Звонок телефона прозвенел в тишине столовой в доме генерала Старикова Петра Селивёрстовича. Степанида осторожно сняла трубку и приложила её к уху.

– Але?... Вас внимательно слушают...

– Дом генерала Старикова? Ответьте губернатору города. Говорите...

– А Петра Селивёрстовича нету дома, он уехал в Москву по нужде, - деловито доложила Степанида.

– Стешенька, это Агния Львовна. Твоя хозяйка дома? Хочу попросить её, чтобы отпустила тебя ко мне на пару часов. Ну, сама знаешь зачем.

– Агния Львовна? Я так соскучилась по тебе, голубушка моя, – расплылась в улыбке Стешка, прижимая кулачок к груди.

– Я тоже соскучилась, милая. Ты уж захвати с собой, что в прошлый раз приносила, ну ты помнишь, Стеша. Позови, дорогая, Калерию Евлампиевну. Я с ней переговорю.

– Сей момент, Агнюшенька, кликну, конечно.

Степанида оставила трубку на столешнице камина и побежала в будуар хозяйки. Перед дверью в комнату Калерии она остановилась, одёрнула на себе фартук и, постучав, с равнодушным выражением на лице, вошла в будуар.

– Барыня, там ваша подруга просит подойти к телефону. Пойдёте?

– Сказала, чего хочет?

– Мне-то что до того? – скосив глаза в зеркало на стене, пренебрежительно ответила Стешка.

– Рожу свою в зеркале хорошо видишь, кокотка бесстыжая? Меня тебе мало, что ли?

Стешка, виновато вздохнув, благоразумно умолкла, присев на диванчик, обшитый цветастым гобеленом. Только о своём Женьке и думает, мерзавка, зло рассуждала девчонка, разбирая на коленях складки белоснежного фартука. Вскоре в комнату вернулась Калерия и с презрительной усмешкой обронила:

– Собирайся и беги к этой блуднице. Интересно, пред кем она собирается своими телесами вертеть, срамница? Только девчонку мне портит, безмозглую.

* * *

– Федечка, Фенечка, деточки мои, сиротинушки, – всхлипывала Амалия, прижимая к груди белобрысые головёнки племянников. Какие вы уже бо́льшенькие выросли.

– Даже не говори, – вмешалась мать, глядя на «сиротинушек» – на днях чуть свадьбу не сыграли в дровяном сарае.

– Oh, mein Gott, что я слышу, Федо́сьюшка, что это мамка такое говорит?

– Nein, nein, Амальюшка! Я им не далась, этим обоссышам! – успокоила тётку Фенечка.

– Феденька! Как же так, твою kleine schwester замуж чуть не отдали, а ты смотрел и молчал?

– Так он и был женихом, – внесла ясность Зинаида, энергично прихлопнув себя по бёдрам.

– Не́чего было Феньке попкой вертеть перед этими выпердышами, – спраедливо возмутился «жених», протянув сжатый кулак в сторону «невесты». Получишь у меня, kleine schwester! Если бы не я, с Феньки вмиг трусы стянули бы, как с нашей мамки.

– Donnerwetter geben! – ахнула в ужасе Амалия Генриховна. – Зинаида! Ты слышишь, что твой ребёнок говорит? Где он такого понабрался?

– Так не стянули же, обошлось. Да не слушай ты его, чего бы они там увидели. Насмотрелись на собачьи свадьбы во дворе. Что они понимают в этих делах? – беспечно отмахнулась Зинаида.

– Неудачное сравнение, Зиночка, собаки в трусах не ходят. Это, видно, он дома насмотрелся.

В прихожке хлопнула входная дверь и в комнату вошёл старший сын Зинаиды.

– Николашка, ты где ходишь? У нас гостья дорогая. Поздоровайся с тёткой, – поднимаясь из кресла, сообщила мать. В кои-то веки собралась проведать родню, так битый час меня мордует, гувернантка говённая.

– Тётушка! – Бросаясь с объятиями к Амалии, с восторгом воскликнул парнишка, жарко обнимая женщину, норовя впиться губами ей в шею.

– Николай, ну при детях-то зачем? – пытаясь унять пыл любвеобильного племянника, отбивалась Амалия, – оставь ты тётку в покое, блаженный. К матери с этим приставай, а не ко мне.

– У матери есть с кем обниматься, – категорично отказался Николка, не выпуская тётушку из цепких объятий, – а что, ты замуж вышла, что ли?

– С чего вдруг? Я у хозяев живу.

– Так живи у нас, на моей кровати уместимся.

– Будет тебе вздор нести Николаша, с родными тётками не спят в одной кровати.

– А давай сегодня попробуем? – предложил парень, ухватив губами мочку уха Амалии.

– Может и попробуем, негодник, отстань только, – отстраняясь от неуёмного поклонника, забилась тётка в руках Николашки, – ведь знаешь, баловник, что страсть, как боюсь щекотки!

– У меня на кровати и переночуете, – довольно распорядилась Зинаида. – Заодно и мужиком сделаешь парня. А там и мне, глядишь, сгодится на крайний случай. А теперь, сынок, дуй в лавку за хлебом и водку не забудь купить.

– Водку с собой взяла, отметим вашу затею, может парень скорее угомонится, – с сомнением предположила Амалия.

– А вы, мелюзга, чего уши развесили? – Спохватилась Зина, – ступайте во двор. Сядем ужинать, вас позовут. Колька, купи бутылёк лимонада детям, коли в семье праздник затеяли, пусть и они за бра́тку порадуются.

– Нашла, мать, повод детям выпить. За мной, Зинуля, ты под него непременно следующая ляжешь, – с осуждением покачала головой старшая сестра.

– Поговорить с тобой хочу, – с неохотой начала Амалия. – Знаешь, поди, у кого я работаю? Вот моя хозяйка предлагает тебе работу в своём заведении. Занятие для тебя знакомое, платит хорошо, в обиде не будешь. Уговаривать не стану, тебе решать. Только при таких заработках твои дети всегда будут накормлены, квартиру снимешь приличную, а с мужиками перебоя не будет, да ещё подарки от них будешь получать. А не захочешь, вернёшься к подштанникам обгаженным, но уже к чужим за сущие гроши. Подумай, Зинуль, утром скажешь, что решила.

– Тут и раздумывать нечего, сестрица. Передай своей хозяйке, что я согласна. Теперь давай займёмся ужином1), – предложила Зинаида, выглядывая в окно, – Николка уже возвращается, шельмец. Ох и достанется тебе сегодня. Видела я его колотушку. Я уж его отца давно не вспоминаю. Был и был, похабник старый. Как-то затащил к себе в комнату ещё девчонкой и пользовал, пока пузо кверху не попёрло. Только тот мерзавец сразу съехал с квартиры. Матери-то уже не было, тебе не до меня было с папашей нашим, редкую ночь из-под себя не выпускал, бедненькую. А как помер, так и я за тебя принялась. До сих пор по тебе скучаю, Амальюшка.

– Оставь, Зинуль, не сегодня же нам вспоминать грехи наши тяжкие. В другой раз побалуем, сейчас Николка вернётся. К Жозефине пойдёшь, редкий день обо мне вспоминать будешь. Главное четвёртого не нагуляй от клиентов. Но там медичку со стороны взяли, если что, вовремя беременность обнаружит.

В комнату вбежал Николка и спешно выложил на стол покупки.

– У вас ещё ничего не готово? Мам, что дальше делать?

Амалия принесла из прихожей свою сумку и поставила её на стол.

– Ничего делать не нужно. Здесь есть всё необходимое, правда, хлеб-то я совсем забыла купить.

– А у меня картошка уже отварена, – вспомнила Зинаида, разматывая тёплый платок с чугунка. – Вот жаль, что селёдочки нет.

– Зато у меня есть и лучок тоже, только почистить и нарезать. Николаша, займись, – распорядилась Амалия. – Это ещё не всё. В банке винегрет, сосиски.

– Амаль, не ты у нас в гостях, а мы у тебя, – растрогано поцеловала сестру Зинаида, – вы тут хозяйничайте, я пока вам постельку подготовлю.

Воспользовавшись отлучкой матери, Николка тут же оказался за спиной у тётки и, обхватив её за талию, сжал рукой через платье мягкий лобок. Отбросив с себя руки нетерпеливого ухажёра, Амалия резко отпихнула его от себя и строго заявила:

– Я ведь и отказаться могу из-за твоего хамского обращения со взрослой женщиной, малолетний пошляк! Чисть лук и режь колечками, как я сказала. И веди себя, Николай, как мужику до́лжно, а не школяру дворовому.

* * *

Через четверть часа дружная компания домочадцев собралась за столом. Николай, по праву виновника торжества, сидел рядом с Амалией, с достоинством придерживая тётку за талию.

– Ну, чего ты в неё вцепился, олух? Чай, не убежит на ночь глядя, – с издёвкой усмехнулась Зинаида, – водку бабам кто разливать будет? И лимонад детям налей по стаканчику, а то к утру напрудят друг под друга. И без них стирки хватает.

– Это Феньке-мокросышке в стаканчик, а мне в чайный бокал, – потребовал Федюшка, по-хозяйски обнимая сестрёнку за шею.

– Давайте я вам винегрета с сосисочкой положу, – забирая тарелки у детей предложила Амалия, – Зинуль, им селёдку можно?

– Обопьются, шельмецы, лучше картошечки положи, – попросила мать, поднимая рюмку со стола. Давайте, мои милые, выпьем за Николашу, как-никак взрослый уже, раз бабами интересуется, паршивец такой, – всхлипнув, Зинаида взъерошила волосы на голове сына и, чокнувшись рюмками все дружно выпили.

Застолье ещё продолжалось, когда Федюшка начал смачно икать, осоловело вглядываясь в лица своих сотрапезников.

– Фенечка, забирай своего мужичка и веди Федюньку спать. Прежде всего, на ведёрко сходите перед сном. Да и нам пора укладываться на боковую, – предложила Зинаида, сладко потягиваясь на стуле.

– И правда, мне завтра чуть свет вставать, – поддержала её Амалия, снимая со своего бедра руку племянника. – Николаша, ступай, пожалуй, мы пока с мамкой приберёмся и я приду если не уснёшь без меня.

– Не надейся, Амалия Генриховна, дождусь, – поднимаясь из-за стола, пообещал Николай, целуя женщину в губы.

– Будет тебе, Аля, ступай к нему, сама приберусь. Хочешь по рюмочке на посошок.

– Только по чуть-чуть, – согласилась Амалия. – Мне бы его уложить скорее.

Сёстры выпили по рюмке и Зинаида, облапив ягодицы старшей сестры, крепко поцеловала Амалию.

– Ступай, милая, с Богом вас, родненькие.

Амалия переступила порог хозяйской спальни и в густом сумраке увидела, сидящего на кровати Николку.

– Не спишь, Николаша? Ты даже разделся, дружок. Сейчас тоже разденусь, малыш, и буду твоей. Только мать помоложе меня, с ней тебе интересней было бы. Расстегни мне пуговки на спине. Крючки на лифе тоже, трусишки я сама сниму. Садись рядышком. Я, правда, для тебя первая, Николенька?

– По-настоящему первая, Аля, – смущаясь, признался он.

– Не взыщи, малыш, с девственниками у меня никогда не случалось такое.

– А у тебя кто был первым, Амаль? – Обнимая тётушку спросил Николай.

– Когда-нибудь расскажу. Не стоит сейчас вспоминать о нём, мне это неприятно, Николаша. Но с ним я научилась многому, что положено знать женщине в постели.

– А чему многому, Аля?

– Про минет тебе приходилось слыхать?

– Это по-како́вски, по-немецки, что ли? – удивился мальчишка.

– Достаточно знать, как «супружеский отсос». Звучит неблагозвучно, но понятнее. Оh mein Gott! – Воскликнула Амалия, взглянув на настенные часы. Тебе утром в гимназию, мне домой возвращаться. Хороши мы завтра будем. Ложись на постель, я тебя подготовлю немного. Если не заснёшь глупенький.

– Скажешь тоже, Аленька! У меня сна ни в одном глазу, хоть до утра готовь.

– И пяти минут хватит, сынок. Ты ведь мой первый малыш, я тебя на руках носила. Вы все трое мои дети, а Зинаидка, непутёвая и любимая сестрёнка.

* * *

– На остановке трамвая, Стеша сошла со ступенек площадки на тротуар и, оглядевшись вокруг, направилась к особняку губернатора, находящемуся за перекрёстком на взгорке. Поднявшись по ступеням лестницы парадного крыльца, она позвонила в колокольчик на стене и вошла в открывшуюся дубовую резную дверь.

– Добрый день господин унтер, доложите барыне, что Степанида пришла по её приглашению.

– Агния Львовна приказывали пропускать без доклада, – принимая шляпку и салоп из рук Стещки, добродушно улыбнулся унтер.

– Серёженька, даже за попу не ущипнёте девушку? – лукаво стрельнула она глазами на молоденького дежурного.

– Весьма сожалею, мадемуазель, на службе не положено.

– Не очень и хотелось, – передёрнув плечиками, обижено вспыхнула Стешка, подхватывая лежащую на столике сумку с инструментами для стрижки волос, – так и простоишь в камердинерах до седых волос, – с упрёком заметила Степанида.

– Сама не высоко взлетела. Замуж выходи, пока есть за что ущипнуть, – усмехнулся Сергей.

– За кого прикажите, мужчина, когда вокруг одни унтера́, да и те службисты – хмыкнула Стешка, вдруг ощутив на своей заднице прикосновение мужской руки.

Так-то лучше, Серёженька, совсем другое дело! – Удовлетворённо одобрила она решительность молодого человека.

Наверху хлопнула дверь и послышался дробный стук каблучков хозяйки по гулкому коридору.

– Стеша, заждалась тебя, милочка. Поднимайся ко мне в комнату, – поторопила гостью Агния Львовна.

Девушка направилась по лестнице вслед за генеральшей, смешливо козырнув на ходу дежурному, щёлкнув каблучками ботинок и дразня, высунула кончик язычка.

– В другой раз, Серёженька, прошу без церемоний, – по-свойски предложила Степанида, скрываясь за дверью будуара Агнии Львовны.

– Ты с чего вдруг с парнем амурничать надумала, Стеша?

– Не всё мне с генеральшами на постелях валяться. И ребёночка мне из вас никто не сделает. А Сергей у тебя всё равно без дела стены подпирает. Ты мне, Агния Львовна, лучше правду скажи, сама-то перед кем флани́ровать намерена?

– В Питер по делам с дочкой собираюсь. А вот это, – качнула она кринолином, – на всякий случай. Пусть знают, что и мы в провинции за модой следим. Нестыдно будет перед мужчиной показать себя в должном виде.

– И то правда, Агнюша, – охотно согласилась Степанида, копаясь в своём ридикюле, – это мы сделаем. Меня моя тётушка всему научила, а мамка своих клиенток доверяла готовить к абортам. Только заработком не делилась, потому к Калерии и подалась в прислуги. Пойдём, Агнюш, в ванную, – забирая необходимые инструменты, предложила Стешка. В ванной она помогла Агнии снять платье, расшнуровала корсет и спустила с широких бёдер панталоны, любуясь стройной талией генеральши.

Хороша Агнюша, рассудила про себя Степанида, только для меня Лерочка слаще. Ревностью исхожу, как Женька к ней подступает. А там и Стыковский не забывает мою гусыню, тот хоть достоин её красоты. А Агнюша тем и мила, что безропотна и покорна мне, как и до́лжно быть женщине. И куни делает с умением и охотно. А заревную её, когда любовника себе найдёт, затем, видать, и едет в Питер, негодница.

– Золотко моё, предъяви свою попочку к осмотру. Взгляну, мой ангел, нет ли волосков между ягодичек. – Агния послушно склонилась над диваном, с опаской оглядываясь на Стешку, с маникюрными ножничками в руке.

– Не вертись, у меня ножницы в руках, – напомнила Стеша, сдув отрезанные волоски́ в междупопии Агнии, – замечательно, словно печёные яблочки, так и хочется укусить.

– Ещё чего! Хороша я буду со следами зубов на заднице, экая ты шалунья, – испугано отвергла клиентка Стешин восторженный порыв. – Переходи к фасаду у нас время ограничено, дочка вернётся, а мать в неглиже крутится с незнакомой девицей.

– Ой, а тут мелкая щетинка появилась, Агнюш, сейчас мы её подберём и будешь, как девочка.

– Скажешь тоже, Стешк, нашла девочку на пятом десятке. Удаляй это безобразие поскорей.

Завершив процедуру таинства по уходу за несравненной красотой своей любовницы, Стешка продолжила обоюдные ласки уже на диване в будуаре хозяйки. Возвращаясь домой, с увесистым свёртком шёлковой ткани в сумке, Степанида благосклонно позволила Сергею одеть на неё салоп и застегнуть спереди пуговицы.

– В другой раз, такому галантному кавалеру позволительно девушке и титечки потрогать, я вам доверяю, Серёженька.

– Благодарю за честь и доверие, барышня! – Смущённо признался Сергей, передавая Степаниде ридикюль.

– Только уж не знаю, когда снова пригласит ваша хозяйка, а проще самим встретиться где-нибудь вечерком. Позвони в воскресенье по телефону после восьми. В парке погуляем, мороженку покушаем на лавочке под военный оркестр.

Вернувшись домой, Стешу позвала Калерия Евлампиевна, доверительно сообщив о приезде Женькиной матери на выходные дни. Степанида сочла удачей возможность выпросить у хозяйки выходной на воскресный день, повидать своего Сергея.

– Калерия Евлампиевна, дозвольте мне моих наведать в воскресенье. Тут Женьке такое раздолье с вами будет. Дмитрия Николаевича в гости зазовёте. Наш-то Пётр Селивёрстович раньше понедельника не приедет, а я непременно к утру прибегу. Сестричке вашей с сынком повидаться захочется и господин Стыковский лишним для вас не будет. Что мне вам мешать.

– А ещё, – добавила Стеша, – Агния Львовна собирается на следующей неделе с дочкой в Питер ехать, а Дмитрия Николаевича в провожатые, видать, возьмут.

Чтобы им в Питере делать? У них там нет никого, – молча размышляла Калерия, но тут же догадалась, – никак, карьерой Димочки озаботились. Надежда спит и видит, как бы от родителей в столицу съехать поскорее. Скатертью дорожка мерзавцам. Одно плохо – Женьку в кадетское училище отдадим, Стыковского в мужья заберут, а мне с губернатором, что ли куковать до гробовой доски?

– Зачем Агнешка тебя звала? Всю её вылизала, подлую? – Ревниво поинтересовалась хозяйка, удерживая за подбородок Стешку, заглядывая той в глаза.

– Слегка марафет навела и полюбезничали немного. Дочку ждала к обеду, торопились.

– И сладко тебе с ней, изменщица? – жадно тиская грудь Степаниды, язвительно усмехнулась Калерия.

– Ещё как, очень обходительная дамочка. На службу к себе зовёт, коли выгонишь меня на улицу, – кося глазами прочь, робко намекнула девчонка.

– Вон вы до чего договорились, шалавы!... Плохо тебе у меня, Степанида?

– Сама меня отдаёшь кому ни попадя, а потом ревнуешь, – съехидничала Стешка, впиваясь в губы Калерии, отчего та томно взвыла, запоздало пытаясь отстраниться от служанки.

– С ума сошла, дрянь?! – Задыхаясь в негодовании, воскликнула Калерия, – не смей ко мне близко приближаться, не вымывшись после своих любовников. Черт знает, где копалась и к барыне со своими нежностями лезет. Бросить меня надумала, подзаборница? С Женькой сама спуталась, – перечисляла грехи своей горничной Калерия, – Стыковского я для тебя не пожадничала, а губернаторшу ты сама совратила, блудница. Я уж о себе не говорю и вот вам благодарность за всё, что видела от меня. Пошла вон, гадина!

– Выгоняешь меня, Калюша, когда мне за расчетом приходить? – со слезой в голосе спросила Стешка барыню.

– Обрадовалась, мерзавка! Черта тебе лысого, а не расчет. Уходи с глаз долой и Женьку ко мне после ужина отправь, – касаясь висков кончиками пальцев, наказала Калерия, – в голову аж ударило, прикажи «Мадеру» на стол подать. Стой, подойди ко мне. Поцелуй ещё раз, всё равно перепачкала всю... Ишь моду взяла на барыню голос повышать, – шлёпнув вдогонку по круглому заду Степаниды ворчала хозяйка, усаживаясь на диван.

* * *

– Всё, Николаша, будет с тебя, – потому и согласилась допустить до себя в такую рань, что не скоро свидимся, вставай с тётки, дел полно. Ступай на ведёрко пока домашние не проснулись. Меня всю изгваздал, стыдно домой возвращаться.

– Хочешь из ковшика солью? – Охотно предложил Николка, садясь на край постели.

– Выходи, малыш, мне одеться надо, – потребовала Амалия, снимая через голову ночную рубашку.

– Я тебя раздевал, я и одену, настоял парнишка, передавая со спинки стула лифчик.

– Одевать женщину не мужское дело, – мягко укорила Амалия парня, – ладно, неслух, застегни лифчик, с остальным сама управлюсь, – Николка аккуратно расправил на плечах тётушки лямки лифа, мягко помяв плотные грудки через чашки бюстгальтера. Поцеловав шейку своей любовницы, он застегнул три крючочка и вышел из комнатки.

Годика через два, было б в самый раз. Пусть с мамкой поговеет до срока. Пора бы домой поспешить. Гришу вовремя разбудить, завтрак приготовить. Вчера, поди, с Джу не скоро угомонились. Развела я похоть на два дома, беда и только. Две любовницы и два любовника, только успевай из койки в койку прыгать, сокрушалась Амалия. В дверь заглянуло заспанное лицо сестры.

– Не спите? Зашла разбудить. Как тебе с ним, быстро угомонила разбойника?

– Пообещала утром повторить, только что с себя согнала. Если меня не хватило, на тебе отыграется. У себя в постели до утра не оставляй. Дети и знать не должны, за что вчера пили. Проводи меня, ужасно опаздываю. Хозяйка в другой раз к вам не отпустит.

– Жозефине своей не забудь обо мне обмолвиться, – уже в дверях напомнила Зинаида.

– У тебя что-то поприличней из нарядов есть? Ладно, Зин, из своих найду. Смотри, чтобы Николаша засосов на груди не наставил. В заведении это хуже чем синяки на лице. Побежала, Зинуль. Будут новости, обязательно сообщу.

Зинаида ухватилась за голову сестры и крепко поцеловала её в губы.

– А со мной? – Раздался за их спиной довольный голос Николки.

– Ладно, иди ко мне, искуситель, – принимая в свои объятия Николашку, согласилась Амалия.

– Амальюшка, и нас с Фенькой тоже, – настойчиво дёргая за подол юбки, напомнил Федька.

– Как же я о вас могу забыть, детоньки мои. – тиская малышей, растрогано повинилась тётушка.

– В следующий раз, мы с Фенькой спим с тобой, – предупредил Федька, высвобождая сестрёнку из объятий Амалии.

– Там будет видно, кто с кем, – успокоила малышей Амалия, утирая с глаз выступившие слезинки, целуя тёплые ладошки маленькой Фенечки.

Продолжение следует