, чтобы наслаждаться.»)

Мы остались на мелководье, где волны мягко плескались вокруг наших бедер. Я посмотрел на Анни, которая, наконец, расслабилась. Она отпустила мою руку и начала медленно двигаться в воде, то окунаясь, то поднимаясь. Её смех звучал так свободно, что я невольно улыбнулся.

На глубине Нэсс и Курай резвились, как дети. Нэсс подныривал под воду, а затем выныривал, подхватывая Курай и подкидывая ее над водой отчего та задорно взвизгивала. Она же, смеясь, то отплывала от него, но затем возвращалась, чтобы обрызгать его в ответ.

– Me võiksime ka proovida. («Мы тоже могли бы попробовать.») – вдруг сказала Анни, её голос звучал более уверенно.

– Võib-olla järgmisel korral. («Может быть, в следующий раз.») – ответил я, но в душе понимал, что этот момент уже что-то изменил в нас.

Ночь продолжалась, и я чувствовал, как впервые за долгое время мы стали частью чего-то большего.

Анни

Вода, холодная вначале, теперь казалась тёплой. Она мягко окружала меня, играла с каждым движением, как будто приглашала пойти дальше. Но я всё ещё держалась за мелководье, чувствуя, как волны слегка ударяются о мои бедра. Мартин стоял рядом, его рука иногда касалась моей, когда он пытался сохранить равновесие. Вдалеке я видела, как Нэсс и Курай двигались всё дальше, их смех и плеск воды раздавались чуть громче звуков волн. Но потом в один миг она неожиданно оказались около нас.

– Let’s go! («Пойдём!») – вдруг крикнула Курай, хватая Мартина и утягивая его за собой. Её голос звучал радостно, но в нём был вызов.

Я поймала взгляд Нэсса, который кивнул и направился к нам. Вода была ему почти по пояс, но он двигался так уверенно, что я почувствовала странное смешение восхищения и зависти.

– You’re staying here? («Ты остаетесь здесь?») – спросил он, не пытаясь утянуть поглубже как это сделала Курай с Мартином, его глаза слегка блестели в лунном свете.

– We... uh... we can’t swim, – призналась я, глядя вниз, чтобы избежать его взгляда. («Мы... эм... не умеем плавать.»)

– That won’t do, – сказал он с лёгкой улыбкой, хватая меня за руку. («Это не дело.»)

Курай тем временем отпустила Мартина, и тот остался стоять по плечи в воде, а она подплыла к нам, улыбаясь своей обычной хитрой улыбкой.

– Ready to go deeper? («Готовы пойти глубже?») – спросила она, и прежде чем Мартин смог ответить, вновь оказалась возле него схватив его за руку и потянула за собой.

Я почувствовала, как Нэсс обнял меня за талию и медленно направил дальше в вглубь. Волны становились сильнее, они теперь поднимались почти до моей груди, и я невольно прижалась к его плечу, стараясь сохранить равновесие. Мартин и Курай были немного впереди, и я увидела, как она резво отплывает от него, делая несколько лёгких, почти ленивых движений руками. Мартин, видимо, подзадориваемый её комментариями, пытался догнать её, но она легко ускользала, словно играя с ним.

– Look at them, – тихо сказал Нэсс, его голос был спокойным и почти ласковым. («Посмотри на них.»)

Я повернула голову и заметила, что он тоже наблюдает за ними. Его руки, сильные и тёплые, мягко держали меня за талию, не давая уйти с места. Я почувствовала, как он немного сдвинулся, его дыхание коснулось моей шеи. Вода была уже мне по шею и я замерла боясь двигаться дальше. Нэсс встал сзади, обнимая, и моё сердце забилось быстрее, когда я ощутила его тело, его кожу, а затем — его член, который свободно двигался в воде, иногда задевая мои бедра и лоно.

– Can't you swim at all? – вдруг спросил он, его голос прервал мои мысли. ("Ты совсем не умеешь плавать?")

– Ja. Sorry. Yes, – ответила я, чувствуя, как моё лицо начинает гореть. («Да. Извини. Да.»)

– Don’t apologize so much. Narva is a Russian-speaking city, but I know some basic Estonian words, even if I don’t live here all the time. – сказал он мягко, слегка улыбнувшись. А потом спросил, – Do you want to try learning how to swim?(«Не нужно вечно извиняться. Нарва хоть и русскоговорящий город, но некоторые базовые выражения и слова я знаю, хоть и не живу здесь постоянно. -/- Хочешь попробовать научиться плавать?»)

Я замялась, но затем кивнула.

– Ja, – ответила я уже увереннее, а потом добавила, вспоминая русский язык: – Shpashiyba. («Спасибо.»)

– First, let’s get you used to the water, – сказал он, его голос звучал успокаивающе. («Для начала, давай привыкнем к воде.»)

Он слегка развернул меня, положив одну руку под мою грудь, а другую – ниже, на мой лобок. Я вздрогнула от его прикосновения, но его движения были осторожными и уверенными, как у человека, который привык заботиться о других.

– Don’t worry, just relax, – сказал он, чувствуя моё напряжение. («Не волнуйся, просто расслабься.»)

Я постаралась последовать его совету, позволяя воде полностью окружить меня. Он мягко подтолкнул меня вперёд, показывая, как держать голову выше воды и как двигать руками.

– Good, just like that, – сказал он, когда я попробовала сделать первые движения. («Хорошо, вот так.»)

Я почувствовала, как вода подо мной начинает поддерживать моё тело. Это было странное, но удивительное ощущение. Руки Нэсса периодически отпускали меня позволяя двигаться самой и подхватывали когда я теряла равновесие. Это поддержка, с учетом того что я ощущала его ладони там, где до этого меня никто не касался в этих местах, нисколько не смущала меня а только радовала, что я не одна.

– Now, let’s try something else, – сказал он, его голос звучал с лёгкой игривостью. («А теперь давай попробуем кое-что ещё.»)

Он объяснил, как расслабить тело, чтобы лечь на воду, как морская звезда.

– It’s not easy here because the water isn’t very salty, but you can still do it. («Это не так просто здесь, потому что вода не очень солёная, но всё же можно.»)

Я попробовала, но сразу начала тонуть, засмеявшись от собственной неуклюжести.

– Relax, Анни. Let the water hold you. («Расслабься, Анни. Пусть вода держит тебя.»)

Он снова положил руки на моё тело, придерживая за спину и попку, выталкивая меня на поверхность. Я закрыла глаза, стараясь сосредоточиться на его голосе и ощущениях. Постепенно я почувствовала, как вода начала поддерживать меня, и я смогла лежать на её поверхности. Его руки чуть ослабли, но остались рядом, давая мне ощущение безопасности.

– You’re doing great, – сказал он, и я почувствовала, как внутри разливается тепло. («Ты молодец.»)

Я открыла глаза и увидела луну над собой. Её свет отражался в воде, создавая магическое сияние. В этот момент я поняла, что чувствую себя в безопасности. Не только из-за его рук, но из-за всей этой атмосферы: воды, луны, спокойствия вокруг.

Я повернула голову к Нэссу, который продолжал стоять рядом периодически подплывая если вода сносила меня в сторону. Его глаза были тёплыми и спокойными, и я почувствовала, как лёгкая улыбка появляется на моём лице.

– Thank you, – прошептала я, понимая, что это был один из самых значимых моментов в моей жизни. («Спасибо.»)

В какой-то момент, слушая тихий голос Нэсса и чувствуя его уверенные руки, я поняла, что могу позволить себе расслабиться. Я отпустила его, позволив воде самой удерживать моё тело. Это было пугающе и прекрасно одновременно: как будто я доверялась чему-то, что всегда было рядом, но казалось чужим. Я осторожно вытянула руки и ноги, лежа на спине. Вода мягко подхватывала меня, словно приглашая танцевать.

Лёгкие волны нежно касались моей груди. Я чувствовала, как вода покрывает мои соски, делая их вбе более и каменными, оставляя на них прохладные, но ласковые прикосновение-поцелуи. Её движение было то мягким, то слегка подталкивающим, как будто она проверяла, насколько я ей доверяю.

Между ног я ощущала особенно необычное прикосновение: вода проникала в складки моего тела, поглаживая мои губки, нежно и ненавязчиво пробираясь в лоно и касаясь плевы. Это чувство было таким неожиданным, что я слегка вздрогнула, но тут же позволила себе расслабиться. С каждым движением волны я чувствовала, как вода поддерживает меня, словно обещая не подвести.

Надо мной раскинулось звёздное небо, огромное, бесконечное. Луна, огромная и яркая, смотрела прямо на меня, словно улыбаясь. Звёзды мерцали, перемигиваясь между собой, и мне казалось, что я стала частью чего-то гораздо большего. Моё дыхание замедлилось, а сердце билось так тихо, как будто тоже успокоилось, слушая шёпот воды.

Я вдруг поняла, что никогда не чувствовала себя настолько свободной. Всё вокруг казалось гармоничным: вода, небо, звёзды, моё собственное тело, которое теперь не сопротивлялось, а следовало за природным ритмом.

И в этот момент я ощутила, как моё тело расслабилось до конца. Мой мочевой пузырь, которого я даже не осознавала, словно тоже решил поддаться этой общей гармонии. Тепло вдруг разлилось между моими бедрами, и я почувствовала, как струйка мочи смешивается с прохладой воды. Это было неожиданно, но как будто часть этой магии, естественная, без стыда или смущения.

Но через секунду осознание накрыло меня, и я испуганно вздрогнула. Моё тело резко дернулось, руки начали бить по воде, я потеряла равновесие и погрузилась под поверхность. Море, которое секунду назад казалось мне ласковым другом, вдруг стало холодным и чужим. Я почувствовала, как паника накрывает меня, но тут же услышала его голос.

– I’ve got you! («Я тебя держу!») – прозвучал голос Нэсса рядом.

Его сильные руки подхватили меня и помогли подняться на ноги. Я выплюнула немного воды и закашлялась, чувствуя, как сердце колотится в груди.

– Relax, Анни. It’s okay. You’re safe. («Расслабься, Анни. Всё в порядке. Ты в безопасности.»)

Я посмотрела на него, его лицо было серьёзным, но тёплым. Он придерживал меня за плечи, не давая снова потерять равновесие. Я кивнула, пытаясь успокоить дыхание.

– Sorry... I panicked, – прошептала я, чувствуя, как жар заливает моё лицо. («Извини... я запаниковала.»)

Он лишь улыбнулся, слегка поцеловав меня в плечо, как это часто делал с Курай:

– That happens. You did great, though. The first time is always the hardest. («Такое бывает. Но ты справилась. Первый раз всегда самый сложный.»)

Его слова немного успокоили меня, но я всё ещё чувствовала неловкость. Он отпустил меня, но остался рядом, чтобы я могла продолжить. Смотрела на звёзды и снова услышала шёпот воды, который звал меня вернуться в его объятия.

Я всё ещё чувствовала, как сердце утихает от паники, а тело постепенно приходит в себя после испуга. Но одновременно с этим я осознавала, что рядом со мной был Нэсс. Его присутствие ощущалось как что-то постоянное, уверенное, как якорь, к которому можно привязаться. И я, не раздумывая, потянулась к нему, к его рукам, которые только что удержали меня над водой, к его теплу, которое сейчас казалось особенно важным.

– Tired? («Устала?») – мягко спросил он, снова заключая меня в свои крепкие объятия.

Я кивнула, прижимаясь к нему, чтобы согреться, и попыталась найти взглядом Мартина и Курай. Их нигде не было видно, только мягкие волны окружали нас, отражая лунный свет.

– They’ve already gone back to the shore, – пояснил он, заметив моё беспокойство. («Они уже вернулись на берег.») – And we should, too. You’re getting cold. («И нам тоже пора. Ты уже почти замёрзла.»)

Я снова кивнула, но мои зубы начали слегка стучать, а тело била лёгкая дрожь. Вода, которая минуту назад казалась обнимающей и нежной, теперь начала ощущаться ледяной.

– You’re freezing, – покачал головой он, глядя на меня. («Ты замёрзла.»)

Прежде чем я успела что-то сказать, он неожиданно подхватил меня на руки. Я ахнула, но не сопротивлялась. Его сильные руки прижимали меня к его груди, делясь теплом. Я чувствовала, как его кожа, тёплая и крепкая, согревает меня через мой холодный, влажный корпус.

– Let’s get you out of the water, – сказал он, спокойно, но твёрдо направляясь к берегу. («Давай вытащим тебя из воды.»)

Я устроилась на его груди, уткнувшись лицом в его плечо. Впервые за весь этот день я чувствовала себя абсолютно спокойно. Ещё утром я бы испугалась, если бы кто-то, кроме Мартина, оказался настолько близко ко мне. Но сейчас было иначе. С Нэссом мне было хорошо. Его тепло, его сила, его уверенность — всё это казалось настолько естественным, что я не задавалась вопросами.

Я сладко вздохнула, ощущая, как моя дрожь постепенно уходит, уступая месту теплу, которое исходило от него. Я знала, что люблю Мартина. Всегда любила его. Он был моим другом, защитником, человеком, который всегда был рядом, когда мне было плохо. Но Нэсс... Нэсс был другим. Он не был похож на всех тех мальчишек из детдома, которые пугали и отталкивали меня своей грубостью. Он не был похож на тех, кто пытался брать без разрешения, делая всё ради себя.

С ним я чувствовала себя в безопасности. Это была новая, странная и волнующая мысль.

Мои глаза поднялись к его лицу. Его лёгкая щетина блестела от воды, короткие волосы прилипли к голове, а губы, чуть сжатые, казались спокойными. Я заметила, как он сосредоточен на каждом шаге, чтобы не поскользнуться в воде, держа меня над поверхностью. Он выглядел надёжным, словно можно было доверить ему всё, что у меня есть.

Я внезапно поняла, что хочу его поцеловать. Это желание возникло внезапно, но я не могла его игнорировать. Мартин был моим первым с кем поцеловалась. Несколько раз я целовалась с с ребятами из группы до их выпуска, и с Курай, но это все было больше шалостью, чем чем-то серьёзным. А вот Нэсс... С ним наши губы никогда не соприкасались. Если не считать тот момент, когда он, слегка насмешливо, слизнул с моего лица остатки своей спермы.

Сейчас я чувствовала, что хочу попробовать. Хочу узнать, какие ощущения вызовет его прикосновение.

Моё дыхание стало чуть быстрее. Я подняла голову, вглядываясь в его лицо, изучая каждую его деталь: линию челюсти, немного суровые черты, но тёплый взгляд. Я медленно потянулась к нему, положив ладони на его лицо, чтобы развернуть его ко мне.

Он, кажется, сначала не понял, что я делаю, и замер. Но я продолжала двигаться вперёд, касаясь его губ своими. Они были мягкими и чуть солёными от воды. Я закрыла глаза, прижимаясь ближе, и почувствовала, как его тело напряглось.

Пару секунд он оставался неподвижным, но затем его губы начали двигаться в ответ. Его руки, до этого поддерживавшие меня, чуть ослабили хватку, но окрепли вновь, и я ощутила, как его пальцы обхватили мою спину, притягивая ближе. Его язык проник в мой рот, осторожно и в то же время уверенно, сталкиваясь с моим.

Поцелуй был глубоким, медленным, но удивительно нежным. Я чувствовала вкус воды, теплоту его дыхания, силу, которую он старался скрыть, чтобы не напугать меня. Его язык двигался плавно, изучая, касаясь моего, и каждый раз это вызывало во мне новую волну эмоций.

Моё тело расслабилось, я полностью доверилась ему. Его ладонь скользнула вдоль моей спины, мягко, без лишней настойчивости. Я обхватила его шею руками, прижимаясь ближе, желая, чтобы этот момент длился вечно.

Когда наши губы, наконец, оторвались друг от друга, я тяжело дышала. Моё лицо горело, но я не чувствовала ни смущения, ни стыда. Только тепло, которое разливалось по всему телу.

– You surprised me, – тихо сказал он, его голос был хриплым. («Ты меня удивила.»)

Я улыбнулась, касаясь его щеки пальцами.

– I wanted to. I wanted to know what it’s like with you. («Я хотела. Хотела узнать, как это с тобой.»)

Он слегка наклонил голову, разглядывая меня, будто пытался что-то понять. Затем его губы снова коснулись моих, но на этот раз быстро, как мягкий знак согласия.

Мы начали двигаться к берегу, его руки всё ещё держали меня крепко. Я понимала, что это был не просто поцелуй. Это было что-то большее — мгновение, которое останется со мной навсегда.

Я не заметила, как мы достигли берега. Нэсс вынес меня из воды, крепко держа в своих руках. Его шаги были уверенными, даже несмотря на неровный песок, который предательски прилипал к его ногам. Я лежала, обхватив его шею, чувствуя тепло его кожи. Воздух был прохладным, но его руки продолжали согревать меня.

Он мягко опустил меня на большое покрывало, которое уже было разложено на песке. Кто-то (Хотя было очевидно, что Мартин и Курай) успел создать уютный уголок. Рядом с покрывалом стоял маленький переносной столик, на котором стояла бутылка вина и четыре налитых стакана. Плед, мягкий и пушистый, окружал меня, но холод всё ещё пронизывал моё тело.

Мои глаза остановились на стаканах, и я внезапно осознала, насколько хочу пить. Горло пересохло, а губы слегка потрескались от солёной воды. Не задумываясь, я схватила ближайший стакан и сделала большой глоток, даже не посмотрев, что внутри. Горячая, обжигающая жидкость мгновенно разлилась по моему горлу, обжигая его. Огонь. Это было похоже на огонь, который внезапно обжёг моё горло и тут же разлился по всему телу. Я закашлялась, поставив стакан на место, и чуть не выпустила его из рук. Алкоголь обжигал так сильно, что у меня потекли слёзы. Я вцепилась в покрывало, пытаясь вернуть дыхание, пока не услышала мягкий смех Нэсса.

– Easy, little rabbit, – сказал он, присаживаясь рядом и гладя меня по плечу. («Полегче, зайчонок.»)

Я подняла на него глаза, всё ещё кашляя, и увидела, что он смотрит на меня с укоризной и лёгкой улыбкой.

– That was whiskey, Анни. It’s not wine. You’re a brave little rabbit, aren’t you? («Это был виски, Анни. Это не вино. Ты у нас смелый зайчонок, правда?»)

– Little rabbit? («Зайчонок?») – переспросила я, пытаясь вернуть голос.

Он кивнул, слегка поднимая стакан, который я только что поставила.

– You look like a baby rabbit. A small but brave and curious bunny. («Ты похожа на зайчонка. Маленького но смелого и любопытного зайчонка.»)

Я вытерла глаза и невольно усмехнулась:

– And before? You called me a blonde, curious bunny. («А раньше? Ты назвал меня белокурым любопытным зайчонком.»)

– You’re all of it, Anni. Curious, brave, and blonde. A perfect bunny. («Ты всё это, Анни. Любопытная, смелая и белокурая. Идеальный зайчонок.»)

Я почувствовала, как улыбка растягивает мои губы. От него всегда исходила такая лёгкость, такое спокойствие, что я не могла не чувствовать себя лучше рядом с ним. Но, оглядевшись, я всё же спросила:

– Where are the others? («А где остальные?») – спросила я, всё ещё глядя на столик с недопитым виски.

– I rarely drink strong alcohol neat, – ответил он, пожав плечами. («Я редко пью крепкий алкоголь в чистом виде.») – So I assume they went to get cola or juice. («Думаю, они ушли за колой или соком.»)

– Naked?! («Голыми?!») – воскликнула я, широко раскрыв глаза.

Он засмеялся, покачав головой.

– Kuri can be eccentric, but she knows her boundaries. I’m sure she put something on. («Кури, конечно, может быть эксцентричной, но она знает границы. Уверен, она что-то надела.»)

Я улыбнулась, но холод начал всё сильнее проникать под плед. Я почувствовала, как моё тело сотрясает мелкая дрожь, и попыталась плотнее завернуться в ткань. Нэсс, заметив это, покачал головой.

– Lay down. It’ll be easier for you to warm up. («Ложись. Так будет легче согреться.»)

Я кивнула и послушно улеглась на покрывало. Моя кожа была холодной, и даже плед казался недостаточным, чтобы вернуть тепло.

Внезапно я почувствовала, как он уселся мне на поясницу. Его руки коснулись моего тела, и я напряглась. В голове промелькнула странная мысль, что он хочет... что-то сделать. Моё сердце начало колотиться, а мышцы напряглись.

– Relax, Анни, – спокойно сказал он, чувствуя моё напряжение. («Расслабься, Анни.») – I’m just going to give you a warming massage. («Я просто сделаю тебе разогревающий массаж.»)

Его голос был настолько уверенным и спокойным, что я тут же почувствовала себя глупо.

– Sa oled nii loll, – прошептала я себе на эстонском, чувствуя, как лицо заливает жар. («Ты такая дура.»)

Как я могла подумать о нём что-то подобное? После всего, что он сделал сегодня, после того, как он поддержал меня в воде, спас от паники... Но страх, что заложился во мне ещё в детдоме, словно тень, всё ещё жил внутри.

– Tundub, et mu hirm puudutamise ees jääb pärast Lastekodu mõneks ajaks minu juurde, – тихо пробормотала я, вновь позволяя себе расслабиться. («Кажется, мой страх перед прикосновениями останется со мной ещё надолго после детдома.»)

Его руки осторожно легли на мои плечи, а затем начали медленно разминать напряжённые мышцы. Его пальцы были сильными, но движениями он словно говорил, что я в безопасности. Тепло его ладоней постепенно проникало в моё тело, а мышцы начали поддаваться.

Он осторожно двигал руками вниз по моей спине, разогревая каждую часть, не торопясь. Когда он достиг поясницы, я почувствовала, как тепло разливается по всему телу. Его движения были уверенными и плавными, как будто он знал, что делает.

Я закрыла глаза, позволяя его прикосновениям успокоить меня. Холод постепенно уходил, оставляя после себя только ощущение комфорта. Я чувствовала, как его руки изучают мою спину, находя самые напряжённые участки и снимая с них усталость.

– You’re tense, Анни, – сказал он, чуть надавливая пальцами на мои плечи. («Ты напряжена, Анни.»)

– I can’t help it, – ответила я, чувствуя, как моё дыхание становится ровнее. («Я не могу с этим ничего поделать.»)

– Let it go. Just feel the warmth. Trust me. («Отпусти это. Просто почувствуй тепло. Доверься мне.»)

Его слова звучали так просто, но в них было что-то, что заставляло меня действительно попытаться расслабиться. Я почувствовала, как его руки перемещаются ниже, к пояснице, его ладони обхватывали мои бока, слегка массируя и поглаживая. В какой-то момент я даже перестала обращать внимание на своё смущение. Всё, что оставалось, – это чувство тепла, доверия и его сильных рук, которые будто забирали всю усталость и напряжение.

– Better? («Лучше?») – спросил он, его голос был чуть хриплым, но всё таким же спокойным.

– Yes, – прошептала я, прижимаясь щекой к покрывалу. («Да.»)

В этот момент я почувствовала себя не просто спокойной, а какой-то новой, обновлённой. Его забота, его уверенность – всё это было для меня чем-то совершенно новым, но таким естественным.